2. Действие, принципы и единство международного права
а) Действие
61. Науку и практику постоянно занимают два вопроса: во-первых, юридическое качество международного права; во-вторых, основы, необходимые для действия и регулярного соблюдения указанного правопорядка в отсутствие создателей права на центральном уровне и вышестоящих гарантов права <129>. Ответы на указанные вопросы и заложенные в них фундаментальные различия и представления о ценностях раскрывают суть, способ действия и значимость международного права.
--------------------------------
<129> Вопреки распространенному скептицизму, международное право определенно соблюдается в более широком масштабе, чем национальное право. См.: Neuhold. The Foreign-Policy "Cost-Benefit-Analysis" Revisited, GYIL 42 (1999) 84ff.
62. С исторической точки зрения международно-правовая литература подразделяется <130> на два потока, представленных небольшим количеством традиционных "противников международного права" (Гоббс, Спиноза, Гегель, Остин) и превалирующей группой "сторонников" его существования. Сегодня не оспаривается вопрос о том, что международное право, несмотря на недостатки его исполнения, имеет правовое качество и, следовательно, значимость. Любой субъект международного права пытается оправдать свои международные действия с помощью международно-правовых аргументов.
--------------------------------
<130> См.: Fastenrath. , 48ff; Mosler (Fn 108) 6ff; Peters. , 8ff.
63. В лагере тех, кто отстаивает нормативность международного права, распространены волюнтаристские теории. В соответствии с ними суверенная воля государства рассматривается как основа действия этого правопорядка: государство обязано соблюдать только те правила, с которыми оно согласно; международное право основывается на соответствии воле государств. Теории воли <131> подразделяются, во-первых, на позитивистскую теорию свободного самоограничения (Георг Фридрих Вильгельм Гегель ограничивает международное право внешним правом государства; Георг Еллинек, Карл Бергбом и Юлиус Хачек), согласно которой международное право становится обязательным лишь после признания государством. Во-вторых, теории воли представлены учением о договоре, благоприятным для сотрудничества (Генрих Трипель), которое не допускает применения согласованных норм в дальнейшем по усмотрению отдельных государств <132>. Третье направление теории воли составляют учения о социальном договоре и общем согласии (common consent). Кроме того, известны нормативистские (Ханс Кельзен, Дионисио Анцилотти, Пауль Гуггенхайм) <133> или естественноправовые теории действия норм международного права, а также теория божественных предписаний (Франсиско де Виториа, Франсиско Суарес) и теория права (естественного) разума <134>. В соответствии с перечисленными теориями существуют нормы, изъятые из компетенции правоустанавливающих органов, которые вытекают из естественных принципов и фактов и которые имеют обязательный характер, то есть связывают действия государства обязательствами. Примером этой группы теорий выступают сочинения Альфреда Фердросса (Alfred Verdross) "Статичное и динамичное естественное право" (1971 год) <135> и Ханса Вельцелса (Hans Welzels) "Естественное право и материальная справедливость" <136>. Наконец, существуют антропологические, социологические и функциональные обоснования права. Они рассматривают первоочередные возможности реализации права и связывают их с социальной природой и потребностями человека.
--------------------------------
<131> Нормативная обязанность не вытекает исключительно лишь из человеческой воли, так же как из иных простых фактов.
<132> Названная теория не говорит напрямую о переходе в явный волюнтаризм. Она допускает основывающуюся на соглашении "обдуманную" общую волю, от которой отдельное государство не может отступить в одностороннем порядке. Трипель развил эту теорию, опираясь на разработки Бергбома и Биндинга (Triepel, und Landesrecht, 1899). Однако любая воля может приобрести свою правовую обязательность лишь на основании нормы права.
<133> Это направление не увязывает основы права с чем-либо определенным (Богом, природой, разумом). В качестве решающей основы действия, свойственной праву, здесь преимущественно рассматривается "основная норма", из которой берут начало все нормы ("последовательное строительство правопорядка"). Основной нормой может выступать норма pacta sunt servanda, которая базируется на практике государств (Анцилотти). В качестве окончательной основной нормы принимается гипотеза о том, что право создается международной практикой, которая предполагается юристами, разъясняющими поведение государств. См.: Kelsen/Tucker. Principles of International Law, 2. Aufl 1967, 446.
<134> Мнения, ориентированные на естественное право, принимают за основу действия аксиому, лишенную человеческой диспозиции, например, откровение Бога или естественный разум (Фома Аквинский, де Виториа). Суарес рассматривает международное право как промежуточное между естественным и человеческим правом. Для Гроция внимание к сообществу, которое совпадает с человеческим разумом, является источником (естественного) права (см.: Straumann. Hugo Grotius und die Antike, 2007, 127ff). В современном наборе аргументов положения естественного права лишились ключевой роли. Юридический позитивизм, социология и наука о политике заменили субъективное обращение к естественному порядку. И не только развитие защиты прав человека обязано основным подходам.
<135>
Основополагающие работы Венской школы:
Verdross. Die Einheit des rechtlichen Weltbildes auf der Grundlage
der
,
1923; Kelsen. Das Problem der
,
1928; Merkl. Prolegomena einer Theorie des rechtlichen Stufenbaus, FS
Kelsen, 1931, 252ff.
<136>
По Вельцелсу, цитирующему схоласта
Фернандо Васкуеза, естественное
право "хорошо потому, что оно отражает
Бога". См.: Welzels. Prolegomena zu einer
Rechtsphilosophie (so der Untertitel seines Ganges durch die
Geschichte des Naturrechtsdenkens), 1951, 52. Лишь в доктрине
естественного права нового времени
место lex aeterna занял "закон разума,
место откровения божественной воли -
государственная воля". По мнению
Гоббса, масштаб права заключается не в
вечной истине, а в решениях государственной
власти. См.: Hobbes. "Auctoritas, non veritas facit
legem" (117).
64. Ни представители теории политики силы <137>, ни противники международного права не могут привести решающее обоснование действенности или неэффективности норм международного права <138>. Сторонники этого правопорядка едины по поводу того, что он может быть обоснован. Единое мнение отсутствует в оценке исходного положения, способа и содержания обоснования. Поскольку право проявляется (естественно-правовой подход) или создается тогда, когда люди объединяются (позитивистский подход), то основание действия вытекает из убеждений людей в соответствующую эпоху <139>.
--------------------------------
<137> См.: Schwarzenberger. Civitas Maxima? YBWA 29 (1975) 337ff. См. также теорию Гегеля о международном праве как простом "внешнем праве государств".
<138> Позитивизм, как и естественное право, основывается на аксиомах, которые не могут быть доказаны интеллектуальным способом.
<139> В конечном счете понятие права не может подвергнуть сомнению юридическое качество международного права. См.: Fastenrath. , 81.
65. В целом спор об основе действия и правовом качестве международного права имеет, скорее, принципиальное, чем фактическое значение. Уже на протяжении нескольких столетий государственная практика признает международное право как право; в целом международный правопорядок соблюдается <140>. Сомнения возникают в первую очередь в части его применения. Они основываются на юридическом понятии, ориентирующемся на внутригосударственное право. Узкое определение, сформулированное с позитивистской точки зрения, предлагает рассматривать в качестве права только те нормы, которые могут быть реализованы в принудительном порядке в случае их несоблюдения. Такое сфокусированное на санкциях понятие представляется для международного права, однако слишком узким <141>. Принудительное исполнение <142> - это только один из возможных вариантов реагирования <143>.
--------------------------------
<140> В итоге международное право зависит от общего убеждения всех государств относительно того, что их взаимоотношения нуждаются в правовом регулировании, которое основывается на общих правовых воззрениях.
<141> Даже неправовые или лишь ограниченно правовые и исполнимые нормы могут быть "правом".
<142> Возможностью осуществления права может служить констатация (утверждение) нарушения права в произвольной форме - с результатом косвенного санкционирования, например, посредством утраты международного престижа и его фактическими последствиями.
<143> "Санкция неучастия" (Wolfgang Friedmann. The Changing Structure of International Law, 1964, 88ff, 369f), лишение преимущества членства в международной организации является последующей возможностью (опосредованного) осуществления права. Согласно Фридману в международном праве сообщества штрафные санкции по праву на сосуществование заменяются санкциями неучастия в совместных действиях.
66. Международное право отличается от фактически применяемых норм вежливости (добрые нравы народов, comitas gentium) своим юридическим содержанием. В случае нарушения правил международной вежливости - обычно совершением "недружественного" акта - международно-правовые санкции не применяются за отсутствием правонарушения. Примером вежливости выступают взаимное приветствие кораблей в открытом море и дипломатические церемонии: такое поведение считается обычным и "дружелюбным", однако не рассматривается в качестве правовой нормы.
67. К международному праву не относятся нормы международной морали, например оказание помощи при катастрофах <144>, а также межгосударственные соглашения, не имеющие юридического характера, например, Заключительный акт СБСЕ от 1 августа 1975 года. Хотя указанный документ и содержал основные принципы взаимного поведения в будущем, однако по воле подписавших его государств он не должен был касаться юридических обязательств, гарантировать притязания или возлагать обязанности, поскольку в противном случае государства не смогли бы договориться <145>. Точно так же, как право или джентльменские соглашения (gentlemen's agreement), подобные договоренности могут формулировать обстоятельства и регулировать поведение.
--------------------------------
<144>
См.: Neuhold. Die Pflicht zur Zusammenarbeit zwischen den Staaten:
moralisches Postulat oder
Norm? FS Verdross, 1980, 575ff. О разграничении
вежливости, международной морали и
"мягкого права" (soft law), с одной
стороны, и международного права - с
другой, см. абз.
68 и след., абз.
152 и след. наст. разд.
<145> О процессе СБСЕ, включая Парижскую хартию для новой Европы от 21.11.1990, см.: Heintze // Ipsen. , § 30 Rn 11f.
68. Понятие "мягкого" права (soft law) опосредованно связано с вопросом действия норм международного права. Феномен "мягкого" права тесно связан с вопросом об источниках права. В форме "мягкого" права обычно обозначаются акты (например, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН), которые хотя и не выступают самостоятельными источниками международного права, тем не менее могут служить пояснением к действующему праву, правовым убеждениям или тенденциям дальнейшего развития международного права <146>. Если ведущие страны не присоединяются к таким пояснениям, последние носят характер лишь политических заявлений. Так было в случае вызывающей споры Хартии экономических прав и обязанностей государств от 12 декабря 1974 года <147>.
--------------------------------
<146>
См.: Bothe. Legal and Non-Legal Norms, NYIL 11 (1980) 65ff;
.
"Soft Law", ZSchwR 104 (1985) 429ff.
<147> Рез. 3281 (XXIX); см. также: Seidl-Hohenveldern. International Economic Soft Law, RdC 163 (1979-II) 165ff; Tomuschat. Die Charta der wirtschaftlichen Rechte und Pflichten der Staaten, 36 (1976) 444ff.
69. Границу между международной моралью (например, требование об оказании помощи развивающимся странам) и вежливостью (например, соблюдение правил дипломатического этикета), с одной стороны, и международным правом - с другой, не всегда легко провести. Организационные принципы международной вежливости и международной морали могут преодолеть порог нормативности, то есть стать юридическим обязательством. Так, большая часть дипломатического права сложилась из норм вежливости. Решающим критерием качественного перехода из внеправового состояния в правовое является убежденность международно-правового сообщества в том, что поведение предписывается правом.
70. Основы действия следует отличать от источников права. По этому вопросу ведутся постоянные дискуссии терминологического характера <148>. В то время как "основы действия" составляют фундамент его обязательности, в силу которой их называют "правом" (например, воля государств), "источник права" служит собирательным понятием для всех форм проявления права (например, как договорное или обычное право) <149>. "Источники познания" (решения судов или мнения ученых-исследователей), напротив, являются средствами, с помощью которых можно прийти к выводу о существовании и содержании нормы международного права.
--------------------------------
<148> См. абз. 113 и след.
<149> Фердросс и Симма исследуют различия между любыми "формальными" источниками права, источниками возникновения права, с одной стороны, и "материальными" источниками права (социальные нормы, правовые убеждения и т.д.) - с другой; "материальные" источники относятся к факторам, воздействующим на право, его возникновение, содержание и изменение. См.: Verdross/Simma. , § 515.
71. Из правового характера международного права проистекают его первичные функции. Это функции права в целом: регулирование поведения и установление легитимности, в том числе ограничение власти и поддержка власти <150>. Будучи устанавливающим, легитимирующим и одновременно ограничивающим власть правопорядком, международное право обеспечивает совместное существование его субъектов, их защиту от нарушений права, разрешение конфликтов <151>. Международное право служит эффективному осуществлению власти: реализации территориальных претензий, права на разоружение или возмещение ущерба, равно как и признанию таких претензий неправомерными либо защите от них <152>. Кроме того, международное право является правопорядком, определяющим ценности <153>. Так, Декларация ООН о принципах международного права от 24 октября 1970 года <154>, так же как и идеалистическая преамбула Устава ООН, перечисляет функции и ценности: "...поддержание и укрепление международного мира, основанного на свободе, равенстве, справедливости и уважении основных прав человека".
--------------------------------
<150>
См.
Die Leiden des Privatrechts, 1994, 127.
<151> Отдельные правила могут одновременно указывать на то, что разные государства не могут удовлетворить потребности своей организации и, таким образом, требуется международная "замена", при которой группа государств может приобрести затем ведущую роль.
<152> Наряду с функцией легализации и организации социального господства право должно также стимулировать развитие и социальное изменение в рамках гарантированных свобод.
<153> См. абз. 12, 63 наст. разд., а также: Berber. Lehrbuch des , Bd I, 2. Aufl 1975, 33; Verdross. Die Wertgrundlagen des , AVR 4 (1953) 128ff. Позднее он последовал универсальной традиции Суареса, Виториа, Гроция и Вольфа и рассматривал международно-правовое сообщество как закрепленное в универсальной этике, являющейся общей для всех цивилизаций; добросовестность и достоинство человека также проистекают из этических основ международного права. См.: Paulus (Fn 60) 174ff.
<154>
Разъяснения см.: Graf zu Dohna. Die
Grundprinzipien des
die freundschaftlichen Beziehungen und die Zusammenarbeit zwischen
den Staaten, 1973 (Text 267ff). Декларация
является приложением к Резолюции N 2625
(XXV).
б) Принципы международного права
72. Понятия "основные правила", "принципы" или "основные принципы международного права" обозначают контуры сути правовых положений о международных отношениях <155>. В силу своего материального значения этот перечень отличается от технических детальных правил указанного правопорядка. Любое звено международного права Альфред Фердросс связывает с понятием конституции международно-правового сообщества <156>. Основные правила международного права закреплены в Уставе ООН и стали обязательными для всех. Кроме того, они нашли свое воплощение, прежде всего в части традиционного права на сосуществование, в Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН. Всего насчитывается семь основных правил. Они способствуют разъяснению сущности и действия международного права. В отдельных разделах нашей книги принципы будут рассматриваться в соответствующем контексте. Поэтому здесь можно ограничиться кратким изложением. Названные правила одновременно очерчивают важные предметы конституционализации международного права <157>, международного права как объективного, то есть не взаимного правопорядка (это утверждение вызывает споры), базирующегося на универсальных материальных ценностях.
--------------------------------
<155> См.: Tomuschat. , Sp 3383ff.
<156>
См.: Tomuschat. Zur Konstruktion des
,
Zeitschrift
8 (1914) 329ff.
<157>
Для такого нового, спорного развития
характерны, в том числе "выстроенные
в иерархию", концепции обязательств
erga omnes, ius cogens (см. абз.
120, 126
наст. разд.) и международного
уголовного права. См.: Nettesheim. Das
,
JZ 2002, 569ff; см. также примеч.
286. Критический обзор см.:
.
Die internationale Gemeinschaft im
// J. Badura (Hrsg), Mondialisierungen, 2006, 233ff, sowie Seiler.
Verfassungsstaat, 205ff. Более ранние высказывания,
направленные против императивного
международного права, см.: Schwarzenberger.
International Jus Cogens? Texas LR 43 (1965) 476ff.
73. Первое основное правило ориентируется на суверенитет государств. (Частичное) добровольное подчинение государства "дирижистской" власти, например, международной организации (с целью получения выгодных кредитов), в настоящее время относится к естественным элементам существования многих государств. Для внешнего суверенитета государства это не представляет серьезной проблемы, пока подчинение остается добровольным и международная организация <158> не обладает властью, автономно посягающей на внутригосударственные интересы. Постоянная Палата международного правосудия в 1923 году установила по делу "Wimbledon" <159>, что заключение договоров, ограничивающих свободу действий, является прямым выражением суверенного права на принятие решения <160>. Из взаимного соблюдения суверенитета (принцип взаимности) проистекает право на неприкосновенность (иммунитет) от посягательств со стороны власти другого; в любом случае это касается суверенных актов (acta iure imperii).
--------------------------------
<158>
См.: Weigelt. Die
des Internationalen
in ihrem
und zu den Menschenrechten, 1999, 93ff, 143ff, 156ff. Если
предоставление средств фонда ставится
в зависимость от "хорошего правления"
государства-должника, то речь идет,
видимо, о внутреннем, а не о внешнем
суверенитете (см.: Раздел 6. Дольцер.
Абзац
37 и след.).
<159> Порядок, созданный Версальским договором 1919 г., был приоритетным по отношению к нормам общего международного права и в отношении прав, вытекающих из норм общего международного права, которые имели бы субъекты международного права, не являющиеся сторонами договора. Тезис Германии о том, что Договор не может лишить государство статуса равного члена международно-правового сообщества, не получил поддержки, и впоследствии он также не был поддержан в контексте дебатов по разоружению. См.: PCIJ, Series A, N 1, 6.
<160> См. ст. 6 Венской конвенции о праве международных договоров: "Каждое государство обладает правоспособностью заключать договоры". См. также абз. 50 наст. разд.
74. Второй основной принцип международного права - принцип равенства государств - является отражением первого принципа <161>. Это основное правило отличается формальной природой, то есть действует независимо от "обстоятельств". Из принципа равенства в целом не проистекают права требования. К примеру, права на получение помощи для развития, иными словами, права на установление равенства в материальном смысле не существует. Принцип равенства закрепляет лишь положение о том, что в одинаковой ситуации все государства обладают равными правами (например, равным правом на рыболовство в экстерриториальных водах). Указанный принцип не запрещает определять в договорном порядке преимущественные позиции: например, предоставлять широкие привилегии определенным членам Совета Безопасности ООН; относиться к обязанностям индустриальных государств строже, чем развивающихся стран (в области охраны окружающей среды); ориентироваться на вес голосов в международной организации, учитывая финансовый вклад государств-членов <162>.
--------------------------------
<161>
О праве на равенство см.: Anand. Sovereign
Equality of States in International Law, RdC 197 (1986-II) 1 (126ff);
Ladreit de
.
L'influence
des Etats sur le droit international, RdC 139 (1973-II) 227 (253ff).
<162>
О разных подходах в сфере ядерного
оружия см.: Graf Vitzthum. Weltnuklearordnung und
Staatengleichheit, FS Grewe, 1981, 609ff; о значении
процедурных аспектов см.: Graf Vitzthum.
Verfahrensgerechtigkeit im
,
FS Schlochauer. 1981, 739ff; о роли равенства в праве
международных организаций см.:
Boutros-Ghali. Le principe
des Etats et des organisations internationales, RdC 100 (1960-II)
1ff; о количественных различиях см.:
.
La position des grands et petits Etats dans la
internationale et
dans les organisations internationales, FS
,
1960, 25ff, Aron, Paix et Guerre, 1961, 718ff sowie bereits Triepel,
Die Hegemonie, 1938. О принципе общей, но
дифференцированной ответственности
см.: Kreuter-Kirchhof Neue Kooperationsformen im
,
2005, 515ff.
75. Запрещение применения силы, направленной "против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства" (п. 4 ст. 2 Устава ООН), составляет третье основное правило международного права <163>. Это правило обозначает решающее изменение по отношению к "классическому" международному праву и не может быть ограничено "расширительным" толкованием Устава ООН. Согласно ст. 51 Устава ООН применение силы допускается в форме быстрого реагирования только в целях самообороны (индивидуальной или коллективной) в случае "вооруженного нападения", то есть в случае особо грубого применения силы, а также для обороны государства от нападения вторгшихся на его территорию морских, воздушных судов или подразделений армии и полиции <164>. Такой односторонний "запасной" вариант требует соблюдать принцип соразмерности <165>. Заключенные в результате применения силы договоры ничтожны (ст. 52 Венской конвенции о ПМД). При формулировании п. 4 ст. 2 Устава ООН весной 1945 года было отклонено предложение по включению в понятие силы также невоенных, например экономических, мер <166>. В то же время запрещение политического и экономического давления содержится в преамбуле Декларации ООН о принципах международного права 1970 года и в положении о принципе невмешательства <167>; тем не менее Декларация как таковая не создает соответствующее новое право <168>.
--------------------------------
<163> Устав Лиги Наций включал ограниченное запрещение ведения войны в силу закрепленного в ст. 10 и абз. 1 ст. 12 понятия "незаконная" война. Затем, в Пакте Бриана-Келлога от 27.08.1928 стороны Пакта в принципе отказались от войны как средства политики. Пункт 4 ст. 2 Устава ООН расширяет названный запрет, принципиально запрещая любое применение или угрозу применения силы в межгосударственных отношениях. Это всеобщее запрещение применения силы закреплено в качестве нормы общего международного права.
<164> Коллективные действия согласно гл. VII Устава ООН образуют второе исключение из правил о запрещении применения силы по Уставу ООН. Такое объединение сил предусматривает вмешательство СБ, на который возлагается первичная ответственность за поддержание международного мира; таким образом, любой постоянный член СБ может предотвратить применение силы (наложением вето).
<165> Принцип пропорциональности играет особо важную роль в праве реторсии. См.: Раздел 7. Шредер. Абзац 108 и след.
<166> Преамбула Устава ООН недвусмысленно упоминает "вооруженную силу" (armed force); только о ней речь идет в ст. 44 Устава ООН. Таким образом, в части запрещения применения силы Устав ООН, как и общее международное право, запрещает лишь военную силу.
<167> Рез. ГА ООН N 2625 (XXV), декларативная часть 9: "...напоминая об обязанности государств воздерживаться в своих международных отношениях от военной, политической, экономической или иной формы давления, направленного против политической независимости... любого государства...". См. абз. 76 наст. разд.
<168> См.: Graf zu Dohna (Fn 154) 241ff. Однако Декларация может использоваться (и используется) при толковании запрещения силы.
76. С принципами суверенного равенства и запрещения применения силы тесно связано запрещение вмешательства во внутренние дела государства, и это четвертое основное правило международного права <169>. Указанное запрещение, предусматривающее, что государства-члены не могут быть принуждены к передаче подобных дел на урегулирование в рамках Устава ООН, выходит за пределы запрещения применения силы. Подрывная деятельность, например, в виде экономического, политического или иного давления в целях получения преимуществ запрещена. Таким образом, все попытки применить методы принуждения (methods of coercion) в отношении другого государства, чтобы подчинить его поведение чужой воле <170>, подпадают под запрет. Юридическая оценка при условии такой широко сформулированной главной посылки не всегда дает однозначные результаты <171>. К примеру, дискуссионным остается вопрос, насколько ограничено запрещение вмешательства в обстоятельствах гражданской войны <172>. В целом требует детального разъяснения проблема разумных различий между разрешенным политическим влиянием и запрещенным вмешательством во внутренние дела государства <173>.
--------------------------------
<169> В отношении самой ООН см. формулировку принципа невмешательства в п. 7 ст. 2 Устава ООН.
<170> Разумеется, международный договор может касаться также "дел, входящих во внутреннюю компетенцию государств, например, положения с правами человека в каком-либо государстве. Реализация прав по такому договору, например права контроля над соблюдением прав человека, не нарушает принципа запрещения вмешательства. Объем внутренней компетенции (domestic jurisdiction) зависит от соответствующего состояния международного права; разные государства могут обладать различным объемом внутренней компетенции. См.: Paulus (Fn 60) 315ff.
<171> "Даже прекращение поставок (эмбарго на поставку нефти 1974 г.) используется... в качестве внешнеполитического оружия", так же как и разрыв дипломатических отношений (доктрина Халлштайна). См.: Tomuschat. , Sp 3885.
<172> О признании повстанцев см.: Talmon. Recognition in International Law, 2000, 215ff; о запрещении вмешательства во внутренние дела государства посредством содействия вооруженной оппозиции, намеревающейся осуществить переворот, см.: ICJ Reports 1986, 14 § 254ff (Nicaragua).
<173> Формулировка, подобная положению Декларации ООН 1970 г., позволяющая подвести под запрет на вмешательство во внутренние дела любое межгосударственное вмешательство, противоречит международному праву. См.: Graf zu Dohna (Fn 154) 134. Например, гуманитарная помощь, лишенная дискриминации, не относится к противоправному вмешательству. Принятие органами ООН мер внутренней компетенции также не считается вмешательством по смыслу п. 7 ст. 2 Устава ООН.
77. В строгой корреляции с перечисленными основными правилами находится обязательство по мирному разрешению международных споров (п. 1 ст. 1, п. 3 ст. 2, п. 1 ст. 33 Устава ООН). Это пятое основное правило содержится в Декларации ООН о принципах международного права 1970 года <174>. Одновременно оно базируется на многочисленных договорах, в том числе и на Европейской конвенции о мирном урегулировании споров 1957 года <175>. Общая обязанность по разрешению споров в судебном производстве или их урегулированию в третейском суде, то есть с помощью третьей беспристрастной стороны, не выработана. Соответствующая процедура по изменению существующих международных структур без применения силы частично предусмотрена ст. 14 Устава ООН <176>.
--------------------------------
<174> Более подробно см.: Neuhold. Internationale Konflikte, 1977, 45ff. См. также: Раздел 7. Шредер. Абзац 53 и след.
<175> Большое значение имеет I Гаагская конвенция о мирном разрешении международных споров от 18.10.1907. См.: Fontes III/1, 558. В соответствии с гл. VI Устава ООН государства-члены также обязаны добросовестно разрешать споры мирными средствами (п. 2 ст. 2 Устава ООН).
<176> См.: . Friedlicher Wandel, in: Handbuch VN, 191 (194).
78. Право народов на самоопределение образует шестой основной принцип <177>. Первоначально упомянутое в п. 2 ст. 1 Устава ООН лишь в качестве цели всемирной организации <178> самоопределение, юридическое понятие которого содержится в идентичных статьях под номером 1 Пактов ООН о правах человека 1966 года, является коллективным правом, принадлежащим "всем народам", на (ограниченную) автономию: "В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие". Господствующее мнение в принципе отвергает право народов на одностороннее решение вопроса о выходе из функционирующего государства, то есть право на сецессию части государства <179>. Например, Даниэль Тюрер считает, что право на самоопределение, форма и последствия которого являются спорными, с точки зрения взаимосвязи с другими правилами требует более широкого понимания, чем раньше: оно должно рассматриваться как часть общего международного правопорядка <180>. К названному правопорядку относится также территориальная неприкосновенность государств (и запрещение применения силы). Так, в п. 2 ст. 1 Устава ООН самоопределение обозначено как мера "укрепления всеобщего мира"; таким образом, подчеркивается его инструментальный, имманентно ограниченный характер.
--------------------------------
<177>
Об этом см.: Neuhold/Simma (Fn 3) 16ff, 43ff
.
В практике ООН право на самоопределение
(см. ст.
55 Устава ООН) на протяжении
десятилетий было направлено на
предоставление независимости территориям,
находившимся под колониальным господством
западных держав; в этом отношении субъект
права был однозначно определен. В перечне
ООН и сейчас отмечены 16 колоний, 11 из
них в британском подчинении, и единственная
из них находится в Европе (Гибралтар).
<178> Устав ООН и Декларация ООН 1970 г. не разъясняют ни вопрос о носителе прав - субъекте права "народ", ни вопрос о способах и процедурах, например по наблюдению за реализацией самоопределения. Органам ООН остается по своему усмотрению толковать эти вопросы. По господствующему мнению, право народов на самоопределение имеет характер erga omnes. О практике Международного суда ООН см.: , Kompendium, 358, 536, insbes 600. См. также примеч. 284.
<179> См.: Tomuschat. , Sp 3885. О редких исключениях Тюрер говорит следующее: "Если режим виновен в грубом нарушении прав человека, направленном против народа, угрожающем его существованию или культурной идентичности, то в настоящее время уже не представляется возможным отрицание права этого народа на отделение как ultima ratio основного принципа прав человека". См.: (Fn 177) 50.
<180> См.: Neuhold/Simma (Fn 3) 46ff . Разумеется, "мир", основывающийся на насильственном отказе в предоставлении права на самоопределение, не является миром.
79. Принцип сотрудничества государств (п. 3 ст. 1, ст. ст. 11, 13, 55, 56 Устава ООН) является седьмым принципом международного права. Правило, закрепляющее необходимость кооперации, на которое оказала влияние основополагающая идея международной солидарности, играет роль, например, в международном экономическом праве, в частности в случае оказания помощи странам, индустриально менее развитым <181>. Указанный принцип стал основной идеей создания ООН; в этом контексте также следует учитывать принцип государственного суверенитета. Государства обязаны сотрудничать вне зависимости от их политических систем прежде всего в целях сохранения всеобщего мира, соблюдения прав человека и выполнения мер, предпринятых ООН <182>. Международная система в этом отношении предстает "организованной в качестве правового сообщества множественностью государств, у которых в силу их связанности возникли [также] взаимные обязанности по оказанию помощи и поддержки" <183>.
--------------------------------
<181> Конкретные обязанности по оказанию помощи или особая ответственность не вытекают из принципа сотрудничества государств. Они возникают на основании международных соглашений (например, об определенных механизмах финансирования защиты климата) или посредством других форм добровольного принятия на себя обязательств.
<182> Система мира, которая является целью Устава ООН, означает больше, чем неприменение силы. Она недостижима без сотрудничества государств, глубоко заинтересованных в реализации прав человека, политики оказания помощи развивающимся странам, охраны окружающей среды и bona fides.
<183> См.: Tomuschat. , Sp 3886. Не существует механизма принятия решения большинством голосов, "таким образом, это не может привести к принудительному перераспределению". О возрастающей кооперации в сфере международного права охраны окружающей среды см.: Kreuter-Kirchhof (Fn 162) 538ff.
в) Единство международного права
80. Вопрос о "социалистическом международном праве" <184>, выдвинутый Теодором Швайсфуртом <185>, и следующий за ним вопрос о единстве международного права <186> и сейчас, даже после глобально-политических изменений 1989 - 1990 годов, повлекших за собой "международно-правовую перестройку" в Европе <187>, остается открытым. Такая ситуация сложилась не только потому, что детерминированные на основе марксизма-ленинизма представления о международном праве в крупных государствах, в частности в Китае, не остались в прошлом. Скорее, единство международного права ставится под вопрос исламским пониманием права и государства, что связано с влиянием религии, третьей по распространенности в мире (1,4 млрд. мусульман).
--------------------------------
<184>
В 1920-х гг. в СССР был выдвинут тезис,
согласно которому унифицированное
международное право якобы распалось в
результате отсутствия "идейной
солидарности"; общее с "буржуазными"
государствами право могло существовать
в принципе лишь временно. См.: Korovin. Das
,
1929, 12ff. Существование особого,
"социалистического", международного
права, принятого "государствами
мировой социалистической системы",
с "ограниченным суверенитетом" по
отношению к друг другу, отстаивалось
также в 1968 г. (ввод войск Варшавского
договора в Чехословакию). См.: Тункин,
Теория международного права. 1972, 487.
<185>
См.: Schweisfurth. Sozialistisches
?,
1979. Об угрозе единству международного
права со стороны не "второго", а
"третьего" мира см.: Ginther,
I, Rn 145ff. См. также: Graf Vitzthum. Die herausgeforderte
Einheit der
,
FS
,
2005, 849ff.
<186> "Единство международно-правового порядка" понимается при этом в культурно-историческом смысле, а не как антоним понятия "фрагментация международного права". Последний термин относится к "проблемам, возникающим при диверсификации и развитии международного права" (заголовок гл. IX Доклада КМП на 54-й сессии, UN Doc A/57/10, Suppl N 10), и связан с поиском средств для разрешения коллизии норм (Правила толкования и изменения международных договоров; Правила lex specialis), а также с вопросом об иерархии международно-правовых норм. См.: UN Doc A/60/10, Suppl No 10, Report of the ILC of its Fifty-seventh Session, § 442; Matz. Wege zur Koordinierung , 2005; Zimmermann/Hoffmann (Hrsg). Unity and Diversity of International Law, 2006; sowie u Rn 154ff.
<187> Об этом см.: Neuhold/Simma (Fn 3) 14ff.
81. В XX веке социалистическая теория международного права на протяжении длительного времени рассматривала государства в качестве (почти) исключительных субъектов международного права <188>. Государства считались инструментами власти господствующих классов. Поэтому речь шла о классовом характере международного права <189>. Действующее в отношениях между государствами социалистического лагеря международное право должно было превосходить по значению общедемократическое международное право, принятое между государствами с различными общественными системами. Концепция права подразделялась на три части: буржуазное право (принятое между странами "сил реакции"), социалистическое международное право (действовавшее во взаимоотношениях "прогрессивных" стран), общедемократическое международное право (между "лагерями") <190>. Различия между международно-правовыми системами были очевидными не только в понимании прав человека <191>, они касались сути всех принципов международного права <192>, теории источников права и определения субъектов международного права.
--------------------------------
<188> Поэтому на протяжении нескольких десятилетий существовала крайне ограниченная позиция в отношении международной - даже лишь частичной - правосубъектности международных организаций или индивидов. См.: Schweisfurth. Socialist Conceptions of International Law, EPIL IV (2000) 434ff. Более широкое понятие применялось к народам и освободительным движениям.
<189> Так называемая теория о базисе и надстройке, применявшаяся также к праву в целом.
<190> См.: Учебник по международному праву Академии наук СССР с вопросом об [1957 г.], 1960 г. (перевод на немецкий), 1; Uibopuu, Socialist Internationalism, EPIL IV (2000)443ff.
<191> В соответствии с либеральной концепцией (и господствующей теорией) права человека обеспечивают свободу действий индивида в отношении государства. С позиций социализма в бесклассовом обществе не существует противоречия между интересами индивидов и интересами общества. Вместо невмешательства от государства ожидается оказание многочисленных услуг. Кроме того, наряду с соответствующими правами на индивидов возлагаются обязанности перед обществом.
<192> См. абз. 72 и след. наст. разд.
82. Относительно вопроса, основополагающего для единства международного права, о действии либо "общих принципов международного права..., служащих национальным интересам отдельного социалистического государства", либо принципа пролетарского интернационализма", который как претендующий на роль принципа международного права в советско-марксистской формуле "служит в конечном счете субординации отдельных социалистических государств во главе с СССР и КПСС", Швайсфурт <193> пришел в свое время к выводу: "социалистического" международного права с содержанием, его теорией никогда не существовало; ввиду его международной и политической бесперспективности у него нет и будущего. Многие факторы, такие как безуспешность социалистического движения в странах третьего мира, "новое мышление" в Советском Союзе середины 1980-х годов, наконец, падение коммунистического режима в Европе (с 1989 года) и принятие большинства стран Центральной и Восточной Европы в Совет Европы, НАТО, и Европейский Союз, в итоге содействовали тому, что забытый постулат - "социалистическое международное право" <194> более не распространяет угрозу раскола <195>.
--------------------------------
<193> См. примеч. 185, 109, 539, 560ff. Речь шла о вопросе, был ли ограничен суверенитет социалистических государств по отношению друг к другу в том смысле, что они не могли изменить свою политическую систему (без согласия КПСС и СССР). При этом "принцип социалистического интернационализма" позволял оказывать "помощь" социалистическому государству в целях сохранения достижений социализма. Примером является подавление "контрреволюций" в Будапеште в 1956 г. и в Праге в 1968 г. согласно "доктрине Брежнева".
<194> Среди правовых источников особое значение придавалось договорам. Обычное право рассматривалось в качестве pactum tacitum konstruiert, правовой источник "общих принципов права" не признавался, как и международная подсудность.
<195> Кубинские, северокорейские и китайские представители науки международного права не выдвигают фундаментальных проблем систематики права в силу отсутствия собственной социалистической государственной системы и соответствующей теории международного права. Именно Китай политически и догматически постоянно оспаривал советскую теорию (и практику) касательно особых внутрисистемных отношений.
83. Вопрос о единстве международного права в настоящее время рассматривается не в политическом, а в юридическом смысле в связи с исламским пониманием права и государства <196>. В этом отношении вопрос о единстве приобретает религиозно-политическое измерение. Проблемной видится обычная ориентация международного права на государства и отрицание его тождества с церковной властью, которое сформулировал еще Гроций. Угрожают ли элементы исламских представлений о праве и обществе единству международного права как светского права, первоначально ориентированного на государства? Находимся ли мы на пороге новой, постсветской и постгосударственной, эпохи с момента возникновения тенденций реисламизации в середине 1960-х годов? Исламское право основано на максиме, согласно которой воля Божия, выраженная в Коране и сунне, подлинном священном предании и нормативной практике пророка, является наивысшим законом. Таким образом, право в целом, в том числе права человека, теоретически подчинено принципам шариата, основного источника законодательства. Кто сводит право в целом к очевидной воле Бога как обладателя суверенитета (предоставленного верующим лишь на доверительных началах), тот должен усматривать проблему в правах человека, изъятых по религиозным мотивам, по крайней мере если они вступают в противоречие с учением ислама <197>. Если не ставить под сомнение толкование "закрытого" юридического языка ислама, такая логика обусловит затруднения и в применении Пактов ООН о правах человека 1966 года, которыми связаны практически все мусульманские страны, и в понимании того, что индивид как обладатель прав человека является (частичным) субъектом международного права. Несовместимость может последовать к тому же в силу роли джихада, религиозного принципа борьбы. Для ислама <198> начиная с XIX века борьба против "неверных", что не означает ее безграничности, фактически является своего рода bellum iustum <199>.
--------------------------------
<196>
См.: Salem. Islam und
,
1984; Pohl. Islam und
,
1988; Mikunda Franco, Das
in den islamischen Staaten,
(NF) 44 (1996) 205ff; Zemanek (Fn 1) 33f. О природе шариата
см.: Wichard. Zwischen Markt und Moschee, 1995; об историческом
развитии и систематике см.: An Introduction to
Islamic Law, 1964; Coulson. Conflicts and Tensions in Islamic
Jurisprudence, 1969. "Ислама" как такового
не существует. Существуют лишь исламские
государства, общины и индивиды.
Немусульмане должны следить за тем,
чтобы не навязывать мусульманам свои
понятия, и в то же время они должны
выступать против суждений общего
характера.
<197> В любом случае классическое исламское право не проводит отчетливой границы между делами духовными и мирскими. Исконный предмет регулирования составляют вопросы веры, социально-религиозной жизни мусульман и положения (в принципе подчиненного) представителей иных религий (более древних), основывающихся на Священном писании, то есть иудеев и христиан.
<198>
См.:
.
Gottes Staat als Republik, 1999, 49ff; Noth // Rotter (Hrsg). Die
Welten des Islam, 1993, 22ff; Peters. Jihad in Mediaeval and Modern
Islam, 1977. Optimistisch Feldman, After Jihad, 2003, 6f, 11ff.
<199> В соответствии со средневековой исламской доктриной мир распадается на две части: на территорию ислама, на которой царит мир, и на "территорию войны", заселенную "неверными". При формальном рассмотрении такое разделение противопоставляется схеме (самоограничения) признанных правом отношений между государствами на основе суверенного равенства. Поэтому, несмотря на попытки современных исламских юристов смягчить тезис доктрины, частично речь идет о противоречащем принципу равенства требовании доктрины, от которой формально невозможно отказаться.
84. Названная концептуальная особенность основывается на том, что классическое, не утратившее своего значения исламское право ориентируется на универсальное сообщество, в которое с течением времени следует включить всех членов человеческого общества на основании миссии и джихада. В качестве идеала признана двуликая умма (umma - община) - политико-религиозное образование всех мусульман <200>. Объектом защиты является общность верующих, то есть политически организованная транснациональная группа по признаку религии, и в меньшей степени государство как светское юридическое лицо, носитель суверенитета, также в меньшей степени индивидуум. Поскольку международное право изначально является межгосударственным правом, любая отдаленная цель "глобальной уммы" ведет к противоречиям между уммой, с одной стороны, и, с другой стороны, концепцией права, в котором на первый план выходят отношения между транснациональными, религиозно однородными, не государственными образованиями. Ислам не был вовлечен в процесс формирования современного понятия государства во время конфессиональных гражданских войн XVI и XVII веков в Европе. Сформировавшиеся в результате этого процесса основополагающее разделение между религией и государством, принципиальная дифференциация государства и общества, а также индивида и общества вплоть до XIX столетия отсутствовали в традиционном исламском мышлении. Следовательно, проблема кроется в структурной совместимости классического исламского права - типичной модели религиозной правовой системы, в которой религия играет роль важнейшего инструмента легализации политического порядка, - с современным международным правом и, таким образом, в единстве и ориентации этого правопорядка на права человека <201>. В качестве теоретического воплощения сообщества мусульман исламское общество, в котором ислам выступает религиозно-политическим порядком, обладает особым качеством, что также становится проблемой в контексте основного принципа международного права - принципа суверенного равенства государств <202>. Такая ситуация в любом случае касается не только государств, в которых проживает мусульманское население, но исламское право повсеместно не применяется (например, Египет), но также тех, в которых исламское право действует.
--------------------------------
<200> Об авторитете уммы, которая считается обладателем производного суверенитета, см.: (Fn 198) 99ff, 116ff. Идеальная умма заботится в равной степени и солидарным образом обо всех своих членах, как мать о детях: семья составляет микрокосмос "мировой уммы". В соответствии с этой теорией исламские народы образуют не "только" духовное единство, но политическое сообщество, в котором Коран выступает в качестве "исламской конституции" (в то время как он не содержит ни одной конституционной нормы в современном понимании).
<201> Одобряются основные принципы демократического порядка, "но не либеральная исходная позиция, которая допускает также религиозную нейтральность. Плюрализм действует только в рамках ислама". Исламское общество признает "классифицированных надлежащим образом" в государстве немусульманских членов религий, базирующихся на Священном писании; решающим фактором выступает определяющий для общества как такового ислам. См.: (Fn 198) 262. Основной проблемой, по крайней мере в исламе раннего периода, была юридическая обязательность договоров, заключенных с "неверными". Если договоры (более) не приносили выгоду мусульманам, их расторжение считалось для них правомерным.
<202> См. примеч. 199. В соответствии с классической теорией мусульманские народы образуют единство. Реально существующий современный ислам следует этой схеме лишь частично. Немногочисленные конституции мусульманских стран, которые в целом высказываются в поддержку внешнеполитической интеграции, исходят в любом случае из параллельного существования государств.
85. Территория ислама, как известно, изначально находилась в тесном контакте с внешним миром. Взаимодействие мусульман с немусульманами было урегулировано с ранних времен. Образованные затем в Новое время мусульманские государства принимают участие, особенно в рамках ООН, в международной дискуссии о правах человека <203>, а также в прогрессирующем развитии международного права и его кодификации. За исключением негосударственных группировок, для которых характерны радикальные позиции и применение насилия, в своем основном направлении ислам характеризуется значительным прагматизмом. Фактически он примирился с существованием немусульманских государств, так же как и с существованием отдельных мусульманских государств. Оптимистичный тезис, в соответствии с которым процесс юридического оформления отношений между исламом и "остальной частью мира" на общей основе является необратимым, не может убедить экспертов, таких как Исам К. Салем и Дитрих Ф.Р. Пол <204>; но чем меньше оговорок делает ислам в отношении правового института государства как современного, по возможности светского общества, тем больше находится точек соприкосновения между исламским учением о государстве и праве и международным правом, которое до сих пор формировалось под влиянием западноевропейских и североамериканских стран. К общепризнанной, всеобъемлющей, эффективно реализуемой системе прав человека ведет еще долгий путь <205>.
--------------------------------
<203>
См.: Mahoney/Mahoney (Hrsg), Human Rights in the Twenty-first
Century, 1993. Optimistisch
.
Christen und Muslime vor der Herausforderung des Menschenrechts,
1992, 39ff. Umfassend Abu-Sahlieh, Les Musulmans face aux droits de
l'homme, 1994 (mit Dokumentation); A.E. Mayer. Islam and Human
Rights, 3. Aufl 1999; Forstner. Inhalt und
der Allgemeinen Islamischen
// J. Hoffmann (Hrsg),
von Menschenrechten aus der Sicht unterschiedlicher Kulturen, Bd I,
1991, 249ff;
(Fn 198) 147ff; Ende/Steinbach (Hrsg), Der Islam in der Gegenwart, 4.
Aufl 1996;
.
Islam und Menschenrechte, 1996; Tibi. Im Schatten Allahs, 1994.
<204> См.: Salem (Fn 196) 141ff, 179ff; Pohl (Fn 196) 87ff.
<205> На основании одной из моделей исламской конституции (идеальной) Кремер приходит к выводу, что отдельное исламское государство "признается в качестве исходного положения, но не является конечной целью". См.: (Fn 198) 282.
86. Исламский принцип до- и надгосударственного единства всех мусульман и их сообществ, который также в политическом плане применяется в отношении правопорядка отдельного государства, таит в себе конфликтный потенциал для дальнейшего развития и представляет опасность для единства системы международного права. Однако при детальном рассмотрении исламской идеи о государстве и праве <206> напрашиваются те же выводы, что и при изучении социалистической идеи межвоенного и послевоенного периода. В "реально существующем мире" в рамках общего международного права ежедневно осуществляют свою деятельность также те субъекты, которые идейно связаны с иностранными, в настоящее время мусульманскими корнями. Признанные, образованные под идеологическим или религиозным влиянием международно-правовые системы, отличающиеся от универсального международного права в качественном отношении, не сформировались, в любом случае не утвердились в реальности. Не сформировалось ни особое социалистическое, ни особое исламское международное право, которое приобрело бы значение, выходящее за пределы круга субъектов, которые - время от времени - подчинялись бы этим особым концепциям. Всеобщему международному правопорядку по-прежнему угрожают определенные вызовы. Чтобы сохранить свое относительное единство, указанный правопорядок проявляет сдержанность, концентрируется на главных вопросах, особенно в сфере прав человека. Оговорки мусульманских государств, касающиеся именно договоров о правах человека, со всей очевидностью говорят сами за себя <207>. Соответствующая терпимость должна обеспечить возможность для постепенного "вживания" исламского мира в возникшую в основном на светской основе систему защиты прав человека. Это особенно важно постольку, поскольку не только течения в исламе, но и характер мусульманских государств, от Марокко до Индонезии, от Албании до Узбекистана, не отличаются ни политической, ни правовой однородностью <208>. В целом в международном правопорядке отмечается фактическое сосуществование конкурирующих идеологий и различных представлений о ценностях при отсутствии всеобще признанных гомогенных убеждений и обоснований. Абстрактно противопоставляемые системы международного права и исламского права <209> прагматически согласовываются друг с другом, при этом мусульманское сообщество не теряет своей идентичности, а универсальное международное право - своей целостности <210>.
--------------------------------
<206>
Наиболее значимыми, как и прежде, являются
вопросы прав человека. Проблемы, связанные
с положением женщины, статусом немусульман,
исламской системой наказаний (см.:
Fattal. Le statut
des non-musulmans en pays d'Islam, 1958; Binswanger.
Untersuchungen zum Status der Nichtmuslime im Osmanischen Reich,
1977), неизбежно ведут к столкновению
международных обязательств по созданию
внутригосударственных трансформационных
норм с фактически "действующей"
системой исламского права.
<207>
См.: Tomuschat. Human Rights in a Worldwide Framework,
45 (1985) 547ff. Кремер рассматривает исламский
тезис о том, что идею прав человека
следует понимать как часть человеческого
наследия, на которую Запад не обладает
монополией. Согласно Кремеру этот тезис
"подходит именно для того, чтобы
обосновать право на универсальность,
о существовании которого невозможно
сделать вывод, обращаясь только к
западноевропейской традиции. Таким
образом, он может также облегчить
приспособление концепции к специфической
исламской доктрине о правлении и
обществе". См.:
(Fn 198) 148; Petersohn. Islamisches
unter
der Vorbehalte muslimischer Staaten zu den
,
1999.
<208> То же самое касается "остатков" социалистического лагеря. Здесь также нет единства, даже если проблема фундаментализма стоит не так остро, как в системе, связанной с религией откровения.
<209> Исламские государства до сих пор не пытались ввести свои религиозные принципы в универсальное международное право или создать систему исламских государств. См.: Hoffmann. Von der Brauchbarkeit des in unserer Zeit, FS Schlochauer. 1981, 363 (374f).
<210> См.: Pohl (Fn 196) 155f.
87. Задача по формированию разработанного в деталях порядка с точки зрения материальной справедливости была бы слишком обременительной для международного права <211>. Международное право, по сути, остается межгосударственным порядком сосуществования и сотрудничества. Путь до возникновения всемирного солидарного порядка представляется пока необозримо долгим. Отступление от подхода, основанного на сотрудничестве, представляло бы собой опасность для единства международного права.
--------------------------------
<211> Сохранившееся до наших дней прагматическое самоограничение ведущих доктрин в итоге может оказаться более эффективным инструментом поддержания мира, чем лежащее на поверхности и обоснованное с позиции систематики требование об уравнивании иностранных правовых структур. Кроме того, европейско-североамериканская система международного права делает ставку на внутреннее ослабление и "самореформирование" противной стороны, как это уже было в отношении социализма.