8. Об Эймунде[13]

Спустя еще немного, так случилось, что Эймунд сказал Конунгу, что он должен отпустить из рук следующую им плату, как прилично знатному Конунгу: он упомянул и утверждал, что они внесли ему более пенязей в руку, нежели как требовалось на их жалованье. «И мы называем это безрассудным с вашей стороны[14]: разве теперь уж не будете иметь надобности в нашем пособии и нашей дружине?»

Конунг примолвил:

— Теперь, быть может, пойдет хорошо, хотя вы и не будете подавать мне помощи. Однако ж, вы сослужили мне большую службу. Но, говорят, ваши люди (так разбогатели, что) уже не смотрят ни на какое добро.

Эймунд отвечал:

— Что это значит, Господарь, что вы хотите одни за всех решать? Многие, мне кажется, из моих мужей потерпели большие потери! Те лишились ног, рук или других членов; иные подверглись вреду в оружии, и это будет нам стоить больших издержек. Вы еще можете все исправить. И так, избирайте одно из двух: да, или нет?

Конунг сказал:

— Я не хочу (прогнать) вас прочь, но и не дам вам такой большой платы, тем более, что не предвижу никаких смятений.

Эймунд примолвил:

— Мы требуем платы, и мои люди не хотят служить из-за одной пищи. Не то мы отправимся в удел другого Конунга, и там стяжаем себе почести. Но, притом, вероятно ли это, что теперь уже не будет здесь, в этой стране, смятения? Наверное ли вы знаете, что Конунг убит?

— Я думаю, это правда, — сказал Конунг, — тем более, что мы имеем (в руках) его знамя.

Эймунд спросил опять:

— Знаете ли тогда его могилу?

— Нет! — сказал Конунг. Эймунд присовокупил:

— Неблагоразумно не знать этого!

Но Конунг сказал ему на то:

— Как же знаете вы это лучше других людей, которые имеют о том достоверное сведение?

Эймунд ответствовал:

— Он нашел удобнейшим оставить знамя, нежели жизнь, и, я думаю, ушел здоров отсюда…(Большой пропуск в Исландском тексте[15])…И провел зиму в Туркландии[16], и думает еще ратовать против тебя. С ним идет небегущее (т. е. храброе) войско: это Турки, и Бело-Куманы, и многие другие злые (т. е. хищные) народы. Я слышал, что, — и это очень вероятно! — что он отступится от Христианской Веры, и даже намерен поделиться областями с теми злыми народами[17], если отымет у вас весь Гардарик; но когда так будет, как он думает, то весьма уповательно, что всех ваших родных прогонит он из этой земли с посрамлением.

Конунг вопросил:

— Как скоро, думаете вы, будет он сюда с теми злыми людьми?

Эймунд отвечал:

— Через полмесяца.

— Как же теперь рядить против этого? — сказал Конунг, — ибо ныне мы не можем обойтись без вашей предусмотрительности.

Рагнар сказал[18], что он хочет, чтобы они прочь уехали, желая Конунгу рядить одному. Эймунд возразил:

— Вероломством будет названо, если мы разойдемся с Конунгом в такой опасности, потому, что Конунг был в мире, когда мы к нему пришли, и я не иначе хочу с ним расстаться, как чтобы и после меня сидел он в покое. Скорее приторгуемся с ним на те двенадцать месяцев, а он улучшит наше жалованье, согласно тому, как прежде решено между нами[19]. Теперь же надо подумать о распорядительстве: будем ли собирать вой, или же захотите вы, Господарь, чтоб одни мы, Нордманны, защищали эту землю, а ты бы сидел покойно во время нашей защиты, и тогда только прибегнул к своим людям, когда Мы будем побеждены.

— Да! я так хочу, — сказал Конунг. Эймунд примолвил:

— Не поступай так опрометчиво в этих делах, Господарь! Есть другое (побуждение) к тому, чтоб ты держал созванную рать, что, по моему мнению, было бы пристойнее и для твоего сана: мы, — Нордманны, не побежим первые, — но я знаю, что многие будут к тому готовы, так же, как прежде были готовы не бояться стрелы; а того я не знаю, будут ли иные защищаться так храбро во время их побега, как теперь усердно и более всех поощряют вас к защите[20]. Если же так случится, Господарь, что мы преодолеем Конунга, тогда что? — прикажете ли убить его, или нет? — потому, что никогда конца не будет этим суматохам, пока вы оба останетесь в живых[21].

Конунг отвечал:

— Ничего этого я не сделаю: ни настраивать никого не стану к (личному, грудь на грудь) сражению с Конунгом Бурислейфом, ни порицать кого-либо, если он будет убит[22].

Затем оба они отправились домой, в свой дворец, не велев ни собирать людей, ни делать приготовлений[23]. Всем это показалось удивительным, что тогда именно менее всего думают о войне, когда опасность угрожает более чем когда-либо. Скоро потом получили они известие, что Конунг Бурислейф вошел в Гардарик с огромною ратию и многими злыми народами. Конунг Эймунд показывал вид, как будто ничего этого не знает, не ведает. Многие мужи говорили, что (теперь) он не посмеет бороться с Бурислейфом.