Номадизм и смешение народов

Онтологическая ткань Империи создается лежащей по ту сторону меры деятельностью масс и их виртуальными силами. Эти виртуальные, консти-

тутивные силы находятся в постоянном конфликте с конституированной

властью Империи. Они абсолютно позитивны, поскольку их «бытие-про- тив» это «бытие-для», иными словами, сопротивление, становящееся лю-

бовью и общностью. Мы сейчас находимся именно в этой ключевой точке безграничной конечности, соединяющей виртуальное и возможное, вовле-

ченные в переход от желания к грядущему будущему15. Это онтологическое отношение воздействует прежде всего на про-

странство. Виртуальность мирового пространства составляет первую де-

терминацию движений масс - виртуальность, которая должна стать ре- альностью. Пространство, которое можно просто пересечь, должно пре-

вратиться в пространство жизни; движение по замкнутому кругу должно

стать свободой. Иными словами, мобильные массы должны получить все­ мирное гражданство. Сопротивление масс крепостной зависимости - борьба против рабской принадлежности к нации, к идентичности, к народу

и потому бегство от суверенитета и ограничений, налагаемых им на субъ-

ективность, - полностью позитивно. Номадизм и смешение народов ока-

зываются здесь образами добродетели, первыми этическими практиками на территории Империи. В этой перспективе объективное пространство

капиталистической глобализации разрушается. Только пространство, ста-

новящееся живым благодаря постоянному движению субъектов, и толь- ко пространство, определяемое свободными перемещениями (легальными

или нет) индивидов и групп, может быть реальным. Сегодняшние славос­ ловия в адрес локального могут означать возврат к прошлому и даже быть фашистскими, когда они противостоят циркуляциям и смешению, воздви­ гая стены нации, этничности, расы, народа и тому подобного. Однако по­ нятие локального не определяется изоляцией и чистотой крови. По су- ти, если разрушить стены, которые окружают локальное (и таким обра-

зом отделяют это понятие от расы, религии, этничности, нации и народа), его напрямую можно связать со всеобщим. Конкретная всеобщность -

вот то, что помогает массам перемещаться в пространстве и делать новое

пространство своим. Это - общее пространство номадизма и смешения. В этом круговращении складывается общий человеческий род, многоцвет­ ный Орфей, наделенный безграничной силой; в этом круговращении воз­ никает общность людей, складывается сообщество, обнимающее все чело- вечество. Далекое от всякой просвещенческой туманности и кантианской

ВИРТУАЛЬНОСТИ

337

мечтательности, желание масс составляет не космополитизм, а общность рода, единство человечества16. Как в день пятидесятницы, только на светский лад, тела смешиваются, и кочевники говорят на одном языке.

В этом контексте онтология — совсем не абстрактная наука. Она включает в себя концептуальное признание производства и воспроизводства бытия и, таким образом, признание того, что политическая реальность создается динамикой желания и практической реализацией труда как стоимости. Сегодня пространственное измерение онтологии демонстрируется реальными процессами глобализации масс, то есть созданием единства, желанием общности человечества.

Одним из основных примеров функционирования этого пространственного измерения выступают процессы, которые положили конец Третьему миру вместе со всей былой славой и бесчестием его борьбы, силой желаний, наполнявших процессы освобождения, и нищетой результатов, увенчавших успех освободительного движения. Настоящими героями освобождения Третьего мира сегодня, по сути, могли стать эмигранты или потоки населения, разрушавшие старые и новые границы. На самом деле, герой постколониализма — это тот, кто непрестанно преодолевает территориальные и расовые границы, кто разрушает всякий партикуляризм, стремясь к единой цивилизации. Имперская власть, напротив, изолирует население в бедности и позволяет ему действовать лишь в смирительной рубашке подчиненных постколониальных наций. Уход от локализма, преодоление традиций и границ и бегство от суверенитета были движущими силами освобождения Третьего мира. И здесь, более чем когда бы то ни было, мы можем ясно увидеть различие, которое Маркс проводил между эмансипацией и освобождением17. Эмансипация — это вхождение новых наций и народов в имперское общество контроля с его новыми иерархиями и сегментациями; освобождение, напротив, означает разрушение границ и отказ от вынужденной миграции как модели поведения, повторное присвоение, репроприацию пространства и власть масс определять процессы циркуляции и смешения индивидов и населения в глобальном масштабе. Третий мир, созданный колониализмом и империализмом национальных государств и очутившийся в капкане холодной войны, разрушается, когда старые правила политической дисциплины государства эпохи современности (и присущие ему механизмы географического и этнического регулирования населения) внезапно рассыпаются. Он разрушается, когда на всей отнологической территории глобализации весь мир голодных и рабов становится самой могущественной сущностью, поскольку его новый сингулярный номадизм есть главная созидательная сила, а богатейшая динамика его желания сама по себе является приближающимся освобождением.

Способность к перемещению есть основное определение виртуальное-

338

ЗАКАТ И ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИ

ти масс, а сам процесс перемещения — это первый этический акт контрим­ перской онтологии. Этот онтологический аспект биополитического пере­ мещения и смешения еще более отчетливо проявляется в сопоставлении с другими значениями, приписываемыми постсовременным процессам перемещения населения, таким как рыночные обмены или скорость ком-

муникации. Эти моменты скорости и перемещения объясняются, скорее, жестокостью имперского принуждения18. Обмены и коммуникация, подчиненные капиталу, интегрированы в его логику, и только радикальный акт сопротивления сможет снова вернуть продуктивный смысл новой мобильности и гибридности субъектов, осуществив их освобождение. Этот разрыв, и только он, переносит нас на онтологическую территорию масс, где перемещение и гибридизация имеют биополитическую природу. Биополитическое перемещение фокусирует и утверждает сущностные детерминации производства, самовозрастания и свободы. Перемещение — это глобальный исход, то есть номадизм; и это телесный исход, то есть с м е -шение народов.