учебный год 2023 / Kommentariy-k-normam-GK-o-nedeystvitelnosti-izvlechenie-iz-vtorogo-toma-Glossyi

других предпринимателей, попавших в аналогичное положение, шансов на спасение в условиях, когда в обществе наблюдается острый дефицит «добрых самаритян».

Следует отметить, что судебная практика в целом как до выхода этого Обзора, так и после этого продолжила крайне сдержанно относиться

кперспективам применения правил о кабальных сделках к сугубо коммерческим сделкам. Поддержанные судами примеры оспаривания сделок коммерсантами со ссылками на кабальность практически отсутствуют. В качестве примера такого осторожного отношения

кэтому составу недействительности со стороны арбитражных судов см.: Определение КЭС ВС РФ от 16 ноября 2016 г. № 305-ЭС16-9313.

Этот подход судов следует всячески поддержать.

3.6. Различие между профессиональным и непрофессиональным спасателями. Особенно опасная ситуация возникает тогда, когда «корыстный самаритянин» профессионально занимается таким «спасением» и инвестирует средства в такую деятельность в расчете на то, что он столкнется с такими индивидами, оказывающимися в тяжелом положении. Для таких «профессиональных спасателей» извлечение выгоды из тяжелого положения сограждан – их основной бизнес. Они осуществляют значительные инвестиции в обеспечение своей готовности оказывать помощь потерпевшим. Для тех же, кто попадает в тяжелое положение, наличие на рынке таких «профессиональных спасателей» – залог того, что они будут спасены. Высокие риски аннуляции сделок с такими «профессиональными спасателями» подрывает стимулы к ведению такого бизнеса и блокирует соответствующую рыночную нишу, лишая людей шансов получить помощь.

Представим себе, что право блокировало бы сделки частной медицинской клиники, обладающей уникальной эффективной методикой лечения рака, с пациентами, которым срочно нужна соответствующая операция, если такие сделки заключены по очень высоким ценам. Столь высокие цены связаны с тем, что переговорные позиции пациента, нередко находящегося в состоянии угрозы жизни, очень слабы. Цена, по которой они потенциально готовы заказать лечение, приближается к максимуму, обусловленному доступными им средствами. Это позволяет клинике, выступающей в связи с обладанием уникальной методикой лечения в качестве ситуативного монополиста, назначать очень высокие цены и эксплуатировать тяжелое положение пациента. С точки зрения этики относиться к бизнес-модели данной клиники можно по-разному, но очевидно, что экономически она вполне обоснованна и рациональна. А блокирование такой практики снижает стимулы для инвестиций в приобретение таких уникальных методик,

815

в инновационные разработки и в построение бизнеса, готового удовлетворить соответствующий спрос. Распространение практики аннулирования сделок с такими клиниками после проведения операции просто обрушит саму их бизнес-модель и в итоге уменьшит шансы на то, что такие клиники будут активно открываться, а предприниматели – инвестировать в инновации в расчете на сверхприбыль.

Несколько менее остро вопрос со стимулами и деструктивными долгосрочными последствиями стоит тогда, когда речь идет о «случайном спасателе», т.е. лице, который в силу случая оказался способным помочь попавшему в тяжелое положение лицу. Если случайным образом у соседа оказалось лекарство, от приема которого зависит жизнь человека, и он пытается воспользоваться ситуацией и назначить за это лекарство заоблачную цену, этические сомнения в поведении этого «случайного спасателя» налицо, а экономические деструктивные последствия от вторжения судов также присутствуют (все-таки некоторое снижение шансов на то, что сосед согласится продать лекарство по рыночной цене или тем более подарить, возможно), но несколько

менее ярко выражены.

3.7. Политико-правовое резюме. Как мы видим, этические соображения, основанные на возмущении корыстным и циничным поведением займодавца, медицинской клиники или иного «корыстного спасателя», вступают в ряде случаев в явный конфликт с соображениями экономическими, основанными на оценке стимулов и долгосрочных последствий введения ограничений свободы договора.

Можно ли этот конфликт примирить? Думается, можно предложить следующее решение.

Во-первых, в особо вопиющих случаях, когда суду очевидно, что «корыстный спасатель» вынудил «спасаемого» заключить сделку на условиях, во много раз отличающихся от обычного рыночного уровня,

иповедение «спасателя» представляется явно недобросовестным и нарушающим основы нравственности, суд из этических соображений может ограничить свободу договора, скорректировав цену. Судебная коррекция цены является намного более адекватным ответом на проблему, чем аннуляция всего договора. В контексте российского права суд может применить правила ст. 180 ГК РФ и признать сделку недействительной в отношении части ценового «излишка». Но при этом такая коррекция не должна приводить цену к рыночному уровню, так как это может подорвать стимулы к «спасению» в будущем. Итоговая цена должна быть такой, чтобы «спаситель» мог извлечь достаточную «сверхвыгоду»

ииные на его месте не потеряли бы стимулы вступать в контрактные взаимодействия с лицами, оказавшимися в тяжелом положении.

816

Во-вторых, если мы сталкиваемся не со «случайным спасателем», неожиданно и незаслуженно получившим возможность извлечь выгоду из бедственного положения ближнего, а со «спасателем профессиональным», чей бизнес построен на таком «спасении», вторжение судов должно быть особенно осторожным и допускаться только в самых экстремальных случаях. Глубина же коррекции цены в случае с «профессиональным спасателем» должна быть меньше, чем в ситуации со «спасателем случайным».

В-третьих, применение правил о кабальности сделки для защиты лица, заключившего договор в ходе своей предпринимательской деятельности, за исключением, возможно, каких-то абсолютно вопиющих случаев, допускаться не должно. Коммерческая деятельность осуществляется на свой риск, и жалобы предпринимателя на стечение тяжелых обстоятельств с попытками избавиться от принятых на себя добровольно контрактных обязательств не могут поощряться судебной системой. Вышеизложенный пример с предпринимателем и договором займа под 100% годовых это достаточно наглядно демонстрирует. Распространение практики оспаривания коммерческих сделок на основании правил о кабальности может существенно дестабилизировать оборот за счет избыточного и неоправданного патернализма, подорвать доверие к заключаемым контрактам и блокировать многие взаимовыгодные сделки с крайне неприятными для общего благосостояния

последствиями.

3.8. Императивность. Положения п. 3 ст. 179 ГК РФ о кабальных сделках по своей природе являются императивными и не могут быть исключены договором. Тот же подход см. ст. II.-7:215 Модельных правил европейского частного права.

4. Взыскание убытков. Комментируемая норма предусматривает дополнительные к недействительности сделки санкции, которые применимы в отношении лица, чье некорректное поведение и стало

основанием для признания сделки недействительной.

4.1. Убытки. Закон здесь говорит о возможности взыскания в пользу потерпевшего убытков. Взыскание убытков в такой ситуации может рассматриваться как частное проявление доктрины преддоговорной ответственности, т.е. ответственности за недобросовестное ведение переговоров. Общие правила о такой ответственности предусмотрены с 1 июня 2015 г. в ст. 434.1 ГК РФ, а здесь мы имеем частный случай применения такой ответственности, причем случай, который был закреплен в ГК РФ задолго до появления общих правил о преддоговорной ответственности.

817

Такая ответственность возникает в случае признания сделки недействительной, поэтому отнести ее к категории договорной чисто логически крайне сложно. Вполне предсказуемо, что ВС РФ в Постановлении Пленума от 24 марта 2016 г. № 7 (п. 19) отнес преддоговорную ответственность к категории деликтной. В п. 13 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. № 162 прямо указано на то, что возмещение убытков по правилам п. 4 ст. 179 ГК РФ является частным случаем деликтной ответственности.

Соответственно, на основе специальной нормы п. 4 ст. 179 ГК РФ убытки взыскиваются, если сделка признана недействительной по основаниям, указанным в ст. 179 ГК РФ. Если же сделка так и не была совершена, но применение угроз, насилия или обмана на стадии переговоров имело место, убытки взыскиваются на основании правил преддоговорной ответственности, закрепленных в ст. 434.1 ГК РФ, и общих правил о деликте из гл. 59 ГК РФ (п. 21 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7).

4.2.С кого взыскиваются убытки? Комментируемая норма говорит

овозмещении убытков другой стороной сделки. Если эта сторона сама или через своих контролируемых лиц применяла насилие или угрозы, совершила активный или пассивный обман, такая ответственность вполне оправданна.

Но что если насилие или угрозы применяло третье лицо? В такой ситуации право должно допускать возможность предъявления иска об убытках непосредственно к третьему лицу на основании общих правил

оделикте (гл. 59 ГК РФ). Это, конечно, не исключает возможность заявить иск не к «агрессору», а к своему контрагенту, который точно знал или не мог не знать о таких пороках сделки, но из корысти пошел на ее совершение. Представляется, что возможен и солидарный иск к такому контрагенту и третьему лицу.

Видимо, в ряде случаев возможен такой иск к третьему лицу и в случае обмана. Впрочем, критерии его удовлетворения требуют проработ-

ки в рамках теории деликтного права.

4.3. Вопрос о применимости к кабальности. Представляется куда более спорным то, что п. 4 ст. 179 ГК РФ обязывает «корыстного спасателя», совершившего кабальную сделку с потерпевшим, компенсировать ему все убытки. Такая санкция вполне оправданна в отношении случаев обмана, насилия, угрозы, но кажется не вполне соразмерной ситуации, когда некто, никак не отвечая за стечение тяжелых обстоятельств у партнера, помог ему «выкрутиться» из тяжелого положения, заключив с ним договор, пусть и по явно нерыночной цене. Если право желает пресечь случаи заключения кабальных сделок, вполне доста-

818

точно механизма аннулирования сделки. Возложение же в дополнение к аннулированию сделки еще и бремени возмещения убытков на лицо, чья единственная вина состояла в том, что оно повело себя корыстно и попыталось извлечь некий сверхдоход, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств вместо того, чтобы воздержаться от помощи попавшему в тяжелое положение лицу и оставить его один на один со своей бедой, вряд ли может быть оправданно. Впрочем, надо признать, что вопрос достаточно дискуссионный с политико-правовой точки зрения. Международные акты унификации допускают взыскание убытков и в случае кабальности (ст. II.-7:214 Модельных правил

европейского частного права, ст. 3.2.16 Принципов УНИДРУА).

4.4. Какие убытки взыскиваются? Так как договор признан недействительным, потерпевшая сторона не может рассчитывать на защиту при помощи взыскания убытков своего позитивного интереса. Иначе говоря, эта сторона не может рассчитать убытки таким образом, чтобы их взыскание поставило эту сторону в материальное положение,

вкотором она находилась бы, будь договор действителен и исполнен надлежащим образом. Положение п. 2 ст. 393 ГК РФ, которое устанавливает такую формулу расчета убытков на случай нарушения обязательства, здесь неприменимо.

Согласно традиционному подходу в рамках преддоговорной ответственности, в том числе в случае оспаривания сделки по причине, за которую отвечает одна из сторон, с этой стороны в пользу контрагента подлежат взысканию лишь те убытки, которые защищают так называемый негативный интерес. Применение такого стандарта расчета убытков при оспаривании сделки по основаниям, аналогичным тем, которые указаны в ст. 179 ГК РФ, предписано п. 2 ст. II.-7:214 Модельных правил европейского частного права и ст. 3.2.16 Принципов УНИДРУА. В российском праве использование такого стандарта расчета убытков в рамках общего режима преддоговорной ответственности установлено в п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7. Иначе говоря, в пользу потерпевшего взыскивается такая сумма, чтобы в результате возмещения убытков потерпевший был поставлен

вположение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом и не заключал с ним сделку. Например, ему могут быть возмещены расходы, понесенные в связи с ведением переговоров, расходы, понесенные в связи с исполнением договора или подготовкой к такому исполнению, и т.п. Взысканию подлежат также расходы, которые пострадавшая сторона понесла или неминуемо понесет в связи с утратой возможности заключить договор с третьим лицом.

819

Достаточно спорной является возможность возмещения в рамках модели защиты негативного интереса упущенной выгоды в связи с утратой возможности совершить аналогичную сделку с третьим лицом (альтернативную сделку). В п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 при расшифровке формулы убытков, применяемой при привлечении преддоговорной ответственности, Суд указал на то, что среди прочего возмещаются «убытки», возникшие в связи с утратой возможности совершить альтернативную сделку. Тем самым ВС РФ как минимум намекнул на то, что речь может идти и об упущенной выгоде в связи с утратой возможности заключить альтернативный договор с третьим лицом. Однозначно вопрос в судебной практике не прояснен. В целом представляется, что возмещение такой упущенной выгоды в виде компенсации за упущенный шанс в рамках защиты негативного интереса возможно. Только в данном случае речь идет не об упущенной выгоде от нереализации оспоренного договора, а об утраченной возможности извлечь выгоду из заключения альтернативного договора с третьим лицом. Например, если был заключен договор купли-продажи, а впоследствии из-за вскрытия обмана со стороны покупателя продавец эффективно оспорил договор, он вправе потребовать возмещения упущенной выгоды, возникшей из-за того, что цены на данный товар на рынке резко упали, он упустил возможность продать товар по цене, которая была текущей на момент заключения оспоренного договора, и ему после аннулирования договора придется продавать свой товар по более низкой цене.

Впрочем, есть определенные аргументы в пользу того, чтобы в судебной практике был установлен предел возмещения убытков в рамках защиты негативного интереса. Сумма таких убытков не может быть выше размера позитивного интереса по данному договору, если бы договор оказался действительным. Представляется не вполне нормальной ситуация, когда сторона, аннулировавшая сделку, получает в денежном выражении больше, чем если бы договор остался дейст-

вительным и был бы надлежащим образом исполнен.

4.5. Взыскание убытков без оспаривания сделки. Если лицо подверглось угрозам, насилию или обману на стадии переговоров, но сделка так и не была совершена, это лицо может требовать возмещения убытков в рамках деликтного иска, основанного на правилах ст. 434.1 ГК РФ о недобросовестном ведении переговоров.

Если сделка была заключена и не оспорена, несмотря на то что при ее заключении имели место обман, насилие или угроза, возникшие убытки тоже могут быть возмещены. Тот факт, что сделка

820

не была в итоге оспорена, не отменяет факт деликта и не исключает возможность защиты прав потерпевшего путем возмещения убытков. На допустимость взыскания убытков в указанной ситуации указывают и Модельные правила европейского частного права (п. 1 ст. II.-7:214, ст. II.-7:204), и Принципы УНИДРУА (ст. 3.2.16).

Если одна из сторон при заключении договора предоставила контрагенту заверения о достоверности тех или иных обстоятельств, а впоследствии выяснилось, что эти заверения являются недостоверными, пострадавший контрагент может также как выбрать вариант оспаривания договора с возмещением убытков по правилам п. 4 ст. 179 ГК РФ, так и оставить договор в силе и требовать возмещения убытков

по правилам ст. 431.2 ГК РФ.

4.6. Несение риска случайной гибели. Комментируемая норма устанавливает еще одну санкцию. Сторона, по чьей вине сделка признается недействительной, оказывается несущей риск случайной гибели имущества, подлежащего реституции. Из этого вытекает следующее. Во-первых, виновное в обмане, насилии или угрозе лицо не может требовать от потерпевшего возмещения денежной стоимости полученного по договору имущества, если в силу случая данное имущество погибло; при этом потерпевший в свою очередь сохраняет право требовать возврата уплаченного за это имущество. Во-вторых, если в силу случая погибло имущество, переданное виновному в насилии, угрозе или обмане лицу, оно должно возместить потерпевшему стоимость этого имущества.

В то же время четкое понимание рамок применения этой санкции затрудняется в российском праве в связи с тем, что в судебной практике не сложился консенсус в отношении того, как по общему правилу сказывается случайная гибель объекта реституции до ее возврата на отношения сторон. Иначе говоря, прежде чем уяснить, как работает комментируемая норма о перераспределении риска случайной гибели, необходимо определить, на ком по общему правилу лежит риск случайной гибели вещи. Эта проблема, видимо, должна решаться следующим образом. Пункт 2 ст. 167 ГК РФ объявляет, что при невозможности вернуть вещь в натуре при реституции подлежит возмещению денежная стоимость вещи. В то же время в силу ст. 1103 ГК РФ к требованиям о реституции субсидиарно применяются нормы гл. 60 ГК РФ о неосновательном обогащении. Согласно же п. 2 ст. 1104 ГК РФ лицо, безосновательно получившее имущество, отвечает за случайные недостачу или ухудшение неосновательно приобретенного имущества, происшедшие после того, как оно узнало или должно было узнать о неосновательности обогащения. До этого

821

момента согласно той же норме это лицо отвечает лишь за умысел и грубую неосторожность.

Соответственно, если руководствоваться этими нормами, риск случайной гибели вещи, подлежащей возврату по реституции, до момента, когда сторона, обязанная вернуть вещь, узнало о признании сделки недействительной, несет собственник (т.е. лицо, требующее реституцию в свою пользу), а после указанного момента – лицо, обязанное вернуть вещь. Здесь, впрочем, возникает вопрос о том, не переходит ли при оспоримости сделки риск на лицо, знающее о наличии в ней пороков, еще до признания сделки недействительной. Формально говоря, до признания оспоримой сделки недействительной она считается действительной, и у стороны, получившей по такой сделке имущество, нет оснований для ее возврата. Поэтому момент перехода риска, указанный в п. 2 ст. 1104 ГК РФ, до вступления в силу решения суда об аннулировании сделки не наступает. В то же время иногда соображения справедливости могут подталкивать к помещению риска на сторону, знающую или имеющую основания знать об оспоримости сделки и проявившую недобросовестность при совершении сделки, еще до вступления в силу решения о признании сделки недействительной. Данный вопрос носит дискуссионный характер.

Как бы то ни было, в силу комментируемой нормы эти общие правила видоизменяются в ситуации, когда порок сделки состоял в применении насилия, обмана или угроз. В подобной ситуации риск случайной гибели всегда лежит на стороне, применившей такие недобросовестные и неправомерные «переговорные рычаги». Как этот механизм может работать? Вначале представим ситуацию, при которой «обманщик» или «агрессор» получили по сделке вещь. В такой ситуации, как бы ни был решен обозначенный выше общий вопрос о том, следует ли переносить риск случайной гибели на сторону, знающую о пороке в оспоримой сделке еще до ее эффективного аннулирования и проявившую недобросовестность при совершении сделки, в контексте ситуаций обмана, насилия или угроз, вопрос решается однозначно: такой риск несут соответствующие «обманщик» или «агрессор». Соответственно, такие лица должны возместить успешно оспорившей сделку стороне денежную стоимость случайно погибшей вещи в любом случае, независимо от того, произошла ли случайная гибель до аннулирования сделки или после этого.

В тех же случаях, когда вещь по оспариваемому договору получала жертва обмана или неправомерного давления, ситуация выглядит следующим образом. Если вещь, полученная жертвой обмана, насилия или угроз, погибла в силу случая, эта сторона не обязана возмещать

822

«обманщику» или «агрессору» стоимость вещи, независимо от того, когда произошла гибель вещи. Например, если покупатель оспаривает сделку купли-продажи со ссылкой на наличие обмана со стороны продавца, уже как минимум к моменту вступления в силу решения суда об аннулировании сделки покупатель знает о том, что получение им данной вещи не имело правового основания, а вещь должна быть возвращена продавцу, совершившему обман. Соответственно, казалось бы, в силу общей нормы п. 2 ст. 1104 ГК РФ, как минимум с этого момента, риск случайной гибели должен переноситься на покупателя. В то же время этот перенос риска в силу комментируемой нормы не происходит ни до подачи иска об оспаривании и реституции, ни даже после его удовлетворения. Такой риск всегда лежит на обманувшей стороне (в нашем примере – на продавце). Поэтому, например, если до исполнения вступившего в силу решения суда о двусторонней реституции вещь, находящаяся у покупателя и подлежащая возврату продавцу (совершившему обман), случайным образом погибла, продавец вынужден вернуть покупателю полученную цену, но не вправе претендовать на возмещение денежной стоимости погибшей вещи. Возможно, к обратному выводу можно прийти только в той ситуации, когда совершивший обман продавец по двусторонней реституции деньги покупателю вернул, а последний неправомерно уклоняется от исполнения решения суда о возврате продавцу самой вещи, после чего данная вещь случайным образом гибнет. Здесь в силу применения к реституционным требованиям общих правил об обязательствах (ст. 307.1 ГК РФ), вероятно, может применяться п. 1 ст. 405 ГК РФ, переносящий риск случайной гибели вещи на должника после того, как он допустил просрочку.

Остается лишь отметить, что применение такой санкции в отношении ситуации совершения кабальной сделки хотя и следует из буквы комментируемой нормы, но (в отличие от ситуаций с обманом, насилием или угрозами) выглядит не вполне пропорционально. Основания для таких сомнений те же, что и в отношении перспектив взыскания убытков по правилам комментируемого пункта (см. п. 4.3 комментария к настоящей статье).

Статья 180. Последствия недействительности части сделки

Недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.

823

Комментарий

(а) Цель регулирования. Комментируемая статья посвящена правовому регулированию ситуаций, в которых основание недействительности затрагивает не всю сделку, но отдельную ее часть. Под затронутым тем или иным пороком частью сделки в контексте ст. 180 ГК РФ следует понимать главным образом условие сделки или, точнее, часть регулирования, порождаемого сделкой. В случае так называемых смешанных составных сделок, состоящих из элементов нескольких договорных типов, частью сделки может быть совокупность условий сделки, которые относятся к элементу, соответствующему определенному договорному типу (например, смешанный договор, состоящий из купли-продажи и аренды, где частью сделки может выступать, скажем, совокупность условий, образующих договорный тип аренды). Наконец, под частью сделки может пониматься и часть отдельного условия сделки (подробнее см. комментарий. «р» к настоящей статье).

Определению судьбы сделки, оставшейся после «удаления» из нее недействительной части и служит ст. 180 ГК РФ. Единственным критерием, который назван в законе и который служит определению судьбы оставшейся сделки, является предполагаемая или гипотетическая воля сторон сделки, направленная на ее сохранение в силе без недействительной части (ср. текст нормы «...если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части»). Иные критерии определения судьбы сделки, не названные в законе, разработаны в доктрине и судебной практике.

(б) Концепции, определяющие регулирование последствий недействительности части сделки. В основе механизма недействительности части

сделки лежат две конфликтующие правовые концепции.

Содной стороны, это принцип приоритетного сохранения сделки

всиле при наличии сомнений относительно правовой силы не затронутой соответствующим пороком части сделки (выраженный в правовых максимах utile per inutile non vitiatur, а также favor contractus или favor negotii).

Сдругой стороны, это принцип защиты частной автономии воли сторон и его главного проявления – принципа свободы договора. Защита частной автономии контрагентов вступает в явный конфликт с сохранением сделки в оставшейся части. Сохранение сделки может рассматриваться как навязывание сторонам содержания сделки, которое после удаления недействительной части может оказаться не соответствующим воле обеих или одной из сторон.

824