Курылев С. В
.pdf
Сущность судебных доказательств |
301 |
ником обвиняемого)1. Прямое доказательство, не противоречащее другим доказательствам, при отсутствии обстоятельств, способных породить сомнения в его достоверности, может быть
ив единственном числе достаточным доказательством искомого факта как любого элемента фактического состава (действия, вины и т.д.).
Изложенное не означает, что рассмотренные три случая недостаточности доказательств являются исчерпывающими. Дальнейшее теоретическое обобщение судебной практики может выявить
ипозволить сформулировать и иные условия, при наличии которых доказательство должно быть признано недостаточным.
Юридические последствия недостаточности доказательств при невозможности ее устранения в уголовном процессе определяются в соответствии с презумпцией невиновности, в гражданском процессе – в соответствии с правилами о распределении бремени доказывания. Это значит, что недостаточность доказательств какого-либо элемента фактического состава преступления (события преступления, наличия умысла, наличия отягчающего обстоятельства и т.д.) означает недоказанность данного обстоятельства и влечет соответственно либо оправдательный приговор, либо переквалификацию действий подсудимого (например, со ст. 109 УК на ст. 111 УК), либо определение наказания без учета отягчающего обстоятельства. Недостаточность доказательств основания иска или оснований возражений против иска ведет соответственно к отказу в иске или к его удовлетворению.
Необходимо подчеркнуть, что рассмотренные три случая, когда доказательства являются недостаточными для установления искомого факта, на практике, как правило, встречаются не в чистом виде, а в том или другом сочетании между собой. Например, в деле может оказаться определенная совокупность косвенных доказательств, недостаточная для установления искомого факта, кроме того, доказательства, противоречащие этой совокупности или отдельной ее части, и недостоверные доказательства. Это значительно осложняет исследование и оценку доказательств в подобных случаях, но указанное, нам представляется, не должно являться основанием для отказа от разграничения трех случаев недостаточности доказательств: предположительности, недостоверности и противоречивости, т.к. такое разграничение, не связывая внутреннего убеждения суда при оценке доказательств,
1 |
Судебная практика, 1951. № 5. С. 19–20. |
302 |
Проблемы гражданского процессуального права |
указывает суду те направления, в которых должно идти исследование отдельных доказательств с целью устранения их недостаточности, те обстоятельства, которые должны быть учтены при их оценке.
В заключение отметим, что, говоря о недостаточных доказательствах, мы имеем в виду их неспособность быть средством установления истинности искомых фактов. Однако это не означает, что недостаточные доказательства вообще лишены какоголибо доказательственного значения. Наоборот. Недостаточные доказательства могут иметь самостоятельное доказательственное значение для решения различных процессуальных вопросов, в частности для удовлетворения ходатайства об отводе, отмены приговора (решения) суда вышестоящей судебной инстанцией; для принятия иска к своему рассмотрению, допущения обеспечения иска (ст. 83 ГПК), привлечения в процесс соответчика и т.д.
Нельзя, например, признать справедливым мнение, что при отсутствии достаточных доказательств, подтверждающих осно вание отвода, недопустим как сам отвод, так даже заявление ходатайства об отводе адвокатом1.
Исходя из задачи устранения всяких сомнений в объективности суда нет надобности доводить доказывание оснований отвода до полной достоверности факта заинтересованности отводимого лица в исходе дела, достаточно для этого установления вероятности заинтересованности.
Поскольку результатом действия недостаточного доказательства на убеждение судей является предположение о вероятности доказываемого факта (или сомнение в достоверности опровергаемого), то, следовательно, во всех тех случаях, когда предположение (сомнение) имеет самостоятельное процессуальное значение, таковое значение имеют и недостаточные доказательства.
1 Антимонов Б.С., Герзон С.Л. Адвокат в советском гражданском процессе. М., 1954.
С. 92–93.
Основы теории доказывания в советском правосудии
(Монография)
Предисловие
Правильно установить истину по уголовным и гражданским делам – основа основ советского правосудия. Ошибка в познании истины неизбежно влечет неправильное применение закона, неверное разрешение самого дела, неосуществление задач правосудия, что подрывает авторитет суда в глазах трудящихся, порождает недовольство деятельностью органов правосудия.
Показателен в этом отношении следующий факт. В «Известиях» от 9 декабря 1967 г. была опубликована статья «Два выстрела», в которой анализировались и подвергались критике некоторые ошибки судов в установлении истины по уголовным делам и в связи с этим – в неправильном определении наказания.
Автор статьи получил около 50 писем-откликов. Большинство из откликнувшихся на статью – лица, осужденные за различные преступления. И только в двух случаях авторы выражали несогласие с применением судом закона по их делам, считали в связи с этим несправедливым назначенное наказание. В остальных же письмах возражения адресовались не уголовному закону, а процессу. Авторы утверждали, что суд по их делам вынес обвинительный приговор, не установив истины.
Если даже считать, что все эти упреки в отношении неустановления истины неосновательны – судами в действительности не было допущено ошибок, то и в этом случае сам факт несогласия подсудимых с вынесенными приговорами свидетельствует о том, что эти приговоры не обладают необходимой убедительностью.
304 |
Проблемы гражданского процессуального права |
Между тем еще Джемс Стифен в прошлом столетии сказал: «Надобно помнить, что для общества важно в одинаковой степени не только то, чтобы приговоры были справедливыми, но и то, чтобы они признаваемы были справедливыми»1.
Важно не только достоверное установление истины, но и то, чтобы эта достоверность была очевидна для всех, в том числе для самого осужденного, для сторон в гражданском процессе.
Истина устанавливается судом путем доказывания. Доказывание в силу этого составляет сердцевину, наиважнейшую часть любого судебного процесса – как уголовного, так и гражданского.
Институт судебного доказывания – наиважнейшая, но вместе с тем и наисложнейшая часть курсов уголовного и гражданского процесса. И не случайно, что в ряде юридических учебных заведений до настоящего времени данный институт изучается не только в составе дисциплин уголовного и гражданского процесса, но и в виде самостоятельного спецкурса под названием «Доказательственное право».
Затруднения в изучении курса «Доказательственное право»
взначительной степени обусловливаются недостаточной разработанностью и спорностью чуть ли не всех узловых вопросов проблемы доказывания. Трудно указать вопрос, относительно которого
вмонографической литературе не было бы высказано самых различных взглядов с соответствующей аргументацией. Более того, эти разногласия в трактовке вопросов доказательственного права глубоко проникли и в учебную литературу. При этом разногласия существуют не только между различными авторами, но в ряде случаев, если можно так сказать, и между учебными дисциплинами.
Многие вопросы института доказывания, которые не содержат какой-либо уголовно-процессуальной или гражданско-
процессуальной специфики (понятие судебного доказывания и судебных доказательств, предмет доказывания и др.), в учебной уголовно-процессуальной литературе решаются, как правило, иначе, чем в учебной гражданско-процессуальной. Если учесть, что по действующему учебному плану курсы уголовного и гражданского процесса изучаются параллельно, то такие разногласия не только осложняют изучение данных курсов, но и могут породить различные неправильные представления по этим вопросам.
В силу всего сказанного в книге, во-первых, излагаются в обобщенном и систематизированном виде основные изложенные в литературе взгляды по спорным общим вопросам доказательствен-
1 Стифен Д. Уголовное право Англии в кратком очертании. СПб., 1865. С. 268.
Основы теории доказывания в советском правосудии |
305 |
ного права; излагается их основная аргументация; указываются основные литературные источники, в которых эта аргументация наиболее полно и отчетливо отражена; и обосновывается положительное решение рассматриваемых вопросов.
Иногда в книге затрагиваются также еще слабо разработанные и мало изученные вопросы. Это дает возможность привлечь к ним внимание интересующихся проблемами советского доказательственного права, побудить их к самостоятельному исследованию этих вопросов.
Во-вторых, общие вопросы доказательственного права рассматриваются в книге комплексно, в аспекте и гражданско-процессу ального, и уголовно-процессуального права. Такой сравнительный метод позволяет, с одной стороны, выделить те вопросы, которые в принципе должны решаться одинаково для уголовного и гражданского процессов, с другой – оттенить уголовно-процессуальную или гражданско-процессуальную специфику в решении некоторых вопросов, например вопроса о распределении так называемого бремени доказывания.
Для того чтобы книга могла быть использована и практическими работниками органов юстиции, делается попытка указать и то практическое значение, которое имеют или могут иметь различные теоретические решения общих вопросов доказательственного права.
Рассматриваемые положения по возможности иллюстрируются примерами из судебной практики. Одновременно даются ссылки (без расшифровки) и на другие аналогичные или близкие примеры, с тем чтобы читатель сам смог их самостоятельно про анализировать.
Глава I
Понятие судебного доказывания
По многим вопросам советского доказательственного права (понятие судебного доказательства, субъекты доказывания, обязанность доказывания и др.) в процессуальной литературе, не исключая и учебной, существуют серьезные разногласия во взглядах. Одна из главных причин такого разногласия состоит в различном подходе процессуалистов к более общим вопросам доказательственного права, а именно к вопросам о понятии доказывания,
306 |
Проблемы гражданского процессуального права |
о сущности и видах судебного познания. Так, одни процессуалисты под доказыванием понимают деятельность по убеждению суда в истинности фактов, другие – деятельность по установлению объективной истинности наличия или отсутствия существенных для дела фактов. Указанное различие во взглядах на доказывание последовательно приводит авторов к различному решению и других частных вопросов доказательственного права.
Сторонники первого взгляда определяют доказательство как средство убеждения суда, считают, что обязанность доказывания распределяется лишь между сторонами в процессе, что суд не является субъектом доказывания. Сторонники второго взгляда под доказательством понимают средство установления объективной истинности наличия или отсутствия фактов, полагают, что обязанность доказывания определенных фактов лежит и на суде, что суд является субъектом доказывания.
Встречаются в высказываниях процессуалистов и менее последовательные и ясные взгляды на доказывание, доказательство и другие перечисленные выше вопросы доказательственного права. Между тем правильное и четкое решение вопросов об обязанности доказывания, субъектах, предмете доказывания, понятии судебного доказательства имеет важное значение не только для теории, учебного процесса, но и для практики судебно-следственных органов.
§ 1. Непосредственное и опосредствованное познание фактов
Каким путем суд устанавливает неизвестные ему существенные для дела факты? Прежде всего остановимся на широко распространенном в процессуальной литературе взгляде, что суд лишен возможности непосредственно познавать существенные для дела факты, поскольку эти факты находятся в прошлом и поэтому недоступны непосредственному восприятию суда1, в связи с чем суду приходится осуществлять познание опосредствованным путем, при помощи доказательств.
Некоторым нюансом этой точки зрения являются высказываемые иногда соображения, будто даже в тех случаях, когда определенные факты и могут быть непосредственно восприняты судом (например, побег из-под стражи, лжесвидетельство в суде), все
1 Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. М., 1962. С. 20; Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. М., 1958. С. 169.
Основы теории доказывания в советском правосудии |
307 |
же они должны быть установлены путем доказывания в другом процессе, т.к. в противном случае нельзя было бы проверить правильность познания, отсутствие доказывания снижало бы убедительность приговора. А.А. Старченко считает использование
всудебном исследовании непосредственного познания отдельных существенных обстоятельств дела «теоретически и практически» нецелесообразным, т.к. это может влиять на объективность исследования1. Таким образом, доказывание с этой точки зрения является единственной формой познания основных искомых фактов по делу.
Вопрос о формах судебного познания имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Например, рассматривая доказывание как единственную форму судебного познания, необходимо прийти к заключению, что в тех случаях, когда суду почемулибо приходится воспринять нечто непосредственно, в частности лжесвидетельство, отказ свидетеля от дачи показаний, то суд не вправе разрешать вопрос об ответственности этих лиц, руководствуясь своим непосредственным познанием. Этот вопрос должен решаться в другом процессе.
Далее. Последовательное проведение мнения о недопустимости непосредственного судебного познания приводит и к другому выводу. А именно, что не только основные искомые, но также доказательственные факты не могут быть предметом непосредственного познания суда. На практике это означало бы, что всякое явление, факт, воспринимаемый непосредственно в процессе судебного разбирательства, либо не должен считаться доказательственным и в качестве такового оцениваться судом, либо, если его считать доказательственным фактом, то все-таки нельзя класть
воснову постановления суда в качестве доказательства; как факт, непосредственно воспринятый, вопрос об оценке такого факта и, следовательно, вопрос о рассмотрении всего дела должен передаваться на разрешение другого суда.
Между тем при разбирательстве уголовных и гражданских дел факты, в отношении которых может возникнуть вопрос о допустимости их непосредственного познания, встречаются не так уж редко. И это не только так называемые неуловимые обстоятельства, за которыми процессуальная теория отрицает значение доказательств (манера обвиняемого держаться, тон, внешний облик, мимика, жесты и т.д.). В качестве таких фактов встречаются и вполне уловимые обстоятельства, например уклонение стороны от явки
1 Старченко А.А. Логика в судебном исследовании. М., 1958. С. 13, 31.
308 |
Проблемы гражданского процессуального права |
в суд для личных объяснений, непредставление необходимых для разрешения дела и заведомо у нее находящихся доказательств, неоспаривание утверждений противника, отказ от объяснений по обстоятельствам дела и др.1
Согласно рассматриваемому положению суд может непосредственно познавать лишь средства доказывания (показания свидетелей, вещественные доказательства и т.д.). Поэтому подобные обстоятельства, не являющиеся средствами доказывания, не могут считаться доказательствами и не должны приниматься во внимание при оценке доказательств. Но если их все же считать доказательствами, то, разделяя взгляд о недопустимости непосредственного познания, суду, непосредственно воспринявшему эти обстоятельства, видимо, надлежит прекратить дальнейший разбор дела и передать его на разрешение другого суда, а составу данного суда выступить... свидетелями.
Несообразность последнего решения вопроса нетрудно заметить. Она, видимо, и вынуждает сторонников рассматриваемого взгляда обходить вопрос о том, как же должен поступать суд, непосредственно воспринявший такие факты, как то: представление обвиняемым фальсифицированных доказательств, дача ложных показаний, умышленное уклонение от суда и т.п.
Таким образом, второй практический вывод из рассматриваемой концепции состоит в том, что все те непосредственно воспринятые судом факты, которые не относятся к средствам доказывания, должны быть либо вообще исключены из числа судебных доказательств, либо вопрос об их оценке и использовании в качестве доказательств должен решаться в другом процессе. Так ли это?
Нам представляется неверным взгляд на доказывание как на единственную форму судебного познания. И само выражение «доказывание является формой познания» неверно, как будет показано в дальнейшем, если под доказыванием понимать не логическое доказательство, а процессуальную деятельность.
Прежде всего надо отметить, что, говоря о возможности или невозможности непосредственного познания судом фактов, мы вкладываем в понятие «непосредственное познание» определенный условный смысл, т.к. с философской точки зрения непосредственного познания в чистом виде вообще быть не может.
1 В уголовном процессе к подобного рода обстоятельствам относятся, например, отказ обвиняемого объяснить обстоятельства, давшие повод подозревать данное лицо, лживыепоповодуихобъясненияит.п.(ПознышевС.В.Доказательствавуголовномпро-
цессе, 1929. С. 37).
Основы теории доказывания в советском правосудии |
309 |
«Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов»1. Всякое познание, в том числе познание путем «живого созерцания», которое принято называть непосредственным познанием, например познание фактов «сегодня солнечная погода», «этот хинин горек» и т.д., опосредствовано мышлением, всей предшествующей практикой человека2. Однако и в любом опосредствованном познании необходимо содержится момент непосредственности, т.к. никакое познание невозможно без связи посредством ощущений познающего субъекта-человека с познаваемым объектом – вне сознания человека существующей объективной реальностью. В.И. Ленин по этому поводу говорит: «Первая посылка теории познания, несомненно, состоит в том, что единственный источник знаний – ощущения»3. «Все знания из опыта, из ощущений, из восприятий»4. «Для всякого естествоиспытателя, не сбитого с толку профессорской философией, как и для всякого материалиста, ощущение есть действительно непосредственная связь (выделено мной – С. К.) сознания с внешним миром...»5 В.И. Ленин резко критикует махиста Дюгема за отрицание непосредственного познания, означающего заигрывание с кантианским идеализмом6.
Познание всегда является единством непосредственного и опосредствованного. Однако, если это не препятствует даже в философском смысле различать две формы познания: непосредственное, чувственное познание и познание опосредствованное7, то тем более такое разграничение имеет право на существование и в процессуальной теории, где оно имеет существенное практическое значение в силу самого характера познания.
Первая форма познания имеет место в том случае, когда воспринимаемый нами предмет сам является объектом познания. Опосредствованное же познание имеет место тогда, когда познаваемый объект недоступен восприятию, когда мы его познаем путем восприятия и познания другого предмета, доступного нашему
1Ленин В.И. Философские тетради. М., 1947. С. 156.
2Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946. С. 250; Павлов Т. Теория от-
ражения. М., 1949. С. 136.
3Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 18. С. 127.
4Там же. С. 129.
5Там же. С. 46.
6Там же. С. 330–331.
7Две формы познания различает: Краткий философский словарь / Под ред. М. Розенталя, П. Юдина. ГИПЛ, 1951. С. 424; см. также: Руткевич М.Н. Практика – основа познания и критерий истины. М., 1952. С. 125–127; Бакрадзе К. Логика. Тбилиси, 1951. С. 19.
310 |
Проблемы гражданского процессуального права |
восприятию, т.е. когда познание недоступного для восприятия предмета происходит путем умозаключения от другого непосредственно воспринимаемого предмета.
Данная концепция вызвала возражения со стороны В.П. Казимирчука, усмотревшего в разграничении непосредственного и опосредствованного познания разрыв «эмоционального и рационального», «непосредственного и опосредствованного»1.
Однако разграничение непосредственной и опосредствованной форм познания еще не означает само по себе их разрыва или противопоставления. Все зависит от характера разграничения. Если мы различаем эти две формы познания по указанному выше признаку, т.е. через наличие промежуточного звена между субъектом и объектом познания, не забывая при этом, что всякое познание опосредствовано мышлением и практикой, то никакого разрыва или противопоставления в таком разграничении не будет, а само разграничение будет иметь важное теоретическое и практическое значение.
Как непосредственная, так и опосредствованная формы познания характеризуются важными особенностями. Эти особенности необходимо учитывать при познании, при оценке его правиль ности.
Для непосредственного познания путем восприятия доступны лишь факты, совершающиеся в настоящем, причем лишь в том случае, если они находятся от познающего субъекта на расстоянии и в условиях, не препятствующих их восприятию. Непосредственное познание позволяет получать знания лишь о внешних, доступных восприятию сторонах предметов и явлений действительности.
Опосредствованное познание гораздо богаче возможностями. Путем его могут быть познаны не только факты, существующие в настоящем, но и факты далекого прошлого, а в определенных случаях даже факты, которые могут возникнуть лишь в будущем. При помощи такого познания могут быть установлены явления, происходящие на расстоянии, исключающем возможность даже их косвенного восприятия. Недаром гласит пословица: «Видит око далеко, а ум еще дальше».
Опосредствованное познание позволяет проникнуть в сущность вещей и явлений. Оно теоретически дает возможности для познания, безграничные как с точки зрения времени и пространства, так и в отношении глубины познания: «...от сосуществования
1 Казимирчук В.П. Право и методы его изучения. М., 1965. С. 56.