4. Вооруженный конфликт немеждународного характера

120. Международное право регулирует отношения между государствами, в то время как право вооруженного конфликта (ius in bello) в первую очередь регулирует вооруженные конфликты между государствами. При этом реализация ранее рассмотренных норм зависит от того, что сторонами конфликта выступают государства или сходные с ними субъекты международного права. Иная ситуация складывается при вооруженных столкновениях внутри государства. Тем не менее внутренние вооруженные столкновения, немалое число которых известно в истории и продолжает совершаться, нельзя или нельзя незамедлительно оценивать в юридическом измерении, универсально действующем для осуществления правопорядка внутри государства. Отношения между правительством и повстанческими группами внутри государства нельзя сравнивать с отношениями между полицией и преступниками, даже если многие государства, находясь в подобной ситуации, охотно представляют ее именно так. Такие вооруженные столкновения по своим свойствам скорее сравнимы с международными конфликтами. Так, существует некая обратная связь интересов, в частности, в вопросе обращения с пленными. Если по этой причине к вооруженным конфликтам немеждународного характера, то есть к гражданским войнам, применять правовые нормы, действующие в отношении международных вооруженных конфликтов, это привело бы к значительным ограничениям суверенной свободы государства в вопросе осуществления правопорядка, иными словами, в обеспечении порядка в собственном доме. Поэтому идея применения правовых норм вооруженных конфликтов к вооруженным столкновениям внутри государства очень медленно завоевывает позиции в международном праве <558>. Однако факт существования внутренних конфликтов, требующих по своим внешним свойствам применения международного права вооруженных конфликтов, был уже ранее закреплен в международном правопорядке. Первооснову составил институт признания воюющей стороны <559>. Если повстанцы признаны воюющей стороной, на отношения между ними и существовавшим до сих пор правительством распространяются нормы международного права вооруженных конфликтов. С целью полной реализации международного права вооруженных конфликтов, в том числе и права нейтралитета, воюющая сторона практически рассматривается как государство. Это решение предусматривает "все или ничего" и имеет множество недостатков. В истории известно бесконечно малое число случаев, демонстрирующих согласие на признание воюющей стороной <560>. В таких кровавых конфликтах, как например, во время гражданской войны в Испании, этого не произошло. Без такого признания право вооруженных конфликтов не может проявить своей сдерживающей функции, что приводит к эскалации агрессии и ответным мерам, а военные действия становятся более жестокими и беспорядочными. В интересах жертв указанных конфликтов уже в начале XX века на конференциях Красного Креста предпринимались попытки разработать дополнительные нормы международного права, касающиеся вооруженных конфликтов немеждународного характера, независимые от признания повстанцев воюющей стороной. И только в 1948 - 1949 годах в этой области произошел, наконец, прорыв. Но и это оказалось лишь частичным успехом. На конференции Красного Креста в 1948 году прозвучали требования о едином применении норм международного гуманитарного права к вооруженным конфликтам немеждународного характера. На Дипломатической конференции 1949 года, на которой были приняты четыре новые Женевские конвенции, от этого требования сохранилась мини-конвенция о вооруженных конфликтах немеждународного характера, а именно присутствующая во всех конвенциях статья 3. Это положение содержит некоторые основные принципы, направленные на защиту жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, но только в минимальном составе. По этой причине указанная норма изначально была признана неудовлетворительной. Однако практическое применение данного положения вызывало проблемы, поскольку государства, в которых происходили вооруженные столкновения, зачастую отказывались признавать их вооруженными конфликтами, к которым следовало применить ст. 3. В то же время в конфликтах, в которых присутствовали соответствующие взаимные интересы, удавалось добиться применения норм, выходящих за рамки ст. 3 (например, в вооруженном конфликте в Республике Биафра) <561>.

--------------------------------

<558> Abi-Saab, Non-International Armed Conflicts // UNESCO (Hrsg). International Dimensions of Humanitarian Law, 1988, 217ff; Bothe. Conflits armes internes et droit international humanitaire, RGDIP 82 (1978) 82ff.

<559> Riedel, Recognition of Belligerency, EPIL IV (2000) 47ff.

<560> Примеры: восстание греков против Османской империи 1821 - 1829 гг.; гражданская война в США ((1861 - 1865 гг.); чилийское восстание 1891 г. (признание повстанцев Боливией в 1891 г.).

<561> Bothe. Article 3 and Protocol II: Case Studies of Nigeria and El Salvador, AULR 31 (1982) 899, insbes 902f.

121. В последующих попытках реформы прослеживались различные интересы, которые отразились в существующих правовых нормах <562>. С одной стороны, страны третьего мира были заинтересованы в том, чтобы повысить статус колониальной освободительной борьбы <563>. Представители традиционного учения международного права и традиционная государственная практика рассматривали борьбу как конфликт немеждународного характера. С другой стороны, многие страны, и не только третьего мира, сдержанно относились к разработке международно-правовых норм, ведущих к уравниванию правительств и повстанцев. В то время как на Женевской конференции, принявшей Дополнительные протоколы 1977 года, удалось утвердить положение, характеризующее колониальную освободительную борьбу в качестве международного конфликта, политические силы, выступавшие против широкого урегулирования других конфликтов немеждународного характера, которые могли бы обеспечить высокий уровень защиты жертв конфликтов, в конечном итоге добились преимущества. Дополнительный протокол II о защите жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера на последнем этапе конференции был значительно сокращен. Сферу применения Протокола явно сузили в сравнении с общей для всех конвенций ст. 3 <564>. Дополнительный протокол II в сравнении с прежними нормами отмечен определенным прогрессом, однако содержит значительные пробелы. В рамках предоставления защиты жертвам немеждународных вооруженных конфликтов большое значение отводится международно-правовым нормам защиты прав человека <565>. Но по двум пунктам они являются недостаточными. С одной стороны, указанные нормы имеют обязательную силу только для государства, а не для повстанцев, то есть обязательствами связаны только государственные органы или зависимые от действующего правительства ведомства. С другой стороны, часть гарантий, предоставленных нормами о правах человека, в случае крайней необходимости может быть упразднена. В частности, это касается гарантий, предоставляемых при лишении свободы, в судебных разбирательствах и для защиты детей (ст. ст. 10, 14 и 24 Международного пакта о гражданских и политических правах), гарантий, играющих важную роль в вооруженных конфликтах.

--------------------------------

<562> Bothe (примеч. 558) 86ff; Abi-Saab (Fn 558) 225ff; Baloro. International Humanitarian Law and Situations of Internal Armed Conflicts in Africa, Afr J Int'l & Comp L 1992, 449ff; Falk (Hrsg). The International Law of Civil War, 1971; Meron. Human Rights in Internal Strife: Their International Protection, 1987; Myren. Applying International Laws of War to Non-International Armed Conflicts, NILR 37 (1990) 347ff; Rajower. Das Recht des nicht internationalen Konflikts seit 1949, 1990.

<563> См. абз. 14 и 21.

<564> Abi-Saab (Fn 558) 227f.

<565> Eide. Internal Disturbances and Tensions // UNESCO (Fn 558) 241 (243ff).

122. Также не выяснен вопрос об основах обязательного характера ст. 3, общей для всех Женевских конвенций, и Дополнительного протокола II в отношении воюющих сторон конфликта, в котором как минимум одной из сторон выступает государство, ратифицировавшее Женевские конвенции, а именно Дополнительный протокол II <566>. В одном положении говорится, что нормы международного права обязательны для всех лиц, находящихся на территории государства <567>. Это положение, однако, не убеждает. Теоретически убедительными представляются конструкции, основывающиеся на факте, что общая для всех Женевских конвенций ст. 3 и Дополнительный протокол II для повстанцев являются договорами, обременяющими третьи лица. В таком случае договорные обязательства повстанцев можно объяснить, признав исключения из правил обычного права: договоры не могут быть обязательными для третьих лиц. В то же время обязательства можно было бы объяснить согласием повстанцев. Исключение автоматических обязательств повстанцев не несет, однако, серьезных последствий, поскольку практическое применение, удовлетворяющее скорее интересы повстанцев, чем действующего правительства, вряд ли было мыслимо без согласия повстанцев на выполнение этих обязательств. Уже само практическое применение могло бы подразумевать скрытое одобрение, порождающее обязательство.

--------------------------------

<566> См.: Bothe. War Crimes in Non-International Armed Conflicts // Dinstein/Tabory (Fn 134) 293ff.

<567> Так гласит тезис, принятый МККК. См.: Junod // Sandoz/Swinarski/Zimmermann (Hrsg). Additional Protocols, 1369.

123. Таким образом, действия сторон вооруженных конфликтов немеждународного характера определяются двумя различными регулирующими механизмами: общей ст. 3 и Дополнительным протоколом II. Обе стороны сталкиваются с проблемой определения пределов применения указанных механизмов. Статья 3 применяется ко всем конфликтам немеждународного характера, причем решающим считается вопрос определения вооруженного конфликта, который необходимо отличать от столкновений, характеризующихся незначительным применением силы (low level violence) <568>. Кроме того, боевые действия должны соответствовать определенной интенсивности. Сфера применения Дополнительного протокола II более узкая. Она ограничивается такими конфликтами немеждународного характера, которые происходят между вооруженными силами стран-участниц договора и повстанцами или другими организованными вооруженными группами, осуществляющими контроль над частью суверенной территории государства-участника договора под ответственным за это командованием. Это позволяет осуществлять скоординированные боевые действия и применять положения Дополнительного протокола. При этом из сферы применения Дополнительного протокола II исключаются боевые действия между различными повстанческими группировками (к примеру, в гражданской войне в Ливане), а также нетипичные ситуации, в которых повстанцы не осуществляют контроль над большой территорией. Статут Постоянного Международного уголовного суда разграничивает немеждународные конфликты по степени интенсивности, и это в большей мере соответствует обычному международному праву <569>, но при условии, что, достигнув определенной интенсивности, столкновения между негосударственными группировками относятся к вооруженным конфликтам, которые требуют применения более строгих правил к конфликту немеждународного характера.

--------------------------------

<568> Подробнее см.: Partsch // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 623ff.

<569> Ebd, § 96ff; Fleck. Towards a Code of Conduct for Internal Armed Conflicts, ASIL Proc 96 (2002) 25.

124. Статья 3 в основном содержит рудиментарные правовые нормы защиты безоружных лиц. Она также признает право законодательной инициативы беспристрастных гуманитарных организаций, в частности МККК <570>. Кроме того, Дополнительный протокол II содержит основные гарантии прав человека <571>, в том числе для всех лиц, не принимающих непосредственного участия в военных действиях, прежде всего для детей (ст. 4), а также для лиц, свобода которых была ограничена. Протокол также применяется в случае судебного преследования, связанного с вооруженным конфликтом (ст. ст. 5 и 6), а также в отношении защиты раненых и больных (ст. ст. 7 - 12). Важная роль отводится всеобщему запрету дискриминации затронутых вооруженным конфликтом лиц (ст. 2). Предусматривается также запрет на принудительное перемещение гражданских лиц (ст. 17). Протокол не содержит детальной регламентации боевых действий; приводятся лишь общие положения о защите гражданского населения и установлен запрет на использование голода среди гражданского населения как метода войны на истощение; из этого положения вытекает запрет на нападение и уничтожение объектов, необходимых для выживания гражданского населения (ст. 14): не должны подвергаться нападению установки и сооружения, содержащие опасные силы (плотины, дамбы и атомные электростанции, ст. 15), а также культурные ценности и места отправления культа. Дополнительный протокол признает право национальных гуманитарных организаций, в том числе Красного Креста или Красного Полумесяца, предлагать гуманитарную помощь <572>. Право законодательной инициативы МККК прямо не упоминается, оно следует из общей для всех Женевских конвенций ст. 3 <573>. Наконец, существует несколько спорное обязательство по оказанию гуманитарной помощи пострадавшему вследствие конфликта населению <574>. В отличие от международных конфликтов, в рамках конфликтов немеждународного характера пленным не предоставляется статуса комбатантов и, следовательно, статуса военнопленных, а также вытекающих из этого положения защитных мер <575>. Это означает, что не запрещено применять наказания к лицам, принимающим участие в боевых действиях, даже если их поведение соответствовало нормам ведения войны. Развитию права вооруженных конфликтов немеждународного характера способствовало признание международными судами (абз. 100) принципа уголовного преследования за тяжкие правонарушения также в отношении названных конфликтов: вначале Международным трибуналом по бывшей Югославии <576>, затем Международным трибуналом по Руанде, и новым постоянным Международным уголовным судом. Важным элементом современного развития стало стирание различий между нормами конфликтов немеждународного характера и нормами, регламентирующими международные вооруженные конфликты с помощью обычного международного права, то есть благодаря преодолению договорно-правовых различий <577>. Отсутствие статуса комбатанта пока еще составляет важное отличие, которое при необходимости де-факто устраняется во внутренних конфликтах более высокой интенсивности <578>.

--------------------------------

<570> Об этом см.: Sandoz. Le droit d'initiative du international de la Croix-Rouge, GYIL 22 (1979) 352f.

<571> Abi-Saab (Fn 558) 234ff; Partsch // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 640ff.

<572> Статья 18 ДП II; см. также: Bothe // Bothe/Partsch/Solf. New Rules, 693ff.

<573> Bothe. ebd, 695.

<574> Bothe. ebd, 696f.

<575> Eide (Fn 565) 248f.

<576> Решение Международного трибунала по бывшей Югославии по делу Тадича: ILM 35 (1996) 35 (§ 94).

<577> Так говорится в заключении МККК (xxixff).

<578> Bothe. und werden - Kombattanten, und Zivilisten im bewaffneten Konflikt, FS , 2005, 67 (83).

125. Право нейтралитета не подлежит применению в вооруженных конфликтах немеждународного характера. К важным нормам, регламентирующим поведение третьих стран, относится запрещение интервенции. С другой стороны, отсутствует право контроля в отношении судоходства государств, не участвующих в конфликте, которое принадлежит воюющим сторонам в случае международного вооруженного конфликта.