4. Анализ собственно эпистемологических идей

... Наука как таковая состоит в реальном подтвержде­нии Тех или иных представлений. Эпистемология принимает подтвержденные "факты", никоим образом не модифицируя их сущность или форму; она лишь квалифицирует их как "знания"

[20]

Факты, таким образом, переходят из класса установленных в класс известных. Этим обстоятельством подразумевается, что идея познания включает в себя представление о корреляция субъекта и объекта познания. Отмечая научные факты печатью знания, эпистемология помещает их между двумя членами этой корреляции. Что бы то ни было может быть знанием лишь постольку, поскольку существует объект, сознательно воспри­нимаемый субъектом.

Этот момент нуждается в разъяснениях категорий "субъект" и "объект", которые никоим образом не являются столь недвусмысленными и четкими - по крайней мере с точки зре­ния их содержания. - чтобы ими можно было пользоваться как строго определенными понятиями. Например, категория "субъ­ект" имеет разное содержание в логике, психологии и онто­логии и уж совершенно иное в эстетике и этике. Кроме то-. го, эмпирическое Я слишком неопределенно, чтобы его мож­но было принять как отправной пункт, особенно после того, как было установлено наличие важных расхождений в употре­блении этого термина: им обозначают нечто вроде слабого источника онтологической субстанции и, с другой стороны, логическое или психологическое Я.

Какое из этих представлений о Я. следует применять в теории познания? Собственно эпистемологической концеп­ции Яне существует, сравнение различных теорий познания обнаруживает, что она меняется от случая к случаю, в соответствии с тем, из какой основной дисциплины соответст­вующая теория познания ее заимствует.

Если основные предпосылки эпистемологии являются ло­гическими, мы получаем логический субъект, если они психо­логические или онтологические, субъект расценивается нами, соответственно, как психологический или онтологический.

В связи с этим приходится" изменить редакций нашего высказывания о специфически эпистемологическом значении понятий "субъект" и "объект". Эпистемология, на самом де-

[21]

ле, черпает понятия о субъекте я объекте из других наук, 'меняя их от случая к случаю.. Тем не менее, в эпистемологии есть нечто постоянное - логическое напряжение между субъ­ектом и объектом познания, их корреляция, которую можно рассматривать саму по себе как логическую сущность. Струк­тура какой бы то ни было корреляции подразумевает, конеч­но, что модификация терминов не нарушает корреляцию как таковую. Коррелятивную связь можно рассматривать саму по себе, она есть функциональное логическое единство.

Эта корреляция между субъектом и объектом, как тако­вая никоим образом не связанная с природой своих членов, составляет чисто эпистемологическое дополнение к элемен­там, почерпнутым из основных наук. "Познание" в выражении "теория познания" подразумевает, по существу, эту корре­ляцию как переменную функцию. Именуя научные открытия "зна­ниями", эпистемология помещает их, если можно так выразиться, между двумя полюсами нерешенной корреляции субъек­та и объекта.

При сопоставлении этого вывода из простого анализа .понятия "познание" с конкретными теориями познания, обес­кураживает обилие противоречий. Тщательный анализ обнару­живает, что наши предыдущие выводы также страдают внут­ренними противоречиями. Эта две трудности нам придется объяснить и, если удастся, устранить ...

Сравнение двух трудностей выявляет, что как имма­нентное противоречие, о котором свидетельствует анализ концепции знания, тая и ее расхождения с историческими фактами сводятся к одному и тому же. Та самая причина, что препятствует употреблению концепции Я в различных науках, побуждает конкретные, реально-исторические теории познания развивать идею корреляции субъекта и объекта, замещая термином Я такие термины, как сознание, истина, или объективность.

[22]

Эта причина вполне проста: всякий раз, когда эпистемология использует выводы логики или психологии, она На­ходит в них не Я, но лишь различные объективации этого по­нятия - данные, которые уже своим существованием обязаны научной десубъективации. Даже в психологии, которая, ка­залось бы, должна быть дисциплиной наиболее тесно связанной с субъектом, конкретный "опыт” выступает недостаточно; нам приходится иметь дело только с опытом как бы десубъективизированным и преобразованным о помощью некоторых общих категорий мышления в объективное "явление". Совокупность всех объективизированных феноменов определяется в психо­логии как "сознание", а в логике как "объективность". По­этому мы и встречаемся в теории познания либо с "сознани­ем", либо с "объективностью", а не с Я.

Сущность предметных дисциплин состоит в том, что они десубъективизируют эмпирический опыт и выявляют нейтраль­ные "значения"..Поэтому теория познания может только сопо­ставлять значения со значениями. Сам субъект Никогда не "познаваем", поскольку не существует единого нечто, кото­рое теория могла бы объективизировать. Оно есть "движущая сила" любого опыта, но никогда - элемент среди всех данных элементов.

Все это, однако, делает еще более очевидным наше затруднение: что же есть тогда то, что мы называем Я в логике и психологии? Ответ состоит в следующем: хотя в конкретных науках никогда не изучают субъект в качестве объ­екта познания, всегда возможно, тем Не менее, конструиро­вать субъект как дополнение к объективирбванным логическим или психологическим субъектам. Итак, субъект конструирован, а не действительно, "непосредственно познан" или "угадан". Мы снова сталкиваемся с загадкой: как ;могут в этом случае субъекты различаться между собой? Насколько, вообще возможно, .чтобы логический и психологичский субъ­екты различалась, если тот и другой реконструированы посре-

[23]

дством объективации? Если все науки одинаково производят объективацию, следовало бы ожидать, что реконструируется всегда субъект. Однако, если даже утверждение, что все науки объективируют, соответствует действительности с объективация все же происходит в разной степени. Степень возможной объективации зависит от того, какую конкретную металогическую и простую "данность" мы желаем выхватить из "потока опыта" с целью объективации. Любое значение подразумевает нечто и чем более полно это нечто может быть объективировано, тем более тесно оно связано с по­током опыта, из которого извлекается, тем более субъек­тивны будут соответствующие значения. Значения всегда яс­но обнаруживают большую или меньшую степень объективности в том, что они более или менее тесно связаны с "потоком опыта"; установить эту степень объективности всегда можно, изучив их.

Основная "данность" психологии, несказанная в себе и лишь смутно намеченная "опытом", поддается гораздо более низкой степени десубъективации, чем основной факт логики;

основные факты эстетики и этики, в свою очередь, занима­ют с точки зрения степени их объективности позицию где-то между двумя этими крайностями.

... Разные науки неодинаково близки к конкретному опыту и идеи "реконструированных" субъектов, развившиеся бок о бок с идеей "объективированного" субъекта различных наук, разнились соответственно этому. Эпистемология про­должала использовать эти "конструкции", основанные на объективированных представлениях различных фундаменталь­ных наук с тем, - чтобы наполнять содержанием корреляцию между субъектом и объектом, которая является ее собствен­ным открытием. Данные представления о субъекте есть "кон­струкции" (нельзя сказать, что они вообще не имеют цен­ности) потому, что они получены не путем объективизации чего-то изначально данного; субъект в данном случае выя-

[24]

­

вляется не в рамках последовательных объективизаций, но как реконструированные дополнения к разным объективациям, соответственно степени их определенности и десубъектизации.

Только этим сложным путем возможно объяснить очень непростую идею субъекта у Канта - "сознание как таковое". И в структуре ее и в содержании видно нечто воссозданное»;

она не что иное, как движущая сила всеобщих форм. Эта кон­цепция не есть результат обычного процесса познания путем объективации, но реконструкции, субъективное соотноситель­ное понятие ко всеобщей действительности.