Belov_V_A_Zanimatelnaya_tsivilistika_Vypusk_1

материализовавшийся риск не выходят за рамки, покрываемые договором ОСАГО. Значит, именно со страховщика по ОСАГО выгодоприобретатель и вправе требовать выплаты страхового возмещения; страховщики же по договорам добровольного страхования вправе отказаться от выплаты возмещения со ссылкой на то, что потерпевший не обращался к страховщику по ОСАГО. Естественно, потерпевший не вправе рассчитывать на полное удовлетворение с каждого страховщика. Перед нами, таким образом

своеобразный случай возникновения субсидиарных обязательств: обязательства страховщиков по договорам добровольного страхования АГО являются субсидиарными по отношению к обязательству страховщика по ОСАГО.

Такое законодательное решение на первый взгляд, совершенно не сопрягается с общими положениями о страховании и, в частности — с принципом недопустимости так называемого двойного страхования — страхования одного и того лее объекта у нескольких страховщиков. Хотя страховщики, осведомленные о договорах страхования с участием друг друга, и не могут требовать на этом основании признания своих договоров недействительными165, но каждый из них должен был бы иметь право сократить подлежащие выплате суммы пропорционально надлежащему уменьшению страховой суммы. Ничего подобного Закон об ОСАГО не предусматривает. Правильно ли? Полагаем, что да, ибо внимательное прочтение правил о страховании сверх страховой стоимости и двойном страховании, содержащихся, соответственно, в п. 1 и 4 ст. 951 ГК не может не привести к выводу о том, что данные институты и установленные ими ограничения в страховании ответственности (а, кстати, — и в Личном страховании тоже) применению просто-напросто не подлежат. Об этом же свидетельствует норма п. 3 ст, 947 ГК,

согласно которому «в договорах личного страхования и договорах страхования гражданской ответственности страховая сумма определяется сторонами по их усмотрению», т. е. (в отличии от случаев страхования имущества и предпринимательского риска) вполне может превышать страховую стоимость.

2. Соотношение страхования ответственности и страхования имущества

Ситуация № 2. ДТП. По вине одного водителя повреждена машина другого и сумма ущерба составила 100 тыс. рублей. Риск автогражданской ответственности виновника застрахован на те же самые 100 тыс. рублей или даже на большую Сумму. Но кроме того, застрахован также (у другого страховщика в добровольном порядке) и автомобиль потерпевшего, и именно — от риска ущерба при ДТП, и тоже (чтобы не усложнять ситуацию) на те же 100 тыс. рублей или большую сумму. К кому надлежит обратиться потерпевшему — к страховщику по ОСАГО, с которым он будет общаться как выгодоприоб-ретатель по заключенному в его пользу причинителем вреда договору страхования, или все-таки к страховщику по собственному договору страхования имущества, в котором он — и страхователь и выгодоприобретатель в одном лице?

С этим вопросом дело обстоит не так просто, как с

предыдущим. Во всяком случае прямого ответа на него ни в Законе об ОСАГО, ни в ГК, ни в иных законодательных актах. Чтобы ответить на него, сначала нужно понять, а имеется ли сегодня какой-либо смысл в добровольном страховании автомобиля как имущества? Ведь существует же ОСАГО: если Ваш автомобиль побьют, то Вы всегда сможете обратиться не только к причинителю вреда, но и к его страховщику — зачем же еще и перестраховываться? Когда имущество страхуется от рисков, не покрываемых ОСАГО или в сумме, превышающей лимит по ОСАГО — это понятно. Но если оба этих показателя покрываются договором ОСАГО

— как тогда? Видимо, остается единственный смысл: договор добровольного страхования имущества можно заключить не только в пользу самого страхователя (потерпевшего), но и в пользу любого постороннего лица, — лишь бы оно имело законный интерес в сохранении имущества (п. 1 и 2 ст. 930 ГК); выплаты же по ОСАГО могут осуществляться исключительно в пользу потерпевшего (п. 3 и 4 ст. 931 ГК). К этому случаю — несовпадения потерпевшего с выгодоприобретателем — мы еще вернемся, а сейчас обсудим нашу ситуацию.

Страхование ОСАГО является обязательным, а значит, по п. 4 ст. 931 ГК, потерпевший

вправе предъявить к лицу, застраховавшему ОСАГО причинителя вреда, самостоятельное требование, Обязательства же из договоров добровольного страхования имущества, в отличии от обязательств из договоров добровольного страхования АГО, не имеют статуса субсидиарных — являются самостоятельными и, следовательно, предъявление требований по ним не предполагает необходимости дожидаться отклонения требований по ОСАГО. Получается, что ни один из страховщиков — ни по ОСАГО) ни по добровольному страхованию

имущества — не имеет оснований для того, чтобы отказать потерпевшему в выплате страхового возмещения. Значит, потерпевший вправе обратиться к любому из страховщиков.

Интересно то, что если потерпевший предпочтет иметь

дело с собственным страховщиком (застраховавшим риск имущественного ущерба), то к последнему, по выплате им страхового возмещения, перейдет, согласно положениям ст. 965 ГК, право требования к лицу, ответственному за наступление страхового случая, т. е. требование к причини-телю вреда о его возмещении. Такой переход представляет собой суброгацию, т.е. замещение потерпевшего как кредитора в обязательстве из причинения вреда, другим лицом (страховщиком, выплатившим страховое возмещение). С этого момента произойдет замена выгодоприобретателя по договору ОСАГО: вместо потерпевшего им станет его страховщик, произведший выплату. Страховщик по ОСАГО должен будет возместить ему причиненный вред в пределах уплаченной суммы. Итак, страховщику по ОСАГО придется произвести выплату по этому договору в любом случае — другое дело, непосредственно ли потерпевшему, или заменившему его лицу (другому страховщику).

Теперь рассмотрим ситуацию, когда потерпевший ведет себя недобросовестно: скажем, получив сперва выплату по ОСАГО затем предъявляет требование о выплате возмещения по договору добровольного страхования имущества, или наоборот?

Допустим, обман раскрывается еще до производства выплаты: страховщику по договору добровольного страхования имущества становится достоверно известно то, что его страхователь (потерпевший) уже получил выплату по ОСАГО166. Может ли он на каком-либо основании отказать в выплате? По логике вещей — да, несомненно, ибо здесь должны вступить в силу рассмотренные выше правила о недопустимости двойного страхования и вообще страхования сверх страховой стоимости. Но в том-то и дело, что (1) правила о недействительности договора страхования в части, превышающей страховую стоимость, не применяется при двойном страховании и (2) страхование одного вида не может быть признано ни двойным, ни страхованием сверх стоимости по отношению к страхованию другого вида. Несомненно, это законодательное упущение, нуждающееся в исправлении. Страховщику по договору добровольного страхования имущества сегодня можно ссылаться разве только на ст. 10 ГК, — т. е. пытаться доказывать суду, что попытка страхователя получить двойную сумму страхового возмещения является злоупотреблением правом.

Обратная ситуация — когда сперва потерпевший получает возмещение от своего страховщика, а затем обращается к страховщику причинителя по ОСАГО167 — менее хлопотная. Мотивировать отказ в выплате не составляет никакой проблемы для страховщика по ОСАГО: с выплатой

произошла суброгация, а с нею — и замена выгодоприобретателя с потерпевшего на страховщика,

возместившего имущественный ущерб; следовательно, требование потерпевшего не подлежит удовлетворению как исходящее от ненадлежащего (неуправомоченного) лица.

Теперь рассмотрим обе перечисленные ситуации, в которых обман на стадии заявления повторного требования обман не раскрылся и недобросовестный потерпевший получил одно и то же с двух страховщиков. Ситуация проясняется лишь после того, как страховщик по договору страхования имущества выйдет, опираясь на состоявшуюся (по его представлению) суброгацию, с требованием к страховщику по ОСАГО: тот, естественно, сошлется на уже произведенную потерпевшему выплату. Как надлежит разбираться между собою страховщикам? Кто из страховщиков — застраховавший ли риск автогражданской ответственности причинителя вреда, или риск убытков от ДТП — и на каком основании может потребовать от потерпевшего возврата выплаты, произведенной наряду с другим страховщиком? Очевидно, нужно выяснить последо-

вательность производства выплат.

Так, если по договору ОСАГО было заплачено раньше, а по договору страхования имущества

— позже, то полу чается, что последняя выплата была произведена в ситуации, когда ущерб, причиненный ДТП, уже был возмещен, и, следовательно, требование о его возмещении прекратилось надлежащим исполнением. В таком случае суброгации вследствие позднейшего платежа по договору страхования ущерба — замены кредитора в требовании о возмещении вреда — не могло произойти: на момент производства платежа уже не существовало требования, которое могло бы стать предметом суброгации. Повторная выплата страховщиком по ОСАГО в пользу страховщика по договору страхования риска ущерба должна считаться неосновательной. Значит, страховщик по ОСАГО должен иметь право отказаться от возмещения сумм, уплаченных страховщиком по договору страхования имущества, а за последним должно быть признано право получить возмещение неосновательно уплаченной Суммы с недобросовестного

потерпевшего. Естественно, с процентами по ст. 395 ГК с самого момента получения.

В другом случае — если по договору страхования имущества было заплачено раньше, а по договору ОСАГО — позже, — складывается следующая ситуация. С первой выплатой происходит суброгация; управомоченной стороной в договоре страхования ОСАГО становится уже не потерпевший, а его страховщик. Страховщик по ОСАГО, производя выплату возмещения потерпевшему, делает это ненадлежащему лицу, а значит — не может быть освобожден от повторной выплаты настоящему контрагенту — страховщику, заместившему первоначального кредитора в результате суброгации. Производство им такой выплаты дает ему основание потребовать с недобросовестного потерпевшего возврата уплаченной ему суммы по договору ОСАГО. Опять же, с процентами.

И, наконец, последнее. Допустим, что договор страхования имущества был заключен потерпевшим в пользу третьего лица, т. е. что субъекты-получатели возмещения по этому договору и договору ОСАГО представлены различными лицами. А они могут действовать просто несогласованно друг с другом: потерпевший (без всякого злого умысла) может потребовать выплаты по ОСАГО, а третье лицо (тоже без каких бы то ни было дурных намерений) — по договору страхования автомобиля от ущерба. Может ли это обстоятельство извинить их и стать основанием для признания основательными требований каждого из них? Очевидно, что ответ на этот вопрос тоже должен быть отрицательным, но, опять-таки, по различным основаниям. Опять разделим все возможные ситуации на два рода: (1) двойное получение пресекается еще на стадии попытки и (2) страховщики узнают об уже состоявшейся двойной выплате. В рамках ситуации первого рода надо выделить два вида ситуаций: попытка повторного получения пресечена (а) страховщиком ОСАГО и (б) она пересечена страховщиком цо договору добровольного страхования имущества; в рамках ситуации второго рода — тоже два вида, в зависимости от того, кто уплатил ранее, а кто позднее.

Итого — четыре ситуации.

Iа) Первую по времени выплату получает бенефициар по договору страхования имущества; за второй обращается потерпевший к страховщику по ОСАГО, но последний уже знает о состоявшейся выплате в пользу бенефициара. Может ли он отказать в платеже потерпевшему? Может, ибо с суброгацией, вызванной производством платежа по договору страхования ущерба, произошла замена кредитора по договору ОСАГО — им является уже не потерпевший, а уплативший страховщик. Но можно ли выдвигать это возражение против потерпевшего — ведь выплату получил не он, а третье лицо (бенефициар)? Можно, поскольку это третье лицо было назначено в качестве бенефициара самим потерпевшим; на последнего, стало быть, и должны падать все последствия недобросовестного поведения этого лица.

1б) Сначала страховщик по ОСАГО уплатил потерпевшему, о чем и сообщил страховщику по договору страхования имущества, к которому вскоре обратился и бенефициар. Вправе ли страховщик по договору страхования ущерба отказать ему в выплате? Да, ибо вред уже возмещен непосредственно самому потерпевшему; следовательно, основа ния для производства выплаты отпали. Можно ли выдвигать это возражение против требования не самого потерпевшего, а третьего лица? Да, ибо требование последнего в своем существовании и условиях осуществления является зависимым от требования кредитора; согласно п. 3 ст. 430 ГК, «должник в договоре вправе выдвигать против требования третьего лица возражения, которые он мог бы выдвинуть против кредитора»,

2а) Первую по времени выплату получил бенефициар по договору страхования имущества; вторую — потерпевший от страховщика по ОСАГО, когда тот еще не знал о состоявшейся выплате в пользу бенефициара. Кто из страховщиков и от кого вправе потребовать возврата одной из произведенных выплат? Исходя из предпосылок, рассмотренных выше (в ситуации Iа), управомоченным лицом здесь нужно признать страховщика по ОСАГО (именно его выплата была сделана неосновательно), а обязанным — потерпевшего (именно он эту —неосновательную— выплату получил)168.

2е) Теперь наоборот: первым успел обратиться потерпевший к страховщику по ОСАГО, вторым

— бенефициар по договору страхования имущества; оба получили выплаты. Кто из страховщиков и от кого вправе потребовать возврата одной из них? По соображениям, которые мы изложили ранее (ситуация 1б), управомоченным следует признать страховщика по договору страхования ущерба, обязанным — бенефициара169, т. е. лиц, соответственно произведшего и получившего неосновательную выплату.

3. Страхование ответственности и суброгация (или регресс)

Ситуация № 3. ДТП. В соответствии с договором страхования риска автогражданской ответственности виновника страховщик уплатил потерпевшему (выгодоприобретателю) денежную сумму, на которую была застрахована ответственность, после чего, опираясь на п. 1 ст. 965 ГК, предъявил к виновнику ДТП, ответственному за причинение вреда (застраховавшему ответственность водителю), требование о возмещении вреда, которое принадлежало выгодоприобретателю, т. е. воспользовался нормой о суброгации. Законно ли? Применяется ли суброгация в договоре страхования ответственности? Казалось бы, что за вопрос?! конечно применяется! Ведь по п. 1 ст. 965 ГК суброгация имеет место по общему правилу, в договорах имущественного страхования всех типов, а договор страхования риска гражданской ответственности — это, как известно, один из типов договоров имущественного страхования. Но если это так, то в чем тогда смысл страхования ответственности?

В самом деле, нелогичность этого института обнаруживается немедленно, как только начнешь рассуждать на соответствующую тему. Если лицу, застраховавшему свою ответственность, все равно придется возмещать причиненный вред, только не потерпевшему, а страховщику, то зачем ему страховать риск такого возмещения? Страхуй, не страхуй — все едино: вред придется возместить. Это обстоятельство делает страхование ответственности совершенно непохожим на другие два вида имущественного страхования. Застраховав имущество от уничтожения или повреждения, допустим, пожаром, страхователь перекладывает риск убытков на страховщика; то же самое происходит и при страховании предпринимательского риска. А вот при страховании ответственности все иначе: риск возмещения причиненного вреда страхователь не перекладывает на плечи страховщика, а лишь откладывает его реализацию на некоторый, обычно весьма незначительный, срок. Да еще и уплачивает за это собственные деньги (страховые взносы). Зачем? Ведь если автовладельцам-гражданам все равно предстоит возмещать причиненный ими, в процессе эксплуатации принадлежащих им машин, вред, то им явно предпочтительнее было бы разбираться с себе подобными гражданами-потер певшими, чем со страховыми компаниями — организациями, которые и в отношении финансовой устойчивости, и в плане юридического сопровождения обладают несоизмеримо большими возможностями, чем рядовые физические лица. Кроме того, если без страхования их ответственность ограничивалась бы только суммой причиненного вреда, то граждане, застраховавшие свою ответственность, помимо уплаты этой суммы также теряют и уплаченные ими страховые взносы.

В случае с обязательным страхованием ответственности на все эти вопросы можно ответить, уповая именно на принцип его обязательности, который устанавливается в интересах, конечно же, не причинителей вреда, а потерпевших. В существующем своем виде обязательное страхование внедо-говорной гражданской ответственности больше похоже, следовательно, на

страхование имущества и личности от риска повреждения и уничтожения. Разница лишь в том, что (1) последнее осуществляется за счет потерпевших, а первое — за счет причинителей вреда; (2) ограничивается страховой стоимостью имущества, либо никак не ограничивается вовсе170, в то время, как размер возмещения по договору страхования ответственности ограничивается законом и (3) действие договоров страхования имущества и личного страхования прекращается не только истечением срока, но и выплатой всей суммы страхового возмещения, хотя бы и по одному только страховому случаю, в то время как договор обязательного страхования внедоговорной гражданской ответственности (в частности — договора ОСАГО) действует в течение определенного срока независимо от числа наступивших в его продолжение страховых случаев.

Но как объяснить институт добровольного страхования ответственности, о котором, как мы уже видели выше, Закон об ОСАГО тоже упоминает и, следовательно, считает его суще ствование допустимым и вполне логичным? Признаемся, что мы такого объяснения придумать не можем: в

существующем своем виде договор добровольного страхования риска внедоговорной ответственности не приносит страхователям никакой выгоды. Об этом самым красноречивым образом свидетельствует тот факт, что вплоть до введения ОСАГО практика добровольного страхования автогражданской ответственности была чрезвычайно незначительной. Смысл для страхователей может появиться только тогда, когда они будут знать, что застраховав риск своей гражданской ответственности, они перекладывают риск возмещения

причиненных ими убытков на страховщика окончательно и бесповоротно, т. е. без возможности суброгации. Дабы такое исключение из общего правила не рождало откровенно пренебрежительного отношения страхователей к правилам эксплуатации транспортных средств и, тем более, не становилось поводом к умышленному причинению ими вреда чужому имуществу или личности, действие этого исключения следовало бы ограничить случаями умышленного и, быть может, грубо неосторожного причинения вреда: в них было вполне уместно и целесообразно применять общее правило о суброгации, причем, хотя бы иное и было бы прямо постановлено договором171. Впрочем, возможен и иной подход: всякое страхование риска гражданской ответственности (как договорной, так и внедоговорной) может быть только обязательным172; договоров оке добровольного страхования риска гражданской ответственности не существует u существовать не может. Законодательное упоминание о них следует рассматривать как недоразумение.

Рассмотрение поставленного вопроса не было бы полным без анализа ст. 14 Закона об ОСАГО

— «Право регресс-ного требования страховщика». Статья эта так важна, что мы позволим себе воспроизвести ее практически полностью, лишь с самыми минимальными сокращениями:

« Страховщик имеет право предъявить регрессное требование к причинившему вред лицу...,

риск ответственности которого застрахован по договору обязательного страхования ... в размере произведенной ... страховой выплаты, если:

вследствие умысла указанного лица был причинен вред жизни или здоровью потерпевшего; вред был причинен указанным лицом при управлении транспортным средством в состоянии

опьянения...; указанное лицо не имело права на управление транспортным средством, при использовании

которого им был причинен вред; указанное лицо скрылось с места дорожно-транспортно-го происшествия;

указанное лицо не включено в договор обязательного страхования в качестве лица, допущенного к управлению транспортным средством...;

страховой случай наступил при использовании указанным лицом транспортного средства в период, не предусмотренный договором обязательного страхования...

При этом страховщик также вправе требовать от указанного лица возмещения расходов, понесенных при рассмотрении страхового случая».

Не правда ли, перечень случаев, в которых, по указанию цитируемой статьи, у страховщика, выплатившего страховое возмещение по договору ОСАГО, возникает регрессное требование к причинителю вреда, чрезвычайно похож на перечень тех случаев, в которых, согласно вышеприведенному рассуждению, следовало бы сохранить действие суброгации? Это сходство заставляет предположить, что и мы, и законодатель ведем речь об одном и том же, а именно — о том,

что признание за страховщиками по договорам страхования ответственности права требования возмещения выплаченной суммы с причинителя вреда (страхователя) делает эти договоры практически бессмысленными для последних (страхователей). Руководствуясь этим соображением законодатель перечисляет случаи, когда он признает за страховщиком такое право, исчерпывающим образом, признавая тем самым, что во всех других случаях у страховщиков такого права нет. И все бы, как говорится, ничего, но...

Даже при самом поверхностном сравнении ст. 965 ГК со ст. 14 Закона об ОСАГО легко заметить, что они касаются различных институтов. Нормы ст. 965 ГК посвящены суброгации, но ни словом не упоминают о праве регресса страховщика; напротив, нормы ст. 14 Закона об ОСАГО постановляют о случаях наличия у страховщика права регресса к страхователю, но ничего не говорят об институте суброгации. Как же согласовать данные нормы? Исходя из вышеизложенного, мы полагаем сделать это следующим образом: нормой ст. 14 Закона об ОСАГО законодатель стремился полностью исключить действие ст. 965 ГК. Иными словами, логическое толкование указанных норм позволяет заключить, что к договору ОСАГО ст. 965 ГК применяться вовсе не должна, будучи замененной нормой ст. 14 Закона об ОСАГО. Еще иначе: суброгации в договоре ОСАГО не происходит вовсе, но в определенных Законом случаях страховщик, уплативший страховое возмещение по договору ОСАГО, получает новое самостоятельное требование к причинителю вреда — регрессное требование, в размере уплаченной суммы и расходов, понесенных при рассмотрении страхового случая.

К сожаленью, существует, по меньшей мере, два обстоятельства, одно из которых мешает признать законность такого результата толкования, а второе в значительной мере сводит на нет всю его ценность.

Первое: ст. 965 ГК сформулирована как норма, не допускающая своей отмены, каким-либо иным, хотя

бы и специальным, законом. Каких-либо других норм, которые поз воляли бы специальным законом о каком-либо виде обязательного страхования исключить применение тех или иных общих правил главы 48 ГК, в Кодексе тоже не имеется. А именно положения Гражданского кодекса имеют верховенство над нормами иных федеральных законов, содержащих нормы гражданского права (абз. 2 п. 2 ст. 3): последние должны соответствовать первым, разве только Кодекс в том или ином конкретном случае прямо отказался бы от своего приоритета. Суброгацию можно исключить только конкретным договором страхования, но не законом, хотя бы такое исключение и было бы заменено введением «взамен» института регресса.

И второе: даже если признать, что наше толкование правильно не только логически, но и выведенная в его результате норма подлежит практическому применению, увы, это обстоятельство большой практической пользы не принесет. Ведь ст. 14 Закона об ОСАГО относится только к договорам ОСАГО, т. е. к договорам обязательного страхования ответственности. А между тем, как мы видели, наибольшие трудности возникают при попытке объяснения смысла и назначения договоров добровольного страхования ответственности, причем, именно потому, что к ним применяются положения ст. 965 ГК о суброгации как общем правиле последствий выплаты страхового возмещения.

Получается, что если не вникать в смысл институтов суброгации и страхования, то ст. 965 ГК и ст. 14 Закона об ОСАГО должны восприниматься не как исключающие, а как дополняющие друг друга. Общим правилом является ст. 965 ГК: во всех видах договора имущественного страхования, включая договор страхования ответственности, применяется институт суброгации.

Страховщик, возместивший вред, причиненный потерпевшему, становится на место потерпевшего в требовании о возмещении вреда в размере уплаченной суммы173. Кроме того, у стра ховщика, выплатившего страховое возмещение по договору ОСАГО, возникает, в предусмотренных законом случаях, право регресса к лицу, причинившему вред (страхователю) в

размере уплаченной суммы и понесенных издержек. Страховщик по договору ОСАГО находится, таким образом в более выгодном положении, чем страховщики по всем иным видам договоров имущественного страхования: последние, возместив причиненный вред, имеют только одно требование к лицу, ответственному за его причинение, а страховщик по ОСАГО — целых два, находящихся в своеобразной юридической взаимосвязи174, причем, одно из них — требование совершенно новое и в юридическом отношении не зависящее от требования потерпевшего (без возражений, соединенных с личностью потерпевшего и без сколько-нибудь истекшей исковой давности). Вряд ли такое положение может считаться нормальным; оно нуждается в изменении в одном из тех направлений, что намечены в настоящем Очерке.

4. Страхование ответственности и общая собственность

Ситуация № 4. ДТП, но совершенно особенное. Автомобиль, управляемый одним супругом, повредил автомобиль, управлявшийся другим супругом. Обязан ли страховщик, застраховавший риск автогражданской ответственности виновника ДТП, производить выплату страхового возмещения? почему? если обязан — то в каком размере и почему именно в таком?

Следует установить, а какие вообще факторы должны быть приняты во внимание при решении данного вопроса.

Очевидно, ими являются:

1) Во-первых, гражданско-правовой режим супружеского имущества вообще' и

автомобилей в особенности. Так, никакой специфики в ситуации не наблюдается при режиме раздельной собственности супружеского имущества, а также при режиме общей долевой собственности. Очевидно также, что ее решение будет различным, если в режиме общей совместной собственности находится один автомобиль, в то время, как другой принадлежит одному из супругов единолично175 и если на праве общей совместной собственности супругам принадлежат оба автомобиля;

2) Во-вторых, время заключения договора страхования, ибо им определяется принадлежность возникшего из него права требования выплаты страхового возмещения. Так, договор, заключенный в период действия режима общей совместной собственности на имущество супругов, порождает требование, принадлежащее обоим супругам совместно; договор, заключенный в иное время, порождает права и обязанности только для заключившего его супруга. Наконец, в-третьих, возможно, следует принять во внимание

3) Время наступления страхового случая, ибо им определяется правовой режим возникшего бремени возмещения убытков — падает ли оно в равной мере на обоих супругов (при наступлении страхового случая в период действия режима общей совместной собственности супругов), или в полной мере на одного из них (если страховой случай наступил уже после расторжения брака или прекращения режима общей совместной собственности по иным

основаниям).

Ясное дело, что установив правила для разрешения самой нестандартной из ситуаций — когда оба автомобиля находятся в совместной собственности супругов, договор страхования заключен,

а страховой случай наступил в период дей ствия режима общей совместной собственности супругов — и зная, в то же время, правила разрешения типичных ситуаций, в которых причинитель и потерпевший не связаны друг с другом супружескими отношениями , мы относительно легко сможем установить и принципы разрешения ситуаций пограничных.

Итак, рассуждаем. В общей совместной собственности супругов два автомобиля; один из них поврежден, пока (для простоты картины) допустим, что в результате действия обстоятельств непреодолимой силы. На кого из супругов лягут убытки от такого повреждения? Понятное дело, это будут общие убытки, которые лягут на каждого из супругов в той мере, в какой каждый из них владеет, пользуется и распоряжается общим имуществом (п. 1 ст. 253 ГК). Возвращаемся к нашей ситуации: один супруг, управляя одним из автомобилей, повредил другой автомобиль, управлявшийся иным супругом. Поврежден, как минимум, один, а скорее всего — и оба автомобиля. Есть ли какое-то основание к какому-нибудь распределению убытков между супругами иному, чем то, о котором говорилось выше? Очевидно, нет: и здесь должно работать правило о совместной общности убытков — иначе трудно объяснить смысл и границы режима общей совместной собственности супругов. Если граждане сочли возможным заключить брак, да еще и с установлением режима общей совместной супружеской собственности, то, очевидно, это свидетельствует об их безусловном и неограниченном доверии друг к другу, готовности каждого нести все тяготы и лишения, выпадающие на их общую долю,'в том числе и такие, которые вызваны вредоносными действиями другого супруга, возможно — неосторожными или далее умышленными176. Если одного из супругов не устраивает то, что из-за зловредности или беспечности другого ему постоянно приходится покрывать значительные имущественные потери, то ясно, что нет никаких оснований к дальнейшему сохранению такого брака, по крайней мере — с режимом имущественной общности.

Сказанное позволяет заключить, что у супруга, «потер-? певшего» в имущественном плане от действий другого супруга, права требования возмещения причиненного вреда не возникает.

Именно этим и обусловлено употребление кавычек при термине «потерпевший»: потерпевшим в данном случае будут являться оба супруга вместе. Обозначим данный вывод номером (1), запомним его и перейдем к следующему этапу рассуждений.

Договор О С АГО, заключенный каждым из супругов, направлен на страхование риска автогражданской ответственности только того супруга, который заключил договор (страхователя). Это вполне понятно и естественно, ибо сидеть за рулем вдвоем, ясное дело, невозможно; если какие-то действия и приведут к ДТП, то это будут действия только одного из супругов (того, кто в момент ДТП сидел за рулем). Но на кого из супругов лягут гражданскоправовые последствия таких действий — только ли на того, кто совершил эти действия, или на каждого из них?

Упростим ситуацию: автомобилем, управляемым одним из супругов, причинен вред третьему лицу — на кого из супругов ляжет обязанность его возмещения? Как и в предыдущем случае такая обязанность составит содержание общего обязательства, разве бы только было бы установлено, что причинение вреда супругом произошло в процессе его поездки по делам, не обусловленным нуждами семьи (п. 2 ст. 45 Семейного кодекса РФ). Возвращаемся к нашей ситуации: должна ли она отличаться от общего случая? Законодательных оснований к этому нет, а значит, обязанность возмещения вреда, причиненного действиями одного из супругов общему супружескому имуществу ложится на обоих супругов вместе как участников общей совместной собственности. Стало быть, и последствия договора ОСАГО, заключенного в период действия режима общности имущества, распространяются на обоих супругов вместе, хотя бы сам договор и был бы заключен на имя только одного из супругов.

Итак, обязанность возместить причиненный вред, составляющая содержание обязательства «причинителя» вреда, падает на обоих супругов. В той или иной степени каждый из них — «причинитель», а точнее, «причинителем» являются оба супруга вместе. Это —вывод

(2). Теперь вспомним содержание вывода (1): потерпевшим в рассматриваемом нами случае также будут являться оба супруга вместе. Сторона, причинившая вред (должник), представлена теми же лицами, что и сторона, потерпевшая от причинения вреда (кредитор). При таких условиях обязательства по возмещению вреда просто не может возникнуть, ибо непременным

условием существования всякого обязательства является представление его сторон (участников) различными лицами. Этот вывод вытекает из определения обязательства (п. 1 ст. 307 ГК), а также из постановления ст. 413, согласно которому обязательство прекращается совпадением должника и кредитора в одном лице.

Но коль скоро обязательства по возмещению вреда (претерпеванию мер гражданско-правовой ответственности) вовсе не возникает, то нельзя считать реализовавшимся и страховой риск, ибо объектом страхования по договору ОСАГО является риск привлечения страхователя к гражданско-правовой ответственности за причинение вреда имуществу или личности

потерпевшего. Коль скоро не реализовался страховой риск, значит, не наступил и страховой случай, а стало быть, страховщик и не обязан ничего уплачивать по договору ОС АГО.

Последний этап наших рассуждений связан с оценкой юридического значения времени наступления страхового случая. Если страховой случай наступил уже после расторжения брака, но до раздела совместно нажитого имущества (с учетом долги), т.е. в период существования

права общей долевой собственности на совместно нажитое имущество, то подлежит применению ст. 249 ГК, согласно которой каждый участник общей долевой собственности обязан участвовать в расходах по содержанию общего имущества соразмерно своей доле. Значит, если общая собственность у нас будет равно долевой, то бывший супруг, повредивший вещь, которой пользовался другой бывший супруг, будет обязан к возмещению половины стоимости причиненных убытков. В этой части же будет обязан страховщик по договору ОСАГО; в выплаченной части состоится суброгация (или регресс) страховщика к страхователю.

Тщетность юриспруденции и торжество

дилетантизма, или Дело о послесрочном

индоссаменте177

(«Неофициальная» история одного постановления Президиума Высшего Арбитражного суда РФ)

Юристы, профессионально занимающиеся вексельным правом, в свое время наверняка обратили внимание на Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 декабря 2000 г. № 8610/992. Иначе не могло и быть, ибо вопрос, разрешенный в нем Президиумом, является едва ли не самым экзотическим, какой только можно себе представить — вопрос о толковании нормы п. 2 ст. 408 ГК о том, что «нахождение долгового документа у должника удостоверяет, пока не доказано иное, прекращение обязательства». Президиум указал, что понимать ее следует в том смысле, что если в продолжение существования долга удостоверяющий его долговой документ хотя бы на некоторое время попал в руки должника, то удостоверенное им обязательство предполагается прекращенным. Причем, данная презумпция применяется даже в том случае, если к моменту предъявления иска и рассмотрения спора долговой документ был возвращен кредитору и находится в руках последнего.

Применяя данное толкование к конкретному случаю — иску о взыскании по векселю — Президиум указал, что поскольку «спорный вексель находился у векселедателя .. . и был возвращен заводу (векселедержателю. — В. Б.), ... арбитражному суду следует выяснить цель этой сделки, поскольку не исключается возможность погашения векселя (прекращение обязательства) посредством отказа векселедержателя . .. от своих прав по ценной бумаге».

Режущая глаз неправильность такого понимания ГК наверняка поставит в тупик любого юриста. Да неужели же долговой документ утрачивает силу по той единственной причине, что однажды его подержал в руках должник? После своей выдачи он может попасть к должнику в силу самых различных причин, — например, для внесения в него исправлений, изменений или дополнений; для прочтения или просмотра, быть может — для исследования его на предмет подлинности; для копирования; для хранения178; наконец, должник может похитить долговой

документ у кредитора. Теперь допустим, что документ этот к кредитору возвращается. Неужели же в любом из перечисленных случаев долговым документом уже никакого обязательства не удостоверяется? Как вообще и в чьей голове подобное толкование могло родиться?

Как лицо, непосредственно участвовавшее в этих делах, мы имеем возможность познакомить читателя с их содержанием чуть более подробно. Однако, предупреждаем сразу: не нужно рассчитывать на разрешение всех вообще недоумений. В этой истории вообще много таинственного — начиная с завязки и кончая цитированным выводом Президиума179; оттого-то в статье то и дело будут всплывать пометки, типа «никто не знает как... » и «никто не может объяснить, почему... ». Какое-то объяснение этих многочисленных «загадок» мы, конечно, для себя нашли, но навязывать его никому не будем. Догадывайтесь, уважаемые господа, сами. Итак...

1. «Когда не знаешь как — нужно у кого-нибудь спросить», «Не умеешь — не берись!» или «Не удаляйте BIOS, если Вы не понимаете, что делаете!»

Коммерческий банк «Моснацбанк» занимался вексельным кредитованием.

Всем практикующим юристам и банкирам суть этой операции прекрасно известна — вместо денег банк (кредитор) выписывает своему клиенту (заемщику) простые векселя, которые последний пускает в оборот. К определенному в договоре сроку заемщик обязуется уплатить кредитору определенную денежную сумму, обыкновенно — номинал полученных векселей, да еще с процентами. Благодаря тому, что выдаются в кредит не деньги, а векселя, у банка появляется возможность применить более низкую ставку процента, чем по обычным денежным кредитам. Юридическая природа подобной операции должна, конечно же, устанавливаться не «вообще в принципе», а в применении к конкретной ситуации180. Во всяком случае понятно одно: в юридическом смысле слова — это никакой не кредит. Здесь нас этот вопрос, впрочем, интересует лишь постольку, поскольку призван объяснить, как попали в обращение векселя, вокруг которых «завертелась» последующая юридическая кутерьма.

Однажды, а именно — в октябре 1997 г. «Моснацбанк» выдал по пресловутому договору вексельного кредитования несколько простых векселей приказу ОАО «Калугапутьмаш», которое, таким образом, стало их первым приобретателем. Срок платежа в векселях был назначен как «по предъявлении, но не ранее 30 января 1998 г.». Как известно, ст. 34 Положенияо переводном и простом векселе181 устанавливает, что вексель сроком «по предъявлении» следует предъявить к платежу в течение года со дня составления, либо, если, как в нашем случае, в векселе обусловлен минимальный срок для предъявления — то в течение года со дня наступления этого последнего, т. е. в нашем случае, до 30 января 1999 г. ОАО «Калугапу-тьмаш» поступило так, как поступает всякий «заемщик» по договору вексельного кредитования, а именно — продало эти векселя КБ «Газэнергобанк» (второй приобретатель).

Зачем они понадобились приобретателю? Сейчас уже никто точно не может ответить на этот вопрос; предположительно последний рассчитывал на их оплату, причем, даже не в срок, а досрочно. Уверенность сия, как это всегда в подобных случаях и бывает, основывалась на неформальных, «джентльменских» соглашениях руководителей двух банков. Как бы то ни было, «Газэнергобанк» векселя приобрел, причем — по индоссаменту с оговоркой «без оборота на меня»182, т. е. без каких бы то ни было вексельных обязательств со стороны отчуждателя (индоссанта). Правда, уплачивать банк за векселя ничего не стал — ОАО «Калугапутьмаш» было его должником, в итоге встречные требования были прекращены договоренностью о зачете.

В течение двух с небольшим месяцев векселя находились у «Газэнергобанка», который все это время регулярно напоминал векселедателю об обещании их досрочной оплаты. Постепенно калужские банкиры убедились в том, что их московские коллеги своего «джентльменского» слова не сдержат и векселя не оплатят не только до срока, но, вероятно, и вовсе никогда. Возник естественный вопрос: куда девать такие векселя? После недолгих переговоров со своим индоссантом-правопредшественником, сиречь, с ОАО «Калугапутьмаш», не исключено, что и не

без использования своего квази-мо-нопольного положения (а кто из банкиров им, простите, не пользуется?!), в конце января 1998 г. векселя удалось «впарить» обратно «Путьмашу».

Что нужно было бы сделать для того, чтобы «Калугапутьмаш» вновь стало законным векселедержателем? как можно было бы создать ему формальную вексельную легитимацию? Всякий юрист немедленно ответит: нужно было бы просто зачеркнуть индоссамент ОАО «Калугапутьмаш» в пользу «Газэнергобанка». Такой индоссамент считался бы ненаписанным (ст. 16 Положения о векселях) и ОАО «Калугапутьмаш» легитимировалось бы как первый приобретатель векселя. Видимо, такая «простота» решения заставила отнестись к нему подозрительно и пойти другим путем. А может быть, просто не знали о 16-й статье, равно, впрочем, и о том, как вообще передаются векселя и как это действо оформляется. «Когда не знаешь как — нужно у кого-нибудь спросить» — эта истина, изреченная мультяшным Слоненком, после всего происшедшего стала, вероятно, девизом калужских банкиров.

Короче говоря: никто не может объяснить, почему, но факт остается фактом — возвращение векселей было оформлено новым оборотным индоссаментом, учиненным «Газ-энергобанком» в

пользу ОАО «Калугапутьмаш». Законным держателем векселей стало ОАО «Калугапутьмаш», причем, легитимировалось оно теперь уже не просто как первый приобретатель, а как лицо, основывающее свое право на непрерывном ряде индоссаментов. «Газэнергобанк» же, который, по сути, ничего взамен векселей так и не получил (а общегражданское требование, которое у него было ранее к «Путьмашу»—потерял), оказался индоссантом, т.е. лицом, несущим, как выражается ст. 15 Положения, «от ветственность» по векселю в случае его неоплаты прямым должником (векселедателем). Нелишне, однако, помнить и о том, что векселедержатель — ОАО «Калугапутьмаш» — также был индоссантом, причем, его индоссамент предшествовал передаточной надписи «Газэнергобанка». Поскольку индоссамент этот был безоборотным, делать далеко идущих выводов, конечно, не приходится. Но будь это нормальный, оборотный индоссамент — что бы это означало? А означало бы это то, что если бы «Газэнергобанку» пришлось произвести удовлетворение по требованию в соответствии со ст. 15 и 45 Положения о векселях или иску по ст. 47 и 48 того же Положения, то он приобрел бы право требования к лицам, которые обязались ранее него, т. е. — к векселедателю («Моснацбанку») и первому приобретателюиндоссанту (ОАО «Калугапутьмаш»). Пока запомним это обстоятельство, будем держать его, так сказать, в уме.

ОАО «Калугапутьмаш», получив векселя обратно, в первый же день минимального срока для предъявления, 30 января 1998 г., презентовало векселя к оплате «Моснацбанку». Понятное дело, расчет был на то, что зачетом своих вексельных требований «Калугапутьмаш» прекратит собственное денежное обязательство по договору вексельного кредитования. «Моснацбанк» с радостью изъял векселя, оставил у себя, но ничего по ним не заплатил и задолженности по договору не списал. Правда, векселя «Моснацбанк» у себя не удерживал — забирайте, если хотите! А какой смысл забирать, если их никто не покупает? И пролежали векселя в банке почти что год, а если быть точным — до 14 января 1999 г. За это время произошло множество пертурбаций, одной из которых стало объявление векселедателя — КБ «Моснацбанк» — банкротом. Это случилось 30 июля 1998 г. — запомним и эту дату.

Следующей загадкой в этом деле остается появление в нем нового участника — некой «Столичной трастовой компании „Союз"». Можно предположить, что появилась она по инициативе КБ «Моснацбанк», но может быть и нет, — точно не знаем. «Союз» направил многим держателям векселей «Моснац банка» предложения о продаже ему этих векселей за небольшую цену. Получило такое предложение и ОАО «Калугапутьмаш». Оно решило им воспользоваться, для чего 14 января 1999 г. и забрало назад («отозвало») из «Моснацбанка» свое требование о платеже и удостоверяющие его векселя. После этого они были индоссированы на имя нежданного благодетеля— «Столичной трастовой компании «Союз», — которая, в свою очередь, опять индоссировала их на имя некоего 00О «Арт-Плюс ГМБХ»183.

Итого, на векселе имелось уже четыре индоссамента — (1) первый от ОАО «Калугапутьмаш» к КБ «Газэнерго-банк»; (2) второй — от «Газэнергобанка» обратно «Калугепутьмашу»; (3) третий — от «Калугипутьмаша» к «Союзу» и (4) четвертый, последний, от «Союза» к ООО «Арт-Плюс ГМБХ».

Что было дальше — нетрудно догадаться даже читателям, не искушенным в вексельной практике: ООО «Арт-Плюс ГМБХ» предъявило требование о платеже по векселям единственному