учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

дународном торговом арбитраже (1985) с изменениями, принятыми

в2006 г. (п. 1 ст. 16), который, в свою очередь, лег в основу Закона об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации. Согласно п. 1 ст. 16 данного Закона арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, признается соглашением, не зависящим от других условий договора. Принятие третейским судом решения о том, что договор недействителен, само по себе не влечет недействительность арбитражного соглашения. Напрямую из текста Закона следует, что арбитражное соглашение остается в силе в случае признания договора недействительным. Норма п. 1 ст. 17 Закона о третейских судах в Российской Федерации, действовавшего до вступления в силу актуального третейского закона, использовала несколько иную терминологию для отражения этой мысли («вывод третейского суда о том, что содержащий оговорку договор недействителен, не влечет за собой в силу закона недействительность оговорки»).

Воснове автономности арбитражного соглашения лежит идея о том, что третейский суд, руководствуясь действительным арбитражным соглашением, вправе рассматривать вопрос о действительности договора и (или) последствиях недействительности такого договора, его толковании и т.д. Это подтверждается сферой действия арбитражного соглашения согласно п. 11 ст. 7 Закона об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации. В данной норме указано, что арбитражное соглашение по общему правилу распространяется на любые споры, связанные с заключением договора, его вступлением

всилу, изменением, прекращением, действительностью, в том числе с возвратом сторонами всего исполненного по договору, признанному недействительным или незаключенным. Таким образом, при недействительности договора соответствующие споры, переданные на рассмотрение третейского суда, будут разрешаться последним на основании действительного арбитражного соглашения. Доктрина отделимости (автономности) арбитражного соглашения направлена главным образом на обоснование наличия компетенции у третейского суда. Не случайно соответствующая правовая норма расположена в ст. 16 Закона об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации, посвященной праву третейского суда на принятие решения о своей компетенции (так называемое правило competence-competence).

Можно предположить, что и так называемое пророгационное соглашение (соглашение о подсудности спора одному из государственных судов) может быть независимым и автономным по отношению к основному соглашению сторон, поскольку подобно арбитражному соглашению позволяет передавать на рассмотрение выбранного сторо-

855

нами государственного суда все споры из договора, в том числе связанные с его недействительностью. Косвенно этот вывод подтверждается в п. 12 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 февраля 2014 г. № 165.

Наряду с арбитражным соглашением автономным может быть и соглашение о применимом к договору праве. Недействительность или незаключенность договора не влияют в этом случае на действительность соглашения о применимом праве. Автономность условий о применимом праве в законе не упомянута, но в основном поддерживается доктриной и практикой международных коммерческих арбитражей (Решение МКАС от 5 ноября 2001 г. по делу № 66/2001).

Интересный вопрос возникает в отношении соглашений о досудебном разрешении споров. Согласно ч. 5 ст. 4 АПК РФ обязательный досудебный порядок разрешения споров устанавливается по спорам о взыскании денежных средств по требованиям, возникшим из договоров, других сделок, а также вследствие неосновательного обогащения. Но закон допускает право сторон установить необходимость соблюдения досудебного порядка урегулирования и иных споров, вытекающих из конкретных договоров, в самом тексте таких договоров. В подобных ситуациях, когда стороны предусмотрели порядок досудебного урегулирования, включив его в текст основного договора, следует, видимо, допустить независимость такого соглашения от основного договора и возможность применения этого же порядка к искам о реституции или взыскании убытков, связанных с недействительностью сделки (например, по правилам п. 6 ст. 178 ГК РФ или п. 4 ст. 179 ГК РФ).

Идея автономности отдельных условий договора от основного договора и независимости их судьбы от судьбы основного договора можно встретить также в ряде новых положений ГК РФ.

Так, согласно абз. 2 п. 1 ст. 431.2 ГК РФ признание договора незаключенным или недействительным само по себе не препятствует наступлению последствий, связанных с нарушением условия о заверениях об обстоятельствах. Таким образом, если договор оказался недействительным или незаключенным, условие о заверениях сохраняет силу. Сторона договора, положившаяся на заверения другой стороны об обстоятельствах, имеющих значение для заключения договора, его исполнения или прекращения, сохраняет право на возмещение соответствующих убытков.

Эта автономность актуальна в первую очередь в отношении условий, содержащих заверения об обстоятельствах, напрямую влияющих на действительность договора, и обстоятельствах о предмете, влияющих на заключенность договора. В этом случае недействительность

856

или незаключенность договора выступают своего рода триггером, основанием для наступления убытков в связи с нарушением заверения о действительности и (или) заключенности договора. В остальных случаях целесообразность независимости заверений представляется сомнительной.

Подобная концепция заложена и в ст. 406.1 ГК РФ. В указанной норме речь идет о заключении в дополнение к основному договору некоего соглашения о возмещении одной стороной имущественных потерь другой стороны, при том что такие потери не связаны с нарушением обязательств другой стороной. Подобно положениям ст. 431.2 ГК РФ согласно п. 3 ст. 406.1 ГК РФ такие имущественные потери возмещаются независимо от признания основного договора незаключенным или недействительным, если иное не предусмотрено соглашением сторон. Текстуально отличие от ст. 431.2 ГК РФ состоит в прямом указании на диспозитивность правила о независимости признания договора незаключенным или недействительным от соглашения о возмещении имущественных потерь. В остальном логика ст. 406.1

ист. 432.1 ГК РФ сходная. Если в договоре речь идет о возмещении потерь, которые могут возникнуть в связи с признанием договора недействительным, логика в такой независимости прослеживается. В остальных случаях независимость условия о возмещении потерь кажется несколько более сомнительной.

Можно привести и другие примеры, когда условия договора не находятся в каузальной связи с остальным договором. Речь идет, например, о соглашении о конфиденциальности, которое нередко включается в некий договор и обязывает сторону не разглашать ту или иную информацию, полученную в связи с заключением и исполнением данного договора, но по логике должно рассматриваться как автономное и остающееся в силе при признании недействительным всего договора в целом. Иначе говоря, признание договора полностью недействительным может не затрагивать такое условие о конфиденциальности, которое может действовать и при недействительности договора, а также после прекращения срока его действия. В данной ситуации, если допустить, что речь идет о едином договоре, презумпция сохранения сделки в части в наибольшей мере отвечает воле сторон, поскольку позволяет сохранить условие о конфиденциальности также

ипри недействительности оставшейся части сделки. Такое сохранение условия о конфиденциальности соответствует его правовой природе, поскольку неразглашение информации в связи с заключением договора имеет значение и в случае его недействительности или прекращения действия.

857

Еще одним подобным примером может быть включение в договор волеизъявления на выдачу полномочий (п. 4 ст. 185 ГК РФ). Если договор признается недействительным, такая недействительность не затрагивает полномочия по доверенности в силу принципа абстрактности полномочий (подробнее см. комментарий к ст. 182 ГК РФ).

Отдельную проблему образуют условия договора, определяющие взаимодействие сторон в случае признания всего договора недействительным. Такие условия иногда встречаются в практике. Речь идет о включенном в текст основного договора соглашении сторон, определяющем некоторые дополнительные требования к реституции на случай недействительности сделки. Реализация указанного включенного в договор соглашения поставлена как бы под отлагательное условие признания договора недействительным. Примером может быть установление в договоре ответственности в виде неустойки за просрочку в возврате имущества в случае признания договора недействительным. В указанной ситуации признание договора, предполагающего осуществление имущественного предоставления, недействительным не должно затрагивать соглашение о санкции за просрочку в реституции на случай недействительности, а запускает (вводит в силу) данное условие.

Обосновать в подобных случаях автономность описанных выше условий сделки можно двумя прямо противоположными способами – через применение механизма недействительности части сделки либо через его исключение. При использовании первого механизма, основанного на применении ст. 180 ГК РФ, можно констатировать единство договора и автономного условия, и, применив правило о недействительности части сделки, оставить автономное условие в силе.

При использовании второго подхода следует констатировать смысловую и функциональную автономность основного договора и автономного условия. В этом случае возможно «разделить» формально единый договор на два самостоятельных, тем самым исключив применение ст. 180 ГК РФ. Иными словами, возможно подвести часть сделки, требующую сохранения, под некую самостоятельную не закрепленную в законе прямо доктрину автономных условий, образующих самостоятельную сделку «внутри» договора.

Впрочем, следует отметить, что доктринальная разработка проблематики автономных условий сделки в России фактически отсутствует. Науке и судебной практике еще предстоит выработать соответствующие критерии, позволяющие определить верное теоретическое обоснование возможности отделения автономных условий. Кроме того, крайне остро стоит вопрос о проработке научно обоснованных кри-

858

териев выделения тех условий сделки, которые могут сохранять свою силу в случае признания сделки недействительной в целом.

Стороны могут в некоторой степени снять остроту проблемы, включив в текст договора особую сальваторскую оговорку (см. п. «н» комментария к настоящей статье), прямо устанавливающую возможность сохранения автономного условия на случай недействительности оставшейся части сделки.

Наконец, следует иметь в виду, что независимо от теоретического обоснования автономности условия, если порок, который приводит к аннулированию основного договора, в равной степени затрагивает и способную к сохранению в силе часть сделки, последняя также может быть признана недействительной. Так, например, если договор заключался в результате угроз, насилия или обмана, это должно порочить все его условия (например, соглашение о неустойке за просрочку в реституции).

Статья 181. Сроки исковой давности по недействительным сделкам

1.Срок исковой давности по требованиям о применении последствий недействительности ничтожной сделки и о признании такой сделки недействительной (пункт 3 статьи 166) составляет три года. Течение срока исковой давности по указанным требованиям начинается со дня, когда началось исполнение ничтожной сделки, а в случае предъявления иска лицом, не являющимся стороной сделки, со дня, когда это лицо узнало или должно было узнать о начале ее исполнения. При этом срок исковой давности для лица, не являющегося стороной сделки, во всяком случае, не может превышать десять лет со дня начала исполнения сделки.

2.Срок исковой давности по требованию о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности составляет один год. Течение срока исковой давности по указанному требованию начинается со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка (пункт 1 статьи 179), либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной.

Комментарий

1. Исковая давность и ничтожность сделок. Положения п. 1 ст. 181 ГК РФ определяют правила исчисления исковой давности в отноше-

859

нии требований о применении реституции по ничтожным сделкам и признании таких сделок недействительными. Закон устанавливает в отношении таких исков, подаваемых стороной ничтожной сделки, единый, объективный трехлетний срок давности, рассчитываемый с момента начала исполнения по такой сделке. Соответственно, общее правило о расчете давности с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права, здесь не подлежит применению. В то же время в отношении исков третьих лиц в норме установлен

несколько иной подход (см. п. 1.6 комментария к данной статье).

1.1. Применение давности к искам о признании ничтожной сделки недействительной. По достаточно распространенному в научной

доктрине воззрению иск о признании ничтожной сделки недействительной (установительный иск) в отличие от иска о реституции не подлежит действию давности, будучи направлен лишь на декларирование, подтверждение судом определенного правового состояния, имеющего место объективно (ничтожность). До реформы 2013 г. п. 1 ст. 181 ГК РФ предусматривал задавнивание только иска о применении последствий ничтожной сделки, но не о признании ее таковой. Так что для отражения в практике данного доктринального воззрения не было никаких формальных препятствий. Однако судебная практика почти с самого начала пошла по пути распространения срока исковой давности и на требования о признании недействительной ничтожной сделки (п. 32 Постановления пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 – в настоящее время не применяется согласно п. 133 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). Действующая же с 1 сентября 2013 г. норма п. 1 ст. 181 ГК РФ прямо устанавливает распространение трехлетней давности не только на иск о применении последствий ничтожности сделки, но и на требование о признании ничтожной сделки недействительной.

В соответствии с таким подходом, если управомоченное лицо пропустило срок по требованию о реституции, то пропущенным будет и срок исковой давности по требованию о признании ничтожной сделки недействительной.

Впрочем, теоретически можно было бы предложить иную модель, согласно которой иск о признании ничтожной сделки не задавнивается, но подлежит отклонению, поскольку истец не имеет интереса в его удовлетворении ввиду задавненности притязания на возврат исполненного. В то же время по комментируемой норме охраняемый интерес ответчика защищается более экономичным способом – ссылкой на пропуск срока давности, а результат его такой же, как если бы истцу было отказано ввиду отсутствия защищаемого интереса.

860

1.2. Возражение о ничтожности. Если иск о признании ничтожной сделки недействительной согласно российскому закону задавнивается, то возражение ответчика о том, что иск о присуждении предъявлен на основании ничтожной сделки, давности не подлежит и оценивается судом по существу. Иначе говоря, заявить возражение о ничтожности сделки можно когда угодно в рамках любого судебного разбирательства, инициированного другой стороной на основе данной сделки. Такой же подход применяется и при возражениях ответчика по иску, предъявленному на основании ничтожного решения собрания (п. 71, 106 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25).

Такая правовая позиция отчасти компенсирует некоторые негативные последствия, которые могут возникнуть из-за задавнивания требования о признании ничтожной сделки недействительной. С практической точки зрения ответчику по иску о присуждении на основании задавненной ничтожной сделки не следует для защиты своего интереса предъявлять встречный (или отдельный) иск о признании ничтожной сделки недействительной, поскольку такой иск задавнивается, следовательно, истец по первоначальному иску (ответчик по встречному иску) может заявить о пропуске срока исковой давности. В этих обстоятельствах ответчику по иску о присуждении следует заявлять возражение о том, что иск основан на ничтожной

сделке.

1.3. Начало расчета срока давности по искам одной из сторон сделки.

Для признания ничтожной сделки недействительной и применения последствий ее недействительности по иску стороны такой сделки установлен объективный трехлетний срок давности, течение которого в исключение из общего правила (п. 1 ст. 200 ГК РФ) начинается не со дня, когда истец узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а со дня, когда началось исполнение ничтожной сделки. Это правило распространяется только на стороны ничтожной сделки, но не на третьих лиц (не являющихся сторонами сделки лиц).

Привязка начала течения исковой давности по требованиям о реституции по ничтожной сделке к началу исполнения такой сделки, видимо, сделана законодателем в предположении о том, что права сторон нарушаются именно в этот момент, а также в стремлении установить единый и объективный срок начала течения давности. В самой этой идее, возможно, есть определенная логика. Если осуществленное исполнение не имело правового основания в силу ничтожности договора, то расчет давности в отношении требований о возврате предоставленного или его денежного эквивалента с момента осуществления предоставления кажется оправданным.

861

В то же время применение такого подхода вызывает ряд проблем. Во-первых, было бы логичным, чтобы для каждой из сторон договора трехлетний срок давности на предъявление реституционного требования начинал течь с момента исполнения договора именно этой стороной. Например, если покупатель внес предоплату в 2011 г.,

апродавец передал вещь в 2013 г., не вполне логично для обеих сторон считать срок давности на реституцию с 2011 г. Это ставит стороны в крайне неравное положение. У покупателя будет полноценных три года на то, чтобы подготовить и заявить иск о возврате уплаченной предоплаты, в то же время у продавца останется крайне немного времени на защиту своего права реституционным иском. Если же разнести даты этих встречных предоставлений еще сильнее (например, 2011 и 2014 г. соответственно), продавец вовсе будет лишен права рассчитывать на удовлетворение своего реституционного требования: оно окажется задавненным еще до того, как он осуществит передачу недвижимости без правового основания. Более того, согласно букве ГК РФ получается, что срок давности по реституционному требованию для стороны, чье исполнение происходит второй по очереди, начинается раньше, чем ее право фактически нарушено (раньше, чем она сама осуществила встречное предоставление).

Альтернативное решение, основанное на установлении различных моментов начала течения давности по реституции для каждой из сторон, несколько рассинхронизирует течение сроков давности для сторон сделки. Но это не критично и в целом даже очень логично. Если бы в российском праве возврат предоставленного по ничтожной сделке осуществлялся по общим правилам о кондикции и виндикации, срок давности на возврат предоставленного исчислялся бы для каждой из сторон по-разному, в зависимости от того, когда эта конкретная сторона осуществила предоставление без правового основания. И именно такой же подход логично применять и в рамках реституционных отношений. Для этого правило п. 1 ст. 181 ГК РФ о начале исполнения как моменте начала расчета давности следует толковать не буквально,

ателеологически: раз логика указания на начало исполнения состоит в том, чтобы определить момент, когда право нарушается, то в двусторонних договорах для каждой из сторон начало давности будет увязываться с моментом начала исполнения своего обязательства именно этой стороной.

Во-вторых, далеко не все сделки предполагают исполнение, что ставит вопрос о применении какой-либо исковой давности к искам о признании таких ничтожных сделок недействительными (см. п. 1.7 комментария к данной статье).

862

В-третьих, встает вопрос о том, может ли быть сделка оспорена до ее исполнения. Если исковая давность начинает рассчитываться с момента исполнения, означает ли это, что иск не может быть подан до этого момента? Представляется, что логично исходить из следующего. С учетом целей исковой давности, ключевое значение момента начала течения давности состоит лишь в определении момента, когда она истечет. Соответственно, заявить иск до того, как давность начинает течь, вполне возможно. Если, например, ничтожный договор предполагает отсроченное исполнение, одна из сторон еще до исполнения может подать иск о признании договора недействительным, и суд такой иск должен удовлетворить, несмотря на то что давность

еще не начала исчисляться.

1.4. Уточнение момента начала исполнения. Исполнение ничтожной сделки, как, впрочем, и любое исполнение по обязательству, обычно (хотя и не всегда) представляет собой взаимодействие как одной стороны, так и другой стороны и нередко имеет некоторую протяженность во времени. При этом судебная практика исходит из того, что под началом исполнения следует понимать такую ситуацию, когда одна из сторон приступила к фактическому исполнению, а другая – к принятию такого исполнения (п. 101 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). По логике ВС РФ, если подрядчик приступил к выполнению работ в 2011 г., а приемка работ началась в 2013 г., срок давности на предъявление реституционного требования и (или) требования о признании ничтожного договора недействительным начнет исчисляться с 2013 г.

Впрочем, это разъяснение небесспорно и в любом случае вряд ли применимо к тем договорам, которые предусматривают исполнение, не предполагающее принятия (например, обязательство не конкурировать, не разглашать конфиденциальную информацию или любое иное обязательство с негативным содержанием, обязательство совершить сделку от имени доверителя, обязательство поставить некий рекламный ролик заказчика в сетку телепередач и т.п.). В такого рода случаях логично рассчитывать давность с момента, когда исполнение

фактически началось.

1.5. Частичная ничтожность. Если ничтожной является лишь часть сделки, срок исковой давности начинает истекать с момента, когда сторона приступила к фактическому исполнению ничтожной части сделки, а другая сторона – к принятию такого исполнения (п. 101 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25). Видимо, это разъяснение закона следует воспринимать не буквально, поскольку его буквальный текст демонстрирует алогичную инверсию последо-

863

вательности действий: там сказано, что «если сделка признана недействительной в части, то срок исковой давности исчисляется с момента начала исполнения этой части». При буквальном прочтении давность обсуждается уже после признания сделки недействительной в части, что невозможно.

Некоторой неопределенностью могут характеризоваться случаи, когда недействительная часть сделки выражается в таком ее условии, реализация которого, строго говоря, не представляет собой случая исполнения сделки (точнее говорить об исполнении обязательства, предусмотренного ничтожной сделкой). Например, ничтожное условие об одностороннем отказе от договора не может предоставлять действительное секундарное (преобразовательное) право на такой отказ, но реализация такого мнимого права, т.е. заявление об отказе от договора исполнения по обязательству, не составляет исполнения (еще одно усложнение вызывается тем, что заявление об отказе от договора само по себе является сделкой). Здесь возможно как минимум двоякое толкование. Согласно первому подходу иск о признании подобного ничтожного условия сделки недействительным не задавнивается, поскольку оно не подлежит исполнению. Согласно второму – требование о признании подобного ничтожного условия недействительным задавнивается с момента реализации самого условия, т.е. для приведенного примера с момента восприятия одной стороной договора отказа от договора, изъявленного другой стороной. Ни в доктрине, ни в судебной практике ясности по этому вопросу не имеется, и он широко не обсуждается, возможно, по той простой причине, что управомоченному лицу, чьи права могут быть нарушены незаконным отказом от договора, нет необходимости оспаривать такое условие в силу его ничтожности, а его интересы в большинстве случаев эффективно защищаются возражением о ничтожности условия сделки, равно как и о

ничтожности самого заявления об отказе от договора.

1.6. Иски третьих лиц. Для лиц, не являющихся стороной ничтожной сделки (третьих лиц), установлено два срока исковой давности: субъективный и объективный (максимальный). Субъективный трехлетний срок давности начинает исчисляться с момента, когда третье лицо узнало или должно было узнать о начале исполнения ничтожной сделки. Десятилетний объективный срок для такого лица исчисляется со дня начала исполнения ничтожной сделки. Признание ничтожной сделки недействительной, равно как и требования о применении последствий ничтожности сделки, задавнивается в зависимости от того, какой из названных сроков (субъективный или объективный) истечет ранее.

864