5476

161

писавшими по-французски. Это была, с одной стороны, попытка обновить структуру и язык театра, а с другой, – «Новый театр» явился отражением ужаса, вызванного жестокостями войны и страхом атомных разрушений. Пьеса Беккета «В ожидании Годо», поставленная в 1952 г., – самая известная пьеса театра абсурда, представляющая жизнь лишенной смысла. В большинстве пьес Ионеско проводится идея бесполезности языка как средства общения.

Изложенное, на наш взгляд, дает основание утверждать, что ни о каком кризисе, по крайней мере, применительно к театру XX столетия говорить неправомерно. Правда, нельзя сбрасывать со счетов одно явление XX в., которое можно считать проявлением кризиса, но не культуры. Рост благополучия благодаря научно-технической революции подавляющего большинства, населения Европы, утверждение в жизни демократических тенденций привели к фактической власти в этой жизни нетворческого большинства, неспособного жить идеями и идеалами подлинной культуры, неспособного подняться над миром повседневности, и эта антиэлитарность большей части населения, не ориентированного на творчество, разрушительна для культуры.

Проявлением этой тенденции, начиная с 60-х годов XX в. во всей Европе, в том числе и во Франции, является развитие шоу-бизнеса. Массовые тиражи пластинок, кассет «диска», «фолк», «рок» музыки, с утра до вечера гремящей в наушниках транзисторов, повсюду сопровождают юношей и девушек.

Однако наряду с распространением шоу-бизнеса и другими негативными явлениями в области духовной жизни Европы в XX в. продолжает существовать и развиваться возвышающая человека культура, что и является критерием ее подлинности, независимо от жанра.

Изменения в культуре в XX в. наиболее отчетливо оказались заметными в архитектуре, поскольку архитектура более тесно связана с материальной культурой и непосредственно отражает происходящие в общественной жизни изменения.

На архитектурный стиль XX в. прежде всего повлияли следующие факторы: демографические процессы, рост численности населения, в первую очередь в городах, рост числа самих городов в связи с развитием промышленных предприятий, развитие научно-технической революции и появление бетона и железобетона. В связи с этим в строительстве происходят такие изменения, как уплотнение застройки, рост этажности жилых зданий, вытеснение массивов зелени. Принципиально меняется лицо построек, идет отказ от классической архитектуры. Появляется стиль модерн. Внешние черты этого стиля – множество кривых линий и нагромождение декоративных элементов. Таковы здания, построенные по проекту испанского архитектора А. Гауди (1852–1926), среди которых выделяется недостроенный кафедральный собор «Ла Саграда Фамилия» в Барселоне (1883–1926). Это причудливая постройка, производящая впечатление вылепленных от руки фантастических форм. Его проект «Каса Мила» – жилого комплекса в Барселоне – поражает воображение своей фантастичностью: волнообразный фасад, вертикально вытянутые кованые балконы и пр.

162

Стиль модерн в архитектуре постепенно сменялся функционализмом, составными элементами которого были утилитаризм, техницизм и рационализм. И такие материалы, как бетон и железобетон, оказались «королями» этого стиля. Работы братьев Огюста и Гюстава Рэдэ доказали это

ис эстетической точки зрения: галерейные, коридорного типа дома, сад на плоской крыше, горизонтально протяженные окна, свободная планировка интерьера, удачное решение экономичности квартир со встроенным оборудованием.

Ведущим представителем функционализма в XX в. был Ле Корбюзье (1887–1965). Он был создателем урбанистической теории строительства, идеи которой выразил в 1925 г. в проекте реконструкции центра Парижа («План вуазен»). По этому плану город должен был стать совокупностью небоскребов

исвободного пространства зелени. Архитектор применял плоские покрытия, ленточные окна, открытые опоры в нижних этажах здания, свободную планировку.

Концепции Корбюзье противостояли концепции дезурбанизации, по которым современные архитекторы должны были решать проблему разукрупнения больших городов, их разуплотнения за счет создания городовспутников, «ситэ-жарден» (город-сад). Примером такого решения в 1944 г. был проект английского архитектора П. Аберкромби «Большой Лондон», предусматривавший создание в радиусе 30–50 км от Лондона восьми таких городов. В отличие от старых «феодальных городов», развивавшихся от центра к периферии с постепенным снижением плотности населения к окраине, в «новых городах» в центре оставались лишь административные здания.

Развитие техники во второй половине XX в. предоставило архитекторам широкие возможности: разнообразные кривые, параболы, эллипсы создают в архитектуре новые художественные образы. Свойства бетона позволили, например, увеличить пролеты перекрытий, что особенно успешно применялось при строительстве мостов, художественный образ которых в наибольшей мере отражает характер архитектуры конца столетия. Транспортные сооружения наиболее адекватно соответствуют современному архитектурному эстетическому идеалу: в многоярусных гаражах, в эстакадах, развязках больших городов особенно проявляется сочетание логического и художественного типов мышления.

Европейская музыкальная культура XX столетия характеризуется двумя основными тенденциями: связью с классикой и дальнейшим развитием классической музыкальной культуры, а также стремлением к новым средствам звукового выражения. Первая тенденция проявилась в итальянской опере. Представителями классической музыки в XX в. являются также австрийский композитор Г. Малер (1860–1911) и английский композитор Л. Бриттен (1913– 1976). Бриттен – автор многих опер (например «Сон в летнюю ночь», «Смерть в Венеции и др.), в которых классика, национальные традиции сочетаются с современными музыкальными средствами. Г. Малер, известный своими симфониями, подготовил почву для возникновения музыкального экспрессионизма. Симфонию «Песнь о Земле» (для солистов и оркестра) Малер

163

создавал 21 год (1888–1909); она – важнейшее явление симфонической музыки XX столетия.

Его продолжателем был теоретик экспрессионизма австрийский композитор А. Шенберг, глава «новой венской школы», основатель атональной музыки и додекафонии. Известна его вокально-симфоническая композиция «Уцелевшие из Варшавы» (атональность – отсутствие тональности, в музыке нет определенного тонального (ладового) центра; додекафония – вид композиторской техники XX в., когда музыкальная ткань выводится из двенадцати звучных серий).

Представители экспрессионизма в начале XX в. провозгласили субъективный мир человека единственной реальностью, а выражение этого мира они считали главной целью искусства.

Во Франции Ж. Кокто (1889–1963), писатель, режиссер, художник, чтобы «прославить музыкальный экспрессионизм», группирует вокруг себя композиторов Ф. Пуленка (1899–1963), А. Онеггера (1892–1955) и других, а в своем сочинении «Петух и Арлекин» определяет эту новую музыку, как «группа шести», название, под которым она вошла в историю музыкальной культуры и культуры вообще.

Композиторы этой группы находят источник вдохновения в современной технике («Пацифик 231» Онеггера) и в природе (например, «Летняя пастораль» Онеггера, «Карнавал животных» Иудейка), позволяющей причислять их к музыкальным импрессионистам.

При этом имеет место «ожесточенное» сочетание классики и новаторства, вызывающее целые дискуссии на протяжении всего столетия. Примером могут быть бурные протесты старых поклонников классического балета, поднявшиеся в первые десятилетия века вокруг утонченных, лишенных остроты «Русских балетов» на «доведенную до крайности» музыку И. Ф. Стравинского «Жарптица», «Петрушка», «Весна священная», вызвавшие наряду с протестами исступленный энтузиазм.

И эта тенденция приверженности к классике и в то же время воздание должного современным веяниям сохраняется во французском балете и в наши дни. Неизменный успех сопутствует выдающемуся носителю современных веяний в балете М. Бежару (р. 1927), режиссеру труппы «Балет ХХ века». Достойные продолжатели Бежара сегодня – Жан-Клод Галотта с его смелым экспериментами в Гренобльском доме культуры и руководитель группы в Монпелье Доминик Багуэ.

Вместе с тем можно смело говорить о живучести классической традиции в опере, исполнительском искусстве, в балете. Склонность к классике можно видеть по репертуарам европейской оперы 80–90-х гг. В оперных театрах Милана, Парижа, Берлина, Лондона, Рима идут оперы Чайковского, Верди, Моцарта, Шумана, Вебера; музыкальное образование в музыкальных школах, училищах и консерваториях Европы учащиеся получают, исполняя, в первую очередь, произведения Баха, Шопена, Листа, Рахманинова. Записи в «консерваторский класс фортепиано» музыкальных школ Парижа, писала газета Монд», учащиеся должны ждать два года.

165

национального самосознания. 9. Культура серебряного века. 10. Культура советского периода. 11. Культура в постсоветский период

1. Культура восточных славян.

Основным занятием славян второй половины I тыс. н. э. было сельское хозяйство, причем ведущей отраслью его являлось земледелие.

Одним из важных показателей хозяйства и экономики славянского общества рассматриваемого здесь периода служит характер поселений. При выборе мест для них, несомненно, принимались во внимание прежде всего хозяйственные выгоды. Славянские поселения второй половины I тысячелетия н. э. отряжают оседлый образ жизни, они устраивались но берегам рек и озер в таких местах, где имелись участки, пригодные для земледелия.

Во второй половине I тыс. н. э. первые железные наконечники пахотных орудий появляются и в лесной зоне Восточной Европы. В основном это наральники без плечиков. Наиболее ранним из них является сошник. Он прямоугольный в плане, с округлым рабочим краем.

Тягловой силой для работы пашенными орудиями как южного типа, так и сохой была у славян лошадь. О широком использовании лошади для обработки пашни в эпоху древней Руси говорят письменные источники и изображения на миниатюрах. На основании косвенных данных (на поселениях костные остатки лошадей в числе пищевых отбросов встречаются в очень небольшом количестве, свидетельствуя о том, что мясо лошади использовалось для питания в сравнительно редких случаях) можно утверждать, что при обработке пахотных участков и во второй половине I тыс. н. э. применялась лошадь.

В хозяйстве славянских племен лесной зоны Восточной Европы в этот период заметное место принадлежало подсечному земледелию. При этом участок, очищенный от леса, очень скоро истощался и переставал давать урожай через три-четыре года. Это заставляло славян оставлять старые участки и вырубать новые. Такая система земледелия требовала огромного количества земли и заставляла селиться сравнительно небольшими поселками.

Однако раскопки последних десятилетий показывают, что роль подсечного земледелия у славян лесной полосы Восточной Европы преувеличена. Исследования нижних слоев Новгорода, Изборска и других поселений свидетельствуют о возделывании славянами в лесной зоне как злаковых и зернобобовых культур, так и волокнистых растений, что возможно лишь при наличии полевого пашенного земледелия.

Вспомогательными орудиями при обработке пахотных земель были небольшие роговые мотыжки. Они применялись также для очистки пашенных орудий от налипшей земли. Изготавливались мотыжки из широких частей рогов благородных оленей и состояли из слегка заостренного плоского леавня и небольшой втулки.

Основным орудием для расчистки лесных участков под пашню был топор. Некоторые из топоров специально предназначались для рубки леса. Они железные, массивные, с удлиненным узким клиновидным лезвием и закругленным обухом. Находки таких топоров на памятниках

167

Повсеместны находки железных топоров – универсального орудия при обработке дерева. С помощью тесла изготавливались долбленые изделия – лодки, корыта, колоды и т. п.

В хозяйственной жизни восточных славян VI–IX вв. значительное место занимало также изготовление орудий и других изделий из кости и рога. Скотоводство и охота давали в неограниченном количестве необходимый материал для таких занятий. Предметы из кости и рога, вероятно, изготовлялись почти в каждом доме, и этим делом занимались до IX–X вв. еще не ремесленники-специалисты. При изготовлении изделий кость или рог подвергались нескольким операциям – выпаривались, обрабатывались ножом, полировались, сверлились. На некоторые изделия наносилась орнаментация.

На восточнославянских поселениях VI–IX вв. предметы из кости или рога встречаются довольно часто. Это различные проколки, иглы, кочедыки, орудия для ремонта сетей, лощила, мотыжки-скребки, рукоятки ножей, накладные пластины луков, подвески-амулеты, зооморфные привески, гребни.

Прядение, как свидетельствуют повсеместные находки пряслиц, было широко распространенной отраслью хозяйственной деятельности. Прядением, очевидно, занимались почти в каждом доме, в каждой семье.

Прядение волокна производилось при помощи деревянного веретена с пряслицами.

Для изготовления тканей в лесной зоне Восточной Европы употреблялся вертикальный ткацкий станок.

Металлообработка, и, прежде всего, кузничное дело характеризуются сложными процессами, требовавшими специальных знаний и практических навыков. Поэтому металлургические ремесла довольно рано выделились в отдельные отрасли хозяйственной деятельности. Ими занимались ремесленники – кузнецы и литейщики.

Остатки железоделательного производства (криницы, шлаки, обломки сопел и др.) неоднократно зафиксированы на восточнославянских поселениях второй половины I тыс. н. э. и свидетельствуют о том, что это ремесло занимало значительное место в хозяйстве. Исходным сырьем служили болотные руды, топливом – древесный уголь.

Из железа изготовлялись прежде всего земледельческие орудия – наральники и сошники, мотыги, косы, серпы, а также орудия для обработки дерева – топоры, тесла, долота, скобели, ложкари. Значительную группу изделий из железа составляли бытовые предметы – ножи, шилья, гвозди, ножницы, пряжки, а также, конечно, оружие – наконечники стрел и дротиков, копья.

Обработка цветных металлов была менее распространенной отраслью хозяйственной деятельности славян во второй половине I тыс. н. э. Мастераювелиры жили и работали на сравнительно немногих поселениях того времени, обслуживая своими изделиями сельскохозяйственную округу. Необходимо заметить, что условия для развития бронзолитейного и ювелирного ремесел на восточно-славянской территории были менее благоприятны, чем для железоделательного и кузнечного производств. Если запасы болотной железной

168

руды, широко распространенной по всей Восточной Европе, были почти неограниченными, то залежей руд цветных металлов на месте ремесленники не имели. Поэтому изделия из этих металлов встречаются при археологических раскопках в небольшом количестве.

Круг изделий из цветных металлов, изготавливаемых славянскими мастерами, достаточно обширен. Наиболее распространенными были литые вещи из серебра, меди или сплавов. Это пряжки и поясные бляшки, перстни и браслеты, височные украшения и фибулы, шейные гривны, разнообразные привески и др. Некоторые украшения, в частности отдельные браслеты и гривны, изготовлялись целиком при помощи ковки. В иных случаях копка применялась как дополнение при обработке отлитых изделий. Орнамент на украшение наносился чеканом.

Наиболее широко на славянских поселениях и в могильниках представлена керамика. Очевидно, в хозяйственной деятельности восточных славян заметное место принадлежало изготовлению глиняной посуды. В VI–VII вв. на большинстве восточнославянских поселений безраздельно господствовала лепная керамика. Только на некоторых антских поселениях встречается незначительное число фрагментов гончарной керамики, которая, нужно полагать, сделана неславянскими ремесленниками. Лепная глиняная посуда бытует у восточных славян до X в. включительно, а на окраинах их территории изредка встречается еще в начале XI в.

Вместе с лепной посудой начиная с VIII в. постепенно распространяется и вытесняет ее керамика, сделанная на гончарном круге местными, славянскими ремесленниками. Иногда можно проследить постепенный переход от лепки к гончарному кругу, Так, найдены горшки, сделанные от руки, но подправленные на круге.

Лепную керамику обжигали в домашних печах, но для изготовления посуды с помощью гончарного круга понадобились специальные гончарные печи. Изготовление глиняной посуды перестало быть делом каждой семьи, домашним ремеслом, оно сосредоточивается в руках мастеров ремесленников, снабжавших своей продукцией население целой округи.

Древние славяне были язычниками, обожествлявшими силы природы.

Вся жизнь русича-хлебороба зависела от земли – вместе с нею он процветал, вместе с нею бедствовал. Каждый год он с волнением ждал – что родит земля-кормилица.

Женская, материнская природа земли как живого существа преподносилась мифологией с простотой и наивным реализмом: черное поле было порождающим лоном, вспашка толковалась как особого рода половой акт, семена и дождь – как оплодотворение. Восточные славяне верили, что Матьземля явлена им в образе Макоши – «Матери урожая», богини плодородия. Ей придавали человеческий облик.

Божественным супругом Матери-земли выступало Небо. Небесное верховное божество было известно восточным славянам под разными именами, одно из главных – Сварог. Сварог славяно-русов был подобен Урану – олицетворению неба в греческой мифологии, божественному супругу Геи-

169

земли. Идея рождения всего сущего от «священного брака» земли и неба была очень популярна среди древних народов; она казалась плодотворной и нашим предкам.

Дети Сварога – Сварожичи. И первый среди них – Дажьбог – персонификация благодатного солнца, «Солнце-царь», как именует его русская летопись XII в. Солнце дарит урожай, отгоняет холод и мрак, украшает мир цветением жизни. С сиянием солнца, с могуществом Дажь-бога в русской духовности связано упование на счастье, благополучие. Дажьбог почитался в Киевской Руси как родоначальник и покровитель русичей. У Дажьбога была божественная спутница – Луна. «Солнце – князь, луна – княгиня», – так говорила старая поговорка.

Рядом с Дажьбогом в восточнославянской мифологии стоял Хорс – олицетворение солнечного диска, который катился ежедневно по небосводу. Хорс представлял суточное движение светила, тогда как Дажьбог – его жизнеутверждающую силу.

Яркой фигурой общеславянской мифологии был Перун. Еще в VI в. византийский историк Прокопий Кесарийский, подразумевая Перуна, писал: славяне «считают, что один только бог творец молний является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды». Перун был богом грома и молнии, небесным воителем. В глубинах памяти славян хранился миф о Перуне – победителе змеевидного чудовища Белеса. Сюжет мифа уходил истоками в далекую праславянскую, индоевропейскую древность.

Вспоминая Велеса как противника Перуна, восточнославянская мифология все же на свой лад перекраивает этот древнейший мифологический образ. В нем почти не остается зловещих черт. Велес (Волос) русичей – это прежде всего «скотий бог», дарующий обильный приплод и урожай, а значит, и богатство (в былые времена слово скот обозначало богатство); примечательно, что этимологически имя этого бога родственно словам власть, владыка. Белее славяно-русов не утрачивает связи с подземным миром, но связь эта не имеет мрачной окраски, ведь подземный мир не просто «мир мертвых», но еще и фундамент мира земного, корень его жизненных сил. Велес – владыка подземных живительных соков, питающих телесный рост всех тех, кто кормится на земле.

В мифологические образы были облечены и другие благодатные явления природы – заря, месяц, охлаждающий летний зной ветер.

Особое почтение восточные славяне питали к мифологическим олицетворениям земных вод – рек, ручьев, озер, колодцев.

Рядом с мифологизированными реальными реками (Дунаем, Волгой, Окой и др.) в славянской мифологии существовал образ чудесной реки, соединявшей своим течением обычный мир и мир иной, потусторонний. Потоки чудесной реки вливались в воды небесные, омывая берега дивной неземной обители мифических существ – острова Буяна. Образ этой реки сохранился в русских сказках: по волнам чудесной реки герои сказок уносятся в «невиданное царство, в небывалое государство», из ее запасов черпают «живую» и

170

«мертвую» воду.

Далеко не всегда окружающий мир радовал человека – случались неурожаи, нежданные-негаданные смерти в дремучих лесах. Для древнего человека это было проявлением темной стороны мира, в несчастьях видели происки олицетворявших коварство стихий мифологических существ.

Олицетворением губительной зимней стужи был у славян Мороз, которого представляли в виде старика с длинной бородой. От его произвола зависела не только участь заблудившегося зимой путника, но и судьба урожая.

Среди родственных Морозу существ – Леший, воплощение опасной лесной чащобы, недобрый хозяин лесных зверей и птиц. Лешего представляли уродливым получеловеком-полузверем: то в звериной шкуре, то с рогами и копытами. Его козням приписывали блуждание человека в дебрях, испуги от диких лесных звуков, кражи детей.

Во вред людям поступал и Водяной – олицетворение такой водной стихии, что приносит несчастье. Чаще всего Водяного представляли страшным длиннобородым стариком, опутанным тиной и водорослями. Водяной мог запросто утопить человека, разрушить запруду. Чтобы уберечься от зловредного старика, ему приносили в жертву домашних животных черного цвета.

Вместе с Водяным в водных источниках обитали русалки – опасные женские существа, являвшиеся в облике девушек с длинными распущенными волосами. Иногда их изображали в другом виде – как зрелых женщин, страшных лицом, с огромной грудью. От встречи с русалками добра не жди: на воде они могли перевернуть лодку и утащить человека на дно, а гуляя по берегу, защекотать оказавшегося рядом до смерти, не прочь были и ребенка украсть. Особенно неуемным их буйство становилось в русальную (русалью) неделю, длившуюся от Троицына до Петрова дня.

Круг мифологических персонажей, связанных с миром природы, был достаточно обширен. В каждой местности существовали многочисленные сказания о духах примечательных деревьев, ручьев, холмов. Повсеместно восточные славяне почитали как священное дерево дуб – дерево Перуна. Столь же распространенным было почитание березы, которая считалась символом чистоты, обителью женского духа-покровителя. Существовал мифологический образ березы: «На море на Океане, на острове Кургане стоит белая береза, вниз ветвями, вверх корнями» – так этот образ выглядел в русском заговоре.

В ходу были повествования о мифологизированных животных, птицах, рыбах: о медведях – хозяевах «лесного народа», о волках-оборотнях, о вороне – мудром провозвестнике несчастья и т.д.

Открытые древнему человеку в виде религиозного знания, мифы воспринимались в культурах прошлого как священные повествования. Священный ореол вокруг важнейших мифов поддерживался еще и тем, что многие мифы имели своим прямым продолжением ритуал, священнодействие, разыгрывающее сюжет мифа.

Важнейшие на Руси языческие обряды и праздники были слиты с земледельческим трудом, с жизнью природы, а значит, с мифологическими