2. Существо эпистемологической проблемы и возможные способы ее решения

Природа эпистемологической систематизации может быть полностью понята лишь при условии, что в эпистемологическом процессе - мышлении - нам удастся обнаружить специфи­ческие черты, характеризующие эпистемологию более глубо­ко, чем это видно из эпистемологической проблемы как тако­вой. Дав определение эпистемологии под углом зрения проб­лем, которые ею изучаются (например, что есть звание? достигает ли оно своей цели? и т.д.) нам безусловно уда­лось бы свести все теории познания к общему набору проб­лем, однако сущность эпистемологии была бы тогда опреде­лена лишь по признаку содержания. Между тем структурный анализ не может быть ограничен рассмотрением содержания

[10]

научных суждений, да и существо эпистемологии не исчерпы­вается соответствием содержанию; напротив, эпистемология достигла статуса теории всецело sui generis¹ только пото­му, что она отвечает на основные вопросы особенным обра­зом, не так как это делают все прочие научные дисциплины.

Эти последние отвечают на вопрос: что это? прилажи­вая определенный элемент к контексту, "упорядочивают" этот элемент, ничуть не заботясь о том, чтобы исследовать контекст особо и в целом. Наоборот, эпистемология, опреде­ляя природу своего предмета, т.е. познания, хотя и иссле­дует связи, которые, как предполагается, содержатся во всяком знании, не вдается в их подробности. Общая черта всех теорий познания состоит в том, что они переводят во­прос о природе познания в плоскость предпосылок познания. Кроме того, упомянутые теории сходятся в том, что эти предпосылки есть предпосылки логические.

Вопрос о природе основных предпосылок я их уместнос­ти относится к области частных теорий познания, но то, что эти "частные эпистемологии" заняты поисками основных предпосылок - общая их черта. Есть у них и еще одна общая черта: любая эпистемология могла бы, вероятно, существо­вать без каких бы то ни было предпосылок, покуда она ис­следует предпосылки всех и всяческих видов знания.

В ходе своего внутреннего развития эпистемологическое мышление небезуспешно достигает стадии, на которой стоящая перед ним проблема исследования основных предпосы­лок сочетается с необходимостью действовать всецело вне предпосылок. Это обстоятельство объясняется парадоксаль­ностью положения, в которой эпистемология поставлена в силу специфики своей задачи: в своем стремлении исследо­вать и оценить предпосылки всевозможного знания, она са­мое представляет собой тип звания, в каковом используются

[11]

как раз те самые предпосылки, природу и значимость кото­рых эпистемология должна установить.

Но не только это своеобразное положение отличает эпистомологиго от всех прочих областей мысли; задача, ко­торую она ставит перед собой, поиск основных предпосылок, по-видимому, находится в разладе с обычным процессом обы­денного или научного мышления. Вполне уместно поэтому кратко обсудить возможности столь своеобразного способа мышления.

Поиск основных предпосылок знания полагается на ос­нове свойства разума, которое можно назвать способностью "выбора эталона".

Чтобы понять эту способность, необходимо вообразить тип разума, могущий переходить, используя цепи логических связей, ко все более высоким уровням знания, но отличаю­щийся от человеческого разума неспособностью оторваться от "естественного" подхода, полностью обращенного к пред­мету как таковому. Вселенная представлялась бы такого ро­да разуму уникально детерминированной средой, в которой все имеет собственное место, всякое нарушение порядка было бы буквально непостижимым. Мысль могла бы переходить от одной вещи к другой а в этом застывшем мире ничто не указывало бы на то обстоятельство, что знание есть особый тип деятельности. Если бы знание было ориентировано выше­описанным образом, на вещи, сама возможность теории познания была бы немыслима.

Эпистемология является возможной только потому, что мы способны, если того желаем, абстрагироваться от мышле­ния, обращенного к вещам и направить наше внимание на сам акт познания.

Благодаря этому свободному выбору эталона, мы способ­ны увидеть не только то, что вещи находятся во взаимосвя­зи, но и то, что сама взаимосвязь может быть объективиро­вана а качестве невещественной данности, превращаясь, та-

[12]

ким образом, в самостоятельный объект знания. Фактически, если мы хотим определить "выбор эталона" строго логичес­ки, безо всякого психологического привкуса, следует при­нять такую Формулировку: предпосылки познания сохраняют постоянную способность, в свою очередь, становиться объек­тами знания.

Самыми замечательными типами этого свободного выбора эталона являются сформулированный Декартом принцип "сом­нения" (de omnibus dubitandum)¹, и кантовский трансцен­дентальный вопрос (как возможен опыт?).

Сомнение Декарта и трансцендентализм Канта имеют об­щую черту, некоторый способ приостановки действительности суждения, который не может быть классифицирован банально как утверждение, отрицание или вопрос. Картезианское сом­нение не равносильно отрицанию тезиса, ибо подразумевает . не утверждение антитезиса, но всего лишь ограничение само­го тезиса. С другой стороны, его нельзя отождествлять с вопросительной формой, поскольку недавними исследованиями было выяснено, что вопрос просто выражает неведение отно­сительно конечного решения е рамках уже понятого контекс­та, картезианское же сомнение, напротив, знает и утверждает как поставленный вопрос, так и принятое решение; все, к чему оно стремятся, это ввести новый вид доказательства для утверждения суждения. В этой части подход Канта впол­не соответствует картезианскому сомнению, и прежде всего в том, что в обоих случаях научные открытия не отрицаются, их законность просто приостанавливается, благодаря возник­новению нового вопроса: разве положение вещей, так, как оно понято научной, служит указанием на что-то еще (роме их оснований, что-то, что наука как таковая не в состояние исследовать или объяснить? Так в высказывании "а является

[12]

причиной б" трансцендентальный вопрос относится не я кор­реляции между а и о, но единственно к чему-то молчаливо подразумеваемому в этой формулировке, к тому, без чего эта формулировка недействительна - к принципу причинности. Кантовский тип эпистемологии сводит собственные проблемы к заключениям этого типа» выводам, искусственно отгоро­женным от каких бы то ни было других вопросов. Здесь фак­тически предметом знания, благодаря принципиально новому выбору эталона, являются его собственные предпосылки, а не просто положение вещей.

Вели знание вещей есть имманентное познание, то дру­гой тип знания, тот» что относится не столько к содержа­ние предположений, сколько к неявным их предпосылкам, на­зывают трансцендентальным. Трансцендентальные предпосылки непостижимы в процессе простого имманентного познания.

Исследование основных предпосылок вышеописанным обра­зом составляет особый метод эпистемологии. Любой другой науке этот подход неподвластен, так как науки изучают только свой предмет, а не принципы достижения знания.

Поскольку нас интересует не кантианская эпистемология как таковая, но характер эпистемологического метода вообще, нам следует остерегаться того, чтобы определять 'трансцендентальный метод в узком кантианском смысле. С точки зрения структурного анализа» тот факт, что Кант ре­шает проблему трансцендентальности как проблему субъектив­ности и что его ответ на вопрос "как возможны синтетичес­кие априорные суждения?" подразумевает спонтанность транс­цендентального сознания, - это простая случайность, част­ный случай решения эпистемологической проблемы. Имманент­ность знания должна как-то быть преодолена. Это общий принцип, неразрывно связанный с природой и судьбой эпистемологии как таковой. Кант всего лишь в необыкновенно острой форме его сформулировал.

[14]

... Принцип эпистемолигического метода может быть определен в самой широкой формулировке трансцендентально­го подхода: эпистемология занята поиском всех основных предпосылок, благодаря которым возможно знание как тако­вое, и, кроме того, значения этих предпосылок.

Отсюда следует, что эпистемология имеет две формаль­но различные цели: I) установить основные предпосылки вся­кого возможного знания и 2) оценить достижение знания как таковое, на основе оценки его предпосылок. Теория позна­ния, таким образом, имеет как аналитический, так и аксиологические аспекты.

Теперь становится ясным, почему эпистемология способна определить область для своего исследования, но не спо­собна выполнять самое исследование без опоры на вспомога­тельные дисциплины. Нет такой вещи как чистый и независи­мый эпистемологический анализ; эпистемология всегда поль­зуется логическим, психологическим или онтологическим ана­лизом. В зависимости от того, как эпистемология определя­ет основные предпосылки познания - как логические, психо­логические или онтологические - мы можем выделить, три принципиальные ее тала.