книги / Майкл Джексон. Мадонна. Страницы жизни
.pdfЮность
Мой отец придерживался железной дисциплины: мы чуть ли не каждый день должны были ходить в церковь. Возвратившись домой из школы, переоде вались, занимались хозяйством, делали уроки и ужинали. Смотреть телевизор я начала лишь под ростком. Отец не хотел, чтобы мы зря тратили вре мя.
Если нам не задавали уроки на дом, он занимал нас домашней работой, настаивая на том, чтобы мы были трудолюбивы. Отец происходил из очень бед ной семьи, его родители были эмигрантами из Ита лии.
Младший из шести братьев, он был единственным из всех, кому удалось поступить в колледж. Поэто му для него было в высшей степени важно, чтобы мы тоже получили образование. И когда я сказала ему, что не буду учиться в колледже, а хочу уехать в Нью-Йорк, чтобы стать танцовщицей, он пере стал понимать этот мир. Танцы для него — пустая трата времени, а никак не то, чему можно было бы посвятить жизнь.
Когда я была совсем маленькой, бабушка посто янно заставляла меня любить Иисуса, не разрешала мне ходить с мальчишками и говорила, что я долж на быть хорошей девочкой. Я выросла между двумя образами женщин: девственницы и потаскухи.
Я чувствовала себя очень одинокой и потерян
257
ной, даже если в комнате вместе со мной были мои братья и сестры. У матери была удивительной кра соты красная шелковая ночная рубашка, прикосно вение к которой запомнилось мне потому, что мгновенно погружало меня в сон.
Мама старалась все взять на себя и освободить нас от лишних забот. Однажды она сидела на ку шетке. Я копошилась на ее коленях и требовала: «Поиграй со мной!», но она не хотела. Или не мог ла. Я по-настоящему рассердилась, начала бить ее кулачками и кричать: «Почему ты не играешь?» Вдруг я заметила, что она плачет...
Мой отец — итальянский эмигрант первого поко ления. Мои бабушка и дедушка были простыми, не образованными людьми и, я полагаю, в определен ной степени представляли старый жизненный ук лад, с которым мой отец не хотел иметь ничего об щего. Он получил техническое образование и меч тал обеспечить нам лучшую жизнь.
Я унаследовала некоторые качества моего отца: я упряма и не люблю компаний. Если выхожу гулять с подругами, то чаще всего бываю первой, кто, не смотря на их протесты, хочет вернуться домой. Когда мы бывали у родственников, мой отец всегда предпочитал уехать домой, чем оставаться ночевать в гостях.
Уже с детства я знала, что могу достигнуть мно гого, если буду женственна и обаятельна, и я это здорово использовала.
Если бы мой отец не был так строг, то я не была бы той, какая есть. Пожалуй, именно благодаря его строгости я получила представление о дисциплине. Это заставило меня жестче работать ради успеха и ради свободы делать то, что я хочу.
В 17 лет я ушла из дому и потом бывала здесь очень редко. Прошло несколько лет, пока я снова установила тесные отношения с семьей. Долгое время ш едва разговаривали друг с другом. У меня не быт4 тогда ощущения, что отец меня поймет или соглас ^ся с тем, что я делаю. Сейчас я известная
25&
артистка, и, я думаю, мой отец понимает, чего мне это стоило.
Мадонна — это имя моей матери; она умерла, когда я была еще совсем маленькой. Я ее очень лю била, настолько, что даже имя ее для меня много значит. Она была очень любящей, удивительно красивой и очень прилежной. Иногда я себя спра шиваю, могла ли быть на нее похожей, но этого мне никогда не суждено узнать: мне многое при шлось бы переосмыслить и переиначить. Очень редко случается, чтобы итальянская мать-католич ка назвала дочь собственным именем, да еще таким необычным. И я думаю, что, возможно, было пред определено, чтобы она умерла, когда я была еще маленькой. Но каким-то образом ее душа продол жает жить во мне... Я не знаю, может ли она меня слышать, но я и сейчас мысленно рассказываю ей всякие вещи, которые девушка может рассказать только своей матери.
Одним из самых тяжелых испытаний в моей жиз ни была смерть матери, и я до сегодняшнего дня не могу от этого отрешиться.
В тот момент, когда я осознаю, что моя мама не успела полностью реализовать себя в материнской роли, она все равно передает мне свою жизненную энергию. Тоска по матери часто заполняет мою ду шу, мешая признать близким человеком мою маче
ху.
Старшей девочке в семье всегда предназначено быть нянькой для младших братьев и сестер. Неже лание провести юность в няньках, собственно гово ря, и вынудило меня рано покинуть дом, где я была Золушкой.
Вшколе я очень старалась хорошо учиться, так как за это отец выдавал нам вознаграждение. Сама учеба меня не очень интересовала. Но отец давал по 25 центов за каждую хорошую оценку, и я про сто хотела иметь столько денег, сколько можно бы ло заработать.
Вдетстве у меня часто возникало желание стать
259
«черной». Дело в том, что мы жили тогда в Понтиа ке (штат Мичиган), и в нашем квартале почти не было белых. Все мои друзья чернокожие, и я слу шала только негритянскую музыку. Я была настро ена по отношению к моим чернокожим подругам невероятно ревниво, так как они могли заплести свои волосы таким образом, чтобы они торчали в разные стороны. Однажды я подвергла себя чудо вищной пытке: вплела себе в волосы проволоку, чтобы они торчали точно так же. Я сделала себе африканские локоны и вообще все возможное, что бы походить на негритянку. Но быть действительно «черным» — это значит иметь в крови «соул», осо бую музыкальность. И я почувствовала, что у меня это есть, поверила, что я «черная» в лучшем смыс ле этого слова.
Мы жили в квартале, где смешаны все расыч Мы были одной из немногих белых семей. Подростки слушали шум города, рев мотоциклов и «черную» музыку. Они устраивали на задворках танцплощад ки и под маленькие пластинки на 45 оборотов, ко торые лежали стопками здесь же, танцевали в подворотнях и глухих дворах...
Я хотела всего, что мне запрещалось строгими семейными нравами. Я не смела подкрашиваться, я не смела носить нейлоновые чулки, я не смела под резать волосы, я не смела гулять, я не могла ни ра зу сходить в кино с моими подругами.
Каждый в семье должен был научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Мой отец настаивал на этом. В результате примерно около года я обучалась игре на фортепиано, кое-как мне удалось уговорить отца разрешить мне брать уроки танца. Наконец я прекратила эти скучные уроки игры на фортепиано, которыми уже давно была сы та по горло. Но в нашем доме всегда звучала музы ка: либо крутили пластинки, либо играло радио, ли бо кто-нибудь пел в ванной...
Я могла наблюдать, какими поблажками пользу ются мои братья. Им было разрешено допоздна ос
260
таваться на улице, посещать концерты, играть с со седскими ребятами. Раньше мне тоже можно было гулять, пока я не подросла и не начала заниматься танцами. Но большинство моих партнеров оказа лись гомосексуалистами, и мне ничего не остава лось, как довольствоваться одиночеством. Иногда мне кажется, что где-то глубоко во мне сидит не очень уверенный в себе юноша. Может быть, поэ тому мне всегда нравилось проводить время с от цом. Чаще всего это были обыкновенные прогулки взад и вперед. Мой отец всегда был не особенно словоохотливым человеком, и в этом смысле я уж точно удалась в него. Он никогда не говорил, о чем думает. И я больше всего нуждалась в признании отца. Он безумно любил меня, и я отвечала ему тем же. И пусть сегодня он иногда воображает себе, что я в нем не нуждаюсь. На самом деле он мне очень нужен.
Учителя считали меня славней девочкой, потому что мне всегда можно было пожаловаться на тех, кто им не подчиняется. И я любого из своих одно классников могла поставить на место.
Детройт, город моего детства, — ужасно скучная, задымленная трущоба. Кроме мотогонок, там не бывает ничего путного. Правда, есть одна прилич ная джазовая сцена, но на этом все и кончается.
261
Восхождение
Я думаю, что у моих родителей сложились невер ные представления о жизни, которые не лучшим образом повлияли на нас, детей. Можно ли на паль цах объяснить, что такое любовь, брак? Это может понять лишь тот, кто пережил все сам и получил при этом жестокий урок.
Танцам я выучилась сама. Еще маленькой девоч кой я пыталась подражать Ширли Темпл. Я стави ла пластинку, танцевала в подвале и в свои пять лет учила танцевать подруг. Позже к нам присоедини лись и мальчики. Я уже тогда понимала, что на пер вом же занятии этим типчикам нужно прокрутить эротическую песенку в исполнении популярной группы, и все будет о’кей.
Меня всегда выводил из себя тот образ жизни, который ведет большинство известных мне танцо ров и танцовщиц. Они соблюдают жесткий режим: рано встают, их день начинается уроком танца, за тем репетиция... Они постоянно сидят на диете. И так — каждый день. Они не в состоянии насладить ся ни музыкой, ни искусством. Они вообще лишены всяких чувств и абсолютно невежественны.
Большая часть «козочек» в нашем балетном классе были маленькими чванливыми девицами, которые целыми днями вертелись перед зеркалом. В конце концов я стала замечать, что и сама ста новлюсь такой же. Это было тогда, когда я жила в Детройте. Я взбунтовалась и больше не захотела быть такой, как они.
Все эти девицы приходили на занятия в черных трико, ярко раскрашенных колготках и с малень ким цветочком в пучке волос. У меня, разумеется,
262
все было наоборот: короткая стрижка, губной по мады столько, что она отслаивалась кусками, на колготках специально спущенные петли, а спереди на животе разрез, который закалывался английской булавкой. И все только ради того, чтобы показать им всем: «Я не такая как вы, понятно? Я беру уро ки танцев, но мне с вами не по пути». В конце кон цов я сказала себе: «О’кей, если тебе что-нибудь не по вкусу, Мадонна, то делай так, как ты считаешь нужным». С этого момента меня перестали интере совать всякие пустяки, и я серьезно решила занять ся танцем.
Каждый день я уходила из школы пораньше и до поздна пропадала в танцевальном классе. Я убеж дена, что именно мой первый хореограф пробудил во мне страсть к сценическому танцу. Он был глу боко верующим католиком и очень дисциплиниро ванным человеком. Он сумел внушить это и мне. Я постоянно слышала: «Ты не такая, как все» и «Ты прекрасна». Он никогда не утверждал, что из меня вырастет великая танцовщица. Он был просто убежден: «Ты — нечто особенное».
Уже заканчивая школу, я познакомилась с насто ящей балериной. Она производила гораздо большее впечатление, чем все остальные девицы. Я пристро илась к ней, и она взяла меня с собой в настоящий балетный класс. Там я познакомилась с Кристофе ром Флином, который стал моим подлинным на ставником, освободившим меня от кошмара сред ней школы. Я любила его. Он был для меня воспи тателем и отцом, моим возлюбленным в грезах...
Он внушил мне мысль уехать в Нью-Йорк. И убе дил меня в том, что я в состоянии сотворить все, что захочу.
Явсегда являлась в танцкласс позже всех и не пременно в разорванном и скрепленном англий ской булавкой трико. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как при этом все таращат на меня глаза.
Ябезумно любила экстравагантно одеться и про дефилировать по улице. У меня тогда не было денег
263
на такси, и поэтому я часто ездила на метро. Я ис пытывала безумное удовольствие, чувствуя себя в центре внимания. Сегодня я лишена этого преиму щества. Когда я иду по улице, у меня такое ощуще ние, будто я не интересую людей как личность, ибо все видят во мне только Мадонну.
Еще ребенком я была уверена в том, что мир принадлежит мне, что это бескрайняя детская пло щадка, где можно играть во что угодно. И я думала, что стоит только вырваться в этот мир — и можно достичь всего, чего пожелаешь.
Когда я ушла из дома и узнала, что такое нужда, то ради экономии часто покупала кукурузные хлопья. Если у меня заводился хотя бы доллар, я тратила его на кукурузные хлопья, кефир и арахи совые орешки. Кукурузные хлопья стоят дешево и вполне заменяют завтрак или ужин. И сегодня это мое любимое лакомство.
Когда я отправилась в Нью-Йорк, мне довелось впервые в жизни сесть в самолет, а затем в такси. С каждым такое бывает впервые. А я приземлилась в незнакомом городе с тридцатью пятью долларами в кармане, и это было самое отчаянное решение, ко торое я принимала когда-либо в жизни. Я хотела завоевать Нью-Йорк и верила, что добьюсь своего.
Мне было ясно, ради чего я отправилась в НьюЙорк, и все же я набрала полную грудь воздуха, сжала губы так, что на глаза навернулись слезы, и сказала себе: «Я это сделаю. Я должна это сделать, потому что у меня нет иного выхода».
Когда отец однажды навестил меня в Нью-Йорке, он пришел в ужас. По стенам моей комнаты полза ли черные тараканы. Весь дом был пропитан запа хом ночлежки, каким-то прокисшим пивом.
Я тогда подумала: «Кто сейчас самая яркая звез да в музыкальном бизнесе и кто у нее менеджер? Я хочу, чтобы он был у меня». Я вкалывала до полу смерти, прежде чем стала той, какая есть. И я бук вально голодала, иной раз добывая пищу из мусор ных ящиков, пока, наконец, не прорвалась...
264
Мне хотелось танцевать в Нью-Йорке, но все из вестные шоу-группы были заполнены. У меня не было ни желания, ни времени ждать своего шанса много лет, и поэтому я начала борьбу за музыкаль ную сцену. Однажды меня повезли в Париж, пред ставляли каким-то жутким типам, таскали по доро гим ресторанам, показывали везде, где надо и где не надо, кого они вытянули из сточной канавы Нью-Йорка. Когда я приходила в бешенство, они совали мне деньги, чтобы у меня снова поднялось настроение. Я чувствовала себя несчастной и смер тельно усталой.
Долгих семь лет я буквально лезла из кожи, что бы добиться успеха. И все, чего я достигла, сделано без чьей-либо помощи, заработано своим трудом.
Все эти годы во мне жило ощущение того, что я обитаю в джунглях. У меня никогда не было доста точно денег и я не ощущала чьей-либо поддержки. Если хочешь выжить и добиться успеха, работай не только головой, но и локтями. Я так и делала.' Не потому ли многие считают, что все это превратило меня в стерву?
Я всегда говорила, что хочу стать знаменитой, и никогда не говорила, что хочу стать богатой.
Уже с пяти лет я знала, что я не такая, как все. Отец постоянно убеждал меня, что нужно все время карабкаться наверх.
Я хочу владеть миром. Всякий раз, когда я дости гаю новой вершины, перед моими глазами уже мая чит другая, на которую я должна взобраться. И так без конца. Возможно, я должна успокоиться и удовлетвориться достигнутым, но я так не могу. Я должна идти дальше. Почему? Не знаю. Знаю толь ко, что должна это сделать.
И еще знаю, что надо быть сдержанной. Но это не для меня.
265
Цена успеха
Деньги не играют для меня никакой роли. У меня никогда не было желания зарабатывать миллионы. Но в то же время не хотелось бы иметь денежные проблемы. Чем больше у тебя денег, тем больше проблем. Сначала я вообще почти ничего не зара батывала, потом появились деньги, причем нема лые, и это было единственное, что породило про блемы. Все казалось проще, когда не было денег, когда их хватало только на то, чтобы выжить.
Фотографии моего обнаженного тела не предназ начались для публикации в каких-либо журналах. Снимки делались для специальных фотовыставок. В то время я была еще никому не известна и не могла даже представить, каким скандалом это обер нется для меня впоследствии. На протяжении мно гих лет я позировала в качестве обнаженной моде ли в художественных школах. К тому времени я уже работала в танцевальных шоу. У меня была от личная фигура и вес несколько ниже нормы, так что мое тело отлично смотрелось. Я была у фото графов одной из самых излюбленных моделей. И получала десять долларов в час за позирование в обнаженном виде. Бывало, что платили всего-на всего доллар и пятьдесят центов. Но я говорила се бе: «Искусство требует жертв».
Я считаю изображение обнаженного тела полно правным жанром изобразительного искусства. Я не вижу ничего порнографического в Микельанджело. Само собой разумеется, я бы предпочла, чтобы эти фотографии не публиковались, и я понимаю людей, которые, рассматривая их, задаются глубокомыс ленным вопросом: «Что это все значит?» И если
266