Глава 2. Лексические окказионализмы
2.1. Принципы анализа лексических окказионализмов могут быть сведены к следующим:
Каждый лексический окказионализм должен быть подвергнут словообразовательному анализу в самом полном, “классическом” его виде:
а) поиск узуальной мотивирующей основы (или мотивирующих основ); б) выявление и семантическая характеристика деривационного средства (или деривационных средств); в) определение способа словообразования, продуктом которого является окказионализм; г) построение деривационной модели, по которой создан окказионализм; д) поиск узуального деривата-аналога, установление узуальности или окказиональности деривационной модели, по которой создан окказионализм; е) определение степени окказиональности данного новообразования.
От словообразовательного анализа окказионализма необходимо перейти к его семантическому анализу, который предполагает:
а) анализ словарной дефиниции узуального мотивирующего слова с целью выявления сем, перешедших в интенсионал окказионального деривата; б) выявление сем, возникших в результате окказионального “скрещения координат” мотивирующей основы и деривационного средства; в) выявление сем новообразования, которые являются контекстуально детерминированными; г) характеристика окказионализма с точки зрения степени экспликации / импликации его семантики; д) характеристика импликационала новообразования; е) формулирование лексического значения новообразования. ж) характеристика функциональной значимости окказионализма в тексте художественного произведения. Студентам рекомендуется последовательно “проходить” все перечисленные этапы с целью приобретения прочных навыков анализа. Квалифицированный лингвист чаще эксплицирует не все “пошаговые операции”, а только те из них, которые актуальны для конкретного аспекта исследования. Истолкование окказионализма возможно посредством словообразовательной перифразы*, синонима или синонимического ряда, описательного оборота или даже семантического очерка, что требуется для окказионализмов особо сложных структурно и семантически, а также для новообразований, являющихся концептуальными текстообразующими средствами. 2.2. В высшей степени специфичны лексические окказионализмы, мотивированные именами собственными - топонимами и антропонимами, так как их истолкование непременным условием имеет обращение к культурно-историческому контексту, к разнообразным затекстовым данным. Анализ затекстовой информации должен иметь целью выявление того признака (или тех признаков), которые выделены автором новообразования как доминантные в названном именем собственным лице или предмете. Желая быть понятым, автор ориентируется на общепризнанные доминантные черты референта имени*. По этому поводу справедливо высказывается О. И. Александрова: “Наиболее типичной оказывается ситуация, когда процесс приобретения именем собственным предикативно-характеризующих свойств остается как бы за кадром и налицо только готовый продукт этого процесса - производное слово. Это предполагает устойчивость и достаточную общепринятость индивидуальных коннотаций имени”.21 Естественно, уровень владения индивидуальными коннотациями имен прямо зависит от личной культурно-исторической информированности читателя-исследователя. Наиболее продуктивно в поэтическом языке окказиональное словообразование от имен собственных - антропонимов. Проанализируем некоторые примеры:
Усадьба ночью, чингисхань! Шумите, синие березы. Заря ночная, заратустрь! А небо синее, моцарть! И, сумрак облака, будь Гойя! Ты ночью, облако, роопсь!
Приведенный отрывок из стихотворения В. Хлебникова изобилует окказиональными глаголами в форме императива, мотивированными антропонимами Чингисхан, Заратустра, Моцарт, Гойя, Роопс. Причем все выделенные индивидуально-авторские новообразования составляют смысловой ряд, определяющий всю образную структуру стихотворения. Общая модальная тональность данного поэтического текста - метафорически-условный призыв-воззвание, адресованный персонифицированным явлениям природы - заре, небу, облаку. В анализируемом примере императивы выражают требование не конкретного действия, а обретения определенных личностных качеств, свойств. Адекватное в доступной степени понимание самовитых слов В. Хлебникова, которыми поэт пытался поднять “глухонемые пласты языка”, обеспечивается прежде всего “ключами” к “шифру”, содержащимися в контексте произведения. Восприятие стихотворения определяется познанием синтаксиса текста (как модальной среды функционирования окказионализмов) в формальном и коммуникативном аспектах. Однозначному формальному истолкованию синтаксических структур с окказиональными императивами служит строка “Шумите, синие березы”, являющаяся образцом узуального наполнения структурного типа простого побудительного предложения, осложненного обращением. Ключом к дешифровке текста в коммуникативном аспекте является предложение-строка “И, сумрак облака, будь Гойя!”, предикативный минимум которого представляет собой реализацию узуальной синтаксической схемы Cop imp N1, где Cop imp - служебный глагол быть в форме 2-го л. ед. ч. повелительного наклонения, N1 - имя собственное в именительном падеже, называющее объект уподобления. Необходимо отметить ограниченность применения, даже некоторую архаичность схемы Cop imp N1 для современного состояния русского литературного языка. Ведь уже в Х111-ХУ веках появились первые единичные случаи употребления в данной конструкции творительного предикативного вместо именительного предикативного (то есть Cop imp N5). Современные грамматики, описывая предложения с творительным предикативным (типа “Поэт, будь гражданином!”), не упоминают о побудительных конструкциях с именительным предикативным, тем самым констатируя их неактуальность для современного русского языка. В. Хлебников предпочитает устаревшую конструкцию Cop imp N1, исходя из необходимости сохранить в исходной форме именительного падежа наименование объекта подобия. Очевидно, “будь Гойя!” значит “будь как Гойя” в чем-то главном, наиболее ценном, определяющем, а не “будь Гойей” (второй Гойя невозможен). К тому же важно было сохранить фонетический облик мотивирующей основы, не исказив его. Заметим, что и М. Цветаева также использовала энергичную, небанальную конструкцию с именительным предикативныи: “Срок, исполнься! Герой будь!”. Воспользовавшись строкой-ключом “И, сумрак облака, будь Гойя!”, которая в модальном аспекте синонимична окказиональным императивам моцарть, заратустрь, роопсь, можно в порядке речевого эксперимента трансформировать строки с побудительными новообразованиями следующим образом: “Заря ночная, будь Заратустра!”, “А небо синее, будь Моцарт!”, “Ты ночью, облако, будь Роопс”. Инвариантное значение всех полученных конструкций можно определить так: “будь подобен названному лицу в наиболее ценных, ведущих проявлениях его духа, гения”. Можно попытаться назвать, выявить эти ведущие качества, ориентируясь на данные культурно-исторического контекста. При необходимости следует обращаться за необходимой информацией к различным источникам. Например, социально осознанные восприятие и оценка жизнедеятельности известных личностей отражаются (правда, в самом общем виде) в энциклопедических изданиях. Так, из энциклопедического словаря можно почерпнуть информацию о том, что Роопс - бельгийский живописец реалистического, сатирического направления. Больше может сообщить специализированная энциклопедия. Например, энциклопедическое издание “Мифы народов мира” содержит достаточно пространные сведения о Заратустре, герое восточной мифологии, пророке, страстном проповеднике духовной свободы, активной борьбы за добро, непреклонном в своих убеждениях и преследуемом за них (ср. у В. Маяковского: “Слушайте! Проповедует, мечась и стеня, Сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!”). Как уже было сказано выше, чем глубже читательское знание о референте имени, тем реальнее возможность адекватного восприятия смысла окказионализмов, мотивированных антропонимами. Очевидно, что во всех экспериментально полученных конструкциях (и в соответствующих им окказиональных императивах) назван такой комплекс свойств, как “вдохновенность”, “раскрепощенность”, “духовность”, “полетность”. Призывом к обретению таких свойств личности, таких духовных достоинств исполнено стихотворение. Вернемся теперь к первой строке стихотворения: “Усадьба ночью, чингисхань!”. Экспериментальная трансформация императива чингисхань в конструкцию “будь Чингисхан” представляется неприемлемой, так как исходный императив содержательно не ориентирован на общепринятое восприятие личности референта имени, согласно которому Чингисхан - олицетворение агрессивности, варварской жестокости. Условия контекста употребления, а именно соположение этого имени собственного с другими, положительно оцениваемыми антропонимами, приводит к актуализации в императиве чингисхань призыва к обретению таких качеств, как “мощь”, “мятежность”, “безудержность”. Именно эти смыслы реализуются во всех без исключения императивах в анализируемом стихотворении В. Хлебникова. Целый “букет” окказионализмов, мотивированных антропонимами, находим в стихотворении Л. Мартынова “Натура живописца”:
Мне Крикнула натура живописца: - Томятся жилка каждая и мышца! В косых лучах признания людского порозовела я боровиково, Любуюсь на невянущий репейник, коровники, поленницы, малявы. Но почему же никакой затейник вновь не затеет никакой забавы? Высоковыразительного Спаса и передвижниц в суриковых шалях. Кто затуманивает? Нет, не Палех, но лаки на шкатулочных эмалях. И ты пойми, что, сверстница Пикассо, я не стремлюсь блуждать в сальвадордалях, Но опостылел и гробокопалех и всякие легенды на медалях. И, гордая наследница Рублева, я, ученица Феофана Грека, Очаровательница человека, его мечта, насущная потреба, Стараясь быть как можно чище, проще, Хочу и нынче не отстать от века, и, досыта вкусив земного хлеба, Отведать галактического млека, И, леонардоввинчиваясь в небо, Достичь сверхмикеланджеловой мощи!
В стихотворении С. Кирсанова “Над Кордильерами” читаем:
... И пока самолет орет турбодвигателями всесильными - распластавшись внизу, орел кордильерствует над вершинами...
В данном случае от основы топонима Кордильеры с помощью глагольного частеречного суффикса -ствова- (-ству-) образован окказионализм третьей степени, который живописует и способ передвижения (мощный, свободный полет-парение), и географию этого полета (над Кордильерами).