Комментарии

Алексей Станиславович Исполинов

заведующий кафедрой международного права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, кандидат юридических наук, доцент

Решение Коллегии ВС РФ по делу Apple Watch и международное право1

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 20.09.2017 № 305-КГ17-3138

20 сентября 2017 г. была опубликована резолютивная часть определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ (далее — Коллегия) по делу Apple Watch. Речь шла об оспаривании предварительных решений Центрального таможенного управления (ЦТУ) по классификации товара в отношении устройств Apple Watch, в соответствии с которыми эти устройства были классифицированы в товарных позициях 9102/9101 («наручные часы»). Верховный Суд не согласился с доводами таможенников и нижестоящих судов и поддержал точку зрения ООО «Эппл Рус», которое настаивало на том, что эти устройства подпадают под товарную позицию 8517 («аппаратура для передачи данных»). Любопытны не только рассуждения суда о главной функции устройства и критериях отнесения часов к той или иной товарной позиции ТН ВЭД, но также и выводы о роли рекомендательных и интерпретационных решений Всемирной таможенной организации в российском правопорядке и правопорядке Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Такой экскурс далеко не случаен, так как председатель Коллегии, судья Н. Павлова (она же была докладчиком в данном деле) является признанным специалистом в этой отрасли.

Можно с изрядной долей уверенности предположить, что реальные причины, по которым таможенники предпочли классифицировать Apple Watch как часы, не имеют ничего общего ни с названием (watch — «часы»), ни с тем, что это устройство должно носиться на запястье, как часы. Решающую роль сыграли два фактора: во-первых, этот вопрос не был урегулирован на уровне Евразийского Союза (на что обратила внимание Коллегия), что развязывало руки национальным таможенным органам. Во-вторых, из всех стран ЕАЭС основным рынком для Apple

1Автор выражает благодарность М. Лейкехман за помощь в подборе материалов и полезные советы в процессе работы над статьей.

4

Комментарии

Watch все же является Россия, что придавало перспективе поэкспериментировать с таможенной классификацией вполне осязаемые и радужные фискальные очертания, учитывая, что ставка импортной пошлины на часы составляет 10%, а на аппаратуру для передачи данных она равна нулю. Кстати, наверное, именно поэтому Россия всячески уклоняется от квалификационного решения по Apple Watch на уровне Евразийской экономической комиссии (ЕЭК), так как уже очевидно, что такой подход Федеральной таможенной службы (ФТС России) не найдет поддержки ни остальных государств — членов ЕАЭС, ни ЕЭК, и никто уже не назовет Apple Watch простыми часами. Несуразность такой классификации «умных часов» очевидна даже для простого обывателя, ведь основная задача Apple Watch — не показывать время, а быть универсальным электронным устройством по приему и передаче информации. Кроме показа времени, Apple Watch определяют ритм биения сердца и частоту дыхания, уровень физических нагрузок пользователя, состояние воздуха, могут служить рацией для связи с iPhone, а также подключаться к Интернету. Крепление устройства на запястье подходит для этого наилучшим образом.

Несмотря на это, все нижестоящие суды встали на сторону ФТС России. Однако Коллегия с доводами таможенников не согласилась по следующим основаниям.

По мнению Коллегии, Apple Watch представляют собой «модель электронных устройств для ношения на запястье пользователя, являются высокотехнологичными приборами, состоящими из ряда взаимосвязанных электронных компонентов».

Верховный Суд отталкивается в своем определении от принятого на 55-й сессии в марте 2015 г. решения Комитета по Гармонизированной системе относительно классификации «умных часов». Согласно этому решению данные переносные устройства с питанием от аккумулятора, способные принимать и передавать данные и предназначенные для ношения на запястье, рекомендуется классифицировать в товарной позиции 8517.62 Гармонизированной системы, т.е. основное свойство «умных часов» определяется компонентом (модулем) беспроводного обмена данными, а не наличием в них часов.

Коллегия отмечает, что согласно Международной конвенции по Гармонизированной системе описания и кодирования товаров (заключена 14.06.1983 в Брюсселе) Российская Федерация взяла на себя обязательство обеспечивать соответствие применяемых таможенно-тарифных и статистических номенклатур Гармонизированной системе описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации. Применение Гармонизированной системы включает в себя обязательное использование ее Основных правил интерпретации (п. 1 ст. 3 Конвенции).

Коллегия ссылается на ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и на принцип pacta sunt servanda, который предполагает добросовестное исполнение государствами заключенных ими международных договоров.

Далее Коллегия ссылается на статьи Конвенции, посвященные учреждению и функциям Комитета по Гармонизированной системе, который призван разрабатывать «пояснения, классификационные решения и прочие рекомендации, необходимые для интерпретации Гармонизированной системы». Как отмечает Коллегия, эти рекомендации призваны обеспечить единообразную интерпретацию и применение Гармонизированной системы уполномоченными органами госу-

5

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

дарств — участников Конвенции. Здесь можно привести цитату из комментируемого определения: «…рекомендации подготавливаются в ходе сессии Комитета по Гармонизированной системе, с участием уполномоченных представителей государств и после своего принятия считаются утвержденными Всемирной таможенной организацией».

Говоря о юридической силе таких рекомендаций, Коллегия отмечает, что «соблюдение принципа добросовестного исполнения этого международного договора предполагает уважительное отношение к интерпретационным актам (актам официального толкования), исходящим от Комитета по Гармонизированной системе». Иначе говоря, эти рекомендации не являются обязательными, но тем не менее должны приниматься во внимание как таможенными органами, так и национальными судами. Более того, по мнению Коллегии, они создают правомерные ожидания участников внешнеэкономической деятельности «в отношении того, что осуществляемая в соответствии с Гармонизированной системой классификация товаров, имеющая значение, в том числе, для определения размера таможенных платежей, будет носить объективный, предсказуемый и прозрачный характер, унифицированный в большинстве государств мира (курсив мой. —А.И.), и не будет зависеть от усмотрения таможенных органов, что являлось бы недопустимым в публичных правоотношениях». Коллегия полагает, что в данной ситуации классификационные рекомендации Всемирной таможенной организации имеют значение для обеспечения правовой определенности при классификации ввозимых обществом товаров в таможенных целях.

Иными словами, рекомендации Комитета, не имея обязательной силы (что вытекает из самого названия документа), обладают несомненной интерпретационной значимостью (res interpretata, если говорить языком международного права) и должны учитываться национальными органами и судами. Понимая различие между словами «должны применяться» и «должны учитываться», Коллегия исходит из того, что для отказа органов власти и национальных судов от применения таких рекомендаций нужны веские основания, которые должны быть убедительно аргументированы. Как отмечает Коллегия, таких оснований ФТС России не представила, а нижестоящие суды допустили ошибку, проигнорировав эти рекомендации: «…немотивированный отказ судов учитывать при разрешении спора разъяснения Всемирной таможенной организации, на которые полагалось общество [истец] при обращении в таможенный орган, не может быть признан правильным». Такой подход к рекомендациям поддерживается тем же Судом ЕС, который в своем решении по делу Grimaldi2 указал, что несмотря на то, что принятие институтами ЕС рекомендаций нельзя приравнивать к заключению международного договора, национальные суды должны принимать их во внимание при толковании норм национального законодательства.

Можно только порадоваться таким рассуждениям Коллегии, которая своим решением указала ФТС России на явную неправомерность избранного подхода. До полной коррекции еще нужно время, но нижестоящие суды уже получили необходимые указания, как рассматривать подобные иски и на что обращать внимание. Может быть, это определение в какой-то степени ускорит выработку унифицированного подхода к классификации «умных часов» на уровне ЕАЭС.

2См.: ECJ, Case C-322/88 Grimaldi v Fonds des maladies professionnelles [1989] ECR 4407.

6

Комментарии

Что осталось за рамками рассуждений Коллегии? К сожалению, рассуждая о принятии рекомендаций и об их юридической силе, Коллегия не пошла чуть дальше и не исследовала вопрос об особенностях принятия данной рекомендации Комитетом. В той же ст. 8 Конвенции говорится буквально следующее: «…рекомендации... считаются утвержденными Советом, если по истечении одного месяца, следующего после месяца закрытия сессии Комитета, ни одно из государств — участников Конвенции не уведомит Генерального секретаря о том, что она требует передать этот вопрос на рассмотрение Совета». Из этого очевидно, что государство может представить свои возражения на рекомендацию, выработанную Комитетом. Из текста не ясны правовые последствия подобного возражения, но, судя по всему, подразумевается, что в таком случае эта рекомендация не будет иметь для данного государства никакого значения. Из текста комментируемого определения не видно, исследовал ли суд вопрос о том, как действовала Россия при принятии этой рекомендации, были ли с ее стороны какие-то возражения. А ведь это может оказаться решающим для решения вопроса о правовых последствиях данной рекомендации Комитета именно для нашей страны.

Кроме того, несколько настораживают уже приведенные выше слова Коллегии о «классификации товаров, которая… будет носить объективный, предсказуемый и прозрачный характер, унифицированный в большинстве государств мира». Означает ли это, что Коллегия готова проигнорировать несогласие России на эту рекомендацию Комитета, если за ее принятие выступило большинство государств — участников Конвенции? И как тогда быть с фундаментальным принципом международного права о согласии государств на обязательность для него нормы международного права? Ведь его пока никто не отменял. Многие сегодняшние проблемы того же ЕСПЧ вытекают из его подхода к европейскому консенсусу, при котором под консенсусом (несмотря на название) подразумевается практика большинства стран — членов Совета Европы. Эта практика после решения ЕСПЧ становится обязательной для всех государств, даже для тех из них, которые активно выступал против нее (как, например, в широко известных делах ЕСПЧ об избирательных правах заключенных).

В целом такой подход Коллегии к оценке последствий применения инструментов так называемого мягкого права (soft law) можно только приветствовать. Международное право давно уже перестало быть уделом только дипломатов и все активнее применяется национальными судами всех уровней, особенно в тех странах, где, как и в России, нормы международного права становятся частью национального правопорядка. В нашей стране первым начал придавать серьезное значение рекомендациям международных органов Конституционный Суд, который в своем определении от 28.06.2012 № 1248-О заявил, что рекомендации Комитета по правам человека предполагают их «добросовестное и ответственное выполнение… в рамках добровольно принятых на себя международно-правовых обязательств». Правда, это было сказано еще до постановления КС РФ от 14.07.2015 № 21-П о порядке исполнения решений ЕСПЧ. Тем не менее в нашей стране с ее нынешней версией ч. 4 ст. 15 Конституции этот процесс будет очень трудно остановить, так что нас впереди ожидает еще много интересного. Мы еще увидим разные подходы к нормам международного права и со стороны Конституционного Суда, и со стороны Верховного Суда как отражение скрытного соперничества между ними, которое лишь иногда прорывается наружу в их решениях. Но это уже совсем другая история.

7

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

Иван Васильевич Стасюк

юрист Юридической фирмы «Ильяшев и партнеры», кандидат юридических наук

Квалификация заемных требований участника общества к обществу в деле о банкротстве

Комментарий к определениям Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 06.07.2017 № 308-ЭС17-1556 и 308-ЭС17-1556 (2)

Фабула дела, рассмотренного Судебной коллегией по экономическим спорам ВС РФ (далее — Коллегия), сводится к следующему. Участники обществабанкрота (каждый из них имел долю в размере 50% уставного капитала) обратились с заявлениями о включении в реестр требований, основанных на предоставлении должнику займов и суброгационных требований, возникших вследствие погашения участниками как поручителями должника задолженности перед кредиторами.

Суд первой инстанции (который поддержали суды апелляционной и кассационной инстанций) требования удовлетворил. Суды руководствовались тем, что доказана реальность предоставления денежных средств (заимодавцы передавали наличные денежные средства в кассу должника, при этом соответствующие операции отражались в документах бухгалтерского учета, кредиторы имели достаточный доход для предоставления займов). Тот факт, что кредиторы являются участниками должника, суды посчитали не имеющим правового значения, поскольку полученные должником денежные средства расходовались на нужды должника, доказательств создания искусственной задолженности не имелось.

Верховный Суд отменил судебные акты и направил обособленные споры на новое рассмотрение. Поскольку два комментируемых определения вынесены

8

Комментарии

в рамках одного дела и имеют абсолютно идентичную мотивировку, далее из соображений удобства я буду говорить об этих определениях как об одном судебном акте.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что нижестоящие суды, отклоняя доводы о том, что требования не могут быть включены в реестр в связи с тем, что кредиторы являются участниками должника, действовали согласно позиции ВС РФ, изложенной в определении Коллегии от 06.08.2015 № 302-ЭС15-3973, хотя и не сослались на него. В данном определении Верховный Суд отверг доводы нижестоящих судов относительно корпоративного характера требований заимодавца-участника, указав, что они должны быть квалифицированы как ординарные отношения, основанные на договоре займа (глава 42 ГК РФ).

Вданном же случае Верховный Суд пришел фактически к противоположным выводам. В определении от 06.07.2017 отсутствует так называемый distinguishing (различение фактов прецедентного и рассматриваемого дела), ссылка на определение от 06.08.2015 отсутствует, что, можно предположить, свидетельствует в пользу отказа Коллегии от позиции 2015 г. С другой стороны, как в определении 2015 г., так и в определении 2017 г. ВС РФ делает очень осторожные выводы с учетом не только правовой квалификации, но и фактических обстоятельств дела.

Впервом деле Суд отмечал, что само по себе предоставление займа участником общества не делает его требование корпоративным (т.е. можно предположить, что при определенных обстоятельствах оно таким все же становится). В данном же деле Коллегия делает вывод о том, что к отношениям, вытекающим из факта участия (которые в силу ст. 2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) не позволяют их участнику приобрести статус конкурсного кредитора), могут быть отнесены и те, которые формально имеют гражданско-правовую природу, но не могли бы возникнуть, если бы заимодавец не участвовал в капитале должника. С этим следует согласиться и, казалось бы, этого уже достаточно для отказа в удовлетворении требования, но далее Коллегия сосредоточивается на фактической стороне рассматриваемого дела.

Коллегия указывает, что заемные отношения в данном случае могут прикрывать увеличение уставного капитала общества и, соответственно, сделка должна быть квалифицирована как притворная (п. 2 ст. 170 ГК РФ). Также Коллегия предлагает нижестоящим судам исследовать поведение кредитора в период, предшествующий банкротству; принять во внимание, что предоставление участником займа может преследовать цель компенсации негативных результатов своей деятельности и нарастить задолженность накануне банкротства. Также Верховный Суд обратил внимание на доводы кассационной жалобы о том, что заимодавец финансировал должника исключительно за счет средств, полученных в качестве дивидендов, т.е. имел место искусственный кругооборот денежных средств.

С учетом такой мотивировки остается не вполне ясным, какой же круг обстоятельств должны устанавливать суды при рассмотрении требований заемщиков, являющихся участниками общества-банкрота? Проанализируем последовательно те обстоятельства, на которые Верховный Суд сослался как на релевантные для правильного разрешения дела.

9

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

Во-первых, ВС РФ предлагает исследовать поведение кредитора в период, предшествующий банкротству, и возможность использования заемного финансирования как способа наращивания задолженности в ущерб другим кредиторам. Как ни странно (и, скорее всего, помимо своего желания), Суд тем самым намекает на возможность удовлетворения требования в рассматриваемом деле. Так, из текста постановлений Пятнадцатого апелляционного суда следует, что кредиторы более половины всей суммы финансирования предоставили еще в начале 2008 г. (оставшаяся часть — в 2012–2014 гг.), в то время как дело о банкротстве было возбуждено в 2014 г. Очевидно, что предоставление займа за шесть лет до начала банкротства общества никак не может быть отнесено к действиям в преддверии банкротства и квалифицировано как намерение создать искусственную кредиторскую задолженность общества.

Во-вторых, Верховный Суд отметил необходимость проверки источника денежных средств, за счет которых участники общества осуществляли финансирование, — не является ли это возвратом денежных средств, уже полученных в качестве дивидендов. К сожалению, судебные акты не позволяют нам оценить, какое значение этот довод имеет для данного дела, в каком размере были выплачены дивиденды участникам общества и в какой период у общества наступили признаки неплатежеспособности и недостаточности имущества.

Думается, что ссылки на разнообразные специфические обстоятельства, сопутствующие предоставлению займов в рамках спорных правоотношений, существенно ограничивают сферу применения позиции Верховного Суда относительно переквалификации заемных правоотношений между обществом и его участником в корпоративные. Можно помыслить совершенно различные модели отношений между обществом и участником в связи с предоставлением последним займа обществу. Заем может предоставляться как задолго до банкротства, так и накануне, быть направлен на удовлетворение текущих нужд общества, на приобретение конкретного актива, наконец, предоставление займа может быть выражено намерением избежать банкротства, если заем предоставляется для расчетов с кредиторами. Кредитор может действовать как добросовестно, так и недобросовестно (если имеет место искусственное увеличение задолженности за счет средств, полученных от самого общества в целях уменьшения шансов на удовлетворение требований других кредиторов). По моему мнению, такие особенности не должны влиять на квалификацию отношений между участником-заимодавцем и обществом-заемщиком как корпоративных при условии, что участник обладал достаточным размером доли для влияния на решения общества.

Единственная экономическая цель предоставления займа (кредита) в предпринимательских отношениях — это получение прибыли за счеты платы за пользование займом.

Экономическая цель предоставления займа мажоритарным участником общества этому обществу в конечном счете заключается в увеличении доходности принадлежащей участнику доли. Заем может быть предоставлен на условиях, отличных от рыночных (безвозмездность или установление процентов ниже ключевой ставки, неоднократное продление сроков возврата займа), а может и на обычных рыночных условиях. Второе, как мне кажется, все же не дает оснований квалифициро-

10

Комментарии

вать такой заем как не вытекающий из отношений участия, ведь в любом случае участник в первую очередь преследует цель получить не прибыль в виде процентов, а обеспечить те или иные интересы подконтрольного общества (приобрести актив, произвести расчет с кредиторами и т.д.).

Вместе с тем именно участники, а не внешние кредиторы, вступившие с обществом в отношения на рыночных условиях, должны нести риск банкротства подконтрольного им общества. Такой риск можно считать частью предпринимательского риска в целом, и его наличие не зависит от добросовестности и разумности действий участников общества. Если они действовали разумно и добросовестно, но в отношении общества введена процедура банкротства, было бы несправедливо распределять конкурсную массу на равных основаниях между внешними кредиторами, которые не имели возможности влиять на ведение бизнеса должником, и участниками общества, даже при условии, что последние напрямую не виноваты

вбанкротстве. Соответственно, требования заимодавцев — участников должника не могут быть включены в реестр требований кредиторов на основании ст. 2 Закона о банкротстве (поскольку данные требования вытекают из участия кредитора

вуставном капитале должника).

Наконец, другие кредиторы зачастую лишены возможности доказать отсутствие реальности предоставления займа, поскольку при наличии контроля над обществом участник может обеспечить и необходимое отражение в бухгалтерском учете, и продление сроков предоставления займа, и своевременное признание долга должником во избежание пропуска срока исковой давности.

Более того, как мне представляется, применение установленного в ст. 2 Закона о банкротстве запрета может применяться и более широко. В частности, если кредитор и должник имеют одних и тех участников, то характер и экономическая цель заемных отношений между ними та же, что и в заемных отношениях между участниками и подконтрольным им обществом. Соответственно, такие требования также должны быть квалифицированы как корпоративные.

Исключением из правила квалификации отношений по предоставлению займа обществу, в уставном капитале которого участвует заимодавец, должно быть случаи предоставления займа участником, доля которого не позволяет существенным образом влиять на решения, принимаемые обществом. Очевидно, что доля такого участника не должна превышать 50%, но в действительности, вероятно, она должна быть существенно ниже. Однако и в этом случае бремя доказывания того, что заем был предоставлен на рыночных условиях для целей извлечения прибыли от получения процентов за пользование займом, должен лежать на таком участнике.

Представляется поэтому, что Верховный Суд верно разрешил дело, однако сослался на ряд обстоятельств, в действительности не имеющих значения для квалификации правоотношений между участниками и обществом. В результате вместо того, чтобы сформулировать достаточно ясную и определенную правовую позицию, ВС РФ предложил нижестоящим судам в каждом конкретном случае устанавливать всю совокупность обстоятельств, сопутствующих предоставлению займа.

11

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

Кроме того, не вполне ясными являются выводы Коллегии касательно распределения бремени доказывания. В определении указано, что при предоставлении заинтересованным лицом доказательств того, что заем носит корпоративный характер, на заимодавца переходит бремя опровержения этого факта. Если суды и обязаны устанавливать обстоятельства предоставления займа и в каждом конкретном случае делать выбор между квалификацией займа в качестве корпоративного или в качестве гражданского правоотношения, то по крайней мере корпоративный характер требования должен презюмироваться.

В заключение хотелось бы заметить, что, вероятно, полный запрет для участников получить удовлетворение своих требований из конкурсной массы не вполне справедлив, если это касается предоставления займа с добросовестными и экономически обоснованными целями. Более сбалансированным было бы законодательное решение, при котором данные требования могли бы удовлетворяться после удовлетворения кредиторов третьей очереди. Однако в любом случае то решение проблемы, которое вытекает из действующего законодательства (лишение участников-заимодавцев статуса конкурсного кредитора), является более справедливым, чем допущение противопоставления этих требований требованиям не аффилированных с должником кредиторов.

12

Комментарии

Сергей Викторович Стрембелев

старший преподаватель кафедры гражданского права Санкт-Петербургского государственного экономического университета, адвокат, кандидат юридических наук

Как достроить объект незавершенного строительства после прекращения аренды публичной земли

Комментарий к определениям Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 27.06.2017 № 305-ЭС17-2608 и от 14.06.2017 № 304-ЭС16-20773

1. Постановка проблемы

После вступления в силу 01.03.2015 полномасштабных изменений в Земельный кодекс (ЗК) РФ предоставление публичных земель в аренду для строительства стало возможным по общему правилу только на торгах. Закон позволяет и после 01.03.2015 в ряде случаев получить публичную землю в аренду без торгов, но данные случаи в большинстве своем носят некоммерческий характер1.

Верховный Суд РФ в определениях от 27.06.2017 по делу № А41-13398/2016 и от 14.06.2017 по делу № А75-236/2016 выразил свою позицию по вопросам о том, какие права на землю имеет арендатор публичной земли, который в течение срока аренды начал строительство здания, но не успел его завершить; какова судьба объекта незавершенного строительства и при каких условиях арендатор может завершить начатое строительство.

1См.: п. 21 ст. 1, п. 1 ст. 35 Федерального закона от 23.06.2014 № 171-ФЗ «О внесении изменений в Земельный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон № 171-ФЗ); п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ.

13

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

2. Фабула дела

2.1. Факты

Дела № А41-13398/2016 и А75-236/2016 имеют схожую фактуру, и по ним были высказаны схожие правовые позиции судов. По состоянию на 12.10.2017 по делу № А75-236/2016 подана и не рассмотрена надзорная жалоба в Президиум ВС РФ. С учетом этого мы проанализируем дело № А41-13398/2016 и будем затрагивать дело № А75-236/2016 лишь в той части, в какой оно имеет значимые отличия.

Суть дела № А41-13398/2016 такова.

Общество с ограниченной ответственностью «Домовой+» (арендатор) с 2009 г. арендовало у муниципалитета в г. Серпухове земельный участок площадью 3160 кв. м для строительства автостоянки и благоустройства прилегающей территории. Участок предоставлен арендатору без проведения торгов. Муниципалитет неоднократно продлевал срок аренды без проведения торгов, издавая соответствующие постановления и подписывая дополнительные соглашения к договору аренды. В марте 2013 г. муниципалитет продлил договор на срок с 01.09.2012 по 31.08.2015.

15.03.2011 муниципалитет выдал арендатору разрешение на строительство на арендованном участке, срок действия разрешения продлен до 31.08.2015.

Виюле и ноябре 2015 г. арендатор подавал в муниципалитет заявления об очередном продлении договора аренды. Муниципалитет отказал в продлении, сославшись на то, что с 01.03.2015 ЗК РФ не предусмотрено право арендаторов на продление договоров аренды без проведения торгов и что скоро данный земельный участок будет выставлен на торги.

Впериод действия договора аренды на основании этого договора и разрешения на строительство арендатор возвел на участке фундамент площадью 67 кв. м и канализационные сети протяженностью 35 м. В отношении данных объектов составлены технические паспорта, но права на них не зарегистрированы — арендатор не обращался в Росреестр за регистрацией прав.

11.12.2015 муниципалитет вручил арендатору уведомление о прекращении договора аренды, продленного на неопределенный срок, на основании п. 2 ст. 610 ГК РФ.

2.2. Исковые требования

Арендатор заявил следующие требования:

–о признании за собой права собственности на объект незавершенного строительства и канализационные сети;

–о признании уведомления муниципалитета о прекращении договора аренды недействительным;

14

Комментарии

–о применении последствий недействительности уведомления о прекращении договора аренды в виде признания договора аренды действующим на неопределенный срок.

Муниципалитет заявил требование об обязании арендатора возвратить муниципалитету участок по акту приема-передачи. Муниципалитет не заявлял требований о сносе или демонтаже объекта незавершенного строительства, расположенного на участке.

3. Позиция судов

Данное дело окончательно было разрешено следующим образом: суды отказали в удовлетворении всех требований арендатора и в удовлетворении требования муниципалитета.

3.1.Апелляционный суд установил, что возведенные арендатором на участке фундамент площадью 67 кв. м и канализационные сети протяженностью 35 м являются недвижимостью, а не улучшением участка, поскольку в отношении данных объектов есть разрешение на строительство и технические паспорта2.

3.2.Верховный Суд РФ указал: в соответствии с п. 2 ст. 610 ГК РФ любая из сторон может прекратить договор аренды недвижимости с неопределенным сроком, предупредив другую сторону за три месяца. Это право не имеет каких-либо ограничений, оно не ограничивается, если на арендуемом земельном участке находятся созданные арендатором объект незавершенного строительства или недвижимость, завершенная строительством. Не имеет правового значения, какие обстоятельства предопределили намерение арендодателя отказаться от договора аренды; арендодателя нельзя ограничить в реализации им права на отказ от договора, установив таким образом бессрочный режим аренды.

Верховный Суд РФ, делая такой вывод, сослался на п. 4 информационного письма ВАС РФ от 11.01.2002 № 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой», п. 3 постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах».

С учетом этого нижестоящие суды по делу № А41-13398/2016 обоснованно отказали в признании недействительным уведомления муниципалитета о прекращении договора аренды участка.

3.3.Нижестоящие суды указали, что арендуемый участок не может быть возвращен арендодателю в соответствии со ст. 622 ГК РФ, если одновременно с требованием о возврате участка суд не разрешает вопрос о судьбе недвижимости, созданной на таком участке3. Соответственно, в удовлетворении иска муниципалитета о возврате участка следует отказать.

2См.: постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 06.09.2016 № 10АП-10097/2016 по делу № А41-13398/16.

3См.: решение АС Московской области от 30.05.2016 по делу № А41-13398/2016.

15

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

Иск, удовлетворение которого предполагает снос недвижимости, не подлежит рассмотрению под видом требования о возврате арендуемого участка по правилам, предусмотренным для договора аренды4. Указывая на снос недвижимости, апелляционный суд и суд первой инстанции сослались на правила, наделяющие владельца земельного участка правом требовать сноса самовольной постройки, расположенной на данном участке5.

По делу № А75-236/2016 администрация г. Нижневартовска предъявила к арендатору (общество «Альянстрансстрой») не только требование о возврате арендованного участка, но также и требование о сносе объекта незавершенного строительства, возведенного арендатором на участке. Общество «Альянстрансстрой» не зарегистрировало собственность на этот объект.

Верховный Суд РФ по делу № А75-236/2016 отказал в удовлетворении данных требований по следующим основаниям:

–регистрация права на вещь не является обязательным условием для признания ее недвижимостью. При разрешении вопроса о признании правомерно строящегося объекта недвижимостью (объектом незавершенного строительства) необходимо установить, что на нем по крайней мере полностью завершены работы по сооружению фундамента или аналогичные им работы;

–общество «Альянстрансстрой» возвело объект незавершенного строительства на законных основаниях, в соответствии с договором аренды и разрешением на строительство, поэтому возведенный объект является недвижимостью независимо от регистрации прав на нее;

–значит, ст. 622 ГК РФ не может служить основанием для возложения на общество обязанности по сносу объекта6.

3.4.Верховный Суд указал, что реализация арендодателем права на отказ от договора аренды участка с неопределенным сроком и прекращение этого договора не лишает арендатора «права пользования земельным участком, необходимым для эксплуатации принадлежащей ему недвижимости и не влечет обязанность освободить земельный участок». При этом ВС РФ сослался на постановление Президиума ВАС РФ от 15.02.2011 № 14381/107.

По делу № А75-236/2016 ВС РФ, отказывая в иске администрации г. Нижневартовска о возврате участка и сносе объекта незавершенного строительства, дополнительно указал, что в соответствии со ст. 271 ГК РФ собственник недвижимости,

4См.: постановление АС Московского округа от 22.12.2016 № Ф05-19393/2016 по делу № А41-13398/2016.

5Суды сослались на п. 1 ст. 222 ГК РФ и п. 22 постановления Пленума ВС РФ, Пленума ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».

6См.: определение ВС РФ от 14.06.2017 № 304-ЭС16-20773 по делу № А75-236/2016. Аналогичная позиция выражена в определении ВС РФ от 29.11.2016 № 64-КГ16-7.

7См.: определение ВС РФ от 27.06.2017 по делу № А41-13398/2016.

16

Комментарии

которая находится на участке, принадлежащем другому лицу, имеет право пользоваться предоставленной таким лицом под эту недвижимость частью участка.

3.5.Согласно п. 21 ст. 3 Федерального закона от 25.10.2001 № 137-ФЗ «О введении

вдействие Земельного кодекса Российской Федерации» в случае, если объект незавершенного строительства расположен на участке из публичной собственности и собственность на указанный объект зарегистрирована до 01.03.2015 или участок предоставлен в аренду до 01.03.2015, собственник может приобрести такой участок

варенду сроком на три года однократно для завершения строительства без торгов.

Верховный Суд РФ указал применительно к данной норме следующее:

–право на приобретение участка в аренду имеется, если арендатор возвел объект незавершенного строительства в период действия договора аренды и на основании надлежащих разрешительных документов;

–правом на получение в аренду участка для завершения строительства объекта наделено как лицо, право собственности которого на этот объект зарегистрировано до 01.03.2015, так и лицо, которому участок для строительства был предоставлен до 01.03.2015, независимо от регистрации права собственности на объект незавершенного строительства и момента такой регистрации8.

С учетом этого ВС РФ признал правомерным отказ арендатору в иске о признании договора аренды действующим на неопределенный срок, поскольку у арендатора, получившего участок в аренду до 01.03.2015, есть право приобрести данный участок в аренду без торгов на три года для завершения строительства.

3.6.Суды отказали в признании собственности арендатора на объект незавершенного строительства по следующим основаниям:

–арендатор может зарегистрировать собственность на объект, созданный в период действия договора аренды, после истечения срока аренды участка с учетом правовой позиции, выраженной в п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 17.11.2011

№73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды»9;

–согласно п. 59 постановления Пленума ВС РФ, Пленума ВАС РФ от 29.04.2010

№10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» иск о признании права подлежит удовлетворению в случае представления истцом доказательств возникновения у него соответствующего права. Иск о признании права, заявленный лицами, права которых в отношении спорного имущества никогда не были зарегистрированы, могут быть удовлетворены в тех случаях, когда права на спорное имущество возникли до вступления в силу правил о регистрации прав или возникли независимо от их регистрации в соответствии с п. 2 ст. 8 ГК РФ.

8См.: определение ВС РФ от 27.06.2017 по делу № А41-13398/2016.

9См.: Там же.

17

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

Следовательно, требование арендатора о признании собственности на объект незавершенного строительства не может быть удовлетворено, поскольку арендатор не доказал возникновение этого права.

4. Практическое значение позиций, выраженных судами

В целом ВС РФ сподвигает арендаторов публичных земель к тому, чтобы после истечения срока аренды они для продолжения строительства использовали процедуры получения прав на землю, предусмотренные Законом № 171-ФЗ. В частности, получали от государства землю в аренду без торгов для завершения строительства.

Если арендатор не успеет завершить строительство в течение срока аренды после получения им земли по указанным процедурам, то последующее предоставление земли осуществляется только на торгах10.

4.1.Договоры аренды публичных земель для строительства, заключенные до 01.03.2015, по истечении их срока автоматически без проведения торгов продлеваются на неопределенный срок, если ни одна из сторон не заявит о прекращении договора. К продлению таких договоров не применяется общее правило п. 1 ст. 39.6 ЗК РФ о том, что договор аренды публичных земель заключается на торгах.

Это означает, что арендатор таких земель может по истечении срока аренды и после 01.03.2015 продолжать/начинать строительство на соответствующем участке, не продлевая срок аренды на торгах, но при условии, что арендодатель не прекратит такой договор аренды в одностороннем порядке. Договор аренды участка, продленный на неопределенный срок, может действовать неограниченное время, предоставляя арендатору возможности по застройке участка.

4.2.Публичный собственник земли не может снести объект незавершенного строительства при прекращении договора аренды земли, на которой он построен, даже если собственность на объект не зарегистрирована, при условии, однако, что объект создан в период действия договора аренды (в том числе в период его действия на неопределенный срок) и на основании надлежащей разрешительной документации.

4.3.Если государство предоставило в аренду участок для строительства до 01.03.2015, то по истечении срока аренды арендатор может получить тот же самый участок в аренду на три года без торгов, при условии, что на участке в период действия аренды на основании разрешительной документации создан объект незавершенного строительства — независимо от регистрации собственности на такой объект и от момента регистрации.

Следует отметить, что если государство предоставило в аренду участок после 01.03.2015 и строительство не завершено в течение срока аренды, то орган вла-

18

Комментарии

сти может продать объект незавершенного строительства на торгах в судебном порядке в течение шести месяцев с момента истечения срока аренды. Арендатор может однократно потребовать предоставления ему в аренду участка для завершения строительства только в случае, если продажа в указанный срок не состоялась11.

5. Проблемы применения позиций, выраженных судами по указанным делам

Ниже поставлены проблемы, связанные с применением позиций, выраженных судами по указанным выше делам. Возможно, в иных научно-практических работах они найдут свое решение.

5.1.Каким образом позиции судов по приведенным делам могут влиять на разрешение ситуаций, когда объект незавершенного строительства создан арендатором на земельном участке, арендуемом не у государства, а у частного лица?

5.2.Верховный Суд РФ считает недвижимостью строящиеся объекты и без регистрации прав на них, наделяет владельцев таких объектов возможностями по приобретению земли у государства12 и признает за ними право пользования соответствующей частью земельного участка (ст. 271 ГК РФ). Следует ли полагать, что если строительство здания завершено, то без регистрации частной собственности на него его владелец может выкупить или арендовать землю из публичной собственности на основании ст. 39.20 ЗК РФ?

5.3.В позиции ВС РФ заложено противоречие. С одной стороны, владелец объекта незавершенного строительства после прекращения договора аренды публичной земли имеет право пользования предоставленной под эту недвижимость землей13. С другой стороны, Верховный Суд указывает, что такой владелец может однократно получить публичную землю в аренду для завершения строительства. Если у владельца объекта незавершенного строительства есть право пользования землей, может ли он в пределах этого права завершить строительство, не получая публичную землю в аренду? Если да, то получение в аренду публичной земли теряет для владельца незавершенного строительства всякий смысл.

5.4.Государство предоставило в аренду участок для строительства нескольких зданий. Арендатор начал строительство только одного из них, создав таким образом один объект незавершенного строительства. Может ли арендатор получить от государства по правилам Закона № 171-ФЗ без торгов однократно в аренду весь земельный участок, после этого завершить строительство начатого здания и построить на нем с нуля все оставшиеся здания? Может ли государство после прекращения аренды

11См.: подп. 10 п. 2, подп. 2 п. 5 ст. 39.6 ЗК РФ; ст. 239.1 ГК РФ; п. 33 ст. 34 Закона № 171-ФЗ.

12На основании п. 21 ст. 1, п. 1 ст. 35 Закона № 171-ФЗ.

13См.: ст. 271 ГК РФ; постановление Президиума ВАС РФ от 15.02.2011 № 14381/10.

19

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

разделить без согласия владельца объекта незавершенного строительства участок и предоставить незастроенную территорию третьему лицу для строительства?

Ответ на данные вопросы зависит от того, какое право на землю мы признаем за владельцем объекта незавершенного строительства после прекращения аренды земли.

5.5.ЗК РФ предусматривает, что публичный собственник не может распоряжаться (предоставить третьему лицу) участком, на котором расположен объект незавершенного строительства, «принадлежащий гражданам или юридическим лицам» или находящийся «в собственности других граждан или юридических лиц»14. Можно ли сделать на основании позиции судов по приведенным делам вывод о том, что и при отсутствии регистрации собственности частных лиц на объект незавершенного строительства государство не может распорядиться земельным участком, на котором он расположен (с учетом принципа единства судьбы зданий и земельных участков, на которых они расположены15)?

20

Комментарии

Андрей Анатольевич Павлов

доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУ, кандидат юридических наук

Судьба неустойки после продления срока исполнения обязательства

Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 31.08.2017 № 305-ЭС17-6839

Обстоятельства комментируемого дела таковы. Между Министерством обороны РФ (далее — Минобороны России) и ОАО «НИИ морской теплотехники» (далее — институт) был заключен государственный контракт на выполнение опытноконструкторских работ. Согласно условиям контракта институт (исполнитель) должен был выполнить оговоренные работы до 30.11.2014. На случай просрочки исполнения институтом принятых на себя обязательств сторонами в госконтракте было предусмотрено условие о начислении неустойки за каждый день просрочки. В установленный госконтрактом срок институт работы не выполнил. В марте 2015 г. Минобороны России направило институту претензию об уплате неустойки в размере 4,1 млн руб. за период с начала просрочки по март 2015 г. Данная претензия была добровольно удовлетворена институтом в сентябре 2015 г.

Впоследствии 14.09.2015 стороны заключили дополнительное соглашение к госконтракту, которым срок выполнения работ был продлен до 25.11.2016. В соответствии c условиями дополнительного соглашения (п. 3) оно является неотъемлемой частью госконтракта и вступает в силу с момента его подписания. Условия госконтракта о применении неустойки в случае просрочки исполнения обязательства сторонами изменены не были.

Ссылаясь на допущенную институтом просрочку выполнения работ, в январе 2016 г. Минобороны России обратилось в суд иском о взыскании предусмотрен-

21

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

ной госконтрактом неустойки в размере 18,2 млн руб. с момента начала просрочки до момента вынесения судом решения.

Арбитражный суда города Москвы отказал в удовлетворении иска, сославшись на то, что первоначальное требование об уплате неустойки было удовлетворено институтом во внесудебном порядке, а дальнейшее ее начисление является необоснованным, поскольку общей волей сторон установлен иной срок исполнения обязательства, который на момент рассмотрения спора еще не истек.

Постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций данное решение оставлено без изменения.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ (далее — Коллегия) не согласилась с выводами нижестоящих судов, отметив, что срок исполнения обязательства был сторонами изменен только 14.09.2015, т.е. после наступления первоначального установленного сторонами срока исполнения обязательства (30.11.2014). В силу п. 3 ст. 453 ГК РФ в случае изменения договора обязательства считаются измененными с момента заключения соглашения сторон об изменении договора. Соответственно, с декабря 2014 г. и до даты заключения дополнительного соглашения, установившего другой срок выполнения работ, у института имелась просрочка исполнения обязательства. Иное, т.е. освобождение ответчика от уплаты неустойки за период с даты наступления первоначального срока исполнения до заключения дополнительного соглашения, из содержания дополнительного соглашения в отсутствие в нем такого условия не следует. Таким образом, по мнению Коллегии, выводы судов о неприменении к институту меры ответственности в виде неустойки в связи с заключением сторонами дополнительного соглашения сделаны без учета предписаний п. 3 ст. 453 ГК РФ и условий дополнительного соглашения. На этом основании Коллегия отменила ранее вынесенные по делу судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Ход рассуждений Коллегии и сделанный ею в данном определении вывод, на наш взгляд, являются правильными и заслуживают всесторонней поддержки.

Комментируемое определение верно с позиций цивилистической догматики. Обязательство по уплате неустойки представляет собой охранительное гражданскоправовое обязательство, которое возникает в силу факта нарушения основного обязательства. Являясь формой гражданско-правовой ответственности, обязательство по уплате неустойки в виде текущей санкции (пеней за каждый день просрочки) связано с динамикой основного обязательства лишь в вопросе периода исчисления. Такая неустойка (пени) будет начисляться за все время нарушения (период просрочки исполнения основного обязательства). При этом обязательство по уплате неустойки не выступает составной частью основного обязательства, а представляет собой самостоятельное денежное обязательство. Как следствие, вопросы его изменения и прекращения должны решаться автономно и независимо от судьбы основного обязательства1. Таким образом, в рассматриваемом деле обя-

1В частности, именно на этом основан вывод, что «расторжение договора… не лишает (курсив наш. — А.П.) кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы…

22

Комментарии

зательство по уплате неустойки возникло в силу факта нарушения первоначально установленного срока исполнения основного обязательства (срока выполнения работ). Последующее дополнительное соглашение в силу п. 3 ст. 453 ГК РФ и условий данного соглашения имело исключительно перспективный характер. Изменяя срок исполнения обязательства, это соглашение прекратило просрочку на будущее время, тем самым остановив дальнейшее начисление неустойки. Однако оно не аннулировало сам факт этой просрочки за период с момента наступления первоначального срока исполнения до заключения дополнительного соглашения. Возникшее обязательство по уплате неустойки за данный период, будучи самостоятельным, может быть прекращено лишь по основаниям, предусмотренным законом или договором (п. 1 ст. 407 ГК РФ). Поскольку дополнительным соглашением вопрос о прекращении данного обязательства не был разрешен, а иные предусмотренные законом основания его прекращения отсутствуют, то обязательство по уплате неустойки за соответствующий период продолжает существовать и кредитор (Минобороны России) может потребовать его принудительного исполнения в судебном порядке.

Продление соглашением сторон срока исполнения основного обязательства само по себе не может рассматриваться как прекращающее обязательство по уплате уже начисленной неустойки. Такое продление не должно презумптивно оцениваться в качестве прощения долга по уплате неустойки, его новации или прекращения неустоечного обязательства по соглашению сторон. В связи с тем, что подобная квалификация влечет наиболее серьезные для кредитора последствия (прекращение права), она не должна предполагаться2. Воля сторон на прекращение обязательства по уплате уже начисленной неустойки должна быть прямо и недвусмысленно

имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора» (п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 № 104).

Возможное возражение в виде ссылки на обеспечительную природу неустойки и апеллирования к предписаниям п. 4 ст. 329 ГК РФ спекулятивно и не доказывает обратного. Обеспечительная функция неустойки крайне своеобразна. В отличие от всех иных способов обеспечения, неустойка не предполагает создание внешнего резервного источника покрытия потерь на случай неисполнения обеспечиваемого обязательства. Обеспечивающее значение неустойки проявляется только и исключительно в угрозе ее применения

вслучае неисполнения обязательства, что побуждает должника к его надлежащему исполнению. Однако это стимулирование возможно лишь до момента допущенного должником нарушения. После этого никакого стимулирующего действия неустойка оказывать не способна. Общепризнано, что при неисполнении должником неустойка утрачивает свой обеспечительный характер, а возникшее обязательство фигурирует

вкачестве средства защиты интересов потерпевшего кредитора. В связи с этим оценка требования об уплате неустойки за уже допущенную просрочку как способа обеспечения некорректна.

2Принцип, согласно которому предполагается менее серьезный с точки зрения интересов правообладателя эффект его волеизъявления (презюмируется меньшее), является общепризнанным и применяется на практике, позволяя разрешить, в частности, коллизии между интерпретацией соглашения как новации или как изменения договора (в пользу последнего; см. п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 № 103), между обязательством не заявлять требование о взыскании долга (pactum de non petendo) и прощением долга (в пользу первого) (см.: Павлов А.А. Условия и последствия новации // Вестник ВАС РФ. 2006. № 8. С. 11; Он же. Прощение долга // Сб. ст. к 55-летию Е.А. Крашенинникова / отв. ред. П.А. Варул. Ярославль, 2006. С. 119). Та же логика должна использоваться при квалификации волеизъявления правообладателя как отказа от права (см.: Саркисян А.В., Новосельнов Д.А. Об отказе от права и его последствиях // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. № 4. С. 122), в частности при квалификации действий должника как признания долга (отказа от возражения о давности) с позиций п. 2 ст. 206 ГК РФ (см.: Павлов А.А. Два вопроса о давности: о чем сказал и о чем умолчал Верховный Суд // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 3. С. 93).

23

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 11/2017

выражена в соглашении. В рассматриваемом же деле подобной направленности воли сторон мы не наблюдаем.

Правило п. 3 ст. 453 ГК РФ относительно действия соглашения сторон об изменении договора с момента совершения такого соглашения на будущее время имеет явно выраженный атрибут диспозитивности и допускает возможность иного решения по договоренности сторон. Однако содержание дополнительного соглашения, заключенного Минобороны России и институтом 14.09.2015, не только не дает оснований для утверждений об ином по сравнению с общим правилом характере действия данного соглашения, но и, напротив, позволяет констатировать подтверждение сторонами применимости к их соглашению общего правила — в соответствии с п. 3 дополнительного соглашения оно вступает в силу с момента его подписания3.

Позиция Коллегии, отраженная в рассматриваемом определении, на наш взгляд, не противоречит естественным поведенческим ожиданиям участников оборота, а потому представляется правильной и с точки зрения социологии права.

В юридической литературе высказано мнение, что в ситуации подписания сторонами соглашения об изменении сроков исполнения договора (в форме их удлинения) после того, как одна из сторон впала в просрочку, ретроспективность такого соглашения должна подразумеваться. «Иное толкование соглашения об изменении явным образом противоречило бы тому, на что, как правило, направлена воля сторон такого соглашения»4. Данное утверждение представляется нам небесспорным.

С точки зрения потенциальных интересов должника прекращение обязательства по уплате уже начисленной неустойки выглядит далеко не единственной возможной целью совершения им подобного соглашения. Интерес должника может заключаться в том, чтобы остановить просрочку, прекратить дальнейшее начисление неустойки и тем самым уменьшить бремя финансовой нагрузки. Равным образом он может состоять в сохранении договора, исключении возможности его расторжения кредитором по причине допущенной должником просрочки. Почему из всех равновозможных интерпретаций приверженцы обозначенного выше подхода отдают предпочтение первому, не до конца понятно. Кроме того, предлагаемая авторами презумция ретроактивности полностью игнорирует потенциальные интересы и желания кредитора. Однако даже если согласиться с указанной презумпцией, она не поменяет данной выше оценки комментируемого определения. Поскольку в рассматриваемом деле стороны прямо выразили волю на перспективный эффект совершенного ими соглашения, места для использования какой-либо презумпции здесь просто не остается.

3Не имея доступа к самому тексту данного соглашения, мы делаем выводы о его содержании, исходя из отрывков, приводимых в судебных актах, презюмируя полноту и правильность предложенного судами толкования.

4Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2017. С. 1112 (автор комментария — А.Г. Карапетов).

24

Комментарии

Выводы комментируемого определения представляются верными и с позиций политики права. Обладая равным переговорным потенциалом5 и имея возможность прямо согласовать ретроактивный эффект такого соглашения, прощение долга по уплате уже начисленной неустойки либо его прекращение иным способом, стороны не сделали этого прямо. В подобной ситуации презумпция такого прекращения будет выглядеть совершенно неоправданным патернализмом для должника. Как верно (хотя и совершенно с иной коннотацией) отмечено в актах нижестоящих судов, юридическое лицо, осуществляя предпринимательскую деятельность

ивступая в договорные отношения, должно было предвидеть последствия совершения им юридически значимых действий. И если институт желал наступления иного эффекта совершенного дополнительного соглашения, он мог и должен был предпринять меры к его воплощению в содержании данного соглашения. Если же по причине нежелания или непрофессионализма он не воспользовался соответствующими возможностями, то он должен нести последствия своих упущений

ине вправе перекладывать их на контрагента.

В завершение необходимо также отметить, что выводы, сделанные Коллегией в рассматриваемом определении, подтверждают правовую позицию, ранее высказанную Судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ. Так, в определении от 27.09.2016 № 4-КГ16-37 последняя признала, что соглашение об изменении сроков передачи объекта долевого строительства не отменяет обязанности застройщика выплатить неустойку за период с момента начала просрочки и до момента подписания соглашения. Тем самым судебная практика демонстрирует в данном вопросе столь желаемое оборотом единство.

5Тот факт, что в рассматриваемом деле речь идет о сторонах госконтракта, не меняет данной оценки. Неравенство переговорных возможностей при его заключении проявляется лишь в отношении согласования его исходных условий и не распространяется на последующее совершение дополнительного соглашения об изменении.

25