1. Теория автономных понятий в толковании

Европейской конвенции

Применение норм Европейской конвенции, как и любого иного нормативно-правового акта, невозможно без их толкования на практике и в первую очередь Европейским судом <1>, причем данное полномочие Суда напрямую закреплено в ст. 32 Конвенции. Не подлежит сомнению, что по общему правилу толкование Европейской конвенции должно следовать принципам толкования международных договоров, установленным ст. ст. 31 - 33 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. (далее - Венская конвенция). Базовый принцип ст. 31 предполагает добросовестное толкование в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора, а ст. 32 позволяет прибегать к "дополнительным средствам толкования", в случае если значение остается двусмысленным или неясным либо приводит к неразумным и абсурдным результатам.

--------------------------------

<1> Callewaert J. Is There a Margin of Appreciation of Articles 2, 3 and 4 of the Convention? // Human Rights Law Journal. 1998. Vol. 19. P. 8.

Реализация вышеупомянутых принципов Европейским судом при вынесении постановлений и решений привела к появлению целого ряда интерпретационных приемов и доктрин, присущих во многом либо исключительно конвенционному механизму. В научной литературе среди таких подходов выделяют: 1) акцент на объект и цели Конвенции; 2) эволютивное толкование или теория "живого инструмента"; 3) эффективное толкование; 4) учет национального и международного права; 5) европейский консенсус; 6) доктрина пределов усмотрения и 7) автономное понимание терминов Конвенции. Использование каждого из данных приемов Европейским судом периодически приводит на практике к обвинениям в адрес Суда в превышении пределов судейского усмотрения и судейском активизме, несмотря на то что их корни можно проследить в тех или иных положениях Венской конвенции <1>.

--------------------------------

<1> Так, например, эволютивное и эффективное толкование очевидно связаны с необходимостью учитывать "контекст" (п. 1 ст. 31 Венской конвенции), а учет национального и международного права и европейский консенсус - с "последующей практикой применения договора" (подп. "b" п. 3 ст. 31 Венской конвенции).

Суть теории автономного толкования Конвенции (autonomous interpretation) состоит в том, что выявленное Европейским судом автономное "европейское" значение отдельных терминов необходимо связано и вытекает из прочих положений и принципов Конвенции, но при этом может не совпадать с тем значением, которое им придается в национальных правовых системах. В практике Суда сравнительно небольшое количество понятий было формально маркировано в качестве автономных (например, "арест" <1>, "свидетель" <2>, "объединение" <3>), но их реальное количество велико и встретить их можно практически в любой статье Конвенции <4>.

--------------------------------

<1> Neumeister v. Austria, N 1936/63, 27 June 1968, § 18.

<2> Kostovski v. the Netherlands, N 11454/85, 20 November 1989, § 40.

<3> Chassagnou and Others v. France [G.C.], N 25088/94, 29 April 1999, § 100.

<4> Brems E. Human Rights Universality and Diversity. Martinus Nijh off Publishers, 2001. P. 395.

На первый взгляд данный метод толкования предполагает отход от принципа "обычного значения" п. 1 ст. 31 Венской конвенции и использование принципа "специального значения" п. 4. Но в реальности ситуация прямо противоположная и автономное толкование является результатом использования общих и дополнительных средств выявления обычного значения терминов. Специальное значение терминам международного договора может быть придано лишь самими государствами-членами, а потому с учетом обязательности и непосредственности применения положений Конвенции не может не совпадать с тем значением, которое придается данному термину на национальном уровне.

Фундаментальной особенностью европейской системы защиты прав человека, созданной на Конвенции, является сложное динамическое взаимодействие между выработкой и установлением единых европейских стандартов и реализацией государственного суверенитета в сфере правового регулирования с учетом доктрин пределов усмотрения (margin of appreciation) и субсидиарности (subsidiarity). Подобная динамика защиты прав человека в рамках Совета Европы логически приводит к следующим двум последствиям для автономного толкования положений Конвенции.

Во-первых, в условиях расхождения в обычных значениях терминов среди национальных правовых систем их "обычное значение" на конвенционном уровне становится неясным, а потому оно должно быть выявлено Судом с опорой на европейский контекст защиты прав человека, а также на объект и цели Конвенции. Во-вторых, государства-члены сохраняют определенную степень контроля за пределами толкования норм Конвенции с помощью автономных понятий, поскольку последние ограничены иными интерпретационными приемами, которые включают учет национального и международного права и европейский консенсус.

При этом для защиты конвенционной системы от чрезмерного влияния государств позиция национальных правовых систем в ходе автономного толкования признается значимой, но не абсолютной, поскольку иначе государства могли бы по своему усмотрению определять функционирование положений Конвенции, подчиняя их своей суверенной воле. Данный подход был сформулирован в деле Engel and Others v. the Netherlands <1>, в котором перед Судом встал вопрос о том, насколько значимой является национальная классификация правонарушения как дисциплинарного либо уголовного для применимости ст. 6 и ст. 7 Конвенции. Суд пришел к выводу, что жесткая зависимость статей Конвенции от национальных подходов позволила бы государствам избегать контроля на европейском уровне и приводила бы к результатам, несовместимым с целями Конвенции, в то время как использование автономного понятия "уголовное обвинение" исключает подобный результат <2>.

--------------------------------

<1> Engel and Others v. the Netherlands, N 5100/77 et al., 8 June 1976, § 80, 81.

<2> Теория автономных понятий, выработанная Европейским судом, была воспринята (даже текстуально) Межамериканским судом по правам человека, который в деле The Mayagna (Sumo) Awas Tingni Community v. Nicaragua (Judgment of August 31, 2001, Inter-Am. Ct. H.R., (Ser. C) N 79 (2001)) указал, что "термины международного договора по правам человека имеют автономное толкование, а потому значение данных понятий не может быть приравнено к значению, присваиваемому им национальным правом" (§ 146).

Значимость автономного толкования положений Конвенции при определении сферы действия защищаемых прав требует, во-первых, убедительных аргументов, подтверждающих легитимность данного приема, а во-вторых, четкого уяснения его природы.

Очевидно, что рассматриваемые Европейским судом дела, в которых необходимо применение автономного толкования, существенно отличаются от прочих жалоб на нарушение государством одного из защищаемых прав. В данных делах национальная правовая система в общеобязательном порядке исключает определенные вопросы из сферы действия защищаемого права, не считая государство связанным соответствующими обязательствами, в то время как с точки зрения лица, подающего жалобу, они в нее попадают <1>. Установление Судом нарушения в подобной ситуации основано не на выявлении недостаточности гарантий, предоставляемых государством, или их несоблюдении в конкретном деле (вполне возможно, что гарантии являются достаточными и эффективными), а на чрезмерно ограниченном национальном понимании круга отношений, к которым такие гарантии применяются <2>. Таким образом, центральным вопросом, который разрешается с помощью автономного толкования Конвенции, является определение сферы действия права, а не условия его реализации либо налагаемые ограничения.

--------------------------------

<1> Letsas G. The Truth in Autonomous Concepts: How to Interpret the ECHR // European Journal of International Law. 2004. Vol. 15. N 2. P. 283 - 284.

<2> Marochini M. The Interpretation of the European Convention Human Rights // Zbornik radova Pravnog fakulteta u Splitu. 2014. God. 51 (1). S. 76.

Данный вывод чрезвычайно значим для понимания роли автономных понятий в структуре европейской системы защиты прав человека, поскольку среди основных аксиоматических требований, предъявляемых к стандартам прав человека, важное место занимает их единство. Отнесение вопросов определения сферы действия отдельных прав и спектра отношений, к которым они применяются, к пределам усмотрения каждого из государств-членов неизбежно бы приводило к появлению различных уровней конвенционной защиты, зависящих от суверенной воли. Такая модель взаимодействия наднационального и национальных правопорядков очевидно противоречит целям и задачам Конвенции, а потому можно с уверенностью сказать, что выявление и формулирование автономных понятий являются органической функцией Европейского суда по правам человека в системе защиты прав человека <1>.

--------------------------------

<1> "Органический" характер конвенционной автономии как нормального проявления судебной функции Европейского суда подчеркивается в различных академических источниках. См., например: Sudre F. Lerecoursaux "notionsautonomes" / Sudre F. (dir.). de la Convention des droits de l'homme. Montpellier, 1998. P. 93 - 131.

В деле Niemietz v. Germany <1> одним из вопросов, стоявших перед Судом, была применимость положений ст. 8 Конвенции об уважении "жилища" к офису практикующего юриста, в котором был произведен обыск. Ссылаясь на значение французского и английского терминов (home и domicile соответственно), практику некоторых государств-членов, а также на сложность четкого разграничения личных и деловых помещений в ситуациях, когда лицо работает дома и решает личные вопросы на работе, Суд посчитал, что узкое толкование понятия "жилище" порождало бы неравенство, несовместимое с Конвенцией, а потому ст. 8 должна применяться. Автономно толкуя понятие "жилище" как включающее деловые помещения (business premises), Суд гармонизировал расхождения в сфере действия соответствующего права в рамках Совета Европы, бесспорно реализуя свои легитимные полномочия по толкованию Конвенции.

--------------------------------

<1> Niemietz v. Germany, N 13710/88, 16 December 1992, § 30.

Очевидная легитимность и обоснованность данного интерпретационного приема лишь частично снимает проблему критики данной позиции как "активистской", поскольку не отвечает на вопрос, почему единый стандарт защиты должен следовать широкому, а не узкому толкованию понятия. Безусловно, с формальной точки зрения ничто не мешало Суду занять ограничительную позицию, исключающую деловые помещения из сферы ст. 8 Конвенции, ведь конвенционные стандарты, исходя из положений ст. 53 Конвенции, являются минимальными и не ограничивают государства-члены в предоставлении более широких гарантий. Иными словами, несмотря на обоснованность выявления и формулирования автономного понятия, насколько международный суд должен быть связан доктриной судейского самоограничения при неизбежной реализации своих дискреционных полномочий?

Решение данной проблемы лежит в ответе на второй из вопросов, поставленных выше, а именно какова природа автономных понятий в структуре конвенционной защиты. Критика автономных толкований как лишенного самоограничения судейского усмотрения ошибочна с точки зрения самой сути данного интерпретационного приема. Для Суда выявление автономных понятий является не дискреционным способом преодоления расхождений между национальными правовыми системами, а методом формулирования существующих правовых стандартов, заложенных в Конвенции <1>. Важным элементом данной конструкции является именно автономность, а не "чужеродность" конвенционных понятий, т.е. субстантивная связь с национальными правовыми понятиями при возможной и допустимой функциональной различности с точки зрения круга отношений, включаемых в сферу действия права. Таким образом, независимо от того, насколько новаторской кажется тому или иному лицу формулировка Европейского суда, она по сути представляет собой лишь альтернативную формулировку уже существующей нормы, включенной в конвенционную систему.

--------------------------------

<1> Letsas G. Op. cit. P. 287.

Одно из убедительных теоретических обоснований подобного видения автономного толкования Конвенции было сформулировано Джорджем Летсасом с опорой на философско-правовое учение Рональда Дворкина <1>. Для Летсаса различные позиции, занимаемые отдельными национальными правовыми системами и индивидами относительно сферы действия права, представляют собой не что иное, как юридическое разногласие, свойственное любому правовому регулированию и преодолимое интерпретационными инструментами. При этом данное разногласие заключается в разной оценке того, каким содержанием наполнена норма права, а не того, каким содержанием она должна быть наполнена, поскольку иначе это разногласие становится непреодолимым из-за действия "семантического жала" <2>.

--------------------------------

<1> См. выше.

<2> "Семантическое жало" - тезис Рональда Дворкина, направленный против юридических теорий, подразумевающих или явно полагающих, что в основе права лежат некие принимаемые всеми общие критерии оценки истинности или ложности правовых суждений. На практике семантический дефект подобных теорий заключается в том, что они принципиально исключают теоретические разногласия (но не ошибочные утверждения) относительно того, что является правом в настоящий момент, поскольку сам факт наличия подобных разногласий противоречит единству и общепринятости упомянутых выше критериев.

Международный суд, принимающий решение о том, каким должно быть право, и санкционирующий подобное видение в общеобязательном порядке, неизбежно бы опирался на максимально широкое понимание своих полномочий в плане границ судейского усмотрения. Как бы это ни казалось странным, необходимость судейского усмотрения в такой своей наиболее радикальной, "активистской" форме, как создание судьями новых правовых норм в ходе разрешения конкретных споров, является следствием позитивистского подхода к праву. С точки зрения юридического позитивизма судья, призванный толковать и применять лишь существующие нормы права, в случае столкновения с фактами, для которых ни одна из существующих норм не является применимой, должен либо отказаться от рассмотрения дела, либо "создать" новую норму на основе стандартов, выходящих за рамки позитивного права <1>. Опасения относительно подобной радикализации автономного толкования Конвенции были выражены судьей Матшером в деле v. Germany <2>, который, признавая оправданность автономного толкования, предупреждал об опасности "формулирования абстрактных квалификаций, которые могут быть философски обоснованными, но не иметь основы в праве", в случае чрезмерного отхода от национальных формул.

--------------------------------

<1> Возможность, а во многом предопределенность, подобного подхода признается как минимум в рамках инклюзивного позитивизма. См., например: Hart H.L.A. The Concept of Law. Oxford: Clarendon Press, 1994. P. 263 - 268.

<2> v. Germanyy, N 8544/79, 21 February 1984 (Dissenting Opinion of Judge Matscher).

Проблему радикального судейского усмотрения, которое можно охарактеризовать как судейский активизм, позволяет преодолеть представленная выше теория автономных понятий. Автономное толкование Конвенции следует воспринимать именно как интерпретативный инструмент, требующий формулировать понятия, которые бы удовлетворяли критериям совместимости и субстантивности: во-первых, толкование нормы Конвенции должно быть совместимо как минимум с отдельными существующими теоретическими и практическими парадигмами, а во-вторых, оно должно быть субстантивно предпочтительным по отношению ко всем прочим вариантам толкования <1>.

--------------------------------

<1> Данный подход основывается на презумпции того, что даже если отдельные теоретические и практические элементы системы могут быть "неверными", то вся система в целом не может быть "неверной", а потому согласующийся с ней подход с чрезвычайно высокой долей вероятности будет "верным".

Конвенционная практика выявления автономных понятий демонстрирует, что Суд следует данной модели, дополняя и "тестируя" автономное толкование норм иными интерпретационными методами. Так, одновременное толкование Конвенции в соответствии с ее целями и задачами, учет национального и международного права, европейский консенсус позволяют проанализировать совместимость автономного толкования <1>, а эволютивное и эффективное толкование - оценить субстантивную предпочтительность по отношению к иным вариантам толкования <2>.

--------------------------------

<1> См., например: Engel and Others v. the Netherlands, § 81.

<2> См., например: Chassagnou and Others v. France, § 100.

Суммируя приведенные выше аргументы, следует прийти к двум основным выводам. Во-первых, автономное толкование является легитимной органической функцией Европейского суда по правам человека, обеспечивающей единство применимых стандартов защиты прав человека во всех национальных правовых системах, входящих в сферу действия Конвенции. Во-вторых, автономные понятия являются результатом выявления существующих правовых стандартов, заложенных в Конвенции, а потому фундаментально гармоничных ее теоретической и практической парадигме. Они не представляют собой "новые" нормы права и не являются результатом радикального судейского усмотрения или судейского активизма.