Тема 2: «Упразднение феодального порядка и Декларация прав человека и гражданина 1789 года. Конституция 1791 года. ДЕкларация прав человека и конституция 1793. Суд и казнь короля».

Вышла масса литературы по французской революции, такое ощущение, что авторы и исследователи просто попадают под влияние  французских революционеров,  сами ими становятся.  Если смотреть с юридической точки зрения, ни под какое влияние революционеров  попасть невозможно, настолько они глуповатые и несуразные с юридической точки зрения. Чисто идеологические вещи, потому элементарно не выдерживают юридической критики.

Остановимся на одном документе, с момента издания которого следует уже говорит о начале французской революции( речь идёт о Декларации прав человека и гражданина 1789г.). Это действительно был настоящий переворот в сознании. Утверждалась идея равенства.  Но правда если  мы глянем Декрет об  отмене и упразднении феодального порядка, по дате август 1789 год, то в 9-ой статье мы увидим, что люди равны и могут занимать все без исключения должности. Но это как бы должностное равенство, а если посмотреть на Декларацию, то здесь равенство носит другой характер. И в Декларации 1793 года равенство провозглашается, но как право, причём в перечне естественных прав человека оно идет первым. На самом деле равенство – это как бы состояние, но почему оно здесь объявлено правом?  Это интересный вопрос. Вот в Декларации 1789 года равенство не объявляется правом, но мы должны понимать, что люди не равны между собой. И говорить о равенстве, даже юридическом мы не может. Потому о равном применении  юридических норм мы говорить не можем. Неравенство людей по природе, по состоянию, статусу, по различным признакам конечно предполагает юридическое неравенство. Поэтому буквально воспринимать этот миф, про равенство, это бред. С юридической точки зрения, это глупость. Многие идеи провозглашаются не потому, что они там какие-то возвышенные и истинные, а многие идеи на самом деле это инструмент для удовлетворения каких-то потребностей, для проведения  в жизнь чьих-то интересов. Вот провозглашение идеи равенства имело какую-то цель?  Почему оно было сделано? А вот надо понимать каком обществе оно провозглашается. А в сословном обществе. Таким образом, провозглашение равенства -   лишь уничтожение сословной организации общества и ничего нового.  Потому что это равенство в жизнь вообще не проводится.  Ибо кучка революционеров все захватит, всю собственность, будет уничтожать население  и при этом кричать о равенстве. Смешно воспринимать эти слова за истину.

Вообще, никогда так  сильно не врут, как во время  рыбалки, охоты, войны и революции. Самые большие вруны в истории – конечно, революционеры. Люди, взявшиеся ниоткуда, вдруг стали всем,  они конечно уже с ума сошли, безусловно сразу же.  Они не понимают куда попали. Не понимают, что они зашли на эшафот, не понимают, что вся эта суета – суета приговоренных к смерти Историей приговоренных. Нет ни одного счастливого революционера. Те люди так и не поняли, что он натворили в своей стране и в каком положении они оказались. Ни Бурбоны, ни революционеры ничего не понимали.

Вот они издают Декларацию прав и свобод человека и гражданина, документ, который приобрел конституционное значение и он фактически был первой частью Конституции 1791 года. Потом будут издаваться другие конституции, этот документ не будут включать в конституции, но он будет предполагаться частью этих конституций. Вот даже в Конституции, допустим, 1946 года, будет считаться, что ее неотъемлемой  частью является Декларация прав человека и гражданина. Но все таки давайте посмотрим на этот текст, я бы его, допустим, ни в какую конституцию не включил. Это же записки сумасшедшего, вы посмотрите. Хорошо, провозглашают равенства, дальше, равенство может быть ограничено по соображениям общественной пользы. А кто определяет общественную пользу? А кто определяет необходимость ограничения равенства по соображениям общественной пользы? Ничего не говорится, видимо тот, кто у власти.

Революционеры не поняли одну очень важную особенность человеческой жизни, трагедию даже. Не может человеческое общество находиться без государства, потому что люди это существа несовершенные, они не имеют какого-то внутреннего регулятора поведения, поэтому необходимо всегда создавать некую систему обуздания их пороков, чтоб сохранялось общество. Вот государство и есть как раз орудие этой системы обуздания. Но государство, призванное служить общему интересу и всем людям, все таки оказывается в распоряжении кучки людей, которые очевидно склонны использовать государство в своих личных интересах, и вот это вечное противоречие между назначением государства и характером людей, которые  держат в своих руках государственную власть, как раз и составляет главное противоречие любого человеческого общества.

И обратите внимание, до революции вот эти идеологи, революционеры прежде всего, Жан-Жак Руссо, очень много говорили о необходимости ограничения произвола власти, и поэтому изобретены были все эти доктрины Прав человека, Общественного договора, разделения властей. Ведь во Франции в 18-ом веке государство, действительно, превратилось в огромную бюрократическую машину подавления всего индивидуального, всего творческого, необходимо было от этой машины спасаться, необходимо было ограничивать произвол властвующих. Захватили революционеры власть, государственную. Что изменилось в  данном случае, сущность государства? Да никак не изменилась, они ничего не говорили в своих документах о необходимости ограничение произвола государственной власти, потому что теперь они эту власть держат.

Они не поняли простой вещи, что ограничивая различные правовые формы, ограничивая произвол власти государственной одновременно ограничивают произвол властвующих в отношении друг друга. Создается на самом деле слой правящих, которые живут все таки по каким-то законам, не творят произвол в отношении друг друга. Не самом деле, спасая общество от произвола государственной власти, они спасали бы самих себя от произвола таких же властвующих. Они вообще никаких механизмов ограничения произвола государственной власти в своих документах не заложили. Посмотрите, какой смысл они придали вообще тем доктринам, которые раньше мыслились как идеология обуздания произвола власти вообще:

1) доктрина прав человека. Какие права человека мы видим в декларации прав человека и гражданина 1789 года? Это свобода, собственность, безопасность, сопротивление угнетению. Хорошо, давайте разберемся, они называются правами человека, но в последующей статье свободе дается определение  «Свобода- это возможность делать все, что не приносит вреда другому, не нарушает его прав.»  Свобода имеет пределы или свободное осуществление прав одного человека имеет пределы как раз в правах другого человека? Ну что это такое, выходит свобода на самом деле предполагает общество?  Значит это не право человека, а право гражданина? А ведь все просто, на необитаемом острове он не свободен, не имеет свободы, почему? А потому что нет ограничения свободы. Когда-то один наш деятель крупный политический говорил фразу: «Свобода лучше несвободы», он имеет юридическое образование, он так и не понял, что несвобода это и есть необходимое условие свободы. В отличие от воли, свобода возможна только при наличии каких-то ограничений этой свободы, каких-то рамок. Свобода – это возможность делать всё, что не наносит вреда другому, то есть делать всё в каких-то определенных рамках. Но рамки-то эти устанавливаются обществом. Свобода - это очевидное социальное право, совсем не право человека. Робинзон Крузо не имеет такого права свободы, оно у него появляется вместе с появлением Пятницы.

Далее собственность – право человека, но давайте посмотрим, а ведь разве Робинзон Крузо обладает правом собственности на всё, что есть на острове? Он же один. Но мы скажем, что вообще-то бессмысленно здесь право собственности, он ведь не имеет никакого смысла. Когда появляется смысл в праве собственности? Когда появляются другие люди. Право собственности – это все-таки, собственно, способ распределения материальных благ между людьми. Право собственности предполагает признание право одного индивида на имущество со стороны других индивидов, то есть предполагает общественное признание. На самом деле, это также социальное право.

Безопасность. Робинзон Крузо один на острове. Он имеет право на безопасность? Да оно тоже бессмысленно. Безопасность от чего? От обезьян или от попугаев? Безопасность имеет смысл только при наличии других людей. Для человека самая большая опасность исходит всегда от других людей. Это особенность человеческого общества. Для тигра, допустим, самая большая опасность исходит совсем не от тигров. Для волков совсем не от волков. А для человека именно от другого человека. Значит, очевидно, что это тоже социальное право.

А сопротивление угнетению? Робинзон Крузо кому сопротивлялся? Но разве что каким-нибудь назойливым зверюшкам, которые пытаются отнять у него еду. Сопротивление угнетению – это, безусловно, социальное право. Для его осуществления предполагается общество.

Так значит, эти права: свобода, собственность, безопасность, сопротивление угнетению, названные в Декларации правами человека, на самом деле, являются правами гражданина.

Почему же тогда весь документ называется Декларация прав человека и гражданина? Смысл вот такого выделения важнейших гражданских прав в особую категорию очевиден. Посмотрите: Декларация принимается тогда, когда рушится французское государство. И выделяется особая категория гражданских прав, которая называется правами человека неслучайно. Тем самым фактически проводится в жизнь идея о том, что среди прав гражданина есть настолько важнейшие, что они не могут быть дарованы государством. Они даруются гражданину с момента его рождения. А почему они не могут быть дарованы государством? А потому, что тот, кто подарил, тот и может отнять. Смотрите, подчеркивается, что они неотчуждаемые права, то есть их невозможно отнять. Только в этом смысл доктрины прав человека. Важнейшие гражданские права привязывается не к государству, а к природе человека, к самому человеку. Больше никакого смысла нет.

2) Ещё одна доктрина — доктрина национального суверенитета, когда источник власти зиждется в нации. С первого взгляда прекрасная идея, да? Дело - то в том, что если в основе любой власти лежит воля нации, то обязательно должен быть толкователь этой воли, потому что нация есть некая абстрактная общность. Сама по себе она не может волю  эту выразить, кто-то должен её выражать. Кто будет выражать? Властвующие. На самом деле, идея, согласно которой источник власти зиждется нации, открывает простор для полного произвола государственной власти. Теперь властвующие, которые раньше были просто назначаемыми чиновниками, среди которых только одно лицо было неприкосновенным, стояло выше всех, - это был король, а теперь все властвующие неприкосновенны. Они теперь не высшие должностные лица, а выразители воли нации. Их трогать нельзя. Их снимать нельзя. Они же выразители воли нации, кто ж тогда волю нации будет выражать.

Посмотрите: на этой доктрине зиждилась власть в коммунистической России.  Есть группа лиц, которая лучше всех знает, как должно развиваться общество, что надо делать, и любая критика этих лиц – государственная измена. Действительно, ведь они отождествили себя с государством. Именно эта система власти, поэтому была обречена изначально. Ильин предсказал крах Советского Союза лет за пятьдесят. В конце 40 он правда не понял почему рушится СССР, он связывал это с национальным вопросом. Он интуитивно чувствовал, что что-то не то в стране.

Крах революционного государства во Франции был предопределен только вот этой одной концепцией. Дело в том,  что сама по себе эта идея предполагает что все власти – представители нации, и если бы властвующие не брали на себя функцию толкования воли нации, не изобретали бы термин «враг народа». Это дикость! Источник власти в народе, а оказывается,  что часть этого народа является врагом народа. Впервые этот термин был в декрете 10 августа 1789 года, в декрете  Национального собрания. Они были настроены на захват власти и удержание ее любой ценой, это не революция, а катастрофа. Проводится мысль, что закон – выражение общей воли, но эта мысль имеет основания, потому что закон не может быть выражением воли одного человека, иначе закон не авторитетен. Человек по своей природе существо не далекое, ведь оно не может обозреть все общество и понять, как оно развивается, как сложено гос-во.

Культ личности – дикость, когда превозносят человека и стремятся, чтобы он остался у власти долго, он ведь через 7 лет сходит с ума уже. На 8 году это уже сумасшедший, который лишен адекватного восприятия действительности, потому что он не знает уже как функционирует общество, потому что все 7 лет он получает информацию только от чиновников, которые дают ему только ту информацию, которую они хотят. Получается, что он обычная пешка в руках правящего сословия. Если бы властвующие все это понимали, то не было этой трагедии.

В Декларации есть не мало интересных идей. Например, идея о том, что преступлением  является только то деяние, которое таковым обозначено в законе. Нет преступления, нет наказания, без указания на то в законе. Из этой идеи вытекает кодификация уголовного закона. Они кодекс очень быстро создадут уже в 1791 году.

Идея о том, что собственность связана и неприкосновенна — 17 статья. Русский текст не передает подлинной сущности этой статьи. Дело в том, что там используется термин la propriété. Во французском языке нет термина обозначающего слово собственность вообще. Есть термин, обозначающий индивидуальную собственность (la propriété) и термин, обозначающий государственную собственность, термин для обозначения коронной собственности, той, что принадлежало должности короля. В 17 статья речь идёт именно о священности и неприкосновенности индивидуальной собственности. Это важно понять потому, что в октябре уже встанет вопрос о пополнении государственной казны, все производство остановится, чиновничий аппарат разогнан и единственный способ пополнения казны для революционеров – грабеж, разбой.

Сама революция – одно большое преступление против общества, против человеческой природы. Это показывают мемуары, которые показывают, что революция выводила на поверхность общества бессовестных людей. Революция – крах системы обуздания, без которой человек не может оставаться человеком. Очевидно, что если мы посмотрим на Французскую революцию, то эта закономерность как раз и действует.

Вот, священность и неприкосновенность индивидуальной собственности, посмотрите, как она объявлена. Думается, раз священна собственность, неприкосновенна, значит, отбирать у индивидов ничего нельзя. Можно. По соображениям общественной пользы, за справедливое вознаграждение. А кто определяет размер вознаграждения? Власть. Смешно. А еще смешнее получилось в октябре. Представьте себе: казну нужно пополнять, естественно, за счет грабежа. Кого грабить? Естественно, тех у кого есть что забрать, то есть богатых граждан. Отбирают у них разные дворцы, виллы, имущество, передают в собственность. Это на основании статьи 17-ой о священности и неприкосновенности индивидуальной собственности отбирают все имущество у этих индивидов, которые слишком много собственности имеют. А потом дошла очередь до церкви, обратили внимание: боже мой, что мы занимаемся какой-то там мелочью, какими-то там дворцами, золотом, имуществом, а перед нами церковь, которая имеет почти одну треть земельных владений в своем распоряжении. В монастырях огромные богатства собраны, золото. Это же безобразие полное, они едят на серебряной посуде, даже на золотой. А почему вообще эта посуда в монастырях находится, почему она не в государственной казне? И вот на полном серьезе стали обсуждать, я читал эти протоколы, это настолько смешно.

Представьте себе: выступает самый радикальный сторонник конфискации церковных имуществ. Естественно, он был духовным лицом – священником (всегда так бывает). Шарль Морис Талейран выступает и говорит: «Что там думать то, на каком основании конфисковать. Собственность у нас – священная неприкосновенность. А кто сказал, что церковь у нас владеет всем этим богатством на праве собственности? Ведь церковь служит богу, это служитель божий, они не должны иметь много богатств, они должны иметь столько материальных средств, чтобы можно было материальным образом обеспечить служение богу. Все. Значит, все, что им принадлежит собиралось в течение веков, все это золото, серебро, деньги, земли и так далее, это не их. Мы их не грабим, мы просто возвращаем имущество, которое они присвоили, подлинному хозяину этого имущества – народу. То есть мы на самом деле отбираем у грабителей и возвращаем хозяевам, то есть мы вторим богоугодное дело. Представьте себе, это революция.

Только что документ приняли. Дальше еще интереснее, конечно же, сразу стали разрабатывать Конституцию.

Я вам говорил, 8 сентября приняли сразу же закон о новом титуле короля – Божией милостью Людовик, король Франции и Наварры раньше был титул, а теперь Божией милостью Людовик, король французов. Ну понятно, представитель же нации.

Дальше начинается самое интересное. Провозглашен же принцип равенства, а они же понимают, что если все начнут избирать органы власти, то революционеров не изберут. Значит надо дать избирательные права и право быть избранными в органы власти только какой-то узкой группе людей. И, естественно, разрабатывается закон об активных и пассивных гражданах. Позвольте, ведь все граждане равны по Декларации. Но некоторые равнее других. Поэтому принимается этот закон, он потом войдет в Конституцию, естественно. Они эти законы отдельные принимают, а потом соединят, и получится Конституция 1791 года.

Дальше еще интереснее. 14 декабря примут закон о делении Франции на департаменты, 83 департамента, а еще раньше, 21 ноября, встают на заседании Национального Собрания доктор, медик, господин Гильотен, и говорит : «Декларация наша провозгласила принцип равенства, и оно буквально везде нарушается, я посмотрел, как нарушается в первую очередь, и самым грубейшим образом на эшафоте. Я посмотрел, как казнят наших граждан, оказывается, одних казнят – прекрасным, блестящим мечом отрубают головы, дворянам, а других каким-то ржавым топором, и не с первого раза попадают. Вот это безобразие, надо установить равенство в способах казни, лишениях жизни, это будет вот именно достижение революции». Ну, послушали его, и говорят: «Вы это лучше знаете, как человека лишать жизни, поэтому вы и займитесь созданием этого механизма. А у него, у этого Гильотена, был друг, немецкий инженер, Шмидт, они оба были музыкантами – любителями, играли на фортепиано, и он приходил часто в гости к нему, в четыре руки сидели и играли.

Как-то в январе сидят в 4 руки играют и во время этой возвышенной музыки Гильотен говорит: «Мне Национальное собрание поручило разработать механизм, но я же ничего не смыслю в инженерии. Вот если б вы мне помогли создать этот механизм». Шмидт говорит: «Я конечно помогу создать, но только чтобы мое имя не было причастно никак». Согласились. И Шмидт принёс в следующий раз схему механизма. Гильотен им восхитился. Кладётся механизм на доску между двумя столбами, вверху весит нож полукруглый. Палач кладёт приговорённого на доску, рычагом подвигает тело под нож причём таким образом, что шея останавливается по ножом. Потом подходит, ласково дергает за веревочку, нож падает. Голова скатывается в корзину. Гильотен им кончено восхитился, это же целый спектакль.

Потом эта схема была представлена королю при любопытных обстоятельствах: приглашён был Гильотен и Шмидт в королевский дворец, чтобы показать схему, они разложили ее на столе, и вдруг забегает человек (маленький и толстенький в простом камзоле) и говорит: «Да, хорошо, но вот нож круглый- это не для моей шеи. Посмотрите, у меня шея какая толстая, он же только половину шеи отрубит, и я буду мучаться. Я предлагаю прямой нож». Нарисовал им этот нож и ушёл. Шмидт спросил, кто это был. Это был Людовик. ( шутка)

Людовик не знал, что он этот нож для себя конструировал. Испытали этот механизм на двух приговорённых, все получилось удачно, и ввели в действие. На площади Революции, бывшей площади Людовика XV, установили гильотину. И он работал практически каждый день. Народ смотрел на это как на спектакль. Но самое главное, идея равенства, провозглашённая Декларацией прав человека и гражданина, по настоящему была осуществлена на эшафоте. Только там.

На основе законов, разрабатывавшихся в течении почти 2 лет, 3 сентября 1791 г. была принята Конституция. Это первая писанная Конституция Франции. Термин «конституция» использовался и раньше, но под ним понимали некую неописанную юридическую конструкцию государственное власти. Полный текст Конституции приведён в хрестоматии В.А. Обратите внимание, это произведение шизофреников, у которых раздвоение сознания. Они заложили в Конституцию такие принципы, которые фактически обрекали ее на очень быструю отмену. Конституция вообще-то должна разрешать политические конфликты мирными средствами, а здесь получился документ, которые наоборот эти конфликты создавал, но при этом не предоставлял никаких механизмов для их разрешения.

Посмотрите, как сконструирована была система верховной государственной власти: безусловно, провозглашалось деление на законодательную, исполнительную и судебную ветви власти. Создается законодательная власть в лице законодательного корпуса, который избирается населением, состоит из активных граждан (где-то 750 человек), и это законодательный корпус не назначает правительство, не принимает от него отчета никакого и не может снять ни одного министра, и вообще отправить правительство в отставку. Почему? Потому что исполнительная власть вверяется королю (наследственному), как же его отправить в отставку, он же наследственный король. Именно король назначает министров, они отчитываются перед ним. Возникает конфликт между королем и законодательным корпусом, они быстро стали возникать, и невозможно этот конфликт разрешить роспуском законодательного корпуса, потому что королю не предоставлено право распускать законодательный корпус; невозможно разрешить отставкой правительства, потому что законодательному корпусу не предоставлено право отправлять правительство в отставку. Конечно, законодательный корпус – это орган, принимающий законы, но очевидно, что глава исполнительной власти должен иметь реальное вето. Это вето было предоставлено королю, но оно отлагательное, причем на небольшое время, потому что если 2 заседания подряд законодательный корпус опять принимает тот же самый закон, то только один раз король может еще один раз отклонить его, на второй раз он вступает в силу без согласия короля. То есть полной разделение властей. Очевидно, что эта Конституция долго не могла существовать.

Конфликты нарастали между королем и законодательным корпусом в течение первой половины 1792 г., король даже предпринял попытку бежать из Франции, его узнали на границе и обратно вернули в Париж. Этот конфликт усугубился еще поражениями, которые терпела революционная армия от австрийцев. И в конце концов законодательный корпус потерял какой-либо авторитет во Франции, хотя он был составлен из людей довольно известных, туда вошло очень много известных адвокатов, литераторов, журналистов, предпринимателей из городов, но тем не менее, возникли противоречия между законодательным корпусом и различными народными организациями, прежде всего, в Париже. Парижская коммуна – это коллегия выборщиков, которая была создана еще весной 1789 г. Коллегия выборщиков, после избрания депутата в Генеральные штаты должна была распуститься, и так произошло почти во всех городах, а вот в Париже они не распустились, более того они даже создали национальную гвардию для себя, поэтому их и распустить невозможно было силой, потому что в их распоряжении были вооруженные силы. И вот эта Парижская коммуна и возглавит мятеж, который в литературе почему-то считается мятежом против короля. Ну ясно, что для этого есть основания, ведь восставшие парижане двинулись к королевскому дворцу, и самым главным событием этого мятежа был именно штурм Тюильри (Wikipedia: Тюильри - дворец французских королей в центре Парижа. Начиная с Людовика XVI — основная резиденция всех последующих французских монархов. Сожжён в дни Парижской коммуны и после этого не восстанавливался), кровавый причем штурм. Но при этом историки не обращают внимание, ведь законодательное собрание тоже было уничтожено, не только королевская власть. Достаточно посмотреть документы Парижской коммуны, чтобы понять, что она организовала восстание не против короля, а против законодательного корпуса. Восстание произошло в ночь с 9 на 10 августа 1792 г., тем самым закончился первый период революции.

Национальная гвардия в окружении толп парижан подступила к дворцу. Почему пришли именно к дворцу? Не очень понятно. Но есть основания считать, что хотели с королем договориться, чтобы вместе сокрушить законодательный корпус. Почему? Потому что национальная гвардия этот дворец штурмовать не собиралась, они подошли к дворцу и столкнулись с охраной дворца, а охрана швейцарская, и из рядов национальной гвардии вышли парламентеры, чтобы договориться со швейцарцами, чтобы вступить в переговоры с королем. Швейцарцы по каким-то необъяснимым причинам открыли огонь по ним. И вот тогда начался, действительно, штурм. Швейцарцы многие полегли в этом штурме, они по-настоящему охраняли короля, оставшихся в живых заключили в тюрьму. Их потом казнят. Сейчас в Париже недалеко от дворца стоит памятник этим героическим швейцарцам. Но как бы ни было, вот так события сложились: пошли по пути сначала непредсказуемому, но они очень быстро вышли на запланированный путь. И этот мятеж, который привел к падению королевской власти (король тоже был заключен в тюрьму), очень быстро повернулся именно против законодательного собрания. Обратите внимание, законодательное собрание сопротивлялось, оно заседало почти весь август, и сопротивлялось в первую очередь принятию нового закона о выборах в Конвент. Законодательное собрание не хотело Конвента. А восставшие (Парижская коммуна) поставили своей целью заменить законодательное собрание новым органом, которому придать учредительные функции.

И этот орган был избран в начале сентября. И 21 сентября 1792 г. он собрался на первое заседание, на втором заседании 22 сентября Конвент провозгласит ликвидацию монархии. Здесь провозглашение республики произошло как-то косвенно, о республике по-настоящему тогда особо не думали, потому что не очень понимали, что это такое. Но обратите внимание, почему название Конвент? Историки не обращают вообще внимания на название, они считают, что Конвент означает учредительный характер этого органа. Ничего подобного. Не учредительный характер.

Здесь провозглашение республики произошло как-то косвенно, о республике по-настоящему тогда не думали, потому что не очень понимали, что это такое.

Но, обратите внимание, название Конвент. Это интересно. Историки не обращают внимание на это: «Конвент означает учредительный характер того органа». Ничего подобного, не учредительный характер. Дело в том, что в речах своих уже на первом заседаниях Конвента революционеры довольно отчетливо выражали смысл этого органа. Они заявляли, к примеру: «Неверно нас изображают представителями народа. Мы учредительная власть не потому, что мы призваны что-то учредить, нет. Мы народ, собравшийся в Конвенте, который сам непосредственно взял в свои рукивласть». Учредительность Конвента понималась фактически не в смысле правомочия создавать новые органы власти, а в смысле источника власти. Почему Конвент обладает учредительность? Потому что это источник власть. Он источник власти, он сам не является производным от народа, а он сам и есть выражение народной воли. Вот как.

Это очень важно было, почему? Потому что мало было отстранить короля от власти. Надо было еще решить его судьбу. Вообще-то, в августе короля можно было просто убить, и никто бы особенно не протестовал, потому что Париж был захвачен восставшими, никто бы и не разбирался. Но революционеры этот момент пропустили. Они занимались слишком своими собственными проблемами. Нужно еще учитывать, что 20 сентября, к примеру, в первый раз французские войска одержали победу над австрийцами в битве при Вальме. Конечно, это вызвало эйфорию. Занялись уже они и внешнеполитическими проблемами, как вообще отстоять независимость, потом они занимались больше проверкой полномочий членов Конвента, потом они думали о том, как организовать исполнительно власть. Пришли к мнению, что надо создавать сначала комитет общественной обороны. Они его создали, но где-то первое заседание соберется только 4 января. Почему? А это орган, который будет ведать как раз обороной республики.

Они еще тогда не очень-то понимали, что такое республика, но они государство свое назвали именно республикой, и закрепили свое название в специальном республиканском календаре, по которому летоисчисление стало начинаться с 22 сентября 1792 года. И они стали говорить о первом периоде республики, потом о втором, третьем. И они заменили название месяцев на свои, более соответствующие природе. Термидор – очевидно, это месяц, когда очень жарко. Это не месяц даже, а время, свои периоды. Фрюктидор – не трудно догадаться, месяц, когда плоды можно срывать с дерева, или, там, когда все созревает. А допустим, вантоз – а это вот дождливый месяц. Или брюмер – это вантоз с заморозками, это конец октября начало ноября. Вот они создали новый республиканский календарь. Он будет действовать до 1 января 1807 года.

И, казалось бы, вот определились: вот у них республика, но они все равно не очень понимали, что такое республика. И вот, очевидно, что вопрос о судьбе короля во много стал именно потому, что они не могли по-настоящему решить как эту республику создавать, но им важно было подчеркнуть, что это не монархия. Значит надо было короля убить. Только убийство короля как бы придавало республиканский характер их строю, потому что больше ничего такое не было, что могло свидетельствовать о республиканском характере это строя. Был Конвент, который захватил в свое руки всю власть, никакого разделения властей. Он один властвует, и он как бы часть народа, какой-то особый орган. Так это же коллективная монархия, могли счесть. И чтобы этих упреков избежать, что они хотели установить эту единоличную власть, более ужасную коллективную монархию, решили убить короля.

Но как его убили? Ведь уже страсти улеглись. Теперь просто его убить невозможно было, потому что роялисты, которые в шоке были, конечно, в августе прятались. Они теперь опять пришли в себя и составляли мощную силу. Значит, короля надо было не просто убить, а убить изящно, чтобы общество не слишком-то возмутилось Красиво надо было убить. А как убить красиво? Значит нужен суд. И вот в ноябре, уже во 2 половине ноябре. В Конвенте начинают решать вопрос о судьбе короля. Сразу первое же предложение, молодой человек, способный, говорит: «Ну что тут думать за судьбу короля, разве есть вопрос за что его надо казнить? Неужели вам непонятно? Его надо казнить за то, что он король. И все».

Выступает Робеспьер (ну это вообще смех и чума) он предлагает, знаете, короля нужно просто убить без всякого суда. Ведь если мы организуем над ним суд, мы тем самым признаем монархию, а значит, это вполне законное учреждение, замет нам это нужно? Мы его росно убьем и все. И поэтому на контре мы должны заниматься только одним, каким способом его убить. Вот это, действительно вопрос, нужно ли убивать его тем способом, которым убивают нормальных французских граждан. Это же чудовище, как можно применять к нему те способы, которые применяются к нормальным французским гражданам, ведь тем самым мы придадим ему статус нормального французского гражданина. И с нас потом спросят: "Вы убили его как нормального французского гражданина? Значит вы признали его гражданином. Так почему вы не проводили над ним суд, как над нормальным гражданином?" Поэтому его просто нужно убить.

Потом выступил некий депутат (имя не уточняется), и он говорит очень дельные вещи: "А в каком статусе король?". Действительно, а король то здесь в каком статусе? Прежде чем нам определить, как его убивать, нужно определить его статус. Если он гражданин Франции, то о каком убийстве может идти речь? Его нужно судить тогда нормальным судом, как всех граждан и предоставить суду возможность рассмотреть все обстоятельства дела о его преступлении и внести приговор. Вы спросите: "А за что тогда его судить? Какие преступления он совершил?" Ну так суд это и определит.

И тогда задумались, действительно, а король это кто? С физической точки зрения, это обычный человек, который когда-то был королем. Но остался ли он королем, веди монархия ликвидирована, но не король. Смотрите, что произошло, они ликвидировали монархию, а король остался. Он кто? Значит гражданином его нельзя, конечно, назвать. Если он король, то его тогда вообще судить нельзя. Для него вообще нет никаких процедур. Вообще-то он персона неприкосновенная. По конституции король неприкосновенен. Значит, как короля его тоже судить невозможно, убить невозможно. Значит надо точно определить кто он, только потом решать, как его убить, а сейчас получается мы его убить не можем. Если гражданин - нужно судить, а есть король, то и судить не можем. Думали-думали и решили, что короля нужно объявить бывшим королем, и тогда получится, что он был королем, а гражданином еще не стал. То есть он перестал быть королем, но не стал быть гражданином. Смотрите, какой удобный для нас статус. Мы теперь можем делать с ним все, что хотим, потому что он не гражданин, а значит не подпадает под защиту всех гражданских законов и не король, значит не подпадает под защиту конституции. И его называли господином Капитом, когда называли гражданином - это ошибка. Придумали какое-то название, хотя он был не Капит уже, а Бурбон.

Тем не менее, когда определили статус этого несчастного Людовика: он теперь не король, не гражданин, а бывший король. Решили думать, а что с ним теперь делать. Сразу убить? Нет, отказались. Решили судить. Но кто теперь будет судить? Он не гражданин и не король, и Конвент решил, что теперь мы сами в праве определить ту инстанцию, которая будет его судить. А зачем определять? Мы сами и будем судить. 3 декабря было принято решение, что будет судитьконвент и конвент подготовил обвинительное заключение, и когда 11 декабря был вызван король первый раз в суд, ему это обвинительное заключение представили.

26 декабря короля второй раз вызвали в конвент и предложили ему ответить на обвинительное заключение. Отвечал не он, отвечал его адвокат Десес. Речь, которую он произнес была весьма искусная.

Он сказал, а за что вы хотите судить короля? Если он не сверг конституцию, значит конституции нет, значит нет основы, на которой можно судить его. Если он попытался свергнуть конституцию, то в чем заключалась эта попытка? Ясно не указано. Если он вел переписку (с австрийским двором), но это же просто переписка, а судить можно только за действия. Вы же республиканцы, вы же провозгласили, что во Франции ликвидирована монархия.

Вы (республиканцы) провозгласили, что Франция – республика, в которой ликвидирована монархия. Почему же тогда вы всю вину за все беды Франции возлагаете на одного человека? Значит вы остались монархистами? Значит ваш конвент монархический!? Если один человек во всем виноват?

Выслушали молча речь адвоката… Ничего, конечно же, не смогли возразить против этого и приняли решение, что 15 января начнется голосование. До этого они раз проверили полномочия депутатов, их списки, и к 15 января выяснилось, что Конвент принял за основу следующие три вопроса: