Назаретян - Hелинейное будущее 2013
.pdfГуманитарные детерминанты будущего |
321 |
Глава 2.1.2 Вызовы XXI века
…Уже в середине XXI века могут возникнуть такие условия, при которых люди существовать не смогут.
Н.Н. Моисеев
§2.1.2.1. Что такое «глобальный кризис»?
Вчерашнее снижение котировки акций… на Нью-Йоркской бирже сразу на 3% заставляет предположить начало нового глобального кризиса.
Из экономического обозрения
Возникший в 1960-х годах термин «глобальный кризис» ассоциировался первоначально с боевыми кораблями, стоящими друг против друга в Карибском море, или с баллистическими ракетами, взаимно нацеленными на жизненно важные объекты и готовыми в любой момент отправиться по назначению. Потом в западном общественном сознании стали доминировать грядущая нехватка энергоресурсов, продовольствия и пресной воды, ещё позже – качество питьевой воды и генномодифицированных продуктов, демографический рост в бедных странах и миграции. В последние годы под шапкой «глобальный кризис» комментаторы чаще всего рассуждают о снижении котировок на бирже…
Это типичный образец социолингвистического эффекта, кото-
рый в §1.1.1.5 назван дрейфом семантических рядов. Там речь шла о том, что существенное сокращение физического насилия в обществе сопровождается немыслимым ранее расширением понятия «насилие». Что же стоит за тривиализацией понятия «глобальный кризис»?
В середине ХХ века актуально глобальным был военнополитический кризис, который ежедневно грозил перерасти в ядерную катастрофу и давал о себе знать почти непрерывными конфликтами между двумя военными блоками на региональных фронтах. Остальные кризисы представляли собой, скорее, линейные экстраполяции текущих тенденций, и наиболее опасных пер-
322 |
Часть II |
спектив удалось избежать во многом именно благодаря своевременному предупреждению. Целый ряд прогнозируемых глобальных обострений были предотвращены совершенствованием технологий, системы доминирующих ценностей и социальных структур.
Так произошло, например, с продовольственной проблемой, терзавшей человечество на протяжении всей истории. Несмотря на возросшее население Земли, само понятие «голод» подвергается такому же семантическому дрейфу, как «насилие», «глобальный кризис» и многие другие. Где нет войны и блокады, где жадность коррумпированных чиновников имеет границы и где родители по старинной традиции постнатальных абортов (см. §1.1.1.6) не морят голодом «лишних» детей (демонстрируя их телерепортёрам для сенсационных кадров) – там «голодом» называют неоптимальную по новейшим западным меркам структуру или качество питания. Многие бедные страны уже не умоляют прислать им самолёты с гуманитарной помощью, но добиваются квот на продажу своего дешёвого зерна, сыра и фруктов «золотому миллиарду». А врачи борются не с рахитом и прочими болезнями бедноты, но с диабетом и сердечнососудистыми заболеваниями – типичными проблемами тех, кто поглощает калорий больше, чем расходует [Майло 2011].
Преувеличенными оказались страхи, связанные с демографическим ростом, грядущим исчерпанием доступных источников энергии и т.д. Аналогии Земли с космическим кораблём, обеспеченным конечным запасом ресурсов, и призывы к форсированному сокращению населения и потребления ради того, чтобы хоть немного продлить жизнеспособность «экипажа», к началу нового века превратились в дань стремительно устаревающей моде. Во Вступительных заметках говорилось о международных издержках, которые несли с собой такие удручающие выводы и «политнекорректные» призывы, а также о проведённых в пику экоалармистам сравнительных расчётах ущерба, наносимого природе средним жителем развитой и отсталой страны [Кеннеди 1997]. В §1.1.3.3 изложены глубокие суждения А. фон Хайека о том, как рост человеческого разнообразия устраняет угрозы, связанные с демографическим ростом. Принципиальная возможность сокращения затрат при росте потребления, замеченная экологами прогрессивной формации, была подтверждена математическими расчётами и практическими наблюдениями [Люри 1997; Тарко и др. 1999; Вайцзеккер и др. 2000].
Гуманитарные детерминанты будущего |
323 |
А в гл. 1.1.2 показано на исторических примерах, сколь радикально увеличивалась экологическая ниша человека с совершенствованием технологии, психологии и социальной организации – тех «промежуточных переменных», которые игнорировались в двухфакторных моделях мальтузианского типа.
Сегодня уже ясно, что дефицит энергетических и прочих ресурсов определяется не абсолютными пределами запасов в «космическом корабле», а готовностью общества использовать практически неограниченную энергию окружающего мира. Не исключено, что в обозримой перспективе управляемый термоядерный синтез, нанотехнологии, прочие прорывы в области теоретической науки и инструментального творчества вовсе снимут эту проблему с повестки дня.
Для конструктивного обсуждения новых глобальных угроз, приходящих на смену термоядерной войне и ресурсному дефициту, необходимо чётко сознавать, что наиболее острые проблемы современного общества обусловлены не ошибками развития, а его универсальной тенденцией, включая грандиозные достижения гуманистической культуры. Выделив две проблемы, которые я считаю решающими, условно обозначим их как медико-генетическую
и террористическую.
§2.1.2.2. Гуманистическая культура и биология человека
Современная медицина в силу своей эффективности накапливает генетический груз человечества.
В.В. Игрунов
…Человеческий род неизбежно деградирует из-за почти полного прекращения действия естественного отбора.
А.С. Кондрашов
Стержнем величайших достижений цивилизации в ХХ веке стала возросшая ценность индивидуальной человеческой жизни. Она проявилась беспримерным сокращением уровня физического насилия, развитием и распространением медицины, ростом гигие-
324 |
Часть II |
нических требований (защищающих нас от агрессивной биологической среды), качества жизни, необычайно облегчившимся доступом к образованию и т.д. (см. §1.1.2.7). Здесь уместно ещё раз напомнить (см. гл.1.1.2), что в начале XIX века не во всех городах Европы средняя продолжительность жизни достигала 20 лет, и большинство родившихся детей не давали потомства в следующем поколении. Сегодня 5% детской смертности в той или иной африканской стране считается катастрофическим показателем, а в развитых странах этот показатель рассчитывается промилле.
Тем самым человечество оказалось как никогда ранее свободно от давления стабилизирующего естественного отбора. Соразмерна и плата за великое достижение.
Как известно из биологии, популяция, оказавшаяся в чрезмерно благоприятных условиях (пищевое изобилие, отсутствие врагов и конкурентов), начинает вырождаться. В той мере, в какой человек остаётся биологическим существом, он испытывает на себе те же зависимости – освобождение от естественного отбора оборачивается снижением «биологического качества популяции».
Ещё в 1920-х годах шотландский генетик Дж.Б.С. Холдейн заподозрил, что этот механизм может обернуться серьёзными проблемами для человечества, и описал перспективу «эктогенеза» – зачатия и выращивания человеческого плода вне материнской утробы. Во второй половине ХХ века идея «детей из пробирки» приобрела новых энтузиастов [Майло 2011]. Было замечено, что устранение механизмов биологической селекции оборачивается экспоненциальным накоплением генетического груза [Haldane 1957; Бочков 1978]. Каждое следующее поколение становится биологически менее жизнеспособным и более зависимым от искусственной среды – гигиены, медицины, бытового комфорта и прочих плодов цивилизации.
Биологи и врачи обращают внимание также на дополнительный фактор риска. На протяжении тысячелетий у людей вырабатывался и поддерживался (через тот же естественный отбор) иммунитет к болезнетворным бактериям. С изобретением пенициллина этот механизм был заблокирован, между тем как естественный отбор у самих бактерий интенсивно вырабатывал резистентность к враждебной среде. О том, что такая гонка вооружений между человечеством и бактериями безнадёжна для «биологического» человека, начали писать уже
Гуманитарные детерминанты будущего |
325 |
в 1980-х [Cohen 1989]. А в последние годы заговорили о грядущем «апокалипсисе», когда усилившиеся патогенные микроорганизмы вовсе перестанут замечать антибиотики и чуть ли не научатся питаться ими [Sample 2013].
Как все эволюционные тенденции, процесс денатурализации бытия, начавшийся сотни тысяч лет назад с появлением первых костров, драматически ускоряется, и, по логике вещей, лидирует в этом процессе население «цивилизованных» стран. Ситуативнолинейная экстраполяция тенденции биологического ослабления (начальная процедура прогнозирования) приводит к настораживающему выводу, что к концу века процент новорождённых с генетическими патологиями станет зашкаливать, затрагивая все телесные структуры и их самую уязвимую составляющую – мозг. И в этой сфере «проклятие прогресса», которое мы иллюстрировали многими примерами в гл. 1.1.2, ставит человечество перед дилеммой: возвращаться к романтическому прошлому суровой борьбы за индивидуальное существование или двигаться далее по тернистому пути «удаления от естества»…
Первое означало бы упразднение медицины, отказ от бытовых удобств, резкое снижение жизненных стандартов, в том числе и прежде всего гигиенических, и т.д. При таком утопическом сценарии – а не его ли рисовали нам самые решительные экологи? – через сотню лет на Земле сохранились бы в основном первобытные племена. И то – ненадолго (см. §2.1.2.4).
Второе предполагает ускоряющееся развитие всех отраслей генной инженерии, трансплантологии и органопроектирования, экстракорпорального зачатия и вынашивания плода, человекомашинных интерфейсов и прочих технологий вторжения инструментального интеллекта в самые интимные основы бытия. Со своей стороны, это влечёт за собой новые угрозы, связанные как с поспешными решениями, так и со злонамеренными действиями, поскольку едва ли не все новые технологии могут использоваться в качестве оружия. Кроме того, не исключено, что ускоренная «денатурализация» будет вызывать нарастающий протест, вплоть до агрессивных неолуддитских настроений.
326 |
Часть II |
§2.1.2.3. «Знания массового поражения»
Двадцатый век был веком оружия массового поражения. Двадцать первый век станет веком знаний массового поражения.
Билл Джой
К последнему десятилетию ХХ века совокупная взрывная мощь ядерных боезарядов была эквивалентна 1.2 млн. хиросимских бомб, и 1% наличного боевого потенциала было достаточно для наступления на планете «ядерной зимы» – этот вывод, первоначально озвученный К. Саганом, подтвердили последующие расчёты [Бурдюжа 2002]. Приходится повторить, что своего рода прокладкой от ядерного коллапса стали более 20 млн. жертв локальных вооружённых конфликтов, в русло которых удалось перевести противоречия между сверхдержавами. Сколь ни чудовищны человеческие потери, позитивный итог так называемой Холодной войны также не следует недооценивать. За прошедшие десятилетия произошла культурно-психологическая притирка (см. §1.1.1.6) к самому разрушительному оружию в истории, после чего и оно, как ранее все другие виды оружия, превратилось в жизнесберегающий фактор, ограничивающий агрессивные амбиции.
Но, как отмечено §1.1.2.7, неожиданная для многих победа одной из сторон в «Холодной войне» спровоцировала новый всплеск геополитических амбиций, иррациональную тягу к «маленьким победоносным войнам» и прочие признаки предкризисного синдрома. К концу 1990-х годов эйфория всемогущества заметно снизила интеллектуальный уровень внешнеполитических решений: власти США, прежде опасавшиеся коммунистического проникновения и ориентированные (как и власти в СССР) на сохранение статус-кво, теперь принялись азартно раскачивать ситуацию, когда и где возможно. «Демократия», трактуемая исключительно в американской редакции, оборотилась идеологическим фетишем, посредством которого рационализуются явно импульсивные решения. Гроссмейстеры, разыгрывавшие в 1960-80-х годах многоходовые комбинации – образцы тонко просчитанной интриги, – уступили место игрокам пятого разряда, не умеющим просчитывать обстановку на доске далее одного хода.
Гуманитарные детерминанты будущего |
327 |
Это со всей очевидностью проявилось в 1999 году Югославской агрессией и последовавшей серией бездумных авантюр в различных регионах. Американские политики и дипломаты, когда-то восхищавшие иностранных аналитиков умением работать с местным населением, теперь как будто нарочно стремятся ухудшить образ своей страны. Неслучайно в России, где бытовой антиамериканизм не наблюдался даже под громкий аккомпанемент «антиимпериалистической пропаганды» конца 1940-х – начала 1980-х годов, в начале XXI века опросы фиксируют массовую неприязнь к США.
Приведу только один из характерных примеров того, как пренебрежение к гуманитарной науке (страноведению, психологии) толкнуло влиятельные силы в США на заведомо контрпродуктивные действия. В 2011 году любой мало-мальски грамотный специалист по Ближнему Востоку понимал, что с насильственным уходом правительства Х. Мубарака к власти в Египте придут исламские экстремисты, которые постараются разорвать мирный договор с Израилем, установить законы Шариата и т.д. Но вместо того, чтобы всеми силами поддержать лояльное и удобное руководство страны (что было бы непременно сделано в 1980-х годах), американские спецслужбы в охотку подбрасывали масло в огонь, а пресса откровенно злорадствовала по поводу возникших беспорядков.
Уплощённая картина мира, раскрепощая примитивные мотивации, несёт серьёзную угрозу международной стабильности, и в условиях «кончающейся географии» бездумные действия самой могущественной сверхдержавы на международной арене чреваты плачевными глобальными последствиями.
На это накладывается ещё одна глобальная угроза, также недостаточно отрефлексированная. После культурно-психологической притирки к «большой» ядерной угрозе дальнейшее развитие технологий размывало границы между производственным, бытовым и военным инструментарием: в данном отношении диалектическая спираль вернула нас к ситуации древнего каменного века. При этом, с одной стороны, разрабатываются всё более изощрённые и дешёвые виды оружия, связанные с ядерными минизарядами, нанотехнологиями, робототехникой, генной инженерией, хакерскими атаками на системы жизнеобеспечения и т.д. С другой стороны, доступ к информации во всём мире облегчается, пронизывая границы государств, наций, культур и даже образовательных уровней.
328 |
Часть II |
Баллистические ракеты, ядерные боеголовки и всю сопутствующую инфраструктуру могли позволить себе только очень богатые государства, затрачивавшие на них значительную долю национальных бюджетов; к тому же информацию, необходимую для их производства, можно было хранить за семью печатями. Ситуация начала решительно меняться с развитием информационных сетей и с разрушением биполярного мира. Новейшие средства массового поражения, выскальзывая из-под контроля государств и вменяемых правительств, становятся достоянием неформальных террористических группировок, когда-то пестовавшихся спецслужбами конкурирующих военных блоков, а затем начавших расти, как грибы после дождя. Вместе с границей между технологиями различного назначения размывается граница между состояниями войны и мира, что также характерно для первобытного общества. Сегодня уже для самоистребления планетарной цивилизации не требуется тотальная термоядерная война, каковой удалось избежать полвека тому назад. В недалёкой перспективе многофункциональные технологии могут стать доступны компьютерным «гениям», освоившим огромный информационно-технологический потенциал, но не обременённым грузом политической ответственности и не научившимся системно прогнозировать последствия своих действий.
На стыке веков известный программист, соучредитель компании «Сан майкросистем» Б. Джой [Joy 2000] заметил, что знание превращается в самодостаточное разрушительное оружие. В профессиональной литературе описываются полуфантастические сюжеты, когда юные вундеркинды, играя в виртуальную войну, смогут обрушивать энергетические системы городов и стран, взламывать системы безопасности АЭС или создавать смертоносные нанобактерии. Джой указал на возможность направленного уничтожения биоценозов или людей с заданными генетическими признаками, и это уже качественно новый виток гонки вооружений, в отношении которых все известные механизмы международного контроля теряют силу. Автор ссылался на предупреждение Э. Дрекслера об угрозе того, что нанобактерии-убийцы вообще останутся вне человеческого контроля – например, из-за сбоя в программе. Тогда они, будучи меньше, агрессивнее и эффективнее живых микроорганизмов, способны за несколько суток истребить все белковые молекулы на Земле, превратив их в безжизненную серую слизь
Гуманитарные детерминанты будущего |
329 |
(gray goo). Такую возможность подтверждают и физики [Абрамян 2007]. Добавив к этому миниатюрные атомные бомбы, термоядерный синтез и прочие продукты неиссякающей человеческой изобретательности, мы видим перед собой достаточно напряжённую картину ближайших десятилетий.
Напрашивается крамольное и в высшей степени горькое соображение. С тех пор как двухполюсная политическая система рухнула, а многополюсная (или бесполюсная?) не образовалась, терроризм, родимое пятно начала XXI века, стал таким же жестоким воспитательным средством мировой истории, каким в ХХ веке была атомная бомба, а ещё раньше, по мере удаления в прошлое, – огнестрельное, стальное, бронзовое, дистанционное оружие и чопперы Олдовая (см. гл.1.1.2). «Воспитательный» эффект, как и прежде, состоит в том, что общество либо справится с этим бедствием, освоив новые высоты культурного самоконтроля, либо рухнет под его тяжестью1. Если в прежние эпохи тест на совместимость с новыми технологиями вынуждены были проходить чаще всего локальные или региональные общества – племена и государства, – то нынешний этап глобализации сделал общечеловеческими как достижения, так и угрозы.
«На сцену выходят все и каждый» – приблизительно так можно перевести заглавие книги американского социолога и писателя К. Ширки, в которой обсуждается небывалая вовлечённость граждан в политическую активность, расшатывающая диктаторские режимы [Shirky 2008]. Но, как видим, и эта безусловно прогрессивная тенденция имеет оборотную сторону.
То, что с развитием технологий внутренняя устойчивость общества всё более зависит от индивидуальных действий и что вероятность необратимых глобальных последствий злого умысла, недальновидности или банальной глупости возрастает с инструментальными возможностями, – прямой вывод модели техно-гуманитарного баланса. Сорок-пятьдесят лет назад могло показаться, что человечество находится на пике этой исторически возраставшей зависимости: его существование драматически зависело от нескольких сотен субъектов, имевших прямой или косвенный доступ к «кнопкам». Как теперь ясно, это был ещё не предел. «Знания массового поражения» делают бессчётное множество индивидуальных носителей информации причастными к судьбе мировой цивилизации…
330 |
Часть II |
В таком контексте наш «второй ключевой вопрос» может быть конкретизирован: насколько гуманитарная культура готова к адекватным трансформациям? Успеет ли общество при быстро сокращающемся лимитевремени совершенствовать средства внешнегои внутреннего контроля, обеспечиваясохранениетехно-гуманитарногобаланса?
§2.1.2.4. Аттракторы и сценарии
…Именно так и кончается мир – Не взрывом, а всхлипом.
Томас Элиот
Современное состояние человека как биологического вида можно сравнить с балансированием между эволюционной трансформацией и полным исчезновением.
Джон Аллен, Марк Нельсон
В игре жизни и эволюции за столом присутствуют три игрока: люди, природа и машины. Я готов активно подыгрывать природе, но подозреваю, что сама природа подыгрывает машинам.
Фримен Джон Дайсон
Под «разумом» следует понимать… определённые практические принципы, из которых проистекают все добродетели и вообще всё, что необходимо для формирования подлинной нравственности.
Джон Локк
…Язык пространства, сжатого до точки.
О.Э. Мандельштам
Кто-то заметил, что бездарное искусство нелогично, но предсказуемо, талантливое искусство логично и предсказуемо, а гениальное – логично, но непредсказуемо. Это можно считать аллего-
риями простого, горизонтального и вертикального аттракторов.
Как мы знаем, эволюция реализует все три варианта, причём гениальное произведение и есть аналог вертикального странного ат-