314

ББК Ю612

Н.А. Хафизова

Пермский государственный технический университет

КАК ВОЗМОЖНЫ МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ?

Рассматриваются вопросы: что такого есть в способе человеческого бытия, что дает возможность существования пола как единства биологического, социально-психологического и духовного в человеке? Утверждается, что пол есть выражение жизненных стратегий, которые, с одной стороны, есть проявление двух форм субъектной активности (самоутверждения и освоения), а с другой – результат диалога с биологическими данностями и социокультурными реалиями.

Человек – сложное существо, соединяющее в себе три природы – биологическую, социальную (социально-психологическую) и духовную (культурную). Каждый из нас в качестве мужчины или женщины являет всю сложность взаимоотношений этих природ, обнажая, доводя до предела подлинные смыслы каждой из них. Родиться человеком определенного пола вовсе не означает автоматически в развитии стать мужчиной или женщиной. Это обстоятельство выводит на проблему уместности использования понятий «пол»

и«гендер».

Спервого взгляда кажется, что понятие «пол» отражает лишь факт биологической данности, а «гендер», который в качестве понятия был введен феминистской литературой, выражает социокультурную составляющую ролевых различий мужчин и женщин. Надо отдать должное, ведь именно через

понятие «гендер» было осмыслено, что мужское и женское не сводятся к биологической природе, добавим от себя: только к биологической. Использование разных понятий, которые чуть ли не противопоставляются, в отношении одного явления выглядит странно: как будто возможно для человека раздельное существование трех его природ. Стоит принять во внимание факт, что возникновение понятия «гендер» не случайно: отказ от связи с чувственностью, с телом, утверждение мужского и женского как социокультурных вариаций есть продолжение многовековой борьбы, осуществляемой европейской цивилизацией1, борьбы между духом и телом. Так, человек в работах феминисток и постмодернистов распрощался со своей прирожденной половой определенностью, как будто бы приобретя свободу самосозидания гендерной идентичности. «Как будто» – потому что в реальности самоидентификация есть результат диалога культурных смыслов и диктуемых телом

1 Об этом см.: Джонсон Р. Мы: глубинные аспекты романтической любви. М.: Когито-Центр,

2005.

31

elib.pstu.ru

стремлений, форм активности, ведь женщинами (мужчинами), перефразируя знаменитое высказывание Симоны де Бовуар, как минимум рождаются, хотя

ине все ими становятся.

Вэтой связи думается, что пол и гендер не должны восприниматься как различное и противостоящее. Не пора ли признать, что гендер – это своеобразная социокультурная надстройка, рожденная диалогом биологической данности и разумности в определенной культурной среде, это – их симфония, в результате которой мужское и женское проявляются во всей своей противоречивости. Традиция русской философии, например в лице В. Розанова

иН. Бердяева, понимает пол шире, как половинку человека со спецификой

ибиологического, и психологического, и духовного. Пол понимается в качестве проявления жизни, которой дух не противостоит, но разнообразит ее до множества уникальностей мужских и женских личностей. Поэтому в данной работе будет использоваться понятие «пол» в этом расширенном понимании.

Сложность вопросов в отношении понимания сути пола связана с тем, что в каждом из нас присутствуют мужское и женское начала: будь самое очевидное – гормональный состав человека, или наличие не столь очевидных, но дающих о себе знать архетипах (Анимус и Анима как мужественность

иженственность). Уже Кант в своей ранней работе «Наблюдения над чувством прекрасного и безобразного», прямо не говоря об этом, при описании достоинства обоих полов говорит: «…можно полагать, что каждый пол сочетает в себе и то и другое, однако у женщины все другие достоинства соединяются лишь для усиления в ней характера прекрасного, с чем, собственно, соотносится все, тогда как среди мужских свойств возвышенное отчетливо выделяется как отличительный признак пола»2; а франтов он прямо характеризует в качестве женоподобных. Но в каждом из живущих существует определенное соотношение мужского и женского, что раскодируется нами или как подлинные женщина и мужчина, или как мужественная женщина и женоподобный мужчина.

Вданной работе ставится задача не столько раскрыть всю сложность проблемы пола в современной философской (и не только философской) литературе, сколько изложить более или менее авторский взгляд – довольно-таки неоднозначный, открытый для обсуждения. В ней будет сделана попытка ответить на вопрос: что такого есть в способе человеческого бытия, что дает возможность существования пола как единства биологического, социальнопсихологического и духовного в человеке? Ответ на этот вопрос, по мнению автора, позволит соединить классическое и постклассическое понимание по-

2Кант И. Наблюдения над чувством прекрасного и безобразного // Кант И. Сочинения:

в6 т. М.: Мысль, 1964. Т. 2. С. 151.

32

elib.pstu.ru

ла, где, с одной стороны, утверждается принципиальная различность мужского и женского, но как модусов природы человека, а значит, существующих в каждом/каждой мужчине/женщине, обретших свою определенность в социокультурной среде. Речь пойдет об антропологическом источнике существования базовых жизненных стратегий и их половых проявлениях. Описание (хоть и неполное) маскулинности и фемининности, мужского и женского позволит увидеть эти стратегии в действии.

Базовые установки. Вопрос: «Как возможен пол?» – заставляет обратиться к категории возможности, которая в качестве источника выступает и как причина, и как условие. Возможность как основа для быть является причиной возникновения и существования чего-либо, это – некая потенция; а возможность в качестве того, что она делает нечто явным – это условие, переводящее потенцию в конкретное актуальное состояние.

Причина имманентна, так как если что-то в принципе невозможно, то это и не возникает ни при каких возможных или необходимых условиях. Хотя и сама причина имеет необходимый характер, что проявляется в вопросах: для чего нечто существует? в чем смысл какого-либо явления? Но нас интересует причина как реальная возможность, отвечающая на вопросы: почему нечто существует? какова принципиальная основа для существования чеголибо?

Так, Гегель в своей работе «Учение о сущности» пишет о том, что причина – это не действие, это – основа для действия, его возможность3. Именно такая трактовка возможности позволяет говорить о том, что нечто может быть – многовариантно, многомодусно. То, что возможно, может быть иным, тогда как то, что необходимо, не может быть в качестве иного-другого, а только как этого-вот. В этом смысле условие – это такая возможность, которая с необходимостью порождает именно этот вариант действительности из всех возможных вариантов, а не другой.

Соотношение этих двух коннотаций возможности как причины и условия (которые, в этом смысле, оба являются источниками) позволяет описать сложные взаимодействия внутренних и внешних факторов в возникновении, существовании и проявлении чего-либо, а в данном случае – гендерных различий. Само взаимодействие становится соединением того, что уже в себе имеется, с тем, что положено вне себя, где основание, соединяясь с условием, обретает внешнюю непосредственность и момент бытия4. Обращение к Гегелю в этой работе не случайно, так как сущность отношений «субъект– объект» была раскрыта именно в его работах. Источник – это то, что делает возможным наличие пола – он находится внутри человека, а конкретное со-

3Гегель Г.-Ф. Учение о сущности // Гегель Г.-Ф. Наука логики. Книга первая. Учение о сущ-

ности. М.: Мысль, 1971. Т. 2. С. 214.

4Там же. С. 109.

33

elib.pstu.ru

циальное и культурное бытие человека – условия возникновения-оформления гендерных стратегий с их «психоаналитической начинкой» и полем ценност- но-смыслового существования.

Для понимания основы гендерных различий интересна еще идея Гегеля о соотношении понятий «предел» и «граница». Предел – это то, за выход из чего, нечто превращается в свою противоположность. Предел имманентен; он – сама возможность, актуализированная полностью или частично, или совсем еще потенциальная, которая позволяет явлению быть, становиться. Граница определяется взаимодействием данного явления с иными; она есть мера проявления предела в реальности5.

Относительно темы данного размышления все эти гегелевские подсказки наталкивают на следующее видение проблемы наличия гендерных идентичностей. Физиология и разумность как имманентные начала в человеке делают возможным появление пола, и в этом смысле они – причина-источник, причем этот источник являет их нам в единстве-целостности6. Социокультурная среда же – это условие проявления гендера, содержания его психической, психологической, ценностной и поведенческой составляющих. И в этом смысле гендер, конечно, обусловлен культурой, являясь при этом модусом человека со всей сложностью его устройства.

Таким образом, предел пола задается биологической и разумной природой человека, последняя проявляется в сознательной активности как способе человеческого бытия. Границы пола выстраиваются взаимодействием внутренней реальности с социокультурной средой, в ходе которого содержательно оформляется как пространство пола вообще (архетипы7, стереотипы, содержание социальных ролей, ценностно-смысловое поле бытия), так и индивидуальные гендерные проявления (комплексы и ценностное поле). Таким образом, предел – антропогенен, а граница – социо- и культурогенна.

Итак, отвечая на вопрос: «Как возможен пол (гендер)», можно сказать, что подлинный ответ надо искать внутри человека. Но для перехода к освещению авторского варианта ответа на этот вопрос следует сделать еще ряд важных для данного размышления оговорок, уточнений.

Во-первых, вышеописанное понимание возможности говорит о том, что автор склоняется в сторону классического понимания человека, расширенно-

5Гегель Г.-Ф. Учение о бытии // Гегель Г.-Ф. Наука логики. Книга первая. Учение о бытии.

М.: Мысль, 1970. Т. 1. С. 194–202.

6Так, человеческая телесность не является просто природным, естественным телом, она – одухотворенное, одушевленное, окультуренное тело, природной основе которого приписываются различные смысловые поля.

7Определение архетипа, данное Юнгом, отражает эту ситуацию взаимодействия в содержательном наполнении архетипа и его действовании. Так, Юнг пишет, что архетип – это образ, «который выражает не только форму деятельности, подлежащей выполнению, но одновременно ту, типичную ситуацию, которая запускает эту деятельность» (Юнг К.-Г. Структура психики и архетипы. М.: Академический проект, 2007. С. 48).

34

elib.pstu.ru

го за счет привлечения постклассических категорий «мужское» (маскулинность) и «женское» (фемининность). Ведь само постклассическое говорит языком возможного только как совокупности социокультурных условий, самолично, по сути, определяющих гендерные характеристики. В рамках классического подхода гендерные различия – результат реализация задатков в согласии с социокультурной средой или вопреки ей, которые не столько определяют нашу судьбу в качестве мужчин и женщин, сколько предлагают набор красок для создания неповторимых узоров реального бытийствования мужского и женского.

Во-вторых, в этой работе уделяется внимание не биологической составляющей человеческой природы, а, прежде всего, разумности как возможности возникновения гендерных различий. Без этой базовой возможности мужчина и женщина имели бы простую биологическую идентичность; разумность сделала возможным возникновение гендерной надстройки. Разумность (духовность) как целесообразное действование предполагает наличие развитых форм мышления, воли, интуиции, активно действующего субъекта; она – проявление разума как истинного зародыша человека. «Хотя зародыш

иесть в себе человек, но он не есть человек для себя; для себя он таков толь-

ко как развитый разум, который превратил себя в то, что он есть в себе», – пишет Гегель8. Человеческая духовность – смыслотворчество и постижениепереживание мира ценностей – есть производная разума.

Естественно, человек не движим одним лишь разумом, сила бессознательного подчас проявляет себя намного могущественнее его. Но дело в том, что именно диалог нашей разумной составляющей с биологической природой человека, а также с социокультурной реальностью и порождает богатейший мир бессознательного, так активно участвующего в проявлении гендерных (и не только их) определенностей. Сами же комплексы и архетипы – это все,

как видится, проявление нашей активной (как конструктивной, так и деструктивной) разумности9. Разум инициирует, а биологическая природа человека

исоциум реагируют на эту инициативу появлением комплексов, стереотипов, архетипов, набором социальных ролей, миром ценностей.

Но дело этим не ограничивается, так как появившиеся в результате диалога вышеперечисленные психологические и культурные единицы также вступают в сложные по устройству отношения друг с другом. Находясь только в пространстве духовных ценностей, человек может преодолеть свою половую идентичность (здесь можно привести пример со святыми, или друж-

8Гегель Г.-Ф. Феноменология духа // Гегель Г.-Ф. Сочинения. М., 1959. Т. IV. С. 11.

9Так, у людей, рожденных, например, с ограниченными возможностями проявления разумности, вообще не встает вопрос о собственной половой идентичности: природа-биология определяет все, и никаких комплексов. Да и проявление архетипов сомнительно у таких людей: скорее речь в данном случае идет об освоении ими поведенческих стереотипов, которые более инстинктивны по природе возникновения, чем архетипичны.

35

elib.pstu.ru

бы между мужчиной и женщиной как отношения двух «голых» индивидуальностей), но таких людей – единицы. В реальности человек не может «забыть» свою половую принадлежность. Так что ценностное пространство,

содной стороны, преображает архетипы, вызывая к жизни не «теневую» их сторону, а светлую, дает высокие смыслы бытия, используя при этом и особенности биологического устройства. А с другой стороны, происходит процесс выстраивания иерархии ценностей как под влиянием тех же архетипов, так и под влиянием биологической заданности.

В-третьих, мужское и женское (маскулинность и фемининность) понимаются как модусы человека, которые по отношению к друг другу – не в позиции «хуже-лучше» – признаются принципиально различными. Мужское и женское максимально раскрываются, обнаруживаются во всей своей полноте лишь в диалоге друг с другом как во внешнем – с реальными партнерами, так и во внутреннем – со своим Иным в себе. Проявление мужского и женского в каждом конкретном человеке зависит от реальных существующих отношений. Один и тот же мужчина в отношениях с разными женщинами обнаруживает различный потенциал своей мужественности10, то же происходит и с женщинами. Конкретные мужчина и женщина в отношениях друг с другом высвечивают друг в друге мужское и женское так, чтобы максимально дополнять друг друга здесь-и-сейчас, быть единой личностью, хотя эта личность может быть как здоровой, развивающейся, так и довольно-таки деструктивной, разрушающей каждую из сторон. Наилучший символ, придуманный культурой для выражения этого, – символ дао.

Там, где будут употребляться понятия «мужчина» и «женщина» без оговорок, это будет означать, что в первом – маскулинность является ведущей тенденцией проявления личности, во втором – фемининность на фоне присутствия своих противоположностей. Описание мужского и женского будет происходить с позиции, как если бы они существовали в чистом виде.

Итак, что же такого есть в человеке, что позволяет всякий раз являть миру уникальный диалог мужского и женского в единственности его исполнения нами в качестве мужчины или женщины.

Жизненные стратегии как проявления возможности. Стоит начать

счеловека вообще, указав на то, что человеку присуще две формы активности как проявления его разумной по характеру субъектности; причем активность является непременным атрибутом субъектности как таковой. Детальное описание диалектики этих форм активности субъекта в его отношениях

смиром было дано в свое время Гегелем посредством описания процессов субъективации и объективации; эти процессы в поле отношений, порождае-

10 Мужественность не как синоним смелости, храбрости, а как квинтэссенция проявления мужского начала.

36

elib.pstu.ru

мых человеком, получают дополнительное смысловое уточнение в парах «распредмечивание – опредмечивание», «присвоение – отчуждение», «освоение – самоутверждение». Последняя пара – освоение и самоутверждение – это, по сути, уровень ценностных, смысловых отношений субъекта с миром других субъектов.

Сутью субъективации является присвоение, притяжение как путь единения многого в одном, путь усложнения (развития. – Н.Х.) субъекта через рефлексию – движение к себе через иное. Объективация есть отчуждение, отталкивание как путь расщепления одного для многого, как то, что сохраняет и проявляет субъект11. Характеризуя проявление этих модусов человеческой активности, Гегель пишет: «Индивид или предоставляет потоку действительности свободу влияния на себя или обрывает и преобразует его»12. Побуждающая сила изменяет иное-другое, его границы; побуждаемая инымдругим сила изменяет границы и содержание субъекта. Эти две формы активности субъекта есть его внутренняя и внешняя активность.

Внутренняя активность связана с освоением мира. Освоение – это процесс самоусложнения субъекта, это субъектно-развивающее отношение к иному, сопровождающееся процессами присоединения себя к другому (иному), резонирования с миром, восприятия его своим, это – процесс обретения человеком себя через единение с другим (иным), гармонию с низшим, равным, высшим. Главный итог освоения – это самоусложнение, включающее в себя приобретение новых психических свойств, знаний, умений, качеств характера. Освоение – это субъективация иного-другого, его распредмечивание, присвоение иного как его утверждение в себе (например, приспосабливание), присвоение иного себе для себя. Также она выражается в расширении и углублении эмоционально-чувственного опыта, в переживание смысложизненной напряженности своего существования. Освоение как процесс внутренней активности, упорядочивающей, выстраивающей связи для единения осваиваемых иных в себе, есть гармонизация.

Внешняя активность человека проявляется в способности самоутверждаться, достигая максимально возможной для конкретного человека степени открытости. Самоутверждение – это субъектно-созидающее отношение, выражающееся в процессах субъектной идентификации с сущностными силами человека через индивидуализацию, осознания и утверждения своего Я, достоинства, ценности и самоценности; это – путь к совершенству и способ его адекватной реализации, это – условие сохранения себя в процессе едине-

11Гегель Г.-Ф. Учение о бытии // Гегель Г.-Ф. Наука логики. Книга первая. Учение о бытии.

М.: Мысль, 1970. Т. 1. С. 245–246.

12Гегель Г.-Ф. Феноменология духа // Гегель Г.-Ф. Сочинения. М., 1959. Т. IV. С. 164.

37

elib.pstu.ru

ния с другим (иным)13. Самоутверждение – это, по сути, объективация субъекта деятельности, его опредмечивание в словах, поступках, материальных вещах и т.п., это – отчуждение себя от себя в ином и отчуждение себя от иного для самосохранения (что тоже есть утверждение себя). Это приводит к возникновению четкой границы свое – иное-чужое; здесь самоутверждение является источником дисгармонии, так как оно всегда есть выход за границы – себя ли, других ли, – но выход, который разрушает старую гармонию и вполне (но необязательно) ведет к новой.

Полноценное человеческое существование предполагает наличие обеих форм активности, но жизнь конкретного человека оформляет их уникальное сочетание в отношениях с другими людьми. Но вообще, имеется два базовых конструктивных типа сочетаний – стратегий индивидуального отношения к иному-другому: приоритет самоутверждения над освоением и приоритет освоения над самоутверждением. Стратегия – всегда выражает вот эту вот связь субъекта с объектами; причем именно она является системообразующим элементом и этих отношений, и самого субъекта; у последнего его цель собственного бытия выражает эту стратегию. Жизненные стратегии превращают внутреннее и внешнее пространства субъекта в единое целое смысловое поле его бытия. Коротко, сущность этих стратегий можно выразить в следующем.

Приоритет самоутверждения над освоением говорит о том, что субъект деятельности нацелен на самоутверждение в мире, а освоение играет вспомогательную роль. Иное чаще всего воспринимается в качестве того, что следует покорить, преобразовать в соответствии со своими интересами, что, по сути, есть борьба с иным. Это такой активный вариант самоутверждения в мире. Освоение в рамках этих отношений имеет два смысла. Первый, естественный, – самоусложнение в процессе диалога с иным; таким образом понятое освоение в отношении самоутверждения может быть выражено так: «Осваивать столько, сколько требуется для самоутверждения». Второй смысл освоения проявляется как результат самоутверждения в ином, усложнение собой и через себя внешнего мира как присвоение его себе. Это проявляется, например, в таких выражениях, как «освоить целину», «освоение земель североамериканских колоний» и т.п., что отражает именно контекст внешнего подчинения, а не внутреннего освоения. Девизом этой стратегии могут стать слова: «От изменения мира к изменению себя, чтобы наиболее эффективно изменять мир».

В приоритете освоения над самоутверждением первое переживается как цель, второе – как средство. Иное в этой перспективе воспринимается как

13 Орлов Б.В., Эйнгорн Н.К. Духовные ценности: проблема отчуждения. Екатеринбург, 1993.

С. 82.

38

elib.pstu.ru

ресурс собственного развития, который ценен сам по себе; а значит, следует иное не покорять, а себя под это иное изменять; речь идет о преображении иного в себе, о внутреннем самоусложнении. Самоутверждение в этом варианте имеет две стороны. Первая – это активное самоутверждение как преобразование иного под себя; взаимоотношение активного самоутверждения и освоения можно описать так: «Самоутверждаться столько, сколько это необходимо и достаточно для освоения мира». Вторая сторона самоутверждения, отражающая процесс освоения иного, – это сохранение своей идентичности в диалоге с иным, в самоизменении. Лозунгом этой жизненной стратегии могли бы стать слова: «Изменяя себя, мы изменяем мир, но только чтоб снова самоизменяться, не теряя себя при этом».

Таким образом, возможность существования маскулинных и фемининных стратегий заложена в способе человеческого бытия – быть субъектом своей деятельности как особого рода активности. Но эти возможности актуализируются социокультурной средой; поэтому мужское и женское – модусы бытия «человека вообще». Так сложилось, что определенные культурноисторические реалии и биосоциальная реальность человеческого бытия соотнесли эти два возможных варианта сочетаний двух форм активности с мужским и женским образами14, закрепившихся, с точки зрения одних, в содержании социальных ролей, с точки зрения других, еще и в архетипах маскулинности и фемининности. Первичное распределение социальных ролей в первобытном обществе между мужчиной и женщиной, обусловленное деторождением женщин и обеспечиванием мужчинами защиты для выживания детей и женщин, сформировало образцы для поведения каждого из полов. А определенное поведение предполагало свою организацию психической деятельности, востребовало определенные формы мышления, что и закрепилось в архетипах мужского и женского, стратегиях их существования.

Также эти стратегии оформляются в результате приобретения разного детского опыта в отношениях с матерью, который является основой психологического становления личности. В психологической теории, излагаемой, например, Кэрол Гиллиган в своей работе «Иным голосом: психологическая теория и развитие женщины», можно найти такое объяснение возникновению этих особенностей: «…взаимоотношения и особенно случаи взаимозависимости переживаются женщинами и мужчинами по-разному. Для мальчиков и мужчин обособление и индивидуализация необходимым образом связаны с формированием половой идентичности, поскольку отделение от матери яв-

14 Но следует заметить, что, по нашему мнению, данные стратегии и их сочетание присущи любым субъектам деятельности: от отдельного индивида до локальных цивилизаций. В сложных социокультурных системах эти стратегии приобретают вид устойчивых тенденций, качество инертности. На уровне же человека, конкретных мужчин и женщин они представляют собой единую динамическую систему.

39

elib.pstu.ru

ляется существенным для развития маскулинности. Для девочек и женщин проблемы фемининной идентичности не зависят от достижения обособления от матери или прогресса индивидуализации»15, и далее: «…маскулинность определяется через обособление, в то время как фемининность определяется через единение»16.

Объяснение актуализации этих стратегий именно в этом виде может быть различным, даже взаимодополняющим; но это нисколько не умаляет того факта, что все это – способы обналичивания, обнаружения возможного,

переводящие его из еще-не-существующего в уже-существующее. Так что именно предопределенное нашей разумной субъектностью осознанное и осмысленное отношение к другому-иному в виде двух форм активности и сопровождающих их процессов является антропологической основой, данностью рождения миров мужского и женского.

Жизненные стратегии: мужское и женское. Итак, мужское начало коррелируется со стратегией, в которой самоутверждение является приоритетным по отношению к освоению; женское же, напротив, «исповедует» приоритет освоения мира над самоутверждением. Мужская активность более явна, так как направлена вовне, женская активность внешне может выглядеть как пассивность, но в действительности это – проявление восприимчивости как формы внутренней активности. Самоутверждение предполагает процесс борьбы, соревновательности; освоение связано с потребностью упорядочить, установить связи между частями, создавая единое целое.

Процесс самоутверждения верифицируем, прежде всего, по достигнутому результату, тогда как процесс освоения в принципе не может быть закончен никогда (в этом смысле процесс самоутверждения дискретен, процесс освоения непрерывен), и это нахождение в процессе для женского и есть сам результат. В процессе самоутверждения часто переживается состояние одиночества; именно мужское одиноко по природе, ведь соперничество и дискретное восприятие пространства лишают совершенных горизонтальных связей, вызывают чувство отделенности от всего; так, «настоящий мужчина знает: все, что у него есть – это только он сам, и что он никуда не направляется.

15Гиллиган К. Иным голосом: психологическая теория и развитие женщины // Этическая мысль: науч.-публиц. чтения / под общ. ред. А. А. Гусейнова. М.: Республика, 1992. URL: http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/gilligan.htm.

16Там же. В связи с этим высказыванием стоит вспомнить идею Юнга о необходимости обособления от матери для развития личности, но процесс гендерного обретения себя вносит здесь свои коннотации. Так, для мальчиков обособление – цель; их развитие идет от обособления как выхода из подчинения матери, из-под ее опеки к заботе о матери, в том числе и как

оженщине (иначе мы имеем дело с «маменькиным сынком»). Эта забота – то же проявление возвращения к маме-женщине, но не на равных; это – отношения покровительства (любви-опеки, защиты) со стороны повзрослевшего, ставшего мужчиной, сына. Становление девочки – это обособление для единения: уход от подчинения к установлению эмоционально-чувственной связи, к заботе как о женщине-маме – это есть процесс единения: на равных из понимания единства женской природы.

40

elib.pstu.ru