Тайная вечеря

На этом месте прорицатель прервал приветствие Заратустры и

гостей его: он протеснился вперед, как тот, кому нельзя терять

времени, схватил руку Заратустры и воскликнул: "Но, Заратустра!

Одно бывает необходимее другого, так говоришь ты сам: ну

что ж, одно для меня теперь необходимее всего

остального.

Кстати: разве не пригласил ты меня на трапезу? И

здесь находятся многие совершившие длинный путь. Не речами же

хочешь ты накормить нас?

Кроме того, все мы уже слишком много говорили о

замерзании, утоплении, удушении и других телесных бедствиях: но

никто не вспомнил о моей беде, о страхе умереть с

голоду". --

(Так говорил прорицатель; но, когда звери Заратустры

услыхали слова эти, они со страху убежали. Ибо они видели, что

всего принесенного ими в течение дня будет недостаточно, чтобы

накормить досыта одного только прорицателя.)

"Включая сюда и страх умереть от жажды, -- продолжал

прорицатель. -- И хотя я слышу, что вода здесь журчит, подобно

речам мудрости, в изобилии и неустанно: но я -- хочу

вина!

Не всякий, как Заратустра, пьет от рожденья одну только

воду. Вода не годится для усталых и поблекших: нам

подобает вино -- только оно дает внезапное выздоровление

и импровизированное здоровье!"

При этом удобном случае, пока прорицатель просил вина,

удалось и королю слева, молчаливому, также промолвить слово. "О

вине, -- сказал он, -- мы позаботились, я с моим братом,

королем справа: у нас вина достаточно -- осел целиком нагружен

им. Так что недостает только хлеба".

"Хлеба? -- возразил Заратустра, смеясь. -- Как раз хлеба и

не бывает у отшельников. Но не хлебом единым жив человек, но и

мясом хороших ягнят, а у меня их два:

-- пусть скорее заколют их и приправят шалфеем: так

люблю я. Также нет недостатка в кореньях и плодах, годных даже

для лакомок и гурманов; есть также орехи и другие загадки,

чтобы пощелкать.

Мы скоро устроим знатный пир. Но кто хочет в нем

участвовать, должен также приложить руку, даже короли. Ибо у

Заратустры даже королю не зазорно быть поваром".

Это предложение пришлось всем по сердцу; только

добровольный нищий был против мяса, вина и пряностей.

"Слушайте-ка этого чревоугодника Заратустру! -- сказал он

шутливо. -- Для того ль идут в пещеры и на высокие горы, чтобы

устраивать такие пиры?

Теперь понимаю я, чему он некогда нас учил, говоря: "Хвала

малой бедности!", почему и он хочет уничтожить нищих".

"Будь весел, как я, -- отвечал Заратустра. -- Оставайся

при своих привычках, превосходный человек! жуй свои зерна, пей

свою воду, хвали свою кухню -- если только она веселит тебя!

Я -- закон только для моих, а не закон для всех. Но кто

принадлежит мне, должен иметь крепкие кости и легкую поступь,

-- находить удовольствие в войнах и пиршествах, а не быть

букой и Гансом-мечтателем, быть готовым ко всему самому

трудному, как к празднику своему, быть здоровым и невредимым.

Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы

сами его берем: лучшую пишу, самое чистое небо, самые мощные

мысли, самых прекрасных женщин!" --

Так говорил Заратустра; но король справа заметил:

"Странно! Слыханы ли когда-нибудь такие умные речи из уст

мудреца?

И, поистине, весьма редко встречается мудрец, который был

бы умен и вдобавок не был бы ослом".

Так говорил король справа и удивлялся; осел же злорадно

прибавил к его речи И-А. Это и было началом той продолжительной

беседы, которая названа "тайной вечерей" в исторических книгах.

Но за нею не говорилось ни о чем другом, как только о высшем

человеке.