книги / Русская правда. Происхождение, источники, ее значение

ствующим народом в духовном, нравственном смы­ сле х.

Однако норманистам не захотелось без боя сдавать своих позиций. В 1915 г. Е. Щепкин сделал попытку подкрепить взгляды Струбе де Пьермонта и Карамзина о скандинавских источниках Русской Правды и издал специальное довольно обширное исследование «Варяж­ ская вира»3.

Е.Щепкин для того, чтобы доказать скандинавский,

т.е. варяжский характер сорокагривенной виры ис­ ходит из фантастического представления о сфере влия­ ния скандинавской культуры («культуры викингов») на разные европейские страны. Ссылаясь на показание начальной летописи о народах, населявших Европу до образования Киевского государства (например, «Ляхове

же и Пруси и Чюди п р и с е д я т ь к м о р ю Варяскому»), он настаивает на принадлежности к варяж­ скому миру и этих народов. Он относит к территории, подпавшей под влияние варягов — и территорию га­ личан (галлов), римлян, основываясь на выдержке из «Повести временных лет»3.

Е. Щепкин стремился доказать, что во всех этих странах с единообразной культурой викингов долж­ на существовать сорокогривенная «варяжская» гривна. Однако он должен был считаться с тем, что в специаль­ ных западноевропейских работах указывается на бо­ лее позднее возникновение виры в 40 марок, чем то время, когда существовала беспредельная территория

задает вопрос: «Как возникло это загадочное число?

«Повесть временных лет» тут же дробит эту арену выступлений викингов и варягов: «варяги, свей, урмане, Готе, Русь, Агляне, Галичане (на Пиренейском полуострове. Проще понимать вообще галлов), римляне».

питие варягов, гак же, как и их культурное развитие сильно отставало от Руси.

Отсюда нетрудно видеть, что и последняя попытка доказать, что основной правовой принцип Русской Прав­ ды —денежное наказание за убийство в размере 40 гри­ вен—заимствован якобы из Скандинавии, также неудач­ на как и прежние.

Ряд исследователей, знакомых достаточно хорошо с общественно-экономическим строем и системой права скандинавских стран, которые отстали в своем раз­ витии от Руси на полтора, на два столетия, хорошо понимали невозможность считать скандинавское право источником Русской Правды. Но все же они, являясь норманистами, не были сторонниками взгляда о само­ стоятельном, независимом от всяких иноземных влия­ ний, развитии русского права. Часть этих исследовате­ лей стала доказывать, что многие правовые принципы Русской Правды обязаны своему существованию гер­ манским варварским правдам, в частности, Салической или Рипуарской Правде.

Всякому хорошо знающему основные моменты ис­ тории права раннего германского средневековья и Киевской Руси IX—XII вв. должно быть понятно, что это положение доказать весьма трудно, если вообще возможно. Дело в том, что когда создавались отдель­ ные пласты норм, вошедших в Русскую Правду (т. е. начиная с XI в.) Салическая и Рипуарская Правды были забыты даже в странах, где они когда-то применялись в качестве действующего источника права. Они давно были заменены капитуляриями германских импера­ торов. Для того чтобы отразить влияние этих герман­ ских варварских правд, составителям Русской Правды надо было бы специально разыскивать эти сборники, пе­ реводить и изучать. Кто в Киевской Руси мог быть так заинтересован, кому было все это интересно? Нам думается — никому! Если бы даже наши предки действи­ тельно не могли самостоятельно, без посторонней под­ сказки, издавать законы, то они могли обратиться к капитуляриям.

Интерес к вопросу о германских правдах как источ­ нику Русской Правды решил возродить и усилить Гетц.

В особенности для него было важно доказать зависимость Русской Правды от Франкских Правд в более ранний период, т. е. в VIII— IX вв., в период составления Древ­ нейшей Правды, а не в XI в., когда, как указано, го­ ворить об этом было можно только вопреки здравому смыслу.

Гетц, считая, что Древнейшая Правда является па­ мятником славянского права, тем не менее в своей работе «Баз Низз^зсНе ПесЫ» настаивает на том, что некоторые статьи заимствованы из Салической Правды (Ьех заМса X X X Ш. с!е у1а 1аста). Такими статьями яв­ ляются 13 и 14 ст. I Серг. или ст. 10 Акад.

Но А. Н. Филиппов в статье «Русская Правда в исследовании немецкого ученого» 1 доказал неправиль­ ность этого утверждения. В то время как Русская Правда говорит о недопустимости личного оскорбле­ ния одним мужем другого, выразившегося в «толчках» любо от себя, любо к себе, причем это преступление до­ казывается посредством приведения двух видоков, хотя делается исключение для варягов или колбягов, ко­ торым предоставлялось прибегать к присяге, в указан­ ных статьях Салической Правды предусматривается иной состав преступления — именно, сбивание и тол­ кание с большой дороги благородного мужа или благо­ родную женщину, причем ничего не говорится о до­ казательствах данного преступления («31 цшз Ьагопеш тдетшгп бе у1а зиа оз^ауегП аи1 трппхегН, та1. У1а 1аста, Нос ез4 ОС сНп., цш 1ас1ип1 зо1. ХУ,си1раЬШз )и(Псе*иг» и «51 яш тиПегет т^епиат <1е у1а зиа озСауегИ:, аи1 тртхегН : ша1. тасНта, Нос ез! МО ССС

работ Гетца специально занимался вопросом о виндика­ ции движимости по Ье§ез ВагЬагогиш, убедительно пока­

1 А. Н. Ф и л и п п о в , Русская Правда в исследовании немецкого ученого. Юридический вестник. 1014, кн. VII (И), етр. 196.

зал, что нормы §XXXVII Ьех 5а1 юа, откуда якобы были заимствованы постановления свода в Русскую Правду резко отличаются от последних, в частности, процедура свода ведется в Русской Правде не судебным, а внесу­ дебным порядком х.

А. Н. Филиппов указывает, что всякие ссылки на варварские Правды, якобы являвшиеся источником заимствования для норм Русской Правды о своде, те­ ряют доказательственное значение, если вспомнить, что свод был прекрасно известен славянскому праву, славянским сборникам права, в частности Законнику Стефана Душана. Известен он был и польскому праву. Словом, свод—это, вообще, институт славянского права.

Гетц старался доказать, что система наказаний Рус­ ской Правды (в частности вира) и различие наказаний в зависимости от социального положения пострадавших заимствована из германского права. Он в особенности настаивает на том, что слово «вира» произошло из гер­ манского Мег§е1с1.

Но еще Владимирский-Буданов показал, что в то время как германский вергельд — это вознагражде­ ние, идущее семье убитого, виру и штраф получал князь2.

Что же касается утверждения Гетца о том, что ус­ тановление наказания в разном размере, в зависимости от положения пострадавшего, как мы это видим в Прав­ де Ярославичей и в Пространной Правде, есть чисто германский правовой принцип, то оно решительно оп­ ровергается имеющимися в настоящее время у нас дан­ ными.

Мы, изучая право кавказских, тюркских и монголь­ ских народов, которые никаких связей с германцами не имели, должны, были отметить существование аналогичного принципа.8*

1 А. Н. Ф и л и п и о в, Начальные стадии процесса о вин­ дикации движимости по Ье§ез РагЬагогшп, Сборник статей по ис­

Так, в особенности показательно в этом отношении грузинское право, например, Уложение царя Вахтанга. По этому Уложению за убийство первейшего князя, а также за убийство архиепископа взыскивалось 15 360 руб., за убийство среднего князя, епископа и род­ ственников первейшего князя — 7680 руб., за убийство третьестепенного князя и архимандрита —3840 руб. и т. д. За убийство крестьянина — 120 руб., т. е. в 128 раз меньше, нежели за убийство первейшего князя. Дальнейшие посягательства против личности и здоровья (нанесение ран, увечий и т. д. ) подлежали также раз­ ному наказанию, причем единицей наказания считался выкуп за кровь в указанном размере1.

По законам казахского хана Тауке за убийство сво­ бодного человека взыскивалось 1000 овец, а за убийство султана и хаджи в семь раз больше*2.

Подобный же принцип, по крайней мере в отноше­ нии наказания за бесчестье был положен и в монголь­ ском праве по Уставу 1640 г . 3.

Это сопоставление должно окончательно рассеять легенду, что так называемое денежное взыскание — вергельд — и установление размера этого взыскания в зависимости от положения убитого— принципы гер­ манского права.

Следует вообще признать этот принцип наиболее яр­ ким принципом феодального права — права-приви­ легии.

В нашей литературе имеется работа, в которой было произведено сопоставление основных черт права Рус­ ской и Салической Правд4. В результате тщательного сопоставления были убедительно показаны крупные различия в уголовном праве этих двух памятников.

Слабость доводов о скандинавском или германском праве, как источнике Русской Правды сознавалась те­

реводах римское право, чтобы признать возможность для князей издавать законы в крайне узкой, ограни­ ченной области, именно в области установления новых видов наказаний за некоторые наиболее распространен­ ные преступления, что, как известно, и было сделано в Древнейшей Правде. Если следовать Максимейко, то вы­ ходит так, что признание закона источником права яв­ ляется вообще идеей, заимствованной из римского права. А между тем, законы издавались и в странах, в которых римское право не было известно (например, на Восто­ ке). Может вызвать улыбку сопоставление весьма слож­ ной системы римского права, которая была дана в Инсти­ туциях («отпе аи1ет зиз, цио иНтиг уе1 аё регзопаз регИпе! уе1 ас! гез уе1аё асЫопез») с системой располо­ жения статей в Древнейшей Правде. Оказывается, ког­ да в Древнейшей Правде говорится: «убьеть муж мужа, мьстить брату брата...»— это норма, относящаяся аё регзопаз; если говорится: «Аще кто поедеть на чужем коне...», то это норма, относящаяся аё тез; статьи, касающиеся свода, — это нормы, относящиеся аё асИопез.

По мнению Максимейко, система Институций пол­ ностью выдержана в Древнейшей Правде. Так, ст. 1 от­ носится аё регзопаз, ст. 2—аё асМопез, ст. 3— 10 аё регзопаз, но конец ст. 10— аё асйопез; ст. И— 13 аё гез, ст. 14— 16 аё асЫопез;ст. 17 аё регзопаз, а ст. 18 аё гез.

Улыбку могут вызвать попытки Максимейко доказать, что различие, которое делается в Русской Правде между отдельными видами преступлений, в зависимости от тяжести преступления, это—принцип «чистого» римского права. Как будто надо прочитать Институции и Дигесты для того, чтобы понять, что уличный разбой является более серьезным преступлением, нежели драка, или грабеж был более серьезным преступлением, нежели кража!

Максимейко для доказательства влияния римского права на Русскую Правду в отношении установления более тяжких и менее тяжких преступлений приводит даже слова Демосфена, которые были процитированы в Дигестах!

Особенно поражают своей необоснованностью, пе­ реходящей в легкомыслие, попытки решения Мак­ сименко некоторых частных вопросов. Он, напри­ мер, настаивает на том, что якобы составитель Древ­ нейшей Правды находился под влиянием римского права при определении понятия кражи и ее отдельных видов, т. е. при классификации этого преступления. Чтобы оценить значение этого утверждения Максимейко, надо учесть, что в Древнейшей Правде ни в одной из ее статей вообще не говорится о краже (в поздней­ шем праве, как известно, она называется татьбой). А между тем это его не смущает. Ст. 12: «Аще поиметь кто чужь конь, любо оружие, любо порт»... имеет в виду |иг1иш 1рзшз ге1; ст. 11 «Аще кто поедеть на чюжем коне, не прошав его»,— предусматривает 1иг1ит изиз; ст. 10, говорящая об укрывательстве беглых рабов, оказывается есть {шЧит роззеззюшз.

Но самое главное, всячески стремясь доказать, что Древнейшая Правда имеет прямым своим источником римское право, Максимейко избегает сопоставлять ха­ рактер и размер наказания за те или иные преступления по древнерусскому или по римскому праву.

А между тем не надо делать глубоких изысканий в области классического (юстиниановского) римского уго­ ловного права для того, чтобы понять, насколько су­

ды.

Как известно, специально наказаниям убийц в Риме был посвящен особый закон Суллы от 83 г. (Ьех СогпеИа бе зшагпз е1 уепеНшз). В период империи, т. е. при Юстиниане, убийцы наказывались смертной казнью, тогда как по Русской Правде убийцы платили виру, т. е. уголовный штраф.

Особенностью римского уголовного права являлось то, что похищение скота облагалось более строгими наказаниями, чем обычное воровство, в силу чего винов­ ные в этом преступлении карались смертной казнью, отдачей в гладиаторы и отдачей в рудники; тогда как по ст. 30 Акад. за кражу коня или вола устанавливался штраф в размере одной гривны и тридцати резан.