Костомаров И.И.. Две русские народности (Письмо редактору)

Николай КОСТОМАРОВЪ ДВЂ РУССКІЯ НАРОДНОСТИ.

(Письмо къ редактору.)

Явленіе Основы возбуждаетъ вопросъ, который, какъ кажется, долженъ быть однимъ изъ важнЂйшихъ, какіе подлежатъ разрЂшенію при современныхъ условіяхъ. ВашаОснова подинимаетъ знамя русской народности, но отличной отъ той русской, какой многими исключительно присвоено это названіе. О ея существованіи не можетъ быть сомнЂнія, коль скоро она сама о себЂ заявляетъ. Итакъ тЂ, которые говорили: русская народность, и понимали подъ нею что-то единственное, самосущее, ошибались; они должны были говорить: русскіянародности. Оказывается, что русская народность не едина; ихъ двЂ, а кто знаетъ, можетъ быть ихъ откроется и болЂе, и тЂмъ не менЂе онЂ — русскія.

Мы какъ будто возвращаемся вспять: выплываютъ наружу погребенные элементы давно-прошедшихъ временъ, когда слово Русь имЂло обширное и тЂсное значеніе, когда Русскій міръ составлялъ цЂпь самобытныхъ, но внутренно связанныхъ частей; внутренняя жизнь разрываетъ внЂшнюю кору; тождество оказывается призрачнымъ. КромЂ господствующей во внЂшнемъ мірЂ русской народности, является теперь другая, съ притязаніями на равныя гражданскія права въ области слова и мысли.

Въ чемъ же ихъ отличіе и въ чемъ ихъ сходство? Что даетъ поводы признавать не одну Русскую народность, и чтó побуждаетъ считать ихъ равно русскими?

ВнЂшнія отличія найти не трудно. Стоитъ поставить изображенія Великороссіянина и Южнорусса рядомъ въ ихъ костюмЂ, съ ихъ поступью, съ ихъ наружнымъ видомъ; потомъ описать образъ домашней жизни того и другого, ихъ домашныя обычаи, обряды, пріемы хозяйства, нако-/34/нецъ изложить сущность ихъ нарЂчія. Но все это будетъ выраженіемъ того, чтó скрывается въ глубинЂ души; послЂднее служитъ источникомъ являемаго внЂшнимъ міромъ. Вотъ эту-то духовную сущность надобно намъ разъяснить и опредЂлить, ибо только она можетъ показать, чего слЂдуетъ намъ надЂяться отъ литературнаго развитія той русской народности, которая теперь вступаетъ въ права свои.

Безъ всякаго сомнЂнія, географическое положеніе было первымъ поводомъ различія народностей вообще. ЧЂмъ народъ стоитъ на болЂе дЂтской степени цивилизаціи, тЂмъ болЂе и скорЂе географическія условія способствуютъ сообщенію ему своеобразнаго типа. Не имЂя твердыхъ началъ, народы легко измЂняются, переходятъ съ одного мЂста на другое, ибо запасъ воспитанія, полученнаго на прежнихъ жилищахъ, слишкомъ скуденъ, и развиваясь на новосельЂ, они принимаютъ и усвоиваютъ легко новыя условія, какіясообщаются имъ характеромъ мЂстности и стеченіемъ обстоятельствъ. Борьба можетъ быть тЂмъ незначительнЂе, чЂмъ менЂе въ народЂ того, на чтó можно опереться. Но тЂ, которые на прежней родинЂ успЂли получить чтó нибудь такое, чтó удовлетворяло ихъ, сознавалось полезнымъ или священнымъ, тЂ, и перемЂняя отечество, переносятъ въ него старые зачатки и они для нихъ становятся точками опоры, когда условія новаго отечества начнутъ побуждать ихъ къ самоизмЂненію. Понятно, что Англичанинъ, переселившійся близко къ тропинкамъ, долго будетъ сохранять свою цивилизацію, свои привычки и понятія, пріобрЂтенныя воспитаніемъ на своемъ сЂверномъ островЂ. Напротивъ, если бы перевести толпу американскихъ Индійцевъ въ Россію, то, при сообщеніи съ Русскими, они бы усвоили образъ господствующей туземной народности; если же бы оставить ихъ изолированными отъ

сближенія съ сЂверною образованностію, они, въ ближайшихъ поколЂніяхъ, измЂнились бы сообразно климату, поч†и мЂстности, и образовали бы сами изъ себя совершенно иную народность, въ которой только слабыми чертами отзывалось бы то, чтó напоминало ихъ прежнюю отдаленную родину. Въ глубокой древности, во времена юности народовъ, переходы ихъ изъ края въ край порождали своеобразные типы и образовали народности.

Но народы не измЂнялись и ихъ народности не формировались отъ однихъ переходовъ и вообще отъ географическихъ условій. ВмЂстЂ съ тЂмъ дЂйствовали жизненныя историческія обстоятельства. Переходя съ мЂста на мЂсто, они не оставались изолированными, но находились въ сношеніяхъ или въ столкновеніяхъ съ другими народами; отъ взаимнаго /35/тренія зависЂло ихъ развитіе и образованіе жизненныхъ формъ. Другіеподвергались измЂненіямъ, не перемЂняя жительства, отъ наплыва или вліяніясосЂдей и пришельцевъ; наконецъ, такіе или иные повороты ихъ общественнаго быта отпечатлЂвались на народномъ сущест†и клали, на будущія времена, особыя примЂты, не сходныя съ прежними, и такимъ образомъ мало по малу народъ въ теченіи временъ измЂнялся и становился уже не тотъ, чЂмъ былъ нЂкогда. Все это составляетъ то, чтó можно однимъ словомъ назвать историческими обстоятельствами. ЗдЂсь бóльшая или меньшая степень развитости цивилизаціи способствуетъ скорЂйшему или медленному дЂйствію вліянія измЂняющихъ началъ. Все здЂсь происходитъ по тому же закону, какъ и тогда, когда измЂненія производятся географическими условіями. Народъ образованный крЂпче стоитъ за свое прежнее, упорнЂе хранитъ свои обычаи и память предковъ. Завоеванная Римомъ Греція покоряетъ потомъ Римъ своею образованностію, тогда какъ завоеванная тЂмъ же Римомъ Галлія теряетъ свой языкъ и народность, уступая болЂе образованнымъ и сильнымъ завоевателямъ. ВстрЂча съ народомъ слабЂйшимъ укрЂпляетъ народность сильнЂйшаго, какъ встрЂча съ сильнЂйшимъ ослабляетъ.

Образованіе народности можетъ совершаться въ разныя эпохи человЂческаго развитія, — только это образованіе идетъ легче въ дЂтствЂ, чЂмъ въ зрЂломъ возрастЂ духовной жизни человЂчества. ИзмЂненіе народности можетъ возникнуть отъ противоположныхъ причинъ: отъ потребности дальнЂйшей цивилизаціи и отъ оскудЂнія прежней и паденія ея, отъ свЂжей, живой молодости народа и отъ дряхлой старости его. Съ другой стороны, почти такое же упорство народности можетъ истекать и отъ развитія цивилизаціи, когда народъ выработалъ въ своей жизни много такого, чтó ведетъ его кь дальнЂйшему духовному труду въ той же сферЂ; когда унего въ запасЂ много интересовъ для созиданія изъ нихъ новыхъ явленій образованности, и отъ недостатка внЂшнихъ побужденій къ дальнЂйшей обработкЂ запасенныхъ матеріаловъ образованности; когда народъ довольствуется установленнымъ строемъ и не подвигается далЂе. ПослЂднее мы видимъ на тЂхъ народахъ, которые приходятъ въ столкновевіе съ такими, укоторыхъ силы болЂе, чЂмъ обыкновенно: верхніе слои уэтихъ народовъ усвоиваютъ себЂ народвость чужую, народность господствующую надъ ними, а масса остается съ прежнею народностію, потому что подавленное состояніе ея не дозволяетъ ни собраться побужденіями къ развитію тЂхъ началъ, какія уней остались отъ прежняго времени, ни усвоивать чуждую народность вслЂдъ за верхними слоями. /36/

Литература есть душанародной жизни, — есть самосознаніе народности. Безъ литературы послЂдняя — только страдательное явленіе, и потому чЂмъ богаче, чЂмъ удовлетворительнЂе ународа литература, тЂмъ прочнЂе его народность, тЂмъ болЂе ручательствъ, что онъ упорнЂе охранитъ себя противъ враждебныхъ обстоятельствъ исторической жизни, тЂмъ самая сущность народности является осязательнЂе, яснЂе.

Въ чемъ же состоитъ эта сущность вообще? Выше мы сказали, что явленія внЂшней жизни, составляющія сумму отличій одной народности отъ другой, суть только наружные признаки, посредствомъ которыхъ выражаетъ себя тó, чтó скрываетея на днЂ души народной. Духовный составъ, степень чувства, его пріемы или складъ ума, направленіе воли, взглядъ на жизнь духовную и общественную, все, чтó образуетъ нравъ и характеръ народа, — это сокровенныя

внутреннія причины, его особенности, сообщающія дыханіе жизни и цЂлостность его тЂлу. Все, чтó входитъ въ кругъ этого духовнаго народнаго состава, не высказывается по одиначкЂ, отдЂльно одно отъ другаго, но вмЂстЂ, нераздЂльно, взаимно поддерживая одно другое, взаимно дополняя себя, и потому все вполнЂ составляетъ единый стройный образъ народности.

Приложимъ эти общія черты къ нашему вопросу о различіи нашихъ русскихъ народностей.

Начало этого отличія теряется въ глубокой древности, какъ и вообще распаденіе Славянскаго племени на отдЂльные народы. Съ тЂхъпоръ, какъ о Славянахъ явились извЂстія у греческихъ писателей, они уже были раздЂлены и стали извЂстны то подъ больши́ми отдЂлами, то въ разнообразіи малыхъ вЂтвей, изъ которыхъ многія не знаешь куда пріютить. Такъ, по Прокопію, Славянское племя представляется раздЂленнымъ на д†большія вЂтви: Антовъ и Славовъ; по Іорнанду — на три: Славовъ, Антовъ и Венедовъ. Безъ сомнЂнія, каждая изъ большихъ вЂтвей дробилась на меньшія. ИзвЂстія Прокопія и Маврикія о томъ, что Славяне вели междусобоюбезпрестанныя войны и жили разсЂянными группами, указываетъ на существованіе дробленія народныхъ отдЂловъ; ибо гдЂ вражда между группами народа, тамъ неизбЂжно черезъ то самое образуются этнографическія особенности и отличія. У Константина Порфиророднаго исчисляются уже разныя мелкія вЂтви Славянъ. У нашего первоначальнаго лЂтописца отдЂлъ собственно Русскихъ Славянъ изображается раздробленнымъ на нЂсколько вЂтвей, каждая съ отличіями отъ другой, со своими обычаями

инравами. Безъ сомнЂнія, между одними изъ нихъ болЂе взаимнаго сродства, чЂмъ между другими, и такимъ образомъ нЂ-/37/сколько этнографическихъ вЂтвей начали, въ болЂе обобщенномъ образЂ своихъ признаковъ, представлять одну народность, также какъ и всЂ вмЂстЂ русско-славянскія народности одну общую, Русскую, въ отношеніи другихъ славянскихъ племенъ на югЂ. Но есть ли въ древности слЂды существованія южно-русской народности, было ли внЂшнее соединеніе славянскихъ народовъ югозападнаго пространства нынЂшней Россіи въ такомъ видЂ, чтобъ они предетавляли одну этнографическую группу? Прямо объ этомъ въ лЂтописи не говорится; въ этомъ отношеніи счастливЂе БЂлорусская народность, которая, подъ древнимъ именемъ Кривичей, обозначается ясно на томъ пространствЂ, которое она занимала впослЂдствіи и занимаетъ въ настоящее время со своимъ раздЂломъ на д†половины: западную и восточную. На югЂ, въ древности, упоминаются только народы, и нЂтъ для нихъ общаго сознательно-одинакаго для всЂхъ названія. Но чего не договариваетъ лЂтописецъ въ своемъ этнографическомъ очеркЂ, тó дополняется самой исторіей и аналогіей древняго этнографическаго развЂтвленія съ существующимъ въ настоящее время. Самое наглядное доказательство глубокой древности южнорусской народности, какъ одного изъ типовъ Славянскаго міра, слагающаго въ себЂ подраздЂлительные признаки частностей, — это поразительное сходство южнаго нарЂчія съ новгородскимъ, котораго нельзя не замЂтить и теперь, по совершеніи многихъ переворотовъ, способствовавшихъ къ тому, чтобы стереть и измЂнить его. Нельзя этого объяснить ни случайностью, ни присутствіемъ многихъ разсЂянныхъ чертъ южнорусскаго нарЂчія въ великорусскихъ областныхъ нарЂчіяхъ; если одинъ признакъ встрЂчается въ томъ или въ другомъ мЂстЂ и не можетъ служить самъ по себЂ доказательствомъ древняго сродства однихъ предпочтительно предъ другими, то собраніе множества признаковъ, составляющихъ характеръ южнаго нарЂчія, въ новгородскомъ, несомнЂнно указываетъ, что между древними Ильменскими Славянами и Юйжноруссами было гораздо бóльшее сродство, чЂмъ между Южноруссами и другими славянскими племенами русскаго материка. Въ древности это сродство было нагляднЂе и ощутительнЂе. Оно прорывается и въ Новгородскихъ лЂтописяхъ

ивъ древнихъ письменныхъ памятникахъ. Это сродство не могло возникнуть иначе, какъ только въ глубокой древности, ибо эти отдаленные, перехваченные другими народностями, края, не имЂли такого живого народнаго сообщенія между собою, при которомъ бы могли перейти съ одного на другое сходные этнографическіе признаки. Только въ незапамятныхъ доисторическихъ временахъ скрывается его на-/38/чало и источникъ. Оно указываетъ, что часть южнорусскаго племени, оторванная силою неизвЂстныхъ намъ теперь обстоятельствъ,

удалилась на сЂверъ и тамъ водворилась со своимъ нарЂчіемъ и съ зачатками своей общественной жизни, выработанными ещена прежней родинЂ. Это сходство южнаго нарЂчія съ сЂвернымъ, по моему разумЂнію, представляетъ самое несомнЂнное доказателъство древности и нарЂчія и народности Южной Руси. РазумЂется, было бы неосновательно воображать, что образъ, въ какомъ южнорусская народность съ ея признаками была въ древности, тотъ самый, въ какомъ мы ее встрЂчаемъ въ послЂдующія времена. Историческія обстоятельства не давали народу стоять на одномъ мЂстЂ и сохранять неизмЂнно одно положеніе, одну постать. Если мы, относясь къ древности, говоримъ о южнорусской народности, то разумЂемъ ее въ томъ видЂ, который былъ первообразомъ настоящаго, заключалъ въ себЂ главныя черты, составляющія неизмЂнные признаки, сущность, народнаго типа, общаго для всЂхъ временъ, способнаго упорно выстоять и отстоять себя противъ всЂхъ напоровъ враждебно-разрушительныхъ причинъ, а не тЂ измЂненія, которыя этотъ типъ то усвоивалъ въ теченіи времени и переработывалъ подъ вліяніемъ главныхъ своихъ началъ, то принималъ случайно и терялъ, какъ временно наплывшее и несвойственное его природЂ.

Обращаясь къ Русской исторіи, можно прослЂдить, какъ не досказанное лЂтописцемъ въ его этнографическомъ очеркЂ о Южной Руси, само собой высказало себя въ цЂпи обстоятельствъ, образовавшихъ историческую судьбу южно-русскаго народа. Если первоначальный этнографъ, исчислая своихъ Полянъ, Древлянъ, Улучей, Волынянъ, Хорватовъ, не далъ имъ всЂмъ одного названія, отдЂльнаго отъ другихъ Славянъ русскаго материка, то имъ его дала вскорЂ исторія. Это названіе— Русь, названіе первоначально Порусско-варяжской горсти, поселившейся среди одной изъ вЂтвей южно-русскаго народа и поглощенной ею вскорЂ. Уже въ XI вЂкЂ названіе это распространилось на Волынь и на нынЂшнюю Галицію, тогда какъ не переходило ещени на СЂверовостокъ, ни къ Кривичамъ, ни къ Новгородцамъ. Уже ослЂпленный Василько, исповЂдуясь въ своихъ намЂреніяхъ присланному къ нему Василію, говоритъ о планЂ мстить Ляхамъ за землю русскую и разрушить не Кіевъ, но ту страну, которая впослЂдствіи усвоила себЂ названіе Червоной Руси. Въ XII вЂкЂ, въ ЗемлЂ Ростовско-Суздальской, подъ Русью разумЂли вообще югозападъ нынЂшней Россіи въ собирательномъ смыслЂ. Это названіе, отличное отъ другихъ Славянскихъ частей, сдЂлалось этнографическимъ /39/ названіемъ южно-русскаго народа; мелкія подраздЂленія, которыя исчислилъ лЂтописецъ въ своемъ введеніи, изчезли или отошли на третій планъ, въ тЂнь; онЂ были, какъ видно, не очень значительны, когда образовалось между ними соединеніе и выплыли наружу одни общіе, единые для нихъ признаки. Названіе Руси за нынЂшнимъ южно-русскимъ народомъ перешло и къ иностранцамъ, и всЂ стали называть Русью не всю федерацію Славянскихъ племенъ материка нынЂшней Россіи, сложившуюся съ прибытія Варяговъ-Руси подъ верховнымъ первенствомъ Кіева и не исчезнувшую, въ духовномъ сознаніи, даже и при самыхъ враждебныхъ обстоятельствахъ, поколебавшихъ ея внЂшнюю связь, а собственно югозападъ Россіи, населенный тЂмъ отдЂломъ Славянскаго племени, за которымъ теперь усвоивается названіе Южно-русскаго или Малороссійскаго. Это названіе такъ перешло съ послЂдующихъ временъ. Когда толчекъ, данный вторичнымъ вплывомъ Литовскаго племени въ судьбуСлавянскихъ народовъ всей западной части русскаго материка, соединилъ ихъ въ одно политическое тЂло и сообщилъ имъ новое соединительное прозвище — Литва, это прозвище стало достояніемъ бЂлорусскаго края и бЂлорусской народности, а южнорусская осталась съ своимъ древнимъ привычнымъ названіемъ Руси.

ВъXV вЂкЂ различались на материкЂ нынЂшней Россіи четыре отдЂла

восточно-славянскаго міра: Новгородъ, Московія, Литва и Русь; въ XVI и XVII, когда Новгородъ былъ стертъ, — Московія, Литва и Русь. На востокЂ имя Руси принималось какъ принадлежвость къодной общей славянской семьЂ, развЂтвленной и раздробленной на части, на югозападЂ это было имя вЂтви этой семьи. Суздалецъ, Москвичь, Смолянинъ — были русскіепо тЂмъ признакамъ, которые служили органами ихъ соединительности вмЂстЂ: по происхожденію, по вЂрЂ, по книжвому языкуи соединенной съ нимъ образованности; Кіевлянинъ, Волыненъ, Червонорусъ — были Русскіепо своей мЂстности, по особенностямъ

своего народнаго, общественнаго и домашняго, быта, по нравамъ и обычаямъ; каждый былъ русскимъ въ тЂхъ отношеніяхъ, въ какихъ восточный Славянинъ былъ не русскій, но тверитянинъ, суздалецъ, москвичь. Такъкакъ слитіе земель было дЂло общее, то древнее названіе, употребительное въ старину для обозначенія всей федераціи, сдЂлалось народнымъ и для Восточной Руси, коль скоро общія начала поглотили развитіе частныхъ: съ именемъ Руси для нихъ издревле соединялось общее, сравнивающее, соединительное. Когда изъ разныхъ земель составилось Московское государсто, это государство легко назвалось Русскимъ, и народъ, его составлявшій, усвоилъ знакомое /40/ прежде ему названіе и отъ признаковъ общихъ перенесъ его на болЂе мЂстные и частные признаки. Имя Русскаго сдЂлалось и для сЂвера и для востока тЂмъ же, чЂмъ съ давнихъ лЂтъ оставалось какъ исключительное достояніе югозападнаго народа.Тогда послЂдній остался какъ бы безъ названія; его мЂстное частное имя, употреблявшееся другимъ народомъ только какъ общее, сдЂлалось для послЂдняго тЂмъ, чЂмъ прежде было для перваго. У южнорусскаго народа какъ будто было похищено его прозвище. Роль должна была перемЂниться въ обратномъ видЂ. Такъкакъ въ старину СЂверовосточная Русь называлась Русью только въ общемъ значеніи, въ своемъ же частномъ имЂла собственныя наименованія, такъ теперь южноруссскій народъ могъ назваться русскимъ въ общемъ смыслЂ, но въ частномъ, своенародномъ, долженъ былъ найти себЂ другое названіе. На западЂ, въ Червоной Руси, гдЂ онъ сталъ въ сопротивленіе съ чуждыми народностями, естественно было удержать ему древнее названіе въ частномъ значеніи, и такъ Галицкій Червоноруссъ остался Русскимъ, Русиномъ, ибо имЂлъ столкновеніе съ Поляками, НЂмцами, Уграми; въ его частной народности ярче всего высказывались черты, составлявшія признаки общей русской народности, являлась принадлежность его къ общему русскому міру, черты такія, какъ вЂра, книжный богослужебный языкъ и исторія, напоминавшая ему о древней связи съ общерусскимъ міромъ. Все это предохраняло его отъ усилій чуженародныхъ элементовъ, грозившихъ и грозящихъ стереть его. Но тамъ, гдЂ та же народность столкнулась съ сЂверно и восточно-русскою, тамъ названіе Русскаго, по отношенію къчастности, не имЂло смысла, ибо Южноруссу не предстояло охранять тЂхъ общихъ признаковъ своего бытія, которые не разнили, а соединяли его съ народомъ, усвоившимъ имя русское. Тутъ названіе Русскаго необходимо должно быть замЂниться такимъ, которое бы означало признаки различія отъ Восточной Руси, а не сходства съ нею. Этихъ народныхъ названій являлось много, и, правду сказать, ни одного не было вполнЂ удовлетворительнаго, можетъ быть потому, что сознаніе своенародности не вполнЂ выработалось. ВъXVII вЂкЂ являлись названія: Украина, Малороссія, Гетманщина, — названія эти невольно сдЂлались теперъ архаизмами, ибо ни то, ни другое, ни третье не обнимало сферы всего народа, а означало только мЂстныя и временныя явленія его исторіи. Выдуманное въ послЂднее время названіе Южноруссовъ остается пока книжнымъ, если не навсегда останется такимъ, потому-что, даже по своему сложному виду, какъ-то неусвоительно для обыденной народной рЂчи, не слишкомъ любящей сложныя назва-/41/нія, на которыхъ всегда почти лежитъ отпечатокъ задуманности и, отчасти, ученой вычурности. Мимоходомъ замЂчу, что изъ всЂхъ названій, какіябыли выдумываемы для нашего народа, чтобъ отличить его отъ великорусскаго, болЂе всЂхъ какъ-то приняло полное значеніе названіе Хохла, не по своей этимологіи, а по привычкЂ, съ какою усвоили его Великоруссы. По крайней мЂрЂ, сказавши Хохолъ, Великоруссъ разумЂетъ подъ этимъ словомъ дЂйствительно народный типъ. Хохолъ для Великорусса есть человЂкъ говорящій извЂстнымъ нарЂчіемъ, имЂющій извЂстные пріемы домашней жизни и нравовъ, своеобразную народную физіономію. Странно было бы думать о возможности принятія этого насмЂшливаго прозвища за серьёзное названіе народа, — все равно, какъ еслибы Англичанинъ прозвище Джона-Буля сдЂлалъ серьёзнымъ именемъ своего племени. Но изъ всЂхъ существовавшихъ прозвищъ и названій, это едва ли не болЂе другихъ усвоенное въ смыслЂ народной особенности. Не только Великоруссы называютъ Южноруссовъ Хохлами, но и сами послЂдніе не рЂдко употребляютъ это названіе, не подозрЂвая уже въ немъ ничего насмЂшливаго; впрочемъ, это только въ восточномъ краЂ пространства, заселеннаго Южноруссами. Неусвоиваемость его всЂмъ южнорусскимъ народомъ, не менЂе его насмЂшливаго происхожденія, не дозволяетъ искать въ немъ приличнаго названія для народа.

Но я отклонился нЂсколько отъ своей цЂли. ДЂло въ томъ, что названіе Руси укрЂпилось издревле за южнорусскимъ народомъ. Названіе не возникаетъ безъ факта. Нельзя навязать народу ни съ того, ни съ сего какое-нибудь имя. Это могло приходить въ голову только такимъ мудрецамъ, противъ которыхъ мы недавно писали (1) и которые намъ сообщили прекурьёзную новость, какъ Екатерина II, высочайшимъ повелЂніемъ, даровала Московскому народу имя Русскаго и запретила ему употреблять древнее свое имя— Московитяне. ВмЂстЂ съ названіемъ развивалась и самобытная исторія жизни южнорусскаго народа.

(*) См. февральскую книжку»Основы«.

ИзвЂстно, въ какое непріятное положеніе поставляютъ насъ старые наши лЂтописцы, коль-скоро мы захотимъ изслЂдовать судьбу старой народной жизни: насъ угощаютъ досыта княжескими междоусобіями, извЂстіями о построеніи церквей, со щепетильною точностію сообщаютъ о дняхъ, даже о часахъ кончины князей и епископовъ, но какъ постучишься къ

нимъ въ двери сокровищницы народной жизни — тутъ они нЂмы и глухи; и заброшены давно въ море забвенія ключи отъ этихъ завЂтныхъ дверей. Слабыя, неясныя /42/ тЂни остались отъ далекаго прошедшаго. Но и этихъ тЂней пока достаточно, чтобъ видЂть, какъ рано Южная Русь пошла инымъ, своеобразнымъ путемъ возрастать отлично отъ СЂвера. ОднЂ и тЂ же общія начала на ЮгЂ устанавливались, утверждались, видоизмЂнялись инымъ образомъ, чЂмъ на сЂверЂ. До половины XII вЂка сЂверъ, а еще болЂе — сЂверовостокъ, намъ мало извЂстны. ЛЂтописныя сказанія тЂхъ временъ вращаются только на ЮгЂ; новгородскія лЂтописи представляютъ какъ-будто какое-то оглавленіе утраченнаго лЂтописнаго повЂствованія; такъ коротки и отрывочны мЂстныя извЂстія, въ нихъ сохранившіяся, и признаюсь какъ-то странно слышать проповЂдываемыя нЂкоторыми почтенными изслЂдователями и усвоенныя учителями въ школахъглубокомысленныя наблюденія надъ развитіемъ новгородскихъ общественныхъ началъ соразмЂрно переворотамъ и движеніямъ удЂльнаго русскаго міра, — когда на самомъ дЂлЂ тутъ можно судить только о развитіи новгородскихъ лЂтописей, а никакъ не новгородской жизни. Но о судьбЂ СЂверо-Восточнаго Русскаго міра этой Суздальско-Ростовско-Муромско-Рязанской страны въ раннія времена нашей исторіи не осталось даже и такого оглавленія,и это тЂмъ досаднЂе, когда знаешь, что именно тогда-то въ этомъ краЂ и образовалось зерно великорусской народности, и тогда-то пустила она первые ростки того, чтó впослЂдствіи сдЂлалось рычагомъ соединенія и всего русскаго міра и залогомъ грядущаго обновленія всего славянскаго... Ея таинственное происхожденіе и дЂтство облечено непроницаемымъ туманомъ. При невозможности разсЂять его густые слои, остается или поддаться искушенію и пуститься въ безконечныя догадки и предположенія, либо, какъ нЂкогда дЂлали, успокоиться на утишающей всякое умственное волненіе мысли, что тáкъ угодно было верховному промыслу, и что причины — почему великорусская народность стала такою именно, какою явилась впослЂдетвіи, зависЂли отъ неисповЂдимой воли. И тотъ и другой способъ мышленія не удовлетворяетъ нашей потребности. Догадки и предположенія не сдЂлаются сами собою истинами, если не подтвердятся или очевидными фактами, или несомнЂнной логической связью явленій. Мы не сомнЂваемся въ промыслЂ, но вЂримъ при этомъ, что все, что ни случается въ мірЂ, управляется тЂмъ же промысломъ — какъизвЂстное, такъ и неизвЂстное, а опираясь въ сужденіяхъ только на промыслъ, не останется ничего для самого сужденія. ДЂло исторіи — изслЂдовать причины частныхъ явленій, а не причину причинъ, недоступную человЂческому

уму. Единственно чтó мы знаемъ о СЂверо-востокЂ — это то, что тамъ было Славянское народонаселеніе посреди Финновъ и съ значи-/43/тельнымъ перевЂсомъ надъ послЂдними, — что край этотъ имЂлъ тЂ же общіе зачатки, какіе были и въ другихъ земляхъ русскаго міра, но не знаемъ ни подробностей, ни способа примЂненія общихъ началъ къ частнымъ условіямъ. На югЂ между тЂмъ, весь народъ южноруссій, въ началЂ XI вЂка, ощутительно обозначается единствомъ; не смотря на княжескія перегородки, онъ безпрестанно напоминаетъ о своемъ единст†событіями своей исторіи; онъ усвоиваетъ одно имя Руси; унего однЂ общія побужденія, одни главныя обстоятельства вращаютъ его; его части стремятся другъ къ другу,

— тогда какъ земли другихъ вЂтвей общерусскаго Славянскаго племени, напримЂръ, Кривичи, обособляются своеобразными частями въ федеративной связи. Новгородъ, обособленный съ своею землею на сЂверЂ, постоянно стремится къ югу; онъ ближе къ Кіеву, чЂмъ къ Полоцку или Смоленску. И это, конечно, происходитъ отъ ближайшей этнографической его связи съ Югомъ.

Съ половины XII вЂка обозначается въ исторіи характеръ Восточной Руси

Ростовско-Суздальско-Муромско-Рязанской земли. Явленія ея самобытной жизни, по древней нашей лЂтописи, начинаются съ тЂхъ поръ, какъ Андрей Юрьевичъ, въ 1157 году, былъ избранъ особымъ княземъ всей Земли Ростовско-Суздальской. Тогда-то явно выказывается своеобразный духъ, господствующій въ общественномъ строЂ этого края и складъ понятій объ общественной жизни, управлявшій событіями, — отличіе этихъ понятій отъ тЂхъ, которые давали смыслъ явленіямъ въ Южной Руси и въ НовгородЂ. Эпоха эта чрезвычайно важна и представляетъ драгоцЂнный предметъ для изслЂдователя нашего прошедшаго; тутъ открывается нарисованная, хотя не ясно, на подобіе изображеній въ нашихъ старыхъ рукописяхъ, картина дЂтства великорусскаго народа. Тутъ можно видЂть первые ростки тЂхъ свойствъ, которыя составляли впослЂдствіи источникъ его силы, доблестей и слабостей. Словно вы читаете дЂтство великаго человЂка и ловите, въ его ребяческихъ движеніяхъ, начатки будущихъ подвиговъ.

Чтó отличаетъ народъ великорусскій въ его дЂтст†отъ народа Южной Руси и другихъ земель русскихъ — это стремленіе дать прочность и формальность единству своей земля. Андрея избираютъ единымъ по всей землЂ, на всЂ города. У него нЂсколько братьевъ и два племянника; ихъ изгоняютъ, дозволяютъ оставаться только двумъ: одному, который по болЂзни не можетъ быть никакимъ дЂятельнымъ членомъ земли, и другому, который не показываетъ никакихъ властолюбивыхъ наклонностей. Изгнаніе братьевъ не дЂло единаго Андрея, но дЂло цЂлой Земли. ЛЂтопи-/44/сецъ края говоритъ, что тЂ же, которые поставили Андрея, тЂ же изгнали меньшихъ братьевъ. Это единство, къ которому явно стремились понятія, не могло однако сразу утвердиться и обратиться въ постоянный и привычный порядокъ; впослЂдствіи земля снова имЂла разомъ нЂсколькихъ князей, но за то одинъ изъ нихъ былъ великій князь верховный всей земли. ВмЂстЂ съ тЂмъ тогда уже является стремленіе подчинить своей землЂ другія Русскія земли. Такъ Муромская и Рязанская земли уже были подчинены съ своими князьями князю Ростовско-Суздальскому. Это не были личныя желанія однихъ князей, — напротивъ: князья, принадлежа къ роду, котораго значеніе связано было съ единствомъ всей Русской Федераціи, сами заимствовали въ Восточно-Русской мЂстности это мЂстное стремленіе. Изъ нЂсколькихъ чертъ, сохраненныхъ лЂтописцемъ, при всей скупости послЂдняго на заявленіе народныхъ побужденій, видно, что князья въ дЂлахъ, обличавшихъ, по видимому, ихъ личное властолюбіе, дЂйствовали по внушенію народной воли, и то, что приписывалось ихъ самовластію, надобно будетъ приписать самовластнымъ наклонностямъ тЂхъ, которые окружали князей. Когда Всеволодъ захотЂлъ отпустить пойманныхъ князей: своего племянника и ГлЂба Рязанскаго, Владимірцы не допустили до этого и приговорили ослЂпить ихъ. Когда тотъ же Всеволодъ идетъ на Новгородъ и осаждаетъ Торжокъ, онъ расположенъ къ миру и не хочетъ разорять волости, но дружина его требуетъ этого: оскорбленіе князю она считаетъ оскорбленіемъ себЂ. Мы не цЂловатъ ихъ пришли, говорятъ Владимірцы иронически. Такимъ образомъ стремленіе подчинить Новгородъ и вражда съ Новгородомъ истекала не изъ княжескихъ, а изъ народныхъ

побужденій, и оттого-то Новгородцы, отбивъ Суздальцевъ отъ стЂнъ своего города, скоро сходились съ Суздальскими князьями и, напротивъ, неистово мстили Суздальцамъ, продавая каждаго Судальца по д†ногаты. Оттого съ такимъ ожесточеніемъ, съ такою надменностію ополчалась Суздальская земля противъ Новгородцевъ, вошедшихъ туда побЂдителями подъ знаменемъ Мстислава Удалого. НЂсколько разъ можно замЂтить, какъ во время нападеній князей Восточно-Русской Земли на Новгородъ прорывалась народная гордость этой земли, успЂвшая уже образовать предразсудокъ о превосходст†своего народа предъ Новгородцами и о пра†своего первенства надъ ними. Элементы образованности, воспитанные на Кіевской поч†подъ православными понятіями, перешли въ Восточную Землю и тамъ приняли иного рода ростъ и явились въ иномъ образЂ. ВмЂсто Кіева южнаго, явился на востокЂ другой Кіевъ — Влади-/45/міръ; по всему видно, — существовала мысль создать его другимъ Кіевомъ, перенести старый Кіевъ на новое мЂсто. Тамъ явилась патрональная церковь святой Богородицы Златоверхой и Золотыя Ворота, явились названія кіевскихъ урочищъ: Печерскій городъ, рЂка Лыбедь. Но нельзя было стараго Кіева оторвать отъ днЂпровскихъ горъ; тЂ же отростки подъ сЂверо-восточнымъ небомъ, на чуждой почвЂ, выросли иначе, инымъ деревомъ, — другіе плоды принесли.

Старыя Славянскія понятія объ общественномъ строЂ признавали за источникъ общей народной правды волю народа, приговоръ вЂча, изъ кого-бы-то ни состоялъ этотъ народъ, какъ бы ни собиралось это вЂче, смотря по условіямъ; эти условія то разширяли, то съуживали кругъ участвующихъ въ дЂлахъ, то давали вЂчу значеніе всенароднаго собранія, то ограничивали его толпою случайныхъ счастливцевъ въ игрЂ на общественномъ полЂ. При этомъ давно уже возникла и укоренилась въ понятіяхъ идея князя— правителя, третейскаго судьи, установителя порядка, охранителя отъ внЂшнихъ и внутреннихъ безпокойствъ; между вЂчевымъ и княжескимъ началомъ само собою должно было возникнуть противорЂчіе, но это противорЂчіе улегалось и примирялось признаніемъ народной воли вЂча подъ правомъ князя.... Князь былъ необходимъ, но князь избирался и могъ быть изгнанъ, если не удовлетворялъ тЂмъ потребностямъ народа, для которыхъ былъ нуженъ, или же злоупотреблялъ свою власть и значеніе. Принципъ этотъ въ XI, XII и XIII вЂкахъ выработывается вездЂ: и въ КіевЂ, и въ НовгородЂ, и въ ПолоцкЂ, и въ Росто†и въ ГаличЂ. Его явленіе сообразовалось съ различными историческими внутренними обстоятельствами и разными условіями, въ какіяпоставлены были судьбою русскія земли. Этотъ принципъ принималъ то болЂе единовластительнаго, то болЂе народоправнаго духа; въ однихъ земляхъ князья выбирались постоянно изъ одной линіи и такимъ образомъ водвореніе ихъ приближалось къ наслЂдственному праву, и если не совершенно образовалось послЂднее, то потому только, что не успЂло заглушиться выборное право, которое, по своему существу, умЂряло непреложность обычая; въ другихъ, — въ НовгородЂ, — при выборЂ князя народная воля не соблюдала вовсе никакихъ обычаевъ преемничества, кромЂ насущныхъ текущихъ условій края.

Въ Кіе†напрасно было бы искать какого нибудь опредЂленнаго права и порядка въ преемничест†князей. Существовала, правда, въ ихъ условіи, неясная идея старЂйшинства, но народное право избранія /46/ стояло выше ея. Изяславъ Ярославичъ былъ изгнанъ Кіевлянами. Кіевляне избрали Полоцкаго князя, случайно сидЂвшаго въ Кіевской тюрьмЂ и ужъ ни по какому праву не ожидавшему такой чести. Изяславъ только съ помошію чужеземцевъ утвердился снова въ КіевЂ. То былъ родъ чужеземнаго завоеванія и недаромъ, послЂ того, Поляки начали смотрЂть на Южную Русь, какъ на свою лену. Чрезъ нЂсколько времени, едва только Кіевскій князь избавилъ и себя и Кіевлянъ, отъ пособниковъ, какъ былъ снова изгнанъ. Князь Черниговскій вступилъ на Княженіе Кіевское. Изяславъ опять долженъ былъ бЂжать. Хотя, по этому поводу, въ лЂтописи и не говорится объ участіи Кіевлянъ но само собою разумЂется, что оно было: съ одной стороны, не могли Кіевляне любить князя, который приводилъ на нихъ чужеземцевъ и отдавалъ на казнь тЂхъ, кого подозрЂвалъ въ нерасположеніи и верховодст†надъ народомъ въ минуту своего изгнанія, съ другой — и Святославъ не могъ бы водвориться въ Кіе†и свободно имъ править четыре года, если бы

встрЂтилъ оппозицію въ народЂ. Въ дальнЂйшей исторіи нЂсколько разъ улЂтописца упоминается прямо, что князья водворялись по избранію и также прогонялись; что вЂче считало за собою право судить ихъ, прогонять и казнить установленныя ими второстепенныя власти, а иногда и ихъ самихъ. Мономахъ былъ избранъ и, въ то же время, постигъ народный судъ приближенныхъ прежняго князя. Всеволодъ, желая передать княженіе брату Игорю, не могъ этого сдЂлать иначе, какъ испросивъ согласіе вЂча; тоже вЂче низвергло Игоря и призвало Изяслава Мстиславича, и потомъ убило Игоря. Изяславъ Давидовичъ, Ростиславъ Мстиславичъ, Мстиславъ Изяславичъ, Романъ Ростиславичъ, Святославъ Всеволодовичъ, Романъ Мстиславичъ — обо всЂхъ этихъ князьяхъ есть черты, показывающія, что они были избраны волею Кіевлянъ. Мало по малу значеніе народа, руководящаго дЂлами, осталось за воинственною толпою дружинъ, шаекъ, составлявшихся изъ разныхъ удальцовъ; они-то возводили и низвергали князей, князья были какъ бы орудіемъ ихъ, и — кáкъ всегда бываетъ въ воинской держа†— могли держаться только силою воли, умЂньемъ, а не значеніямъ, какое занимали въ своемъ родЂ.

Инородцы тюркскаго племени — Черные Клобуки, Торки, БерендЂи, играли здЂсь дЂятельную роль наравнЂ съ туземцами, такъ что масса, управлявшая дЂлами края, представляла пеструю смЂсь племенъ. Таковъ былъ образъ быта Кіевской земли. Козачество уже возникало въ XII — XIII вЂкЂ. Въ Червоной Руси князья тоже избирались и /47/ прогонялись. Князь до того былъ зависимъ отъ вЂча, что даже семейная его жизнь состояла подъ контролемъ Галичанъ. Въ Галицкой землЂ народная сила и значеніе сосредоточились въ рукахъ бояръ, — лицъ, которые силою обстоятельствъ выступали изъ массы и овладЂвали дЂлами края. ЗдЂсь уже прорывались начала того панства, которое, подъ Польскимъ владычествомъ, охватило страну и, противопоставивъ себя массЂ народа, вызвало наконецъ ее въ лицЂ Козаковъ. Читая исторію Южной Руси XII и XIII вЂка, можно видЂть юношескій возрастъ того общественнаго строя, который является въ возмужаломъ видЂ черезъ нЂсколько столЂтій. Развитіе личнаго произвола, свобода, неопредЂлительность формъ — были отличительными чертами южно-русскаго общества въ древніе періоды, и такъ оно явилось въ послЂдствіи. Съ этимъ вмЂстЂ соединялось непостоянство, недостатокъ ясной цЂли, порывчатось движенія, стремленіе къ созданію и какое-то разложеніе недосозданнаго, все, что неминуемо вытекало изъ перевЂса личности надъ общинностью. Южная Русь отнюдь не теряла чувства своего народнаго единства, но не думала его поддерживать: напротивъ, самъ народъ, по видимому, шелъ къ разложенію и все таки не могъ разложиться. Въ Южной Руси не видно ни малЂйшаго стремленія къ подчиненію чужихъ, къ ассимилированію инородцевъ, поселившихся между ея коренными жителями; въ ней происходили споры и драки болЂе за оскорбленную честь или за временную добычу, а не съ цЂлію утвердить прочное вЂковое господство. Только на короткое время, когда пришельцы Варяги дали толчекъ Полянамъ, послЂдніе дЂлаются какъ бы завоевателями народовъ: является идея присоединенія земель, потребность центра, къ которому бы эти земли тянули; но и тогда не видно ни малЂйшихъ попытокъ плотно прикрЂпить эти земли. Кіевъ никакъ не годился быть столицею централизованнаго государства; онъ не искалъ этого, онъ даже не могъ удержать первенства надъ федераціей, потому что не съумЂлъ организовать ее. Въ натурЂ южно-русской не было ничего насилующаго, нивеллирующаго, не было политики, не было холодной расчитанности, твердости на пути къ предназначенной цЂли. Тоже самое является на отдаленномъ сЂверЂ, въ НовгородЂ; суровое небо мало измЂнило тамъ главныя основы южнаго характера, и только неблагодарность природы развила болЂе промышленнаго духа, но не образовала характера расчета и купеческой политики. Торговая дЂятельность соединялась тамъ съ тою же удалью, съ тою же неопредЂленностію цЂли и нетвердостью способовъ къ ея достиженію, какъ и воинственное удальство южныхъ шаекъ. Новгородъ былъ всегда родной братъ /48/ юга. Политики унего не было; онъ не думалъ утвердить за собою своихъ обширныхъ владЂній и сплотить разнородныя племена, которыяихъ населяли, и ввести прочную связь и подчиненность частей, установить соотношеніе слоевъ народа; строй его правленія былъ всегда подъ вліяніемъ неожиданныхъ побужденій личной свободы. Обстоятельства давали ему чрезмЂрно важное торговое значеніе, но онъ не изыскивалъ средствъ обращать въ свою

пользу эти условія и упрочить выгоды торговли для автономіи своего политическаго тЂла; оттого онъ, въ торговомъ отношеніи, попалъ совершенно въ распоряженіе иностранцевъ. Въ НовгородЂ, какъ и на ЮгЂ, было много порывчатаго удальства, широкой отваги, поэтическаго увлеченія, но мало политической предпріимчивости, еще менЂе выдержки. Часто горячо готовился онъ стоять за свои права, за свою свободу, но не умЂлъ соединить побужденій, стремившихся, повидимому, къ одной цЂли, но тотчасъ же расходившихся въ приложеніи; потому-то онъ всегда уступалъ политикЂ, отплачивался продуктами своей торговой дЂятельности и своихъ владЂній отъ покушеній Московскихъ князей даже и тогда, когда, казалось, могъ бы съ ними сладить; онъ не предпринималъ прочныхъ мЂръ къ поддержкЂ своего быта, которымъ дорожилъ, не шелъ впередъ, но и не стоялъ болотной водой, а вращался, кружился на одномъ мЂстЂ. Предъ глазами унего была цЂль, но неопредЂленная, и не сыскалъ онъ прямого пути къней. Онъ сознавалъ единство свое съ Русскою Землею, но не могъ сдЂлаться орудіемъ ея общаго единства; онъ хотЂлъ, въ тоже время, удержать въ этомъ единст†свою отдЂльность и не удержалъ ея. Новгородъ, — какъ и Южная Русь, — держался за федеративный строй даже тогда, когда противная буря уже сломила его недостроенное зданіе.

Точно такъ и Южная Русь сохраняла, въ теченіе вЂковъ, древнія понятія; перешли онЂ въ кровь и плоть послЂдней, безсознательно для самаго народа; и Южная Русь, облекшись въ форму Козачества, — форму, зародившуюся собственно въ древности, — искала той же федераціи въ соединеніи съ Московіею, гдЂ уже давно не стало началъ этой древней федераціи.

Выше я замЂтилъ мимоходомъ, что Козачество началось въ XII — ХШвЂкЂ. Къ сожалЂнію, исторія Южной, Кіевской, Руси, какъ-будто проваливается послЂ Татаръ. Народная жизнь XIV и XV вЂковъ намъ мало извЂстна; но элементы, составлявшіе начало того, чтó явилось въ XVI вЂкЂ ощутительно, въ формЂ Козачества, не угасали, а развивались. Литовское владычество обновило одряхлЂвшій, разложившійся порядокъ, /49/ такъ точно, какъ нЂкогда прибытіе Литовской Руси на берега ДнЂпра обновило и поддержало упавшія силы, разложившіяся подъ напорами чуждыхъ народовъ. Но жизнь пошла по прежнему. Князьки не Рюрикова, но уже новаго, Гедиминова дома, обрусЂвъ скоро, какъ и прежніе, стали, какъ эти прежніе, играть своею судьбою. До какой степени было здЂсь участіе народа, за скудостію источниковъ нельзя опредЂлительно сказать; несомнЂнно, что въ сущности было продолженіе прежняго: тЂ же дружины, тЂже воинственныя толпы помогали князьямъ, возводили ихъ, вооружали однихъ противъ другихъ. Соединеніе съ Польшею собрало живучіе элементы Руси и дало имъ другое направленіе: изъ неосЂдлыхъ правителей, предводителей шаекъ, оно сдЂлало поземельныхъ владЂтелей; является направленіе замЂнить правомъ личныя побужденія, оставляя въ сущности прежнюю ея свободу — соединить съ гражданскими понятіями и умЂрить необузданность личности. Народъ, до того времени вращавшійся въ омутЂ всеобщаго произвола, то порабощенный сильными, то, въ свою очередь, сбрасывающій этихъ сильныхъ для того, чтобъ возвести другихъ, теперь подчиняется и порабощается правильно, то есть, съ признаніемъ до нЂкоторой степени законности, справедливости такого порабощенія. Но тутъ старорусскіе элементы, развитые, до извЂстной степени, еще въ XII вЂкЂ и долго крывшіеся въ народЂ, выступаютъ блестящимъ метеоромъ въ формЂ Козачества. Но это козачество, какъ возрожденіе стараго, носитъ въ себЂ уже зародышъ разрушенія. Оно обращается къ тЂмъ идеямъ, которыя уже не находили пищи въ современномъ ходЂ историческихъ судебъ. Козачество XVI и XVII и удЂльность въ XII и XIII вЂкЂ гораздо болЂе сходны между собою, чЂмъ сколько можно предположить: если черты сходства внЂшняго слабы въ сравненіи съ чертами внЂшняго несходства, за то существенно внутреннее сходство. Козачество тоже разнороднаго типа, какъ древнія кіевскія дружины; также въ немъ есть примЂсь тюркскаго элемента, также въ немъ господствуетъ личный произволъ, тоже стремленіе къ извЂстной цЂли, само себя парализующее и уничтожающее, та же неопредЂлительность, то же непостоянство, то же возведеніе и низложеніе предводителей, тЂ же драки во имя ихъ. Можетъ быть важнымъ покажется то, что въ древности обращалось