Конвенция как живой инструмент в.А. Туманов автономное толкование понятий в практике европейского суда

ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА <*>

--------------------------------

<*> Работа была опубликована в журнале: Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 2003. N 3 (44).

Туманов Владимир Александрович (20 октября 1926 г. - 9 июня 2011 г.).

Известный советский и российский юрист, Председатель Конституционного Суда РФ в 1995 - 1997 гг.

В 1997 - 1998 гг. - судья Европейского суда по правам человека.

Доктор юридических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР (1987 г.). Действительный член Международной академии сравнительного права. Президент Международной ассоциации юридических наук под эгидой ЮНЕСКО. Член редакционных советов журналов "Вопросы правоведения", "Право. Журнал Высшей школы экономики" и др.

В настоящей статье изложены концептуальные представления о явлении толкования Европейской конвенции по правам человека, выбранных путях и средствах его осуществления в практике Европейского суда по правам человека. Автором объясняется роль автономного толкования Конвенции в обеспечении ее "долгожительства" и эффективности для целей защиты основных прав и свобод человека, рассматриваются первопричины и условия его развития в процессе судебной деятельности ЕСПЧ. Специальное внимание уделено методологии анализа и оценки Европейским судом фундаментальных правовых категорий и институтов, получивших "автономное" наполнение (отличное от их понимания и трактовки во внутригосударственном праве). В частности, предметно исследуется судебная оценка понятий, имеющих первостепенное значение для применения положения п. 1 ст. 6 Конвенции ("Право на справедливое судебное разбирательство"), стремление к развитию и расширению применения которой и стало благоприятным условием появления института автономного толкования в практике Европейского суда.

Autonomous Interpretation of the Concepts in the Practice of the European Court of Human Rights

V. Tumanov

The article focuses on the analysis of the phenomenon of interpretation of the European Convention on Human Rights, ways and means of its realization in practice of the European Court of Human Rights. The author explains the role of the autonomous interpretation of the Convention for its "longevity" and efficiency in order to protect fundamental human rights and freedoms, considers the main causes and conditions of development of such interpretation in judicial activity of the ECtHR. Special emphasis is made on the methodology of analysis and evaluation by the Court of fundamental legal categories and institutions that have received "autonomous" content (that differ from their understanding and interpretation in domestic law). In particular, the article studies the judicial evaluation of concepts that are significant for the application of the provisions of paragraph 1 of Article 6 ("Right to a fair trial"), the evolutionary development of which became a favorable condition for the emergence of phenomenon of autonomous interpretation in Court's practice.

1. В течение полувекового срока действия Конвенции о защите прав человека и основных свобод ее текст, за исключением положений о контрольном механизме <1>, остается неизменным. Большинство дополняющих ее протоколов также принято относительно давно <2>, а возраст первого из них практически совпадает с возрастом Конвенции.

--------------------------------

<1> Так, реформа организации Европейского суда по правам человека осуществлена в 1998 г.

<2> Вместе с тем Протокол N 11 вступил в силу 11 ноября 1998 г., Протокол N 13 - 1 июля 2003 г.

Конвенция в первозданном виде продолжает и сегодня играть существенную роль в европейском правовом пространстве, и этим она обязана в определенной мере емкости своего лаконичного текста, но прежде всего и главным образом Суду в Страсбурге, который своей практикой умело приспособляет нормы Конвенции к существенным изменениям, происходящим на этом пространстве.

Европейский суд по правам человека последовательно исходил из того, что нормы Конвенции следует толковать и применять в свете сегодняшнего дня. В настоящее время общепризнано, что Конвенция действует так, как она истолкована Европейским судом. В связи с этим напрашивается аналогия между этим Судом и Верховным судом США, сыгравшим важнейшую роль в долгожительстве американской Конституции.

Происходившие в 60-х - начале 70-х гг. XX в. дискуссии в Европейском суде между судьями - сторонниками "эволютивного толкования" и теми, кто считал, что толкование должно основываться прежде всего на намерениях и представлениях отцов - основателей Конвенции, завершились победой первых. Исторически иного результата быть не могло.

Для понимания и оценки "эволютивного толкования" Конвенции очень важно рассматривать его результаты в свете тех социальных изменений, которые оно отразило, таких как развитие правовых систем государств - участников Конвенции, становление системы международно-правовой защиты прав человека (получившей в последнее время наименование "международное право прав человека") и ряд других факторов. Однако это увело бы нас далеко от конкретной темы - автономное толкование понятий в практике Европейского суда по правам человека как одно из юридических средств и методов, с помощью которых достигаются цели Конвенции в свете сегодняшнего дня.

В основе этих средств лежит очень свободное и, как правило, расширительное толкование Европейским судом прав и свобод и их гарантий, предусмотренных Конвенцией (и наоборот, ограничительное толкование допустимых ограничений этих прав и свобод), а также возможность Суда беспрепятственно корректировать и даже радикально изменять свои собственные прецеденты.

В общем виде автономное толкование как один из методов правоприменительной практики Европейского суда означает, что в конкретных обстоятельствах дела Суд не считает себя связанным тем, как законодательство государства-участника понимает и квалифицирует правовые понятия, использованные в решениях национального суда. В контексте Конвенции, утверждает Европейский суд, эти понятия могут иметь иные содержание, объем и место, чем одноименные правовые понятия в национальном праве. При этом, как мы увидим в дальнейшем, речь идет не о второстепенных, а о важных и в определенном смысле фундаментальных правовых понятиях, причем таких, которые в правовых системах государств - участников Конвенции звучат однозначно (если оставить в стороне право Соединенного Королевства).

Легитимацию своей позиции Европейский суд видит в ст. 32 Конвенции. И это оправданно, поскольку данная статья относит к ведению Суда все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней. Впрочем, отцы-основатели Конвенции вряд ли могли предположить столь далекие и радикальные последствия.

Своим появлением автономные понятия обязаны главным образом стремлению Суда расширить сферу применения п. 1 ст. 6 Конвенции ("Право на справедливое судебное разбирательство"). Это одна из основных статей Конвенции, с которой можно встретиться более чем в половине дел, рассматриваемых Европейским судом по правам человека.

Если строго следовать букве этой статьи, то сфера ее действия ограничена спорами о гражданских правах и предъявлением любого уголовного обвинения, т.е. сферой гражданского и уголовного судопроизводства. Есть достаточные основания полагать, что авторы Конвенции имели в виду деятельность судов общей юрисдикции и сознательно не распространили действие этой статьи на другие юрисдикции. Между тем гарантии справедливого судебного разбирательства, установленные ст. 6 Конвенции, имели самое непосредственное отношение не только к деятельности данных судов. Так, например, административные суды демонстрировали не меньше нарушений требований п. 1 ст. 6 Конвенции (в особенности разумного срока судебного разбирательства), чем суды общей юрисдикции, о чем свидетельствовали многочисленные обращения заявителей в Суд в Страсбурге. Этим заявителям, да и общественному мнению (которому Европейский суд придает немалое значение) трудно было объяснить, почему в одном случае нарушение разумного срока подпадает под санкцию наднациональной судебной юрисдикции, а в другом, по существу аналогичном, - нет. Европейский суд по правам человека счел необходимым преодолеть эту несправедливость, несовместимую, по его мнению, с целями Конвенции. Он выполнил эту задачу путем автономного толкования трех основополагающих понятий, содержащихся в п. 1 ст. 6 Конвенции.

При этом использование термина "автономные" было призвано показать, что хотя эти понятия в основном соответствуют аналогичным понятиям в национальных правовых системах государств-участников, тем не менее в целях применения гарантий справедливого судебного разбирательства, предусмотренных п. 1 ст. 6 Конвенции, им может быть придано иное содержание.

2. Европейский суд по правам человека прежде всего сформулировал свое понимание понятия суда в контексте п. 1 ст. 6 Конвенции. Это понимание, разумеется, включает в себя "суд" в его традиционном значении - как особый государственный орган, призванный вершить правосудие, однако Европейский суд пошел несколько дальше. Согласно его позиции заслуживает названия суда орган, если он, даже не будучи государственным, отвечает "ряду требований: независимость по отношению как к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе, продолжительность мандата членов суда, гарантии судебной процедуры" <1>.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Le Compte, Van Leuven and De Meyere v. Belgium, Judgment of 23 June 1981. Series A. No. 43. Para. 55. Перевод на русский язык см.: Европейский суд по правам человека: избранные решения: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 340 - 359.

В практике Суда достаточно много решений, связанных с деятельностью таких квазисудебных органов, и если их действия признаны нарушающими нормы Конвенции, то государство-ответчик будет нести ответственность, поскольку эти органы созданы на основании закона и их решения могут быть обжалованы в суды общей или административной юрисдикции.

В делах "Ле Конт, Ван Левен и Де Мейер против Бельгии" <1> и "Готрен и другие против Франции" <2> рассматривались жалобы на действия региональных и национальных советов Орденов врачей этих стран; в делах "Касадо Кока против Испании" <3> и "Шопфер против Швейцарии" <4> - жалобы на действия Советов адвокатских сообществ; в деле "Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевства" <5> - жалоба на решение Совета тюремных попечителей; в деле "Олссон против Швеции" <6> - жалоба на решение Окружного совета по социальным проблемам.

--------------------------------

<1> Ibidem.

<2> Eur. Court H.R. Gautrin and Others v. France, Judgment of 20 May 1998. Reports. 1998-III.

<3> Eur. Court H.R. Casado Coca v. Spain, Judgment of 24 February 1994. Series A. No. 285-A. Перевод на русский язык см.: Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. С. 832 - 839.

<4> Eur. Court H.R. Schopfer v. Switzerland, Judgment of 20 May 1998. Reports. 1998-III.

<5> Eur. Court H.R. Campbell and Fell v. the United Kingdom, Judgment of 28 June 1984. Series A. No. 80. Перевод на русский язык см.: Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. С. 438 - 469.

<6> Eur. Court H.R. Olsson v. Sweden, Judgment of 24 March 1988. Series A. No. 130. Перевод на русский язык см.: Европейский Суд по правам человека: Избранные решения. Т. 1. С. 549 - 567.

В решении от 8 февраля 2001 г. по делу "Галина Питкевич против России" Европейский суд по правам человека признал судом в смысле п. 1 ст. 6 Конвенции Высшую квалификационную коллегию судей и региональную квалификационную коллегию судей, созданные в соответствии с Законом РФ от 26 июня 1992 г. N 3132-1 "О статусе судей в Российской Федерации" <1>. Соответственно, и на эти органы распространяется обязанность строгого соблюдения требований, предъявляемых Конвенцией к справедливому судебному разбирательству.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Application no. 47936/99, Pitkevich v. Russia, Decision of 8 February 2001. Европейский суд по правам человека признал неприемлемой жалобу Галины Питкевич, поданную в связи с неправомерным, по мнению заявительницы, отстранением ее от должности и лишением полномочий судьи по решению квалификационной коллегии судей Ямало-Ненецкого округа и Высшей квалификационной коллегии судей по причине использования ею должностного положения в целях религиозной деятельности и вовлечения в нее сотрудников районного суда и участников процесса.

3. Еще более значительную роль в расширении сферы применения п. 1 ст. 6 Конвенции играет толкование двух ключевых понятий этой статьи - "уголовное обвинение" и "споры о гражданских правах".

Приведем конкретный пример, чтобы показать, как выглядит на практике автономный характер понятия "уголовное обвинение".

Обстоятельства дела "Кадубец против Словакии" <1> таковы: заявитель, житель Братиславы, учинил скандал в водолечебнице санаторного типа, оказал сопротивление полиции, был привлечен к административной ответственности и оштрафован на 1 тыс. словацких крон. По Конституции Словакии решения местных органов, касающиеся такого рода правонарушений, не подлежали обжалованию в суды общей юрисдикции, и заявитель утверждал, что было нарушено его право быть выслушанным независимым и беспристрастным судом (п. 1 ст. 6 Конвенции).

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Kadubec v. Slovakia, Judgment of 2 September 1998. Reports. 1998-VI.

Представитель государства-ответчика настаивал на том, что в данном деле речь идет об административном проступке, а не об уголовном обвинении, и, следовательно, п. 1 ст. 6 не может быть применен. Однако Европейский суд по правам человека не согласился с аргументом ответчика, хотя и признал, что внутреннее право страны не считает уголовным деяние, за совершение которого был наказан заявитель. Тем не менее это обстоятельство, по мнению Суда, не имеет большого значения, так же как и то, какой государственный орган рассматривал дело. Для применения п. 1 ст. 6 Конвенции на основании формулы "уголовное обвинение" важно, чтобы деяние, о котором идет речь, считалось уголовным не столько в соответствии с внутренним законодательством государства-участника (которое может иметь только относительное значение), сколько по своей природе и в свете Конвенции и могло повлечь санкцию, связанную с лишением свободы, пусть даже краткосрочным.

Короче говоря, Европейский суд по правам человека считает себя вправе переквалифицировать административное правонарушение в уголовное, исходя из автономного значения понятия "уголовное обвинение" в свете и в целях Конвенции.

Было бы неверно думать, что Европейский суд по правам человека безоговорочно трансформирует все административные и дисциплинарные проступки, которые оказываются в поле его деятельности, в уголовное обвинение. Каждый раз Суд исходит из конкретных обстоятельств дела и особенностей правонарушения. Европейский суд особо оговорил, что автономное толкование не может быть использовано для квалификации уголовного деяния как административного нарушения. В основе использования автономного понятия "уголовное обвинение" лежат благородные побуждения, но это не исключает и контрвопросов.

Например, не противоречит ли признание Судом "неуголовного" обвинения "уголовным" общепризнанному принципу nullum crimen sine lege, закрепленному и Конвенцией (ст. 7), согласно которому только законодатель может квалифицировать деяние как преступление, преследуемое в уголовном порядке? Один из основополагающих принципов деятельности Европейского суда по правам человека - субсидиарность означает, что компетенция Суда в отношении национального правопорядка ограниченна, т.е. его деятельность является дополнительной по отношению к деятельности компетентных национальных властей, призванных гарантировать защиту прав человека через собственные правовые институты и процедуры. Есть основания полагать, что перевод административного проступка в уголовное преступление плохо совместим с принципом субсидиарности, поскольку он вторгается в сферу действия принципа nullum crimen sine lege.

Дело Кадубеца - далеко не единственный пример использования автономного понятия "уголовное обвинение", причем в некоторых случаях Суд прибегал к нему и тогда, когда речь не шла непосредственно о нарушении п. 1 ст. 6 Конвенции.

Предмет дела "Градингер против Австрии" <1> - нарушение ст. 4 Протокола N 7 к Конвенции ("право не быть судимым или наказанным дважды" - non bis in idem). Заявитель был наказан за одно и то же транспортное правонарушение сначала в административном, а затем в уголовном порядке.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Gradinger v. Austria, Judgment of 23 October 1995. Series A. No. 328-C.

Общепризнано, что правило non bis in idem не действует, если к лицу были применены санкции разных отраслей права за одно и то же деяние. Казалось бы, что в деле Градингера нет нарушения правила non bis in idem, и именно такой была позиция государства-ответчика. Однако в соответствии с критериями автономного толкования Суд признал, что наказание Градингера в административном порядке применительно к Конвенции носит характер уголовного преследования. Соответственно, имело место нарушение ст. 4 Протокола N 7, поскольку заявитель был дважды наказан за одно и то же деяние в уголовно-правовом порядке.

4. Судебная практика, связанная с автономным пониманием споров о гражданских правах, еще более обширна. Автономный характер этого понятия преследует ту же цель; под него подводятся правоотношения и возникающие в связи с ними споры, которые законодательство государств-участников не относит к предмету гражданского права и к гражданско-правовым спорам.

В самом раннем деле такого рода - "Кениг против Федеративной Республики Германии" <1> заявитель - врач, нарушивший правила профессиональной деятельности, был лишен лицензии на право управлять клиникой и заниматься лечебной практикой. Этот запрет стал предметом сложных споров в профессиональных юрисдикционных органах и административных судах Германии. В Страсбург заявитель обратился с жалобой на нарушение разумного срока рассмотрения на национальном уровне, а не по существу этих споров. Вправе ли был Суд решать этот вопрос? Разумный срок предусмотрен п. 1 ст. 6 Конвенции, сфера действия этой статьи - судебное разбирательство уголовных дел и гражданско-правовых, а не административных споров.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Konig v. Federal Republic of Germany, Judgment of 28 June 1978. Series A. No. 27. Перевод на русский язык см.: Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. С. 149 - 167.

Ratione materiae дело неприемлемо, если только не прибегнуть к автономному толкованию и не увидеть в обстоятельствах дела спор о праве гражданском. Это и было сделано Европейским судом со следующим обоснованием: "Будет ли право рассматриваться как гражданское в смысле Конвенции, зависит не от его юридической квалификации во внутреннем законодательстве, а от того, какое материальное содержание вложено в него этим законодательством и какие последствия оно связывает с ним" (п. 89).

Противопоставление квалификации прав во внутреннем законодательстве и материального содержания прав некорректно уже потому, что эта квалификация обусловлена главным образом и в первую очередь материальным содержанием прав; на этом построена система права в большинстве государств-участников, во всяком случае континентальных.

Более значимым является указание на критерий последствий нарушения права. Если речь идет об имущественных последствиях (например, о потере заработка в результате прекращения лицензии, как в деле Кенига), то это, по мнению Суда, является в большинстве случаев достаточным основанием рассматривать данный спор как относящийся к гражданско-правовым. Отсюда, в свою очередь, следует, что процедура рассмотрения спора в национальных судах подпадает под требования справедливого судебного разбирательства, предусмотренные п. 1 ст. 6 Конвенции.

Небезынтересно отметить, что при рассмотрении дела Кенига в Европейском суде по правам человека заявитель утверждал, что, хотя его дело и рассматривалось в ФРГ в административных судах, фактически ему было предъявлено уголовное обвинение в смысле п. 1 ст. 6 Конвенции. Заявитель явно стремился использовать то обстоятельство, что к тому времени автономное толкование понятия "уголовное обвинение" уже утвердилось в практике Европейского суда. Однако Суд не согласился с заявителем и выбрал иной путь, указав, что "этот же принцип автономности применим и к рассматриваемому вопросу" (п. 88). Он отдал предпочтение автономному толкованию понятия "спор о гражданских правах" (п. 89), что показало, насколько растяжимым может быть автономное толкование.

В последующие годы количество дел, при решении которых Европейский суд обращался к автономному толкованию понятия гражданско-правового спора, значительно превысило число дел, связанных с обращением к автономному толкованию понятия уголовного обвинения.

Автономное толкование понятия "гражданско-правовой спор" было связано преимущественно с деятельностью судов административной юрисдикции, которые во многих государствах - участниках Конвенции представляют собой автономную систему, существующую наряду с системой судов общей юрисдикции. Административное правосудие (особенно во Франции и Италии) служит объектом критики в связи со сложностью судопроизводства, и прежде всего с медлительностью прохождения дел по инстанциям. В сочетании с бюрократическим стилем деятельности государственных управленческих органов это создает немало поводов для обращений в Европейский суд по правам человека, главным образом в связи с нарушением разумного срока судебного разбирательства.

Поскольку предметом таких обращений, как правило, были нарушения прав лиц, состоявших на государственной службе, Европейский суд всегда подчеркивал, что споры о поступлении на службу, ее прохождении (карьере) и прекращении не подпадают под действие п. 1 ст. 6 Конвенции и рассматриваются Судом лишь в части соблюдения процедурных гарантий этой статьи и только в тех случаях, когда эти споры имеют имущественные или существенные в имущественном плане последствия и тем самым могут быть истолкованы и как споры о гражданских правах.

Применение этого критерия не привело, однако, к выработке Европейским судом единой, однозначной практики рассмотрения такого рода дел. Он оказался достаточно расплывчатым и, будучи примененным в одном деле, мог не использоваться в другом деле, сходном по основным параметрам <1>. Этому способствовало и то, что данный критерий в равной мере распространялся на всех лиц, работающих в государственных и муниципальных органах, независимо от того, являлись ли они чиновниками, наделенными в той или иной мере публичными управленческими функциями, или простыми служащими.

--------------------------------

<1> См., например: Eur. Court H.R. Francesco Lombardo v. Italy, Judgment of 26 November 1992. Series A. No. 249-B; Massa v. Italy, Judgment of 24 August 1993. Series A. No. 265-B; Neigel v. France, Judgment of 17 March 1997. Reports. 1997-II; Maillard v. France, Judgment of 9 June 1998. Reports. 1998-III; Cazenave de la Roche v. France, Judgment of 9 June 1998. Reports. 1998-III.

В 1999 г. Суд вынужден был признать, что в его практике применения гражданско-правового критерия к административным спорам существует много неясностей. "Критерий, основанный на имущественной природе спора как таковой, оставляет простор для произвольного усмотрения. Решения о приеме на государственную службу, о карьере и прекращении службы почти всегда влекут имущественные последствия. Оказалось трудным обнаружить различия между спорами чисто имущественными, или существенными в имущественном отношении, и другими спорами... В этих условиях Суд считает необходимым положить конец неопределенности, которая сопутствует применению гарантий пункта 1 статьи 6 к спорам между государством и его служащими. Отныне в целях применения пункта 1 статьи 6 к этим спорам Суд будет руководствоваться своим новым автономным понятием "государственная служба" <1>.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Pellegrin v. France, Judgment of 8 December 1999. Reports. 1999-VIII. Paras. 60, 61, 63. В литературе это новое автономное понятие часто называют "принцип Пеллегрена".

Это понятие является автономным потому, что по своему содержанию оно существенно , чем понятие государственной службы в законодательствах государств - участников Конвенции. Основная цель этого нового автономного понятия в том, чтобы исключить из сферы применения п. 1 ст. 6 Конвенции споры только тех государственных служащих, особенность деятельности которых - осуществление государственных управленческих функций и которые выступают как представители публичной власти, уполномоченные охранять общие интересы государства или иные публичные интересы. Поскольку речь идет об ограничении прав многочисленной группы лиц, лишенных возможности использовать гарантии защиты прав, предусмотренные п. 1 ст. 6 Конвенции, Европейский суд, руководствуясь общими принципами толкования Конвенции, подчеркнул, что это ограничение, как и всякое иное, должно толковаться строго ограничительно.

Как наиболее очевидный пример служебной деятельности, подпадающей под автономный характер понятия государственной службы, Европейский суд по правам человека назвал армию и правоохранительные органы, однако этот перечень не является исчерпывающим. Суд отсылает в связи с этим к действующему в Европейском союзе списку служб и должностей, при замещении которых неприменим принцип свободной циркуляции работников в рамках Союза.

Конкретным примером использования автономного понятия "государственная служба" может служить и уже упоминавшееся дело "Галина Питкевич против Российской Федерации" <1>. В ответ на утверждение заявительницы, что в отношении ее был нарушен п. 1 ст. 6 Конвенции, Суд указал:

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Application No. 47936/99, Pitkevich v. Russia, Decision of 8 February 2001.

"По вопросу возможного применения пункта 1 статьи 6 к процедуре отстранения заявителя от должности Суд обращается к своему решению "Пеллегрен против Франции" (жалоба N 28541/95, решение от 8 декабря 1999 года, § 64 - 71), которым установлено, что споры о поступлении на службу и отстранении от нее между государственным органом и государственным служащим, чьи обязанности составляла деятельность, осуществляя которую он выступал как лицо, наделенное публичной властью и охраняющее публичные интересы, не рассматриваются как споры гражданско-правового характера и исключены тем самым из сферы действия пункта 1 статьи 6 Конвенции... Европейский суд полагает, что, хотя судейский корпус не является обычной гражданской службой, он тем не менее составная часть государственной службы: у судьи особая ответственность в сфере отправления правосудия, в которой с его непосредственным участием государство осуществляет суверенные полномочия; он несет обязанности по защите публичных интересов.

Очевидно, что судебное разбирательство по отстранению заявительницы от должности судьи не затрагивало ее гражданских прав и обязанностей в смысле статьи 6 Конвенции. Из этого следует, что она неприменима к настоящей жалобе".

Радикально сократив с помощью автономного понятия государственной службы возможность применения автономного понятия гражданско-правового спора к административным спорам, Европейский суд сохранил возможность его применения в тех спорах, где на заявителей не распространилось действие автономного понятия государственной службы <1>. В этих делах сохраняются все те сложности, которые констатировал Суд, обосновывая "принцип Пеллегрена".

--------------------------------

<1> См., например: Eur. Court H.R. Frydlender v. France, Judgment of 27 June 2000. Reports. 2000-VII; Castanheira Barros v. Portugal, Decision of 3 February 2000. В данных делах в качестве заявителей выступали простые государственные служащие.

5. Укажем еще на один аспект использования Европейским судом по правам человека автономного толкования понятий "гражданско-правовой спор" и "уголовное обвинение" в целях расширения сферы действия п. 1 ст. 6 Конвенции - применительно к процедуре рассмотрения дел в конституционных судах. Эта позиция более позднего происхождения, чем рассмотренные выше.

Европейский суд не раз подчеркивал, что он в полной мере осознает роль и статус конституционного суда, задача которого состоит в обеспечении соблюдения конституции законодательной, исполнительной и судебной властью и который предоставляет гражданам на национальном уровне дополнительную правовую защиту их основных прав, гарантированных конституцией, в тех странах, где в законодательстве предусмотрено право индивидуальной жалобы. Исходя из этого, Европейский суд долгое время придерживался позиции, согласно которой "сама природа прав, определяемых конституционным судом, делает пункт 1 статьи 6 Конвенции неприменимым к этому суду" <1>. Эта позиция не только точно отражала природу конституционно-правовых проблем, решаемых конституционным судом, но и полностью соответствовала тексту Конвенции. Никакого, даже косвенного, указания на споры конституционно-правового характера в п. 1 ст. 6 нет, да и не могло быть в те годы, когда принималась Конвенция.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Buchholz v. Federal Republic of Germany, Judgment of 6 May 1981. Series A. No. 42. Para. 47.

Впоследствии позиция Суда радикально изменилась, что нашло отражение в следующей формуле: "Того обстоятельства, что судебный процесс происходит в конституционной юрисдикции, недостаточно для того, чтобы исключить его из сферы действия пункта 1 статьи 6" <1>. Однако для того, чтобы включить его в эту сферу, необходимо было найти соответствующее обоснование.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Pierre-Bloch v. France, Judgment of 21 October 1997. Reports. 1997-VI. Para. 48.

Им стала следующая юридическая конструкция: если при разбирательстве в национальном суде, которое в свете п. 1 ст. 6 Конвенции является спором о гражданских правах или рассмотрением предъявленного уголовного обвинения, лицо как сторона процесса или сам суд обратились в конституционный суд с запросом о проверке конституционности закона, примененного или подлежащего применению в деле, то решение конституционного суда становится тем самым определяющим для исхода дела в судах общей юрисдикции и поэтому процедуру проверки закона в конституционном суде можно считать как бы продолжением гражданского (или уголовного) процесса в судах общей юрисдикции. Соответственно, на эту процедуру должны распространяться требования п. 1 ст. 6 Конвенции. В решении от 23 июня 1993 г. по делу "Руис-Матеос против Испании" <1>, одном из первых решений Европейского суда по правам человека, основанных на этой позиции, говорится: "В настоящем деле гражданское и конституционное производство настолько взаимосвязаны, что их раздельное рассмотрение было бы искусственным и ослабило бы защиту прав заявителя" (п. 59).

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Ruiz-Mateos v. Spain, Judgment of 23 June 1993. Series A. No. 262.

Основная причина появления новой правовой позиции была та же, что и в случае автономного толкования административных споров, - длительность рассмотрения дел в конституционных судах некоторых стран, ставшая предметом обращений в Европейский суд по правам человека. В большинстве дел, при решении которых Суд использовал новый подход, речь шла о разумном сроке судебного разбирательства в контексте п. 1 ст. 6 <1>. Лишь в деле "Руис-Матеос против Испании" Европейский суд пришел к выводу, что Конституционный суд Испании нарушил также и принцип состязательности.

--------------------------------

<1> Одно из последних дел такого рода: Eur. Court H.R. Cast and Popp v. Germany, Judgment of 25 February 2000. Reports. 2000-II.

Именно это наиболее радикальное решение вызвало активное недовольство в тех государствах-участниках, конституционные суды которых оно затрагивало. Последовали призывы к Европейскому суду вернуться к позиции, сформулированной в решении по делу "Бухольц против ФРГ" <1>. В заявлении Правительства Германии говорилось, в частности, что именно из такого понимания п. 1 ст. 6 Конвенции исходила ФРГ при ратификации Конвенции.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Buchholz v. Federal Republic of Germany, Judgment of 6 May 1981. Series A. No. 42.

Немаловажны и возражения по существу.

Во-первых, если в системе судов общей юрисдикции действительно существует процессуальная связь между инстанциями, то между судами общей юрисдикции и конституционным судом нет процессуальных взаимосвязей, кроме права суда общей юрисдикции обратиться в конституционный суд. Задачи этих двух юрисдикций различны, и именно эти задачи определяют процессуальные формы их деятельности.

Во-вторых, несомненно, что решение конституционного суда может иметь определяющее и в этом смысле преюдициальное значение для окончательного решения спора о гражданских правах и дела, возбужденного в связи с предъявлением уголовного обвинения, в судах общей юрисдикции, однако эти решения преюдициального характера принимаются в той же процессуальной процедуре, что и другие решения конституционного суда. Преюдициальный характер решения не только конституционного, но и любого другого суда никак не сказывается на процедуре его принятия и не означает, что она должна толковаться как-то особенно.

Тем не менее Европейский суд продолжает придерживаться своей позиции, хотя число дел, предмет которых - процедура в конституционных судах, невелико. Наибольший резонанс имели два решения, вынесенные одновременно 1 июля 1997 г. по однопорядковым делам - "Паммел против Германии" <1> и "Пробстмайер против Германии" <2>, которыми было признано нарушение разумного срока рассмотрения соответствующих дел в Федеральном конституционном суде. В этих делах запросы в Федеральный конституционный суд были направлены не самими заявителями, а Федеральной судебной палатой и одним из высших земельных судов в соответствии со ст. 100 Основного закона ФРГ. При этом рассмотрение дел в данных судах было приостановлено в ожидании решения Федерального конституционного суда, который, правда, сразу же предупредил, что в силу загруженности важными делами, связанными с воссоединением двух германских государств, сроки рассмотрения этих запросов могут оказаться длительными. Европейский суд не принял во внимание это обстоятельство, более того, он рассматривал вопрос о разумном сроке применительно лишь к тому периоду, когда дела находились в Федеральном конституционном суде, а не ко всему сроку их рассмотрения в немецких судах.

--------------------------------

<1> Eur. Court H.R. Pammel v. Germany, Judgment of 1 July 1997. Reports. 1997-IV.

<2> Eur. Court H.R. Probstmeier v. Germany, Judgment of 1 July 1997. Reports. 1997-IV.

Это было сделано напрасно. По нашему мнению, если Европейский суд по правам человека и может рассматривать вопрос о разумном сроке применительно к конституционному суду, то только в той ситуации, когда разбирательство дела в суде общей юрисдикции приостановлено в связи с его запросом в конституционный суд <1>. В этом случае Европейский суд по определению не может исключить из общего срока рассмотрения дела в национальных судах период, когда дело находилось в конституционном суде; очевидно, что без этого решение будет неадекватным. Для того чтобы Европейский суд мог поступать таким образом, вполне достаточно логического и телеологического толкования понятия "разумный срок" в свете п. 1 ст. 6 Конвенции и нет необходимости прибегать к толкованию конституционного процесса как продолжения процесса гражданского. Распространение действия п. 1 ст. 6 на само конституционное производство (в том числе и на срок рассмотрения дела) не соответствует, как уже отмечалось выше, природе и особенностям конституционного правосудия.

--------------------------------

<1> В большинстве дел Суд рассматривал именно общий срок рассмотрения дела. См., например: Eur. Court H.R. Deumeland v. Federal Republic of Germany, Judgment of 29 May 1986. Series A. No. 100. Перевод на русский язык см.: Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. С. 505 - 523. См. также: Becker v. Germany, Judgment of 26 September 2002.

Проблема разумного срока не представляет опасности для Конституционного Суда РФ, хотя российские средства массовой информации (и не только они) нередко упрекают его за неспешное и долгое, по их мнению, рассмотрение дел. За 10 лет своей деятельности Конституционный Суд РФ ни разу не приблизился по длительности к тем срокам рассмотрения дел, которые признавались Европейским судом по правам человека нарушением п. 1 ст. 6 Конвенции.