1516

До середины XX века, когда наука становится не только массовым занятием, но и крупным социальным институтом, когда в обиход входит словосочетание «научный работник», ученость приравнивалась к мудрости. Начало этой традиции, ныне почти угасшей, уходит в глубь месопотамской и египетской истории. До наших дней дош ел облик Хемона, носившего титул «брат фараона» и бывш его ответственным за строительство пирамиды Хеопса. Нам

известно имя Сенмута, строивш его храм царицы Хатшепсут. Но оба они — в первую очередь крупные государственные чиновники.

О днако до нас дош ел, благодаря многочисленным статуям, и обоб­ щенный образ ученого, бывш его в Египте прежде всего писцом.

П ортреты «писцов», начиная со знаменитой статуи Каи, опять-таки являют нам облик крупных чиновников, но неизменная поза писца, столь ж е иератичная, как и в статуях фараонов, во всяком случае указывает на высокий статус умственного труда по меньшей мере с XXV века до н. э. О том же свидетельствуют тексты XV века

до н. э., вроде «Поучения Ахтоя, сына Дуауафа, своему сыну Пиопи»: «Обрати ж е сердце свое к писаниям! Видел я освобож денного от повинностей его. С мотри, нет переизбытка писаний!.. Что же касает­ ся писца, то место его всякое — в столице, и не будет он бедным в нем... Да заставлю я тебя полюбить писания более, чем свою мать, и да покажу красоту их перед тобой, ведь она больше красоты долж ности всякой, и не было подобной ей в земле этой»1

Э мпедокл (490— 430 гг. до н. э.), про которого рассказывали, что он спускался в ж ерло Этны и отверг царскую корону, предлож ен ­ ную жителями сицилийского Акраганта,— все они еще при жизни становились легендой. Неудивительно поэтом у, что память о них оставалась столь стойкой, что многие века спустя их «портреты» все еще чеканились на монетах, высекались в м рам оре и отливались в бронзе.

Нечеткая еще историческая память * легко смешивала факты и даты, приписывая открытия или изобретения одного д р уго ­ му — так, эллинистическая традиция приписала Анаксагору изоб­ ретение гномона, солнечных часов, созданных вавилонянами столетиями ранее. О днако четыре имени ещ е в республиканском Риме приобрели, так сказать, абсолю тное значение: Гиппократ, которого считали вновь родивш имся богом А склепием ; Платон, его ученик и оппонент Аристотель и грозный противник римлян,

Пифагор

И ллю страция из книги Ф р анкино Гаф урио «Теория м узыки И здание 1492 года. М илан

Все четверо ш ироко представлены на римских изображ е­ ниях, трое (средневековье относилось к Платону без симпатии) встречаются на фресках, на листах манускриптов в пределах и хри­ стианской и магометанской частей тогдаш него культурного мира. Более того, и Платону, окруж е н но м у учениками в саду Академа, и Гиппократу, и А ристотелю традиция приписывала божественность, так что вполне вероятно, что ш ироко распространенная живописная композиция, изображавш ая философа с учениками, оказала влияние на раннехристианскую иконограф ию . Наконец, трагическая гибель Архим еда (легендарное «Не трогай моих кругов!»), бытово заниженные истории об открытии закона, названного позже его им енем ,— все это придавало образу сиракузского математика и

инженера глубоко человеческие черты *, вновь и вновь привлекав­ шие внимание худож ника и ж ивой интерес публики.