6. Учет права, регулирующего процедуру

банкротства (lex concursus)

Требования, связанные со снятием корпоративных покровов в собственном смысле слова, зачастую предъявляются в рамках процедуры банкротства юридического лица. Как известно, в сфере правового регулирования трансграничного банкротства широкое распространение получил подход, согласно которому основное производство должно открываться по месту, где находится центр основных интересов должника (center of the debtor's main interests) <1>. Большинство вопросов, встающих в рамках процедуры несостоятельности, также подлежат решению по этому праву (lex concursus).

--------------------------------

<1> См., в частности, Типовой закон ЮНСИТРАЛ 1997 г. о трансграничной несостоятельности. О понятии центра основных интересов должника см. на русском языке: Мохова Е.В. Центр основных интересов должника (COMI-стандарт) как критерий базовой страны должника: опыт европейской модели правового регулирования трансграничной несостоятельности. Пермь, 2007.

В зарубежной литературе не сложилось единой точки зрения о том, должна ли привязка к lex concursus вытеснять общее правило о применении личного закона юридического лица к вопросам снятия корпоративных покровов. Так, по мнению ряда германских авторов, lex concursus должна получить приоритет в целях обеспечения единства права, применимого в ходе процедуры несостоятельности <1>. Напротив, австрийский автор приводит ряд аргументов в поддержку того, что личный закон юридического лица должен сохранять свое преимущественное действие для вопросов снятия корпоративных покровов и в рамках процедуры банкротства <2>.

--------------------------------

<1> Spahlinger A., Wegen G. Op. cit. S. 96.

<2> Eckert G. Op. cit. S. 219 - 231.

С нашей точки зрения, альтернативное применение личного закона юридического лица или права страны, на территории которой осуществляется реальная предпринимательская деятельность юридического лица, снимает остроту рассматриваемой проблемы, поскольку практически во всех случаях один из этих правопорядков будет совпадать с местом, где находится центр основных интересов должника.

К сожалению, развитие российского правового регулирования трансграничной несостоятельности находится на самой зачаточной стадии: в России до сих пор отсутствуют полноценные нормы, регулирующие вопросы трансграничной несостоятельности. Очевидно, что в этих условиях большинство проблем, связанных с определением права, применимого в рамках таких процедур, пока просто не может найти адекватного решения.

7. Общая оценка изменений и дополнений разд. VI

"Международное частное право" ГК РФ

Изложенные выше рассуждения помогают лучше понять те идеи, которые преследовались при разработке изменений и дополнений разд. VI "Международное частное право" ГК РФ <1>, в подготовке которых активное участие принимал автор настоящей статьи.

--------------------------------

<1> Изменения и дополнения в разд. VI "Международное частное право" ГК РФ были утверждены Федеральным законом от 30 сентября 2013 г. N 260-ФЗ и вступают в силу с 1 ноября 2013 г.

В новой редакции раздела внесены два дополнения в ст. 1202 ГК РФ, которые имеют непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме:

1) п. 2 ст. 1202 ГК РФ дополнен указанием на то, что в сферу действия личного закона юридического лица входят "вопросы ответственности учредителей (участников) юридического лица по его обязательствам" (новый подп. 9));

2) в п. 4 ст. 1202 ГК РФ включена следующая альтернативная коллизионная норма: "Если учрежденное за границей юридическое лицо осуществляет свою предпринимательскую деятельность преимущественно на территории Российской Федерации, к требованиям об ответственности по обязательствам юридического лица его учредителей (участников), других лиц, которые имеют право давать обязательные для него указания или иным образом имеют возможность определять его действия, применяется российское право либо по выбору кредитора личный закон юридического лица".

Соответственно, с учетом сказанного в настоящей статье необходимо правильно понимать сферу применения данных норм. Было бы вряд ли верным полагать, что эти нормы касаются любых случаев снятия корпоративных покровов (тем более что сам этот термин в поправках не употребляется). Напротив, речь должна идти только о снятии корпоративных покровов в собственном смысле слова, т.е. только о первых двух группах снятия корпоративных покровов (подлинном снятии корпоративных покровов, а также ненастоящем снятии корпоративных покровов, при котором для объяснения ответственности участников юридического лица по долгам компании мы ссылаемся на нарушение особой корпоративной обязанности). Остальные виды снятия корпоративных покровов (третья и четвертая группы из описанных выше) должны находиться за рамками прямого применения обоих новых правил ст. 1202 ГК РФ.

Таким образом, из действующих российских материально-правовых норм в орбиту новых правил ст. 1202 ГК РФ попадают отмеченные выше положения п. 3 ст. 56, ст. 105 ГК РФ, ст. 6 Федерального закона "Об акционерных обществах", ст. 6 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", п. 4 ст. 10 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)". Кроме того, эти коллизионные правила могут применяться и в тех случаях, когда в российском суде встает вопрос о применении иностранных норм о снятии корпоративных покровов, если эти нормы с точки зрения их функциональной квалификации могут быть отнесены к первым двум группам снятия корпоративных покровов в собственном смысле слова.

При формулировании новых коллизионных норм учитывался иностранный опыт, и в частности описанная выше ст. 159 швейцарского Закона 1987 г. о международном частном праве. Необходимость корректировки применения личного закона юридического лица вызвана тем, что в соответствии с п. 1 ст. 1202 ГК РФ в российском международном частном праве традиционно используется жесткое определение личного закона по месту государственной регистрации юридического лица. В целях недопущения необоснованного ухода от ответственности участников тех компаний, которые формально инкорпорированы на территории иностранного государства, однако фактически ведут основную предпринимательскую деятельность на территории России, новый п. 4 ст. 1202 ГК РФ предлагает кредиторам эффективное средство борьбы с подобными злоупотреблениями <1>. Заложенный в этой норме критерий неизбежно носит оценочный характер ("...юридическое лицо преимущественно осуществляет свою предпринимательскую деятельность на территории Российской Федерации..."). В данном контексте характерен опыт все той же Швейцарии. Несмотря на попытки отдельных авторов сформулировать четкие критерии применения ст. 159 швейцарского Закона 1987 г. о международном частном праве <2>, судебная практика отказалась от их использования, предпочитая принимать решения на основе индивидуальной оценки совокупности обстоятельств каждого конкретного спора.

--------------------------------

<1> Новая норма п. 4 ст. 1202 ГК РФ также была призвана обеспечить применение российскими судами правил, которые предлагалось включить в часть первую ГК РФ применительно к обязанности раскрытия бенефициаров офшорных компаний и установленной за неисполнение этой обязанности солидарной ответственности по долгам компании тех лиц, которые имеют возможность влиять на управление делами компании. Подробнее о мотивах включения в проект изменений и дополнений ГК РФ специального регулирования статуса офшорных компаний см.: Асосков А.В. Определение личного закона офшорных компаний в России // Закон. 2011. N 7. Однако приведенные в настоящей статье аргументы наглядно демонстрируют, что новая норма п. 4 ст. 1202 ГК РФ имеет обширный регулятивный потенциал и в том случае, если нормы об обязательном раскрытии бенефициаров офшорных компаний так и не будут включены в часть первую ГК РФ.

<2> Так, Дж. Гандчи предлагал применять ст. 159 только при том условии, что в течение продолжительного периода времени не менее 2/3 решений высшего органа управления иностранного юридического лица принимаются на территории Швейцарии (Ghandchi J. Der Geltungsbereich des Art. 159 IPRG. Zurich, 1991. S. 66 - 79 (цит. по: Wick M. Op. cit. S. 113)).