4. Духовный мир средневековья.

     Культура средневековой Западной Европы была пронизана духом христианства. В интеллектуальной жизни главенствующее положение занимала теология, которую считали «царицей» всех наук.

     От веры к знанию

     Теология была достоянием избранных — духовной элиты общества, отличавшейся от основной массы высокой ученостью, хорошим знанием древних языков. Теологи обосновывали важнейшие догматы веры, комментировали Священное Писание, объясняли мир с позиций христианства. Теология была тесно связана с философией, но они выступали не на равных правах: долгое время философия считалась «служанкой богословия ».

     Безусловными авторитетами для богословов были Писание и труды отцов церкви — основоположников христианской доктрины. Но помимо этого теологи Запада обращались и к античной философии.

     Начало этой традиции было положено еще в первые века христианства; отцы церкви были людьми, получившими блестящее римское образование.

     Изучение античных философов разрешалось, но использовать из их сочинений следовало только то, что не противоречило догматам христианства. В результате связь с античностью не была порвана. Поскольку языком церкви была латынь, доступ к античной литературе и философии оставался открытым для образованных людей.

     Особое влияние оказывали на западных теологов идеи древнегреческого философа Аристотеля, который считал, что с помощью разума человек может правильно познать окружающий его мир. В западноевропейском богословии рано появились идеи о том, что путь к Богу лежит через познание человека и природы.

     Особое распространение они получили к XII в. Большую роль в этом сыграли арабские и еврейские философы, жившие в Испании: Авиценна (Ибн Сина, 980—1037), Аверроэс (Ибн Рушд, 1126—1198), Моисей Маймонид (1135—1204). В мусульманской Испании в то время процветали науки и искусства, активно переводились античные классики: Платон, Аристотель, Евклид, Птолемей, причем не только на арабский язык, но и на латынь.

     В христианскую Европу проникали и переводы, и самостоятельные сочинения испанских философов-рационалистов. Попытки объяснить мир с помощью разума, конечно, вызывали сопротивление. Против выступали в первую очередь богословы-мистики, которые считали, что верить надо вопреки разуму, даже если какие-то догматы кажутся нелепыми или невероятными.

     Но развитие рационализма было невозможно приостановить. В XIII в. появилась теория о двух истинах, или двойственной истине, автором которой был выдающийся французский теолог Сигер Брабантский (1240—1281/84), работавший в Парижском университете. Суть этой теории заключалась в том, что истины богословские и истины, которые открывает человек с помощью своего разума, могут не совпадать и даже противоречить друг другу. И не стоит отказываться от одной истины в пользу другой: обе имеют право на существование. Теория двух истин была осуждена церковью. Но вопрос о том, как соотносить разум и веру, оставался открытым.

     Защитить религию, примирить веру и разум поставил своей целью знаменитый теолог Фома Аквинский (1225 или 1226—1274). Он признавал ценность разума и его большие возможности, но считал, что есть и некие сверхразумные явления, логически объяснить которые человек не в силах. Это относится к сотворению мира, воплощению сына Божьего в человеческом облике и т. д. В данном случае следует отдавать предпочтение вере — истинам, которые получают не с помощью знания, а через откровение.

     Фома Аквинский сделал большие уступки рационализму, но другие теологи пошли дальше.

     В XIV в. английский богослов Уильям Оккам провозгласил, что теология вообще не должна вмешиваться в философию — царство разума.

     Надо сказать, что сторонники разделения веры и разума далеко не всегда сомневались в истинности догматов христианства и вообще были верующими людьми. Но их теории в конечном счете вели к разрушению религиозной картины мира.

     Рационализм, родившийся в недрах богословия, освобождал от воздействия религии естественные науки. С другой стороны, развитие медицины, алхимии (предшественницы современной химии), географии и других наук помогало установлению рационалистического взгляда на мир.

     Церковь и массы

     Важнейшей задачей церкви было воспитание масс в духе христианства. Это был длительный и сложный процесс. Во все уголки Европы рассылались миссионеры. Новая религия постепенно овладевала варварским миром.

     Но само по себе обращение в христианство еще не означало, что вчерашние язычники примут новые представления о мире и Боге, усвоят новые нормы морали — одним словом, станут христианами на деле, а не формально. Тем более что крещение часто происходило насильственно и отношение к язычникам совершенно не соответствовало христианскому гуманизму.

     Нужно было изменить сознание людей, и большую роль в этом сыграли приходские священники. В приходе, низовом звене церковной организации, священник объяснял своим прихожанам смысл учения Христа, внушал понятия о грехе и добродетели. Огромное цивилизующее значение имело таинство исповеди: оно заставляло человека оценивать свои собственные поступки и помыслы, приучало к самодисциплине и самоограничению.

     При этом церковь, как правило, шла на компромиссы с массовым сознанием, стремясь привлечь к себе людей и сознавая, что далеко не всем доступны сложные теологические проблемы. Для «простецов» была создана специальная литература, в которой догматика христианства упрощалась и даже видоизменялась, приноравливаясь к народным верованиям. Народ наделял святых чудодейственными силами и обращался к ним с просьбами о благополучии. Приходские священники, отслужив службу в церкви, шли в поле и там заклинали природу, чтобы она дала богатый урожай, словно языческие жрецы. Но христианские иде­алы, пусть даже упрощенные, впитывались в сознание.

     Средневековый человек воспринимал мир иначе, чем мы. Одинаково реальными были для него мир видимый, окружающий его в повседневной жизни, и мир невидимый, в котором пребывают Бог и дьявол, ангелы и демоны. Считалось, что этот невидимый высший мир иногда может открыться человеку и при жизни — в снах или видениях.

     Судьба, ожидающая человека после смерти, — это был важнейший и, наверное, самый мучительный во­прос. Страх перед смертью соединялся со страхом пе­ред Божьим судом, на котором предстоит лично отвечать за свои грехи, перед наказаниями в аду.

     Церковь учила, что история конечна и должна завершиться Вторым пришествием Христа и Страшным судом, на котором каждому воздается «по делам его». В Священном Писании не указана точная дата Страшного суда, и можно было только гадать, когда произойдет это событие. Несколько раз на протяжении средневековья ужас перед близким Страшным судом и возмездием охватывал большие массы людей. Это сопровождалось массовой истерией, по дорогам ходили толпы бичующих себя людей, появлялись «пророки» и «пророчицы», предрекавшие приближение всемирной катастрофы. «Чувство неуверенности — вот что влияло на умы и души людей средневековья и определяло их поведение... Эта лежавшая в основе всего неуверенность в конечном счете была неуверенностью в будущей жизни... Творимые дьяволом опасности погибели казались столь многочисленными, а шансы на спасение столь ничтожными, что страх неизбежно преобладал над надеждой», — писал Ж. Ле Гофф.

     «Оппоненты» церкви

     Однако духовная жизнь Западной Европы, разумеется, не исчерпывалась только христианством. Духовная культура, созданная в средние века, поражает многослойностью и разнообразием.

     Догматы церкви оспаривались еретиками — катарами (в переводе с греческого слово «катары» означает «чистые»), альбигойцами, вальденсами, которые считали земной мир творением не Бога, а дьявола, обителью зла. Отрицая его ценность, еретики отвергали установления общества, государства и церкви, призывали к духовному совершенствованию и полному преодолению плотских желаний. В XII—XIII вв. ереси достигли такого размаха, охватив и низы, и верхи общества, что церковь учредила инквизиционные суды — священные трибуналы, подчиненные папе римскому.

     Иные идеалы, отличающиеся от тех, которые проповедовала и церковь, и еретики, развивались в средние века благодаря народной культуре и светской литературе.

     Хранителями народной культуры (не только в Западной Европе, но и в Византии, и в России) были бродячие актеры — жонглеры (скоморохи). Церковь еще в первые века своего существования осудила массовые зрелища за их греховность, за «неприличную» для христианина веселость, но не смогла искоренить их полностью.

      Народ долго хранил в памяти древние языческие праздники, которые по времени часто совпадали с христианскими: на Рождество и на Масленицу (перед Великим постом) по улицам деревень и городов ходили ряженые, на площадях устраивались танцы, состязания и игры. Большой популярностью пользовались «праздники дураков», пародирующие церковную службу. Тогда низшее духовенство прямо в церкви, надев на себя чудовищные маски, пело разудалые песни, пировало и играло в кости. Все самое святое для средневекового человека подвергалось осмеянию. Как же относились к этому представители высшего духовенства? Нельзя сказать, чтобы церковь поощряла такие явления, но в целом отношение к традициям народной культуры было гораздо более терпимым, чем, скажем, к еретическим учениям. Церковь видела в этих взрывах необузданного, «мирского» веселья неизбежный и даже необходимый выход энергии.

     Устная народная культура проникала в пись­менную подчас в почти неискаженном виде. Церковь, боровшаяся с язычеством, тем не менее сохранила образцы древнего мифологического эпоса. Ирландские монахи записывали старинные кельтские саги (эпические сказания о богах и героях); в 1000г. была записана англосаксонская поэма «Беовульф»; в XII—XIII вв. — исландский эпос «Старшая Эдда».

     Эпос продолжал развиваться в Западной Европе, приобретая новые, феодально-рыцарские черты. Французская «Песнь о Роланде» и испанская «Песнь о моем Сиде» воспевали вполне светские идеалы: мужество, верность долгу и патриотизм воинов.

     В письменной литературе светская тематика появилась достаточно рано, уже в XII в. Эту эпоху некоторые историки называют средневековым ренессансом. На юге Франции, в Провансе, в то время расцветала изысканная поэзия трубадуров, прославлявших любовь к Прекрасной Даме, радости плотской жизни и красоту земного мира. Оттуда светская лирика распространилась в другие страны Европы.

     Одновременно зарождался рыцарский роман. «Роман о Тристане и Изольде», одно из самых известных произведений этого жанра, описывает любовь «сильнее смерти», которая преодолевает все препятствия, даже традиционные представления о грехе.

     Светское начало в целом, конечно, не разрушало в ту эпоху христианского мировосприятия; но в системе ценностей западноевропейского средневековья земные идеалы неуклонно завоевывали свое место.