является в анархизме, в отрицании государства и всякого общественного порядка как таковых (Бакунин и князь Кропоткин). Относительным это отщепенство является в разных видах русского революционного радикализма, к которому я отношу прежде всего разные формы русского социализма. Исторически это различие между абсолютным и относительным отщепенством несущественно (хотя анархисты на нем настаивают), ибо принципиальное отрицание государства анархизмом есть нечто в высокой степени отвлеченное, так же как принципиальное признание необходимости общественной власти (т. е. в сущности государства) революционным радикализмом носит тоже весьма отвлеченный характер и стушевывается пред враждебностью к государству во всех его конкретных определениях. Поэтому в известном смысле марксизм, с его учением о классовой борьбе и государстве как организации классового господства, был как бы обострением и завершением интеллигентского противогосударственного отщепенства. Но мы определили бы сущность интеллигенции неполно, если бы указали на ее отщепенство только в вышеочерченном смысле. Для интеллигентского отщепенства характерны не только его противогосударственный характер, но и его безрелигиозность. Отрицая государство, борясь с ним, интеллигенция отвергает его мистику не во имя какого-нибудь другого мистического или религиозного начала, а во имя начала рационального и эмпирического.

Открытие Евразии и его геокультурный смысл. Россия как славяно-туранский (евразийский) культурно-исторический мир.

Евразийство — философско-политическое движение, получившее свое имя за ряд особенных положений, связанных с историей Евразии — уникального континента, возникшего на территории «центрального» домена Евразийского континента. Евразийское движение, расцветшее в среде русской эмиграции в 1920—1930-е гг., переживает в наше время второе рождение. Идеи евразийства в той или иной мере подхвачены интеллектуальной элитой России. В евразийстве России, как особому этнографическому миру, отводится «срединное» место между Европой и Азией.

Истоки евразийства обычно возводят к славянофильской традиции. Сами евразийцы считали своими предшественниками старших славянофилов (Алексей Хомяков, братья Аксаковы), поздних славянофилов, таких как Константин Леонтьев, Николай Страхов и Николай Данилевский, а также Гоголя и Достоевского как публицистов. Наследниками славянофилов считали евразийцев и многие исследователи и критики евразийства (Степун даже назвал евразийцев «славянофилами эпохи футуризма»).

Однако евразийство имеет ряд существенных отличий от славянофильства. Евразийцы отрицали существовование славянского культурно-исторического типа и считали, что культуры туранских народов, связанных с русскими общей исторической судьбой, ближе к русской культуре, чем культуры западных славян (чехов, поляков). Евразийцы отвергали также и панславистский политический проект, их идеалом было федеративное евразийское государство в границах СССР до 1939 года (единственное отличие — евразийцы предлагали включить в состав СССР Монголию).

Кроме того евразийцам была чужда славянофильская апология общины. Еще в предисловии в первому сборнику «Исход к Востоку» евразийцы утверждали, что община

— историческая, преходящая форма русской культуры, которую нужно преодолеть в ходе модернизации страны. В области экономической евразийцы выступали за широкое

использование энергии частной инициативы. При этом они были противниками чистого капитализма, и призывали совмещать условно частную (функциональную) собственность с государственной.

Главная суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия-Евразия — это особый социокультурный мир. В силу своего географического положения Россия, лежащая на границе двух миров — восточного и западного,— исторически и геополитически выполняет роль некоего культурного синтеза, объединяющего эти два начала. «Евразия — особый географический и культурный мир. Весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско - русской культуры и особого его субъекта как симфонической личности».

Этот культурный полифонизм и культурный синтез коренятся прежде всего в том, что Россия исторически находится на столкновении и пересечении двух колонизационных волн, идущих одна на Восток, другая на Запад. «Надо осознать факт: мы не славяне и не туранцы, а русские. Нам уже недостаточно того смутного культурного самосознания, которое было у славянофилов, хотя мы и чтим их как наиболее близких нам по духу. Но мы решительно отвергаем существо западничества, т. е. отрицание самобытности и самого существования нашей культуры».

Понять и осознать собственную самобытность перед лицом других культур и народов — в этом, по мнению евразийцев, и была главная задача русского исторического самопознания. В анализе культурно-исторических основ русской государственности евразийцы отнюдь не смещали акценты в сторону Востока, а именно синтезировали эти два равноопределяющих начала русской жизни, коренящиеся уже в самом географическом положении России, лежащей в центре евразийского материка. Наиболее полно эта географическая и геополитическая доктрина евразийства нашла свое отражение в работах П. Савицкого «Географические особенности России» (1927, б. м.) и «Россия — Особый Географический мир» (Париж, 1927). Его концепция явилась своеобразным продолжением и завершением предшествующей русской школы географического детерминизма, представленной географом Л.И. Мечниковым, исследовавшим роль рек в историческом развитии человека; историками Б.Н.

русского человека; географом П.П. Семеновым-Тян-Шанским, осветившим роль России в колонизационном движении европейских народов, и др.

Свою геополитическую концепцию П. Савицкий основывал на новой отрасли знания геософии и ее центральной категории «месторазвитие», введенными им в работе «Географический обзор России-Евразии». Геософия понималась как анализ синтеза исторических и географических начал и их роли в возникновении, становлении и развитии этноса. Именно «месторазвитие» играет не последнюю роль в государственном устройстве, хозяйственном укладе, традициях, обычаях этноса, а в конечном итоге, и его духовном облике, менталитете, понимании своей исторической миссии.

«Месторазвитием» России является « срединная» часть Евро-Азиатского континента, которая с одной стороны граничит с Европой, а с другой – с Азией. Эту третью, большую, внутреннюю часть Евро-Азиатского континента он называет Евразией, площадь которой приблизительно совпадают с территорией имперской России, а затем СССР.

Евразийская историософская точка зрения принципиально иная: симфоничность культуры составляется из иерархически организованного комплекса личностей ( класс, сословие, семья, человек), сосуществующего как единая метакультурная целостность, генетически связанная с другим, предшествующим ему комплексом индивидуаций

прошлого, организующих пространственно-временной культурный тип. В качестве сложного организма культура переживает определенные стадии своего развития, но не в рамках непрерывного и поступательного эволюционного ряда, а в кругу законченного (закрытого) культурного цикла.

Евразийская концепция культуры предполагала исследование не механических комбинаций культурных моделей, не поверхностное описание тех или иных культурных форм, но прежде всего раскрытие и понимание духовно-идеологических

национальную идею. Евразийство формулирует этические, географические и теократические постулаты, обосновывающие национальную идею. Каждая культурная модель прежде всего идеологична. В истории России-Евразии можно наблюдать несколько таких идеологических концепций, активно формирующих основные

идеологии,— следуя евразийской концепции пульсирующего культурного ритма,

сама историческая реальность, символически выражающая непосредственное переживание некоторого «внешнего» или «внутреннего» опыта, выражающая творчески, абсолютно наивно, без тени преднамеренности.

Историософия евразийства (Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, В.Г. Флоровский). «Исход к востоку»

Философия истории евразийцев имеет сходство с концепцией культуры и истории Огюста Шпенглера. Евразийцы не разделяли теорию линейного прогресса. П. Савицкий писал о том, что не может быть и нет общего восходящего движения, нет неуклонного общего совершенствования: та или иная культурная среда и ряд их, совершенствуясь в одном и с одной точки зрения, – нередко упадает в другом и с другой точки зрения. Для евразийцев история представляет собою проявление контактов между различными культурами, вследствие которых и происходит становление новых народов и общемировых ценностей. Петр Савицкий, например, критически относился к претензиям европейской культуры создавать историю по своему образу и подобию. Савицкий отмечал, что, если европеец

называет какое-либо общество, народ или образ жизни «отсталыми», он делает это не на основании неких критериев, которых не существует, но только потому, что все прочие народы, живущие за пределами Европы, – другие, нежели его собственное общество, народ или образ жизни. Но, если превосходство Западной Европы в некоторых отраслях новейшей науки и техники можно доказать объективно, то такое доказательство в области религии, нравственности и искусства было бы просто невозможно. Напротив, считает Савицкий, в области духовно-нравственной Запад мог быть побежден иными «якобы» дикими и отсталыми народами.

Чтобы определить степень превосходства одной культуры над другой, необходима правильная оценка и субординация культурных достижений народов. Разумеется, древние жители острова Пасхи были отсталыми, по сравнению с сегодняшними англичанами в области эмпирического знания, отмечает П. Савицкий, но едва ли в области скульптуры. Во многих отношениях Московская Русь представляется более отсталой, чем Западная Европа, однако в области «художественного строительства» она была более развитой, чем большинство западноевропейских стран того периода. В познании природы иной дикарь превосходит европейских ученых-натуралистов. Иными словами, считает П. Савицкий, евразийская концепция знаменует собою решительный отказ от культурно-исторического «европоцентризма», которое господствует в новейших «европейских понятиях».

Такова общая основа того философского понимания истории, ее своеобразия и смысла, которое выражали евразийцы. В рамках этого подхода рассматривается и история России. Главный тезис евразийства выражался в следующем: «Россия есть Евразия, третий срединный материк, наряду с Европой и Азией, на континенте Старого Света». Тезис сразу определял особое место России в человеческой истории и особую миссию российского государства.

В облик России, считали евразийцы, впаяны как европейские, так и «азиатско-азийские элементы». В ее образовании огромную роль сыграли тюркские и угоро-финские племена, населявшие единое с восточными славянами место (беломоро-кавказскую, западносибирскую и туркестанскую равнины) и постоянно взаимодействующие с ними. Наличие всех этих народов и их культур составляет сильную сторону русской культуры, делает ее непохожей ни на Восток, ни на Запад. Понятием «русский» евразийцы определяли всю совокупность народов страны, представляющих собой единую многонародную нацию. По сути понятия «русский народ» и «евразийская нация» сливались в историософской доктрине евразийцев. Эту нацию объединяет не только общее место проживания, но и общеевразийское национальное самосознание. С этих позиций евразийцы отмежевывались и от славянофилов, и от западников.

Категорически отвергая западничество и славянофильство, евразийцы постоянно подчеркивали свою срединную позицию. По мнению евразийцев, культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Культура России противопостоит культурам Европы и Азии как срединная евразийская культура.

Таким образом, географические факторы стали в концепции евразийства ведущими. Они определили исторический путь России и ее особенности: она не имеет естественных границ и испытывает постоянное культурное давление как с Востока, так и с Запада. По мнению Н.С. Трубецкого, Евразия, этот суперконтинент, просто обречен на условия более низкого уровня жизни по сравнению с другими регионами. И этому способствуют ряд причин.

Во-первых, в России слишком велики транспортные издержки, поэтому промышленность вынуждена будет ориентироваться на внутренний, а не на внешний рынок. Во-вторых, изза перепада в уровне жизни всегда будет тенденция к оттоку наиболее творчески активных членов общества. И чтобы удержать их, необходимо создать им среднеевропейские условия жизни, а значит, создать разрыв в социальной структуре, т.е. создать класс привилегированный и класс бедный. В-третьих, Россия сможет выжить,

лишь постоянно осваивая океан как более дешевый путь перевозок, обустраивая свои границы и порты, даже ценой интересов отдельных социальных групп. Это значит, что часть общества может и должна пожертвовать собою ради общего блага, т.е. строить, жить в тяжелых условиях и т.д. В-четвертых, решению этих задач способствует на первых порах крепость православной веры и культурное единство народа в рамках сильно централизованного государства. Евразийцы акцентировали внимание на роли «азиатского элемента» в судьбах России и ее культурно-историческом развитии.

В рамках исследований евразийцев, посвященных истории России, сложилась весьма популярная концепция монголофильства. Суть ее состоит в следующем.

1)Господство татар было в русской истории не отрицательным, а положительным фактором. Монголо-татары не только не разрушали форм русской жизни, но и дополняли их, дав России школу администрации, финансовую систему, организацию почты и т.д.

2)Татаро-монгольский (туранский) элемент вошел в русский этнос настолько, что считать нас славянами нельзя. «Мы не славяне и не туранцы, а особый этнический тип»

(«Манифест», 1927 г.).

3)Монголо-татары оказали огромное влияние на тип русской державы и русское государственное сознание. Татарщина не замутила чистоты национального творчества. По мнению П.Н. Савицкого, было великим счастьем Руси, что в момент, когда она в силу своего внутреннего разложения должна была пасть, она досталась татарам, а не кому-либо другому. Татары объединили распадавшееся государство в огромную централизованную империю и сохранили тем самым русский этнос.

Разделяя эту позицию, Н.С. Трубецкой считал, что основателями русского государства были не киевские князья, а московские цари, ставшие воспреемниками монгольских ханов.

4)Туранское наследство должно определять современную стратегию и политику России – выбор целей, союзников и т.д.

Монголофильская концепция евразийства не выдерживает острой критики. Во-первых, провозглашая принцип срединности русской культуры, она, тем не менее, больше ориентирована на Восток и негативно настроена по отношению к Западу. В своем преклонении перед азиатским, татаро-монгольским началом евразийцы противоречат историческим фактам, обобщенным и осмысленным русскими историками, С.М. Соловьевым и В.О. Ключевским в первую очередь. Согласно их исследованиям, не

подлежит сомнению, что российская цивилизация имеет европейский культурноисторический генотип, обусловленный общностью христианской культуры, экономическими, политическими и культурными связями с Западом. Евразийцы пытались осветить историю России, игнорируя многие существенные факторы создания этой великой державы. Как писал С.Соловьев, российская империя создавалась в ходе колонизации бескрайних евразийских пространств. Этот процесс начался в XV и закончился к началу ХХ в. На протяжении веков Россия несла на Восток и на Юг основы европейской христианской цивилизации народам Поволжья, Закавказья, Средней Азии, которые уже были наследниками великих древних культур. В результате огромное цивилизованное пространство европеизировалось. Многие населявшие Россию племена, соприкоснулись не только с иной культурой, но и сформировали национальное самосознание на европейский лад.

Колониальная политика России сопровождалась военными, политическими, культурными конфликтами, как это было при создании любых других империй, например, Британской или Испанской. Но приобретение чужих территорий происходило не вдали от метрополии, не за морями, а рядом. Граница между Россией и примыкающими к ней территориями оставалась открытой. Открытая сухопутная граница создавала совершенно иные модели отношений между метрополией и колониями, чем те, которые возникали, когда колонии находились за морем. Это обстоятельство было верно подмечено евразийцами, но не получило должного понимания.

Наличие открытой границы на юге и на востоке позволило существенно взаимообогатить культуры, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что был какой-то особый путь развития России, что российская история принципиально отличается от западноевропейской. Когда евразийцы писали о византийских и ордынских традициях русского народа, то они мало считались с историческими реалиями. Входя в соприкосновение с историческими фактами, евразийство становится очень уязвимой концепцией при всей своей внутренней непротиворечивости. Факты свидетельствуют о том, что те периоды и структуры, которые евразийцы считают неуязвимыми в своих концепциях, на деле были склонны к катастрофам – Московское царство, режимы Николая I и Николая II и т.д. Легенда евразийцев о гармонии народов в царской России может быть опровергнута при добросовестном исследовании экономики и политики того времен.

Сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Книга 1» вышел в свет в 1921 году, в «Российско-Болгарском книгоиздательстве» и стал фактически первым коллективным манифестом евразийцев. В сборнике было 10 статей, принадлежащих 4 авторам (П. Н. Савицкому – 3 статьи, П. П. Сувчинскому – 2 статьи, Г. В. Флоровскому – 3 статьи, и Н. С. Трубецкому – 2 статьи). Все авторы принадлежали

кмладшему поколению белой эмиграции, на момент выхода сборника самому старшему из них Н. С. Трубецкому был 31 год. Предисловие, скорее, всего было плодом коллективного творчества (хотя исследователь евразийства Исаев включил его в перечень евразийских произведений Н. С. Трубецкого (см. Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. Составление, вступительная статья, комментарии – доктора юридических наук И. А. Исаева. М., «Русская книга», 1992 ), другие исследователи, например, М. Колеров отмечают в этом тексте и следы редактирования, принадлежащие П.. Савицкому, в частности касающиеся критики славянофильской апологии общины) (М. А. Колеров. Братство Св. Софии: “веховцы” и “евразийцы” (1921–1925) // Вопросы философии. М., 1994. №10.). Уже в предисловии «Исхода к Востоку» оговаривалось, что позиции авторов сборника различны и имеют лишь некоторые точки соприкосновения. Предыстория возникновения сборника описана М. Колеровым в его вышеуказанной статье. Вкратце суть этой предыстории такова: в 1920 году в Софии вышла книга Н. С. Трубецкого «Европа и человечество» с критикой европоцентризма и призывом

кинтеллигенциям неромано-германских народов разрабатывать антизападные национально аутентичные идеологии. Вскоре вокруг Трубецкого сплотилось несколько единомышленников (кн. А. А. Ливен, Г. В. Флоровский, П. П. Сувчинский), которые создали нечто вроде семинара. Уже тогда они называли себя евразийцами. Кн.

А. А. Ливен обратился к П. Н. Савицкому, который тогда находился в Константинополе и занимался вместе с П. Б. Струве изданием журнала «Русская мысль» с призывом присоединиться к евразийскому семинару, не исключая, что это же захочет сделать и Струве. Савицкий откликнулся на книгу Трубецкого сочувственной рецензией

в «Русской мысли» («Европа и человечество»), в которой в сущности, перешел на позиции евразийства. Однако его попытки увлечь идеями евразийцев П. Б. Струве не удались, Струве выступил с осуждением евразийства, обвинив его в «соглашательстве» и в пробольшевизме. Соответственно, не реализовался проект Савицкого издать статьи, которые впоследствии вошли в «Исход к Востоку» в журнале Струве «Русская мысль», собственно, поэтому и появилась необходимость издать их отдельно, в виде сборника.

В предисловии к сборнику чувствуется стремление евразийцев примириться с струвизмом, фактически они признают себя наследниками не только славянофилов, но

и западников, прежде всего в плане экономической своей программы, в которой вслед за Струве евразийцы выступали резко против славянофильской апологии общины и за развитие в России частного хозяйства. Следует заметить, что позднее, после