Антимужицкая ложь хитрована Никиты (80

Юрий БАРАНОВ

АНТИМУЖИЦКАЯ ЛОЖЬ ХИТРОВАНА НИКИТЫ (ХХ съезд КПСС)

25 февраля 1956 года я пришѐл на работу чуть пораньше: так распорядилось расписание электричек. Работал я тогда начальником смены на подмосковном радиоцентре, откуда осуществлялся контроль эфира, иначе говоря, мы следили за эффективностью глушения враждебных зарубежных радиопередач. Войдя в зал, я удивился: почти никто из освободившейся смены не ушел, подошедшие мои люди вместо перекура, обычного для пересменки, тоже сидели с наушниками и напряженно слушали. Кто-то сказал мне: Хрущѐв говорит против Сталина…

Я взял наушники, и уже через пару секунд у меня возникло ощущение, будто небо падает на землю. Впрочем, не буду повторять общеизвестного, того, что «разоблачения сталинских преступлений», которые Хрущѐв расчетливо прочитал в ночь с 24 на 25 февраля, то есть в день закрытия ХХ съезда партии, не допустив дискуссии по своему «закрытому» докладу, произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Моя цель другая: пояснить, почему мы, современники, тогда не поняли, как ловко нас облапошил Никита Хрущѐв. Так ловко, что в первый момент мало кто заметил главную ложь его «исторического» доклада «О культе личности и его последствиях».

Начну с «эпизода с гопаком». Впоследствии и сам Хрущѐв и его поклонники это отрицали, но мы слышали доклад в день его произнесения и помним международную, звучавшую на всех волнах реакцию на этот эпизод. Весь мир смеялся тогда над Никитой Хрущевым, и смеялся злобно.

Асуть была вот в чем. Говоря об унижениях, которым Сталин подвергал людей, Хрущѐв сказал: уместен вопрос – а я лично тоже испытал это на себе? Да, товарищи, испытал. И рассказал, как однажды на приѐме в Кремле кто-то из иностранцев в ходе беседы о народных танцах спросил Сталина – а что такое украинский гопак? На что вождь ответил: а вот у нас товарищ Хрущѐв украинец, он вам и покажет. И что же? Пришлось плясать! – патетически восклицал Хрущѐв с трибуны партийного съезда.

Кто-то сочувствовал тогда Хрущѐву, кто-то презрительно усмехался, но ни те ни другие не догадывались, что этими трюками Хрущѐв отводил от себя обвинения в грехах куда более серьѐзных, нежели трусость и пресмыкательство перед грозным вождем. Более того – пресловутый гопак делал хитроумного Никиту как бы «пострадавшим от культа личности».

АХрущѐву было что скрывать, о чѐм умалчивать. Прежде всего – о его непосредственном участии в репрессиях периода коллективизации и более позднего времени. Руки у него были по локоть в крови. Это он слал в центр телеграммы о том, что «развѐрстку» по репрессиям выполнил и просит санкции на перевыполнение. Украина времѐн коллективизации хорошо запомнила Хрущѐва. Никита не только ничего не сказал об этом на ХХ съезде, но и постарался выгородить своих подельников по кровавому шабашу, таких, как

1

Постышев. Со слезой говорил Никита о страданиях, которым был подвергнут бывший глава украинской парторганизации Постышев в застенках НКВД, но ни слова не сказал о том, как этот полубезумный деятель зверствовал во время коллективизации. Такие же слѐзы проливал добряк Никита и по другим главным фигурантам этого чудовищного преступления – по Эйхе, Косиору, Чубарю и другим.

Но о коллективизации как о преступлении Хрущев на ХХ съезде не говорил – он стенал о пытках и казнях, выпавших на долю руководящих партийных работников, тех самых, что совершили это чудовищное преступление против сельского населения нашей страны. Ошарашив публику описанием пыток, которым подвергли Постышева и ему подобных в застенках НКВД, Никита отвлѐк внимание от того, что творили эти «честные партийцы», эти «верные ленинцы». Он не сказал ни слова о тех страданиях, которым эти деятели подвергли миллионы крестьян, о раскулачивании, высылке в страшные урочища Сибири, в массовую гибель людей, прежде всего детей. Иначе как русским холокостом коллективизацию не назовешь. Это самое масштабное проявление репрессивного режима, но Хрущев просто вывел его за скобки своего «разоблачительного» доклада. Он жульнически-четко обозначил «времена репрессий». Согласно Хрущеву, они начинались якобы только с 1933 года, то есть практически после завершения коллективизации. И уж подавно не вошли в его доклад массовые преступления против крестьян, совершенные в ходе подавления «кулацких мятежей», как на языке советской пропаганды называли крестьянские восстания. Напомним, что самыми крупными из них было Западносибирское (Ишимское) и Антоновское на Тамбовщине. Бомбардировки русских деревень химическими снарядами не были упомянуты Хрущѐвым. И виновный в этом чудовищном преступлении против собственного народа Тухачевский тоже был объявлен не палачом, а жертвой! Пытали маршала перед казнью, а он, такой белый и пушистый, увлекался изготовлением скрипок! Вот представление о Тухачевском, навязанное обществу Никитой Хрущѐвым.

И еще хитрец Никита, гневно осудив руководителей НКВД Ежова и Берию, сокрушался о том, что в ходе развязанных ими репрессий погибли многие старые чекисты школы Дзержинского, ленинской школы. Фамилий он не называл, и правильно делал. Мы, не допущенные в политическое закулисье советские люди, не знали тогда, что созданная Хрущѐвым комиссия по реабилитации не столько занимается оправданием честных, ни за что ни про что репрессированных граждан, коммунистов и беспартийных, сколько заметанием следов самого Никиты и его присных.

Коснусь лишь одной сферы этой деятельности. По личным причинам меня очень интересовала и интересует история строительства канала МоскваВолга. На стройке в качестве вольного специалиста работала моя мать, направленная туда по распределению после окончания института. Базировалась еѐ контора в городе Дмитрове, в управлении ДмитЛага (строили канал заключѐнные, в подавляющем большинстве – раскулаченные крестьяне и православные священники). А курировал стройку по партийной линии секретарь

2

МК Хрущѐв. Много бумаг он написал и подписал, и все они красноречиво свидетельствуют, что был Никита Сергеевич горячим сторонником массового уничтожения людей. Да, именно так! Хотя, разумеется, слов таких в документах нет. Но ведь можно выразить ту же мысль иначе, говорить о ликвидации кулачества как класса, о массовой высылке чуждого элемента в отдалѐнные местности, о всемерной интенсификации труда на ударной стройке – канале. Как региональный партийный руководитель Хрущѐв несѐт ответственность за всѐ, что творилось на канале – и за ежедневный непосильный каторжный труд, и за сверхплановые «штурмы», которые длились иногда круглыми сутками, и за «шкалу пáек», когда голодные люди рвали жилы за лишний кусок хлеба.

Отвечает Никита и за лицемерный приказ начальника строительства Когана, который грозил суровыми карами тем, кто излишне перегружает лошадей, и возмущался заключѐнными, норовящими навьючить на лошадь груз, который они в состоянии транспортировать и сами; не удастся въехать в ударники на лошадином горбу! – грозил Коган своим рабам, – вместо досрочного освобождения они получат продление срока.

Будь Никита поглупее, он бы свалил на Когана и его преемника Бермана, на начальников Дмитровского концлагеря Фирина и Кацнельсона вину за зверства на канале. Вроде бы мог сказать: я не знал, что эти злодеи творили на стройке. Но Хрущѐв был не глуп – он еще до ХХ съезда реабилитировал всех этих высокопоставленных палачей, расстрелянных в конце 1930-х годов, превратил злодеев в жертвы «сталинского произвола». Получалось, что никто не творил зверств на ударной стройке, которую курировал Хрущѐв. Хитѐр был «лис Микита», хитѐр! Вот ведь как получается – и сам Никита овечка, и все вокруг него – овечки.

Подобный выборочный подход к истории вполне устраивал окружение Хрущѐва. Злодейство – плохо, «культ личности» - плохо, но мы – не при чем. Мы, Васьки, будем жирно кушать, пока простые люди будут читать сказки про злых волков – Сталина, Ежова и Берию.

И самое главное и самое страшное, что при таком раскладе создавалась лишь видимость восстановления справедливости и осуждения злодейства. Потому что в зоне обсуждения на ХХ съезде и в зоне внимания общественности, обсуждавшей его последствия, оказался лишь узкий слой людей и структур, пострадавших от репрессий. В основном речь шла об интеллигенции, главным образом – партийной интеллигенции.

Бесконечное число раз пережевывалось имя репрессированного главного редактора «Правды» Кольцова или писателя Бабеля, но практически ничего не говорилось о раскулаченных, высланных в гиблые места крестьянах. Хотя пострадавших крестьян было неизмеримо больше, чем пострадавших комиссаров и писателей.

Да и священников в ГУЛАГе было куда больше, чем старых партийцев. Но весь пафос ХХ съезда был направлен на то, чтобы сформировать в обществе, особенно среди молодѐжи, устойчивое представление: главные жертвы «культа личности» – это старые большевики, красные герои Гражданской

3

войны, борцы за социалистические преобразования в стране. Фокус был проделан ошеломительный! О наиболее пострадавших классах и слоях населения ничего не говорилось, а самая привилегированная часть общества – партноменклатура объявлялась главной жертвой репрессий. Так была сформирована великая ложь Хрущѐва: объявлено было, что ХХ съезд «осудил незаконные репрессии», восстановил справедливость, вернул честное имя оклеветанным. Процесс этот очень сложный и многоплановый, но нельзя не сказать о двух важнейших его аспектов. Из решений ХХ съезда следовало среди прочего то, что коли «вся правда» уже сказана партией (Хрущѐвым), тот, кто попытается ещѐ что-то добавить, вполне может быть объявлен очернителем социализма со всеми вытекающими выводами. И второе: нельзя покушаться на власть номенклатуры, которая пострадала от Сталина за то, что была верна ленинским заветам.

Да, результатами ХХ съезда были вполне удовлетворены потомки расстрелянных «комиссаров в пыльных шлемах», гулаговских палачей в том числе, но основная масса народа, чьими отцами были не комиссары, а мужики, «очистительного ветра ХХ съезда» не почувствовала. Эта основная масса не могла принять и не приняла утверждений партийной пропаганды, что на ХХ съезде «сказана вся правда». …

Но всѐ это мы сообразили потом. А тогда, 25 февраля 1956 года, был просто шок. Ведь не каждый день небо падает на землю.

4