Глава 1. Психология и индивидуальность

Наследственность — Биохимическая индивидуальность — Организованная индивидуальность — Дилемма науки и уникальности — Смысл «закона» — Предлагаемые решения — Три группы норм — Дифференциальная психо­логия — Типы — Клиническая психология — Резюме

Начнем со сравнения двух утверждений: (1) «Уолтер — интереснейшая лич­ность». (2) «Какая интересная вещь — личность».

В первом утверждении я исключаю Сэма, Джима и Руфь; я обращаю внима­ние на уникальный психологический паттерн, представляющий Уолтера как инди­вида. Во втором утверждении я имею в виду Уолтера, Сэма, Джима, Руфь и всех остальных в мире.

Эти два утверждения полярны в том смысле, что одно из них относится к од­ному человеку, а другое — к миллионам людей, но оба равно верны. Понятие «лич­ность» относится и к конкретной душе и к душе вообще. Если мы хотим изучать лич­ность, то должны быть готовы быстро переключать внимание с частного на общее, с конкретного человека на абстрактного человека и обратно. Это переключение полез­но. То, что мы узнаем об Уолтере, помогает нам узнать человека вообще, а то, что мы узнаем о человеке вообще, отчасти применимо к Уолтеру.

На страницах этой книги вы встретите много примеров такого переключения. Наша цель — раскрыть общие принципы развития, организации и проявления лич­ности, хотя мы особо подчеркиваем, что выдающимся свойством человека является его индивидуальность. Каждый человек — уникальное творение сил природы. Точно такого же, как он, никогда не было и не будет. Вспомните отпечатки пальцев; даже они уникальны.

Все науки, включая психологию, склонны пренебрегать этим первостепенным фактом индивидуальности по причинам, которые мы ниже рассмотрим. С другой сто­роны, в повседневной жизни нам не грозит опасность забыть о том, что индивиду­альность — высший знак человеческой природы. Во время, пока мы бодрствуем, и даже в наших снах мы признаем людей и имеем дело с ними как с отдельными, отличными и уникальными индивидуумами. Мы знаем, что они рождаются и уми­рают в определенное время и на протяжении всей своей жизни проявляют свой соб-

218 Структура и развитие личности

ственный особый паттерн физических и психических черт. Учитывая уникальность наследственности и окружения каждого человека, иначе и быть не может.

Наследственность

Природный (сексуальный) метод воспроизводства гарантирует каждому рож­денному смертному наиновейшее генетическое оснащение. Теоретически половину нашей наследственности мы получаем от матери и половину — от отца. Подумайте прежде всего об уникальности бракосочетания. Один конкретный мужчина из милли­ардов мужчин в мире сочетается браком с одной конкретной женщиной из миллиар­дов женщин. Ни одна другая комбинация не даст именно такого конкретного источ­ника наследственности.

В зародышевых клетках человека 48 хромосом, каждая содержит примерно 30 000 генов. Для наследования одной черты требуется один или несколько генов. На определенной стадии развития зародышевые клетки подвергаются «редукционному делению» и остаются с 24 хромосомами, тем самым отбрасывая множество возмож­ностей для наследования, так как хромосомы обладают различными комбинациями разных генов. Далее, лишь один конкретный сперматозоид (из всех 300 000 000, по­падающих во влагалище во время полового сношения), содержащий свои собствен­ные своеобразные варианты генов, соединится с данной яйцеклеткой, в результате чего произойдет зачатие новой жизни. Нелепо полагать, что любые два индивидуу­ма на земле (за исключением только идентичных близнецов, образованных одними и теми же яйцеклеткой и сперматозоидом) могут обладать общим генетическим ма­териалом. Добжански оценивает число возможных комбинаций человеческих генов с их возможными мутациями как «значительно большее, чем число атомов во всей Вселенной. Очевидно, только бесконечно малая частица возможных генных комби­наций реализуется или может реализоваться где-либо в мире. Таким образом, каж­дое человеческое существо является носителем уникального генотипа»¹.

Из этого впечатляющего факта мы заключаем, что нет двух людей (за воз­можным исключением идентичных близнецов), обладающих хотя бы возможностью одинакового развития. А если ко всем этим генетическим различиям мы добавим различия в окружении и переживаниях каждого смертного человека, то еще более утвердимся в своем заключении.

Однако — и здесь мы делаем шаг назад — мы не должны забывать, что гены создают у всех представителей Homo sapiens определенные и явные общие черты. Все мы обладаем прямохождением, двумя глазами и двумя ушами, руками и ногами, все мы двусторонне симметричны (более или менее). Наши тела состоят из одних и тех же химических элементов, все мы способны чувствовать, думать, говорить, вообра­жать, вспоминать, воспроизводить. Исключения редки.

¹ Dobzhansky T The biological basis of human freedom N Y Columbia Umv Press, 1956 P 56 Данн и Добжански добавляют «Биолог должен утверждать абсолютную уникальность каждого че­ловеческого индивида То же самое утверждение, переведенное в метафизические или политические понятия, является фундаментальным и для этики, и для демократии» (Dunn L С, Dobzhansky T Heredity, race and society N Y Penguin, 1946 P 46, см также Hernck С J The evolution of human nature Austin Umv of Texas Press, 1956 P 115)

Психология и индивидуальность 219

Биохимическая индивидуальность

Мы знаем, что железы внутренней секреции оказывают глубокое влияние на темперамент, на протекание роста, на мотивацию. Их различия по весу и размеру, даже в нормальных пределах, громадны. Уильяме приводит следующие примеры вари­аций веса желез внутренней секреции²:

гипофиз — от 350 до 1100 мг;

щитовидная железа — от 8 до 50 г;

паращитовидные железы — от 50 до 300 мг (количество долей от 2 до 12);

яички — от 10 до 45 г;

яичники — от 2 до 10 г (содержат при рождении от 30 000 до 400 000 яйцеклеток);

надпочечники — от 7 до 20 г (10-кратные различия в толщине коры).

Факт огромной вариативности индивидуальных различий касается не только желез, но и скорости метаболизма, реакции на медикаменты, потребности в воде, калии, натрии, кальции, йоде и аминокислотах. Потребность в витаминах различается в несколько раз; на одной и той же диете у одного моряка разовьется цинга из-за не­достатка витамина С, а у другого — нет. Люди широко различаются по восприимчиво­сти к болезням, по реакции на кислородное голодание и чувствительности к разным веществам. В одном эксперименте определялась концентрация раствора сулемы, вызы­вающая раздражение кожи. Из 35 испытуемых один дал реакцию на 1 часть сулемы в 100 000 частей воды, еще пятеро прореагировали на 10 частей; еще 11 — на 30 частей; четверо не реагировали ни на какую использовавшуюся концентрацию³.

Не менее разнообразна морфология нервной системы. У многих людей есть три группы висцеральных нервов вместо более обычных двух; паттерны зрительных нервов почти столь же различны, как речные системы на разных континентах. Примерно у 15 % людей нет прямого пирамидного нервного пути в спинном мозге. У некоторых индивидов седалищный нерв проходит глубоко и хорошо защищен, а у других он от­носительно открыт. Громадные различия обнаруживаются и в обычной анатомии, и в микроанатомии мозга. В своем обзоре на эту тему Лэшли пишет: «Однако даже имею­щиеся ограниченные сведения показывают, что индивиды вступают в жизнь с чрез­вычайно различающимися по своей структуре мозгами, непохожими по количеству, размерам и организации нейронов, а также по более крупным деталям»⁴.

В течение двенадцати лет Диаборн и Ротни ежегодно измеряли рост 3 000 детей. Все дети действительно росли и большинство демонстрировало предподростковый рывок в скорости роста, но их индивидуальные индексы столь сильно различались, что авторы сделали следующий вывод: «...не обнаружено и двух детей, обладавших совершенно одинаковыми паттернами роста»⁵.

При таком диапазоне генетической, структурной и биохимической изменчиво­сти мы должны ожидать широких вариаций темперамента, мотивации и вообще каж­дой известной психологической функции. Некоторые люди будут воспринимать жизнь как горькую ношу, другие — как бокал шампанского. Индивидуальные проявления

² Williams R J Biochemical Individuality N Y Wiley, 1956 ibidem P 110

⁴ Lashley К S Structural variation m the nervous system m relation to behavior // Psychological Review 1947 Vol 54 P 325-334

⁵ Deaborn W F, Rothney J W M Predicting the child's development Cambridge (Mass ) Sci-Art, 1941

220 Структура и развитие личности

интеллекта, силы и направленности разных мотивов принимают у людей все мысли­мые формы. Разнообразие интенсивности и выражения сексуального влечения, про­демонстрированное в хорошо известных исследованиях, удивило тех, кто считал, что в этой области мотивации преобладает единообразие⁶.

Подумайте на минуту о значении этой широкомасштабной индивидуальности людей для их лечения, будь оно хирургическим, медицинским или психологическим. Терапевт не может успешно следовать простому «правилу большого пальца». Никто не является нормальным (то есть средним) более, чем по нескольким качествам. Можно смело сказать, что никто не является средним по всем своим эндокринным, анато­мическим, нервным, кортикальным и мотивационным способностям.

Рассмотрев обсуждаемую нами проблему, Гете воскликнул: «Кажется, приро­да все поставила на индивидуальность»⁷.

Организованная в паттерны индивидуальность

Таким образом, каждый человек тысячами особенностей отличается от гипо­тетического среднего человека. Но его индивидуальность — не сумма всех этих отдель­ных отклонений. Это крайне важный момент, и пока читатель его не поймет, ему не удастся уловить суть этой книги.

Возьмем, к примеру, легкие — ваши и мои. Не существует связи ни между ва­шими легкими и моими, ни между вашим кортикальным метаболизмом и моим. Но мои легкие действительно влияют на мой кортикальный метаболизм, то же происхо­дит и у вас. Моя потребность в калии взаимодействует с моей потребностью в натрии. Эти химические потребности можно сравнивать с вашими, но у них нет органической функциональной связи с вашими. Это моя наследственность, мои детские переживания, мой темперамент, мои качества мозга, эмоции, мотивы, частота пульса, память, культурная история и воображение связаны в едином индивидуальном функциониро­вании; они составляют одну систему, образованную из различных подсистем.

К несчастью, наука главным образом изучает мою частоту пульса в сравнении с вашей, мои эмоции — как отличающиеся от ваших, мой вес — как отклоняющий­ся от нормы; она редко изучает мои вес, пульс, эмоции как взаимодействующий паттерн.

Поэтому я сильно возражаю против точки зрения, принятой ныне в психоло­гии. Айзенк сформулировал ее так: «Для ученого уникальный индивидуум — это просто точка пересечения ряда количественных переменных»*.

Что означает это утверждение? Оно означает, что ученого не интересует вза­имозависимость подсистем внутри целостной системы личности. Его интересуют

⁶ Kinsey А С etal Sexual behavior m the human male Philadelphia Saunders, 1948, Kinsey А С et al Sexual behavior in the human female Philadelphia Saunders, 1953

⁷ Утверждение «Sie schemt alles auf Tndividualitat angelegt zu haben» появилось во фрагменте, озаглавленном «Die Natur»

⁸ Eysenck H J The scientific study of personality N Y Macmillan, 1952 P 18 Трудно понять, как автор примиряет эту концепцию индивидуума со своим собственным определением личности как «более или менее стабильной и продолжающейся организации характера человека, его темперамента, интеллекта и телосложения, определяющей его уникальное приспособление к окружению» (Eysenck H J The structure of human personality London Methuen, 1953 P 2)

Психология и индивидуальность 221

только раздельные измерения, по которым можно сравнивать многих людей. Его ин­тересуют сердца (ваше и мое) или легкие (ваши и мои), а не взаимодействие моего сердца с моими легкими или вашего сердца с вашими легкими. Его интересует не­которая черта (например, интроверсия), ваша и моя, но не интересует то, как ваша интроверсия взаимодействует с другими вашими чертами, с вашими ценностями и вашими жизненными планами. Согласно этой точке зрения, ученого интересует не система личности в целом, а только общие измерения. Человек остается просто «точ­кой пересечения», лишенной внутренней структуры, связности и одушевленности. Я не могу согласиться с такими взглядами.

Дилемма науки и уникальности

Легко, однако, видеть, что мы сталкиваемся с затруднительным положением. Индивидуум (чем бы еще он ни был) — это внутренне последовательная уникальная организация телесных и психических процессов. Но его уникальность приводит науку в смущение. Науке положено иметь дело с широкими, предпочтительно универсаль­ными законами. Таким образом, наука — это номотетическая дисциплина. Индивиду­альность же подлежит исследованию не в рамках науки, а в рамках таких дисциплин, как история, искусство или генеалогия, чьи методы являются не номотетическими (ищущими универсальных законов), а идиографическими⁹. Еще средневековые схола­сты декларировали: scientia поп est individuorum.

Если мы примем эту догму, касающуюся возможностей и ограничений науки, то вынуждены будем отказаться от познания человека как человека. Но это не долж­но обескураживать нас. Факт, что индивид — это система организованной в паттерны уникальности. Другой факт, что наука любит универсальное, а не особое. Однако сама личность — это универсальное явление, хотя она обнаруживается только в индивиду­альных формах. Так как личность — универсальное явление, наука должна изучать ее, но она не может изучать ее корректно, пока не обратится к индивидуальному харак­теру формирования структурных паттернов! Такова дилемма.

Не можем ли мы, подобно некоторым ученым, сказать, что особое — то, как оно фактически выступает, — есть комплексная комбинация универсалий? Даже если мы отвергнем выражение «комплексная комбинация» как пустословие, то все равно будем введены в заблуждение. Здесь утверждается, что все люди состоят из одних и тех же качеств (универсалий), а комбинация этих универсалий создает уникальность. Давайте возьмем только две универсалии и посмотрим, как это происходит:

Качество А Качество В

Индивидуум Ум (в процентилях) Доминирование (в процентилях)

Джон 90 10

Генри 10 90

⁹ Эти термины первоначально ввел В Виндельбанд, но сейчас их употребление довольно широ­ко распространено (Windelband W Geschichte imd Naturwissenschaft 3nd ed Strassburg Heitz, 1904, см также Eider R Worterbuch der philosophischen Begnffe Berlin Mittler, 1904 P 512)

Обращаем внимание читателя на написание слова «идиографический» Оно происходит от греческого idioz (собственный) Те же корни мы находим в словах идиома, идиосинкразия Не надо путать со словом «идеографический», которое, как и идеология, происходит от idea — идея (то, что видят, видимость) Понятие «номотетический» происходит от nomotheticos (номотетикос — данный, или предписываемый законами)

222 Структура и развитие личности

Здесь нам говорят, что Джон — очень яркий парень, но довольно покорный, а Генри — скучный, но доминирующий. Но не может ли качество А так взаимодействовать с качеством В, чтобы образовалась новая единица? Не может ли Джон быть блестящим последователем, а Генри — глупым агрессором? Прибавление других качеств будет при­давать новый оттенок всему их поведению, появится паттерн, не предсказуемый на ос­нове универсалий. Молекулы воды и перекиси водорода имеют одни и те же универсалии (водород и кислород), только по-разному количественно представленные (Н₂О и Н₂О₂), однако небольшие количественные различия делают эти вещества совершенно непохо­жими друг на друга. Попытайтесь применить их к своим волосам, и вы увидите разницу.

Итак, проблема индивидуальности — это не то, как ум и доминантность Джо­на соотносятся с теми же качествами у других людей, а то, как ум Джона связан с его доминантностью, с его ценностями, с его сознанием и со всем остальным в его личности. Это «внутренняя система», ставящая в тупик традиционную науку об уни­версалиях.

Смысл «закона»

Общепринятая наука находится в тупике из-за того, что ей не удается увидеть, как номотетический поиск общих законов может быть применен к внутренней орга­низации особенного случая. Здесь могли бы оказаться полезными несколько идей.

Во-первых, само утверждение, что личностные паттерны индивидуальности уникальны, является универсально истинным и, следовательно, это закон. Психоло­гии личности следовало бы признать это в качестве своего первого закона.

Во-вторых, мы обращаемся ко многим общим принципам биологии и динами­ческой психологии в надежде, что они раскроют нам процессы, ведущие к уникаль­ности. Например, общими принципами генетики являются законы, говорящие нам о том, как случается уникальность.

В-третьих, поведение каждого индивида закономерно по-своему. Нам не надо понимать жизнь каждого для того, чтобы раскрыть закономерность в нашей жизни. Вы можете очень хорошо знать, почему ваш близкий друг ведет себя так, как ведет, и уметь предсказывать и отчасти контролировать его поведение в будущем просто пото­му, что вам известна закономерность его жизни. И для этого вам не нужно знать чело­веческую природу в целом.

Этот последний момент важен, ибо здесь возникает противопоставление ста­тистической (актуарной) закономерности и индивидуальной закономерности отдель­ного человека. Номотетическая наука, как мы уже сказали, склонна предпочитать первую и игнорировать вторую. Ее критерии статистической значимости приспособ­лены к большой популяции людей, а не к отдельному случаю.

Предположим, сотня заключенных слышит слова тюремного надзирателя: «Ваша жизнь в тюрьме — подготовка к вашему возвращению в общество». И пред­положим (это вполне вероятно), что девяносто девять заключенных молча смеются над этой банальностью и немедленно забывают ее. Статистически мыслящие психо­логи сказали бы, что отсутствие эффекта этого благочестивого увещевания — закон. И в определенном смысле они правы.

Но предположим, что для одного человека эти слова «прозвенели звоночком» и поставили его на путь подлинного исправления. Что скажет статистик? Что это «дело случая» и данное событие не является «статистически значимым»? Такой ответ был бы абсурдным. Дело в том, что в этом случае существуют важные причинные отношения. Это происшествие может быть редким (даже уникальным), но оно пол-

Психология и индивидуальность 223

ностью законно и неизбежно, если принять во внимание внутренний паттерн чело­века, к которому обращены слова.

И поэтому мы делаем вывод, что не должны поддаваться запугиванию узкими определениями «закона» или (в нашем случае) узкими определениями науки. Дело науки — освещать то, что есть, а не только то, что удобно или традиционно принято. Задолго до того, как психология пристроилась в кильватер к такому флагману, как естественно-научный метод, существовало древнее значение слова scientia. Оно не предписывало метода, не ставило ограничений, оно означало просто знание.

Предлагаемые решения

Как и следовало ожидать, многие наблюдательные авторы замечали эту дилем­му науки и уникальности. Наиболее очевидное ее решение, конечно, заключается в декларации того, что всеобщность принадлежит науке, а индивидуальность — искус­ству. В сущности, это положение гласит: давайте признаем ограничения науки. По самой своей природе она не может отдать должное индивиду; сделать это могут толь­ко драма, поэзия, жизнеописания. Наука беспощадна в исключении особенного. Сле­довательно, наука (в лучшем случае) — это просто «доступ к мудрости»¹⁰. Такое ре­шение привлекательно для многих ученых и, вероятно, для всех гуманистов.

Это, однако, совет отчаяния. Психология — молодая дисциплина и в идеале должна бы стремиться к овладению и абстрактными, и конкретными явлениями. Преждевременно ограничивать ее исключительно номотетическим способом мыш­ления. Нам следовало бы сохранить индивидуальность внутри науки.

Такова была точка зрения Сэмюэля Бэйли, который столетие назад критико­вал психологию за то, что она обращает внимание почти исключительно на «общее для человечества» и имеет дело с индивидуальным характером «только случайно и мимолетно, слишком кратко для такого важного предмета»¹¹.

Другое решение состоит в провозглашении двух отдельных психологии, одна из которых стоит на номотетической позиции, а другая — на идиографической. Вто­рой психологии, конечно, пришлось бы работать рука об руку с историей, жизне­описаниями, литературой и, возможно, стать неотличимой от них. Многие немец­кие авторы одобрительно склоняются к этой точке зрения, относя номотетическую психологию к естественным наукам (Naturwissenschaften), а идиографическую — к ду­ховно-культурным наукам (Geisteswissenschaften). Первая — это психология «элемен­тов», вторая — психология «структур». Первая использует метод анализа и причин­ное объяснение, вторая применяет метод «понимания» (Verstehen). «Мы объясняем природу (с помощью анализа и закона), — говорят они, — но мы понимаем людей» (в их структурированной индивидуальности)¹².

^wMurrayH A etal Explorations m Personality N Y Oxford, 1938 P 716, см также Allport G W Personality a problem for science or for art'? Personality and social encounter Boston Beacon, 1960 Ch 1

ⁿBmleyS Letters on the philosophy of the humanmmd London Longmans, Green, 1855—1958 Vol П P 265

¹² Об этой точке зрения cm Spranger E Types of men/Transl by P Pigors Halle Niemeyer, 1928 По существу, такой же точки зрения придерживается Бергсон Он резко противопоставляет метод анализа, посредством которого мы принимаем окончательно определенные элементарные взаимоотношения и пренебрегаем потоком и непрерывностью жизни, методу «интуиции», который позволяет нам связать родственные аспекты человека в смысле их непрерывного развития (см BergsonH Tntroduction to metaphysic N Y Putnam, 1912)

224

Структура и развитие личности

Сформулирую кратко мою собственную позицию касательно этого решения. Разделение психологии на две противоположные ветви — чересчур радикально. Я со­гласен с французским психиатром Азамом, который много лет назад писал, что на­ука о характере «не может развиваться ни посредством обобщений, как это делает психология, ни посредством индивидуальности, как это делает искусство. Она зани­мает промежуточную позицию»¹³. Нет причин, запрещающих нам опираться на лю­бое доступное обобщение о человеческой природе. В то же самое время нам надо быть готовыми к разработке концепций и методов, которые позволят нам понять органи­зованную в паттерны индивидуальность. Как мы видели, индивидуальность представ­ляет законный порядок в природе. Нам следует использовать все подходы в развитии научной психологии личности.

Мы еще не рассмотрели все предложенные решения дилеммы «наука—уни­кальность». Давайте более подробно взглянем еще на некоторые предположения.

Три группы норм

Как мы узнаём человека? Отчасти мы делаем это, сравнивая его характеристи­ки с тремя группами стандартов (норм). Клакхон и Мюррей¹⁴ сформулировали это следующим образом.

Каждый человек в определенных отношениях: а) похож на всех других людей (универсальные нормы), в) похож на некоторых других людей (групповые нормы), с) не похож на каких-либо других людей (идиосинкразические нормы). Это утверждение истинно и полезно до определенного момента (вскоре мы увидим, какая ловушка в нем расставлена специально для неосторожных). Однако психология личности использует все эти нормы, как показано на рисунке 1.

Рис. 1. Три группы норм, используемых в психологии личности

¹³ Azam E. Le caractere dans la sante et dans la maladie. Paris: Alcan, 1887. P. VL

¹⁴ Kluckhohn C, Murray H. A., Schneider D M Personality in nature, society, and culture. N. Y.: Knopf, 1953. P. 53.

Психология и индивидуальность 225

Универсальные нормы. Когда мы говорим, что человек высок, или быстр, или энергичен, или весел, или его /Q=110, мы сравниваем его с общей популяцией лю­дей, которых мы знали (или измеряли). Мы замечаем, что по какому-то качеству Сэм находится в середине, или выше, или ниже середины. Пока все хорошо. В этом смысле личность Сэма определяется через соответствие среднему человеку или от­клонение от него.

Групповые нормы. Строго говоря, трудно получить универсальные нормы. Если Сэм — американец, то мы, скорее всего, должны оценивать его по сравнению с дру­гими американцами, а не с англичанами или китайцами. Если у Сэма /Q=110, мы на самом деле имеем в виду, что он слегка выше среднего значения для группы амери­канцев, протестированной с помощью определенной методики. Но это различие не должно нас беспокоить: мы просто мимоходом отмечаем, что универсальные нормы незаметно переходят в нормы групповые.

Групповые нормы особенно важны, когда мы говорим, что Сэм — типичный кто-нибудь, например: бизнесмен, убежденный баптист, яйцеголовый, маниакаль­но-депрессивный, спортсмен или южанин. Такие утверждения означают, что Сэм обладает набором качеств, не слишком отличающимся от набора качеств большин­ства членов той группы, к которой он принадлежит или с которой его сравнивают. Или наоборот, мы можем сказать, что Сэм отклоняется от своей группы: он нети­пичный доктор или фермер. Мы могли бы сказать: «Трудно поверить, что он — школьный учитель». Но вне зависимости от того, похож он или не похож на других в своей группе, для оценки его натуры мы используем групповые нормы.

Индивидуальные нормы. Познакомившись с Сэмом, мы вырабатываем свои ожи­дания относительно него. Стандартом для суждения о нем служат его собственные черты, его личный паттерн интересов, организация его личности. Если его поступок соответствует нашим ожиданиям, мы говорим: «Как это характерно для него», если нет — говорим: «Как это на него не похоже» или «Он сегодня сам не свой». Для изу­чения этого личного паттерна Розенцвейг применял термин «идиодинамика»¹⁵.

Отметим, что универсальные и групповые нормы — забота номотетической науки. А индивидуальные нормы вновь ведут нас к понятию идиографической науки. Здесь мы утверждаем, как показано на рисунке 1, что психология личности не может опираться ни исключительно на всеобщее, ни исключительно на индивидуальное, а «занимает промежуточное положение».

Принимая формулу трех групп норм, мы должны опасаться вот какой ловуш­ки. Этот подход может подтолкнуть к ошибочному выводу, что индивидуум как та­ковой — это только горстка мелких и, возможно, незначительных идиосинкразии, оставшихся после того, как мы объяснили большую часть поведения с помощью универсальных или групповых норм. На самом деле все иначе. Сэм, будьте уверены, обладает многими характеристиками, свойственными человеческому роду и пред­ставителям его культуры, но он сплетает их в уникальную идиоматическую систему. Его личность — это единая система, а не совокупность трех систем. Индивидуаль­ность — это не мешок из лоскутков, оставшихся после того, как номотетические науки все скроили и сшили. Организация индивидуальной жизни — это (во-первых, во-вторых и всегда) основной факт человеческой природы.

¹⁵ Rozenzweig S The place of the individual and of ldiodynamics m psychology a dialog // Journal of Individual Psychology 1958 Vol 14 P 3-21

226

Структура и развитие личности

Лифференииальная психология

Дифференциальная психология — это другое название психологии индивиду­альных различий. Она распространилась в начале этого века и процветает до сих пор¹⁶. На самом деле многие психологи склонны считать, что это движение сосуществует с психологией личности.

Предположим, тысяча человек прошла тест на остроту слуха, на вербальный интеллект, на доминирование, на невротические тенденции, на интерес к науке (или другие измеримые показатели). Полезно знать, где находятся Сэм или Джейн по отношению к групповым нормам, полученным таким образом.

Узнав баллы Сэма и Джейн, мы можем построить по ним профиль (или пси­хограмму). На рисунке 2 показан профиль Сэма, построенный по вышеперечислен­ным переменным.

Рис. 2. Иллюстративный профиль Сэма

Достоинство этого метода в том, что он сосредоточивает внимание на Сэме по отношению к популяции в целом. Точно таких же профилей, как у Сэма, почти или совсем не будет. С помощью этого профиля мы можем давать Сэму советы и кон­сультации; мы можем нанять его на какую-то работу, если его оценки соответствуют нашим требованиям. Мы замечаем его сильные и слабые стороны. Благодаря профи­лю мы близко (но не вплотную) подходим к нашей цели — индивидуальности.

У метода есть принципиальные ограничения. Во-первых, мы не узнаем о Сэме ничего кроме того, что ранее было выбрано исследователем для тестирования. У Сэма может быть какая-то кардинальная личностная черта, которой вообще нет в тестовом списке. Например, он прежде всего хирург по своим склонностям и мастерству, а этот факт упущен батареей тестов.

Во-вторых, профиль ничего не говорит нам об организации исследуемых ка­честв Сэма. Как его доминантность взаимодействует с его интересом к науке? Какой паттерн следует из того, что слабый технический интеллект Сэма не может оказать поддержку его высокому интересу к науке? Что происходит с Сэмом из-за этих про-

¹⁶ См.: Stern W Die differentielle Psychologie. 3 Aufl. Leipzig: Barth, 1921; Anastas!A. Differential psychology. 3nd ed. N. Y.: Macmillan, 1958.

Психология и индивидуальность 227

тивоположностей: становится ли он конфликтным и несчастным человеком или до­волен своим положением технического помощника инженера? Мы можем сказать обо всех профилях: «Черты там есть, а структуры нет».

В пору юности дифференциальной психологии французский экспериментатор Тулуз применил метод психографии к известному математику Анри Пуанкаре. Он сказал, что не был удовлетворен универсальными нормами, так как они выражали только «общее для имбецила и Аристотеля»¹⁷. Поэтому он тестировал Пуанкаре с целью определить его отклонения от среднего и раскрыть тайну его гениальности. Он нашел, что Пуанкаре обладал объемом кратковременной памяти в 11 знаков, превос­ходной слуховой образностью, плохо спал, любил музыку и не любил охоту, был одержим своей работой и т. д. Глядя на плоды своих усилий, Тулуз уныло признал, что гений Пуанкаре как-то вызывающе отсутствовал на профиле. Суть дела в том, что психография не может синтезировать. Она может только нанизывать бусины.

Типы

Типология, как и дифференциальная психология, — это всего лишь половин­чатый подход к индивидуальности. Типолог, как и дифференциальный психолог, не удовлетворен тем, «что является общим для имбецила и Аристотеля». Он стремится к более компактной и проницательной классификации человеческой природы.

Однако доктрина типов говорит только, что одни люди походят на других в некотором отношении, и ничего больше. Можно корректно сказать, что есть четыре типа людей, использующих зубную щетку: 1) выпуклую; 2) вогнутую; 3) прямую; 4) иногда ту, иногда другую или вообще никакую (смешанный тип). Для тех, кого инте­ресуют зубные щетки, эта типология валидна. Аналогично, существуют экстраверты, интроверты и лица, являющиеся одновременно теми и другими. Это тоже валидная типология для интересующихся экстраверсией и интроверсией. Но предположим, что вы интересуетесь и зубными щетками, и экстраверсией с интроверсией. Схема лома­ется, потому что не каждый пользователь одного типа щеток — интроверт. Получает­ся, что один человек (хотя бы наш друг Сэм) должен быть отнесен к двум типам.

Существует так много физических и психических отношений, по которым мы можем классифицировать людей, что вскоре мы обнаружим, что поместили Сэма в сотни возможных типов и вновь потеряли его внутренний уникальный паттерн орга­низации.

Конечно, многие доктрины типов борются за широту охвата своих типологий. Давайте наудачу назовем несколько. Мы говорим о человеке: либерал, самовлюблен­ный, церебротоник, авторитарный, битник, человек из очереди, подобен Аполлону, направлен на других, принадлежит к анальному, оральному или генитальному типу. Эти и бесчисленные другие предположения делались в надежде на широкую и валид­ную категоризацию индивидов. Каждое указывает на группу качеств (синдром), ко­торые обычно (но не всегда) сочетаются.

Но вне зависимости от того, насколько широко основание для классифика­ции, типы всегда пасуют перед характеристикой целостного индивида. Эта дилемма показана на рисунке 3.

Сэм соответствует авторитарному типу (как и другие индивиды А, В, С и D). Но он также может быть зачислен в одну категорию с индивидами О, Р, Q и R, если

Toulouse E Henri Pomcare Paris Flammarion, 1910

228 Структура и развитие личности

мы поглядим на него с точки зрения фрейдистского синдрома «оральных» черт. Каж­дая классификация корректна, но Сэм как индивидуум почти не затронут. Его каче­ства соотнесены с подобными качествами других индивидов, но не соотнесены друг с другом в органическом поле его собственной натуры. Как его оральность взаимо­действует с его авторитаризмом? Мы не знаем. И многие области его жизни остаются не упомянутыми. Типологии удобны и соблазнительны, но не было изобретено ни одной типологии для объяснения целого индивида.

Рис. 3. Типология и индивидуальность: пунктирные овалы означают типы, сплошные круги — индивидов

Прежде чем оставить эту тему, мы хотели бы привлечь внимание к одной особой форме доктрины типов. Некоторые авторы выступают за идеальные типы. Мы не будем критиковать это понятие, так как оно не направлено на охват реаль­ных людей. Идеальные типы создаются не на основе точного изучения конкретных людей, они извлекаются с помощью рациональных (а не эмпирических) методов. В терминологии Шпрангера, идеальный тип — это просто «схема для понимания»¹⁸. Таким образом, мы можем изобразить «типичного» итальянца, американского биз­несмена, Джона Буля, христианина или идеально последовательную теоретичес­кую, эстетическую или политическую личность, не имея в виду, что действитель­но существует какой-либо совершенный представитель этого типа. Такие схемы понимания имеют свои области применения, возможно, в частности, в изучении «национального характера». Конечно, на самом деле люди в различной степени

Spranger E. Types of men / Transl. by P. Pigors. Halle: Niemeyer, 1928.

Психология и индивидуальность 229

приближаются к идеальному типу. И этот факт может быть нам полезен, когда мы приступаем к оценке личности. Но идеальные типы изобретаются в креслах, а не в лабораториях.

Клиническая психология

Многие психологи сегодня занимаются «клинической работой». Они служат в больницах, социальных агентствах, школах, тюрьмах, на промышленных предприяти­ях, в церквях и вооруженных силах. Их работа называется «клинической», потому что они, подобно психиатрам, всегда занимаются с отдельными индивидами в интересах их лучшего приспособления и психического здоровья. Клиническому психологу нужна подготовка по общей, экспериментальной, социальной психологии и психофизиоло­гии (все эти отрасли имеют дело с универсальными или групповыми нормами), но основное его внимание сфокусировано на конкретном человеке, сидящем напротив.

Не упрощается ли в связи с этим решение нашей дилеммы уникальности? Не является ли клинический психолог тем самым идиографическим специалистом, про­тивопоставленным всем другим психологам как специалистам номотетическим? От­части это так, но ситуация сложнее. Многие клинические психологи не продвига­ются дальше уровня дифференциальной психологии. Они дают тесты и по баллам вычерчивают профиль, а индивидуума как такового теряют, сводя его к простой горстке процентилей. Если клинический психолог работает в психиатрической боль­нице, он может сбросить свои данные психиатру, который попытается включить их в клиническую картину, собрав куски вместе, чтобы посмотреть, на что реально похожи внутренние системы и способности пациента.

Сопоставление фрагментарных оценок и окончательное объединение всего, что известно о человеке, для раскрытия его индивидуального паттерна — процесс чрезвычайно сложный. К несчастью, мы еще не знаем, как мы выполняем эту зада­чу, когда мы приходим к ее решению. Предположим, вы хотите подобрать товарища по комнате, или жену, или мужа, или просто выбрать подарок маме на день рожде­ния. В этом деле вам не очень-то поможет знание человечества вообще и групповых норм в частности.

Именно здесь у «научных» психологов начинаются неприятности. Им хотелось бы думать, что идиографическое понимание не лучше понимания, достигнутого ак­туарным путем (то есть путем познания универсальных или групповых норм)¹⁹.

¹⁹ Сильное антагонистическое отношение к идиографической (чисто клинической) позиции выра­жают многие авторы (Seeman W, Galanter E Objectivity in systematic and «ldiodynamic» psychology //Psychological Review 1952 Vol 59 P 285-289, Lundberg G W Case-studies vs Statistical methods — an issue based on misunderstanding//Sociometry 1941 Vol 4 P 379-383, EysenckH J The science of personality nomothetic' // Psychological Review 1954 Vol 61 P 339-342, Sarbin T R, Toft R , Bailey D E Clinical inference and cognitive theory N Y Holt, Rmehart and Winston, 1960) Эти и дру­гие авторы откровенно шокированы вопросом, который я здесь отважился поднять Им кажется са­моочевидным, что превалирующая эпистемологическая теория в психологии священна Общие за­коны, ведущие к выводам (с помощью статистики), объясняют все наше знание об индивидуальных людях Эти авторы — устойчивые защитники англо-американских традиций ассоцианизма и эмпи­ризма Хотя я не сомневаюсь, что существует знание этого порядка, и оно очень важно в приложении к индивидуальным случаям, я также считаю, что это ведет к грубому рутинному кодированию, а не к подлинному знакомству с индивидуальными личностями Печальная истина состоит в том, что пси­хологи не слишком успешны в суждениях о личности Трудности могут заключаться в их односто­роннем взгляде на природу человеческих знаний

230 Структура и развитие личности

Мел, например, дал обзор множества исследований, посвященных предска­занию поведения на основе идиографических («интуитивных») и актуарных (баллы по шкалам, полученные с помощью методов дифференциальной психологии) дан­ных. Оказалось, что примерно в половине исследований оба метода дали приблизи­тельно одинаково успешные результаты; в другой половине более успешным был актуарный (номотетический) тип предсказаний²⁰.

Сейчас разработаны тесты и шкалы, позволяющие неплохо предсказывать ус­пех или неудачу в колледже, возможную делинквентность и даже счастье в браке. Рассмотрим пример из области делинквентности. Относительно мальчиков, росших в отвергающей семье, совершавших побеги и имеющих другие проблемы, можно смело сказать, что 85% из них вступят в конфликт с полицией. Такие актуарные про­гнозы напоминают нам об успехе советов по безопасности движения в предсказа­нии числа погибших в дорожно-транспортных происшествиях за время праздников. Мастера таких статистических прогнозов — страховые компании.

Но здесь есть ошибка. Сказать, что 85 из 100 мальчиков с таким-то и таким-то прошлым станут правонарушителями, — не то же самое, что сказать, будто Джимми, у которого такое же прошлое, имеет 85 шансов из 100 стать правонару­шителем. Вовсе нет. Джимми как индивидуум либо станет, либо не станет правона­рушителем. В отношении него не существует 85-процентной вероятности. Только полное знание Джимми позволит нам сделать уверенный прогноз. То, что клиници­сты, использующие «интуитивный» метод, могут потерпеть неудачу в своих пред­сказаниях, к делу не относится. Если бы мы полностью знали Джимми и его окру­жение, мы были бы в состоянии улучшить статистические предсказания, которые применяются только к группам людей, а не к индивидам.

Шерлок Холмс однажды сказал своему другу д-ру Ватсону: «В то время как индивидуальный человек является неразрешимой загадкой, в совокупности он пре­вращается в математическую определенность. Вы никогда не можете предсказать, что сделает отдельный человек, но вы с точностью можете сказать, к чему приблизится среднее число. Индивиды меняются, проценты постоянны».

Подлинная цель клинической психологии — предсказание того, «что сделает любой отдельный человек». Актуарный прогноз, универсальные и групповые нормы могут оказать помощь в достижении этого идеала, но всего они не сделают.

Мы приходим к заключению, что дилемма уникальности — частая гостья клинической психологии, где до сих пор превалируют методы дифференциальной психологии. Основное орудие клинициста для изучения индивидов — отклонения от универсальных или групповых норм. Однако многие клиницисты чувствуют, что живого человека нельзя постичь исключительно с помощью статистических законов. Человек — не «точка пересечения» этих законов. Он — закономерный паттерн сам по себе.

Прежде чем дилемма разрешится, потребуются новые методы и новые тео­рии. Мы вернемся к этой проблеме в следующих главах.

' Meehl P E Clinical vs Statistical prediction Minneapolis Umv of Minnesota Press, 1954

Психология и индивидуальность 231

Резюме

Индивидуальность — главная характеристика человеческой природы. Для раз­вития науки о личности мы должны принять это как факт. Но легче конструировать искусственного человека из универсальных и групповых норм, чем адекватно и науч­но заниматься реальным человеком.

Конечно, общая и социальная психология — это корни и ствол, из которых растет психология личности. Для объяснения развития и роста индивидуума нам нуж­ны законы научения, восприятия, познания. Нам нужны знания о культуре и обще­стве. Но нам также нужна особая точка зрения, чтобы свести эти общие принципы на индивидуальном паттерне, которым является личность.

Психологию личности нельзя назвать ни исключительно номотетической, ни исключительно идиографической. Она балансирует между этими двумя крайностями. Уклоняясь в этой главе в идиографическую сторону, мы просто пытались компен­сировать нынешнюю односторонность психологии. Многие начальные учебники по психологии предлагают заключительную главу под названием «Личность». Такой шаг адекватен и достоен одобрения. Но часто мы обнаруживаем, что предложенная кар­тина личности состоит из несцементированных мозаичных элементов и тестовых баллов или из фрагментарных процессов, никогда не взаимодействующих в жизни. Такая безжизненная картина раздражает того, кто чувствует, что индивидуальность человека, вектор его жизни, упорно направленный в будущее, и систематическое переплетение его ключевых качеств — это и есть центральные черты его личности.