О Спинозе (на рус. языке) / Паперна, Г. - Б. Спиноза (из серии Жизнь замечательных людей). СПб, 1895

его иниц1'алами. Въ составъ «Посмертныхъ произведенШ» вошли: ^«Этика», «Переписка» и три неоконченныя произведен1я: «Трактатъ объ исправлеши разума», «Политически трактатъ» и «Грам-

несколько страницъ, прочее—занимательная автоб1ограф1я мыслителя. Спиноза бросвлъ свое методологическое сочинеше, не дописавъ его до конца. Фактъ этотъ нельзя признать случайнымъ. Вели «отецъ новой философш» и творецъ «Этики» не могли написать методологическаго трактата и принуждены были—первый заполнить пустое пространство автоб1ограф1ей, второй - оборвать сочинеше въ самомъ начале, то произошло это отъ того, что оба они неверно признавали дедуктивный методъ исключительнымъ оруд1емъ открыт1я новыхъ истинъ. Всякая попытка представить его въ этомъ свете должна была окончиться неудачей. Въ творчестве обоихъ дедуктивный методъ игралъ, если не второстепенную, то во всякозгъ случае не исключительную роль. Въ частности, въ положешя философ1и Спинозы вложена масса конкретнаго матер1ала, точныхъ наблюден1й; при постройке системы видную роль играли убранные потомъ индуктивные леса, и этому обстоятельству философ1я Спинозы обязана богатствомъ своего содержан1я, своей близостью къ современному научному м1росозерцаяш.

«Политическ1й трактатъ» Спиноза началъ писать незадолго до смерти и не успелъ его окончить. Трактатъ этотъ не имеетъ ничего общаго съ фантаззями на общественный темы, къ категор1и 'которыхъ принадлежатъ «Республика» Платона, «Утоп1я» Томаса Мора и т. д. Влиже всего Спиноза подходитъ въ немъ къ конституц1оннымъ писателямъ XVIII века. Онъ строго старается держаться фактической почвы и обнаруживаетъ основательное для своего времени знакомство съ ncTopiefi государственныхъ формъ. Постановка вопроса характерна для XYII века, это—та же постановка вопроса, которая позволила Стевину разрешить задачу о наклонной плоскости, о которую разбивались усил1я

предшествующихъ пзследователей втеченш несколькихъ вековъ: Спиноза изучаетъ условгя равновпсгя общественныхъ снлъ, статику государственной жизни. Фйлософ1я Спинозы, какъ и современная ему наука, посвящена статике. Идея развит1я,

долга. Въ «Теологико-Политическомъ трактате» онъ выясняетъ, что для толковашя писан1я необходимо знакомство съ языкомъ,

имъ на голландскомъ языке, но, какъ выяснилось недавно, трактатъ этотъ былъ напечатанъ спустя несколько летъ после

также въ папск1й «index» и фигурируютъ въ немъ до сихъ поръ, «на ряду со многими величайшими и некоторыми грязнейшими произведешями всем1рной литературы», какъ замечаетъ Поллокъ.

Въ общемъ Спинозой написано немного. Короткая жизнь, вся вторая половина которой проведена была въ борьбе съ изнурительной болезнью, и необходимость зарабатывать себе средства къ существованш тяжелымъ физическимъ трудомъ, въ достаточной степени объясняютъ этотъ фактъ. Следуетъ также принять во вниман1е, что геометрическая форма «Этики» требовала громадной, въ сущности мало производительной, затраты

труда на изложен1е давно продуманной состемм, такъ какъ

необходимымъ услов1емъ принятой Спинозою формы изложешя

было строгое соподчинен1е отд^льныхъ положешй и мыслей. Но большое вл1ян1е на количественную бедность творчества

Спинозы имело другое еш;е обстоятельство. Литературная ра-

бота немыслима въ одиночестве. Писатель нуждается въ известной духовной атмосфере, въ постоянномъ общен1и съ читателемъ, въ обмене съ окружаюш;0мъ м1ромъ, отъ котораго онъ по-

лучаетъ впечатлен1я, стимулирующ1я его умственную деятель-

ность, вызываюш;1я въ немъ подъемъ духа, укрецляюп1;1я убежден1е писателя въ плодотворности его труда. Всего этого былъ лишенъ Спиноза: небольшой кружокъ учениковъ, втихомолку изучавшихъ его произведешя, не могъ ему заменить «читателя».

Это духовное одиночество не окончилось со Схмертью Спинозы.

Современному читателю даже трудно представить себе отношеЕ1е къ Спинозе, господствовавшее въ европейской литературе ХУ!1 и почти всего Х У Ш века. Важнейш1е представители европейской

мысли этого перща знаютъ о Спинозе только то, что «это былъ

дерзшй атеистъ-картез1анецъ, написавш1й богохульныя произве-

дешя и поэтому преданный заслуженному забвенш». Знакомство

съ произведешями Спинозы считалось предосудителънымъ. Въ

уб1ограф1и знаменитаго голландскаго врача Воэргава сообш;ается

следующ1й фактъ. Боэргавъ въ молодости мечталъ о богослов-

ской карьере и въ университете изучалъ богослов1е. Разъ во

время разговора, слыша ожесточенныя нападки противъ Спинозы, Боэргавъ, самъ не читавш1й его произведенШ, полюбопытствовалъ

спросить, читалъ ли ихъ его собеседникъ. Этого было достаточно,

чтобы богословская карьера закрылась для неосторожнаго сту-

дента навсегда. Онъ прослылъ атеистомъ, принужденъ былъ бро-

сить богослов1е и заняться и^учешемъ медицины.

Лица, имевш1я возможность ближе познакомиться и съ личностью Спинозы, и съ его произведешями, въ лучшемъ случае мол-

^чатъ. Другъ Спинозы, Чирнгаузъ, издаетъ книгу, мног1я страницы

которой продставляютъ плаг1атъ по отношенш къ «Трактату объ I исправленш разума», и нигде не упоминаетъ имени оклеветаннаго

'учителя. Лейбницъ въ своей оценке Спинозы присоединяется къ

числу хулителей своего великаго предшественника. По отношенш

къ Спинозе устанав.11ивавтся особый тонъ, съ которымъ изъ области современныхъ намъ явлешй можно сравнить разве тонъ католической реакщонной печати по отношенш къ Ренану, Штраусу, Дарвину. Но времена суп1;ественно изменились. Жизнь стала

сложнее, н^тъ уже того «единства мысли», объ исчезновенш котораго сокрушаются ретрограды вс^хъ лагерей и которое было

единствомъ невежества и нетерпимости. Возникли разнообразныя

умственныя и обш;ественныя течешя, среди которыхъ всякое смелое и искреннее искаше истины всегда найдетъ себе горячую поддержку. Въ настоящее время немыслимо уже задержать на сто

летъ ростъ молодыхъ и сильныхъ побеговъ.'«-^^

Наивно было-бы приписывать указанное нами отношен1е къ философш Спинозы исключительно вл1янш запретительныхъ меръ.

И оне конечно имели вл1ян1е, затрудняя доступъ къ его произве-

дешямъ. Но существенный причины этого явлен1я лежатъ глуб- же,—въ самой философш Спинозы. Она выросла, правда, на почве научнаго движен1я ХУП века и проникнута его принципами, но

хотя бы смежныя и родственный области требуетъ известной по-

степенности, известнаго культурнаго процесса; необходимо время,

чтобы человечество претворило эти истины въ свою плоть и кровь, примирилось съ неизбежно вытекающими изъ нихъ следств1ями. Въ особенности затруднительнымъ повидимому оказывается для человечества примириться съ вычеркивашемъ сознательнаго эле-

мента изъ области м1ровыхъ и общественныхъ явлешй, съ низве-

ден1емъ сознательнаго фактора на второстепенную роль, на роль

спутника, съ закономерною необходимостью сопровождающаго бо-

л е е глубоше, протекающ1е вне сознательной сферы процессы.

Только недавно человечество начало примиряться съ учешемъ о закономерности историческихъ явлен1й; убежден1е въ закономерной эволюцш экономическихъ формъ составляетъ прюбретеше вчерашняго дня. И всякШ разъ, когда мысль делала шагъ въ этомъ направлен1и, человечеству казалось, что рушатся драгоценнейш1е его идеалы. Оно отворачивалось отъ открывавшейся пе-

редъ нимъ частички истины съ темъ же содроган1емъ, съ какимъ

некогда, по словамъ легенды, юноша въ Саисе отвернулся отъ

обнаженнаго лика богини. Такъ ли страшенъ въ самомъ деле

этотъ ликъ? Несомненно, что примиреше съ нимъ и возможно, и со- вершается—правда, съужасающеймедленностьюипостепенностью...

На участь произведешй Спинозы въ ближайшую къ нему эпоху

вл1яло другое еще обстоятельство. Аристократъ въ области мысли,

гой, несравненно худшей толпе,—толпе заплесневелыхъ рутинеровъ, съ отвращен1емъ встречающихъ всяшй проблескъ свежей и смелой мысли. Декартъ выказалъ несравненно более верное понимаше своей эпохи, когда решилъ заговорить на народномъ языке, выступить не передъ схоластиками-метафизиками, а передъ боль-

шой читающей публикой. Любопытно, что если можетъ быть речь

о распространеши идей Спинозы въ конце XYII и начале XYIII века, то именно среди наименее культурной части той «толпы», къ которой онъ относился съ такимъ. недовер1емъ. И толпа, чутко понявъ, что къ ней обращается человекъ редкой искренности и глубокаго убеждешя, отнеслась къ идеямъ Спинозы съ обычной своей серьезностью и глубиной. Она не сделала ихъ предметомъ

салонной д1алектики и тонкаго остроумничашя, но положила ихъ

въ основу своей жизни, ответила на нихъ сектантскимъ движешемъ. Какъ выяснилъ недавно ванъ-деръ-Линде, въ Голланд1и возникло религ1озное движен1е, въ основу котораго было положено

нравственное учеше Спинозы. Вождемъ движешя былъ пасторъ Понт1анъ-вазъ-Гаттемъ, отъ котораго сектанты получили назваше гаттемистовъ. Число сектантовъ было повидимому велико, такъ какъ одна только изъ проповедницъ, служанка Дина Янсъ, обра-

тила до семи тысячъ человекъ. Кальвинистская церковь долго боролась съ этимъ движешемъ, пустившимъ глубоше корни. Ванъ- деръ-Линде съ сокрушешемъ отмёчаетъ, что элементы нравственнаго учешя Спинозы вкрались современемъ даже въ учен1е ортодоксальной кальвинистской церкви.

Часъ возрождешя для философ!и Спинозы пробилъ въ конце

Х У Ш векн. Культурный процессъ, оказавш1йся необходимымъ для

примирен1я съ ея выводами, завершился. Достаточно было одного

толчка для того, чтобы брань и ругань сразу заменились востор - гомъ и поклонен1еыъ. Этотъ толчекъ былъ данъ благороднымъ борцомъ за свободу мысли, воскресителемъ Шекспира—Лессин-

гомъ. Вскоре после смерти Лессинга Якоби опубликовалъ свой разговоръ съ нимъ, происходившШ въ 1780 году. Тешась остол-

бенешемъ, въ которое погружали его собеседника похвалы Спинозе,

Лессингъ заявилъ Якоби, что «существуетъ одна только филосо- ф1я—философ1я Спинозы, и что еслибы ему пришлось искать учителя, то онъ обратился бы къ Спинозе». Эти заявлен1я до такой степени компрометтировали Лессинга, что друзья его, въ томъ

числе известный еврейскШ реформаторъ и популяризаторъ фило-

софъ, Мендельсонъ, сочли нужнымъ вступиться за память покойнаго писателя, снять съ него тяжелое обвинеше въ спинозизме, взведенное Якоби. Завязалась оживленная полемика и следствхемъ ея, какъ свидетельствуетъ Гердеръ уже въ 1800 году, было то,

что «Спиноза, имя котораго еще недавно упоминалось съ отвраще-

шемъ, сталъ предметомъ восторженнаго поклонен1я».

Однимъ изъ первыхъ его восторженныхъ поклонниковъ былъ Гёте. Онъ познакомился съ «Этикой», какъ разсказываетъ онъ

самъ въ своей автоб1ограф1и, въ перюдъ юношескихъ душевныхъ

бурь,и «Этика» дала ему успокоеше. «Передомной—говоритъ онъ— открылась свободная и смелая перспектива на нравственный и физическ1й М1ръ. Особенно привлекало меня безграничное отсутств1е \/ себялюб1я, сквозившее въ каждой фразе. Чудныя слова: «Кто

истинно любитъ Бога, тотъ не будетъ стремиться къ тому, чтобы

Богъ въ свою очередь любилъ его>, стали средоточ1емъ моихъ

думъ»... Много летъ спустя Гёте попалось въ руки какое-то ста-

ринное полемическое произведен1е противъ Спинозы, и онъ опять

принялся за чтете «Посмертныхъ произведешй». Воспоминан1я

объ юношескихъ впечатлен1яхъ ожили съ прежней силой.

любимой книгой его старости. Въ свою неоконченную поэму о

«Вечномъ жиде» Гётехотелъвключить сцену, посвященную Спино- з е : онъ долго обдумывалъ ее, но сцена осталась ненаписанной. Сле-

ды йзучен1я Спинозы встречаются во многихъ произведен1яхъ Гёте.

Девятнадцатый векъ, казалось, решилъ загладить несправедливость по отношешю къ Спинозе своихъ предшественниковъ. Въ

увлеченш философ1ей Спинозы, какъ некогда въ борьбе противъ

нея, сходятся люди самыхъ разнообразныхъ лагерей и убеждешй. Уже Якоби, лично не сочувствовавш1й взгядамъ Спинозы, причисляетъ его къ лику святыхъ.

«Да будешь ты благословенъ,—восклицаетъ онъ,—велик1и, святой Бенедиктъ! Каковы бы ни были твои взгляды на природу высшаго существа, какъ бы ты ни заблуждался на словахъ, истина Его была въ твоей душе и любовь къ Нему была твоя жизнь.»

Съ подобнымъ же увлечен1ел1ъ будущШ великШ протестаетшй

богословъ Шлейермахеръ приглашаетъ

«принести жертву т:Ьни святого, отверженнаго Спинозы! Его проБикалъ великш м1ровой духъ, вселенная была его единственной и в'^чной любовью: онъ былъ полонъ релипи и святого духа, и потому стоитъ онъ—одиношй и недосягаемый—высоко надъ цехомъ ученыхъ, безъ последователей и безъ права гражданства...^

Шеллингъ и Гегель признаютъ философ1Ю Спинозы единственной истинной философ1ей и объявляютъ, что постигнуть философ1ю можетъ только тотъ, кто хоть разъ въ жизни погрузился въ глубину

спинозизма. Но идеи Спинозы проникли и въ друг1я сферы, более родственныяемуподуху ипо направленш его реформаторской деятель-

ности. Черезъ посредство Шеллинга оне проникли въ немецкую натурфилософ1ю, и отсюда въ естествознан1е. Знаменитый немецшй физ1ологъ Ьганнесъ Мюллеръ въ своемъ «Руководстве къ физ1ологш», на которомъ воспиталось целое поколев1е немецкихъ естествоиспытателей, перепечатываетъ целикомъ учен1е Спинозы

объ аффектахъ, заявляя, что онъ ничего более не можетъ ска-

зать по этому вопросу. Идеи Спинозы о взаимныхъ отношен1яхъ между духомъ и теломъ и о закономерности психическихъ явлен1й

становятся основными понят1ями научной психолог1и. Отъ нихъ •ведетъ начало современный монизмъ. Левая группа учениковъ

Гегеля, имевшая, по общественнымъ своимъ симпат1ямъ, и научнымъ взглядамъ, мало общаго и съ своимъ учителемъ, и съ реакщоннымъ ядромъ школы, примы1£аетъ къ Спинозе въ своей кри-

тике библейскаго предан1я.

Отмечая эти факты,мы считаемъ необходимымъпредостеречь читателя отъ возможныхъ увлечен1й. Фактическихъ данныхъ для реше- т я вопроса о размерахъ вл1ян1я возролгденной философш Спинозы

на развит1е современнаго научнаго м1росозерцашя у насъ слишкомъ мало. Но веск1я апр1орныя соображеЕ1я заставляютъ насъ значи-

тельно ограничить пределы этого вл1ян1я. Прежде всего филосо-

ф1я, начинающая действовать на умы спустя столет1е после своего возникновен1я, уже въ силу одного этого утрачиваетъ значительную часть своей «живой силы». Она обращается къ читателямъ на устаревшемъ языке (которому соответствуютъ конечно уста-

ревш1я, получившая впоследств1и более полную и точную разработку, понят!я]. Въ распоряжеши читателей имеется несравненно более богатый фактическ'1й матер1алъ, не укладывающ1йся часто вполне въ рамки системы, создавшейся на матер1але, сравнительно

скудномъ. Во-вторыхъ, мы считаемъ нужнымъ обратить внимаше

читателя на то обстоятельство, что услов1я, подготовивш1я почву

для возрождешя философ111 Спинозы, т. е., говоря иными слова;чц, ведшхя къ сходнымъ выводамъ, продолжали конечно действовать

ивпоследств1и и притомъ съ все возростающей интенсивностью. Если одинъ изъ современныхъ итальяаскихъ изследователей (Торрелли) говоритъ, что «всюду въ современномъ научномъ м1росозердан1'и мы наталкиваемся на Спинозу», то это -уБлечен1е. 'Въ т^хъ случаяхъ, когда мы встр^чаемъ тождественные взгляды, мы чаще имеемъ дело съ совпаден1емъ взглядовъ, полученныхъ независимо и разными путями, чемъ съ прямымъ вл1яшемъ одного м1росозерцан1я на другое. Не умаляя нашего уважен1я къ генпо того; кто при скудномъ фактическомъ матер1але въ ХУП веке съумелъ предвосхитить важнейш1я положен!я современной науки

исвязать пхъ въ стройное м^росозерцаше, эта точка зрешя

только вводитъ вопросъ въ должеыя историчесшя рамки...

Въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ текущаго столет1я европейская мысль пережила новый кризисъ. Непрерывно совершавш1йся втечеши двухъ столет1й ростъ б10Л0гическихъ наукъ заставйлъ опять подвергнуть пересмотру вековечные вопросы. Нить празднаго словоговорев1я, которую метафизики подхватили у средневековыхъ схоластиковъ и предполагали было прясть до безконечностп, опять напряглась и порвалась. Наступилъ новый кризисъ, подобный тому, который европейская мысль пережила въ ХУП веке подъ вл1яшеиъ необычайныхъ успеховъ астрономш и механики. Опять резко обозначилась противоположность между новою мыслью, стремящейся претвориться въ дело, сознающей всю трудность изучен1я природы и пользующейся для этого всеми пр1обретен1ями все-развивающейся науки, и старой метафизикойсхоластикой, лениво прядущей свою нить словоизвержешя, пренебрежительно относящейся къ науке, отвечающей на запросы пытливой мысли яризывомъ вернуться назадъ, на запросы возмущеннаго общественнаго чувства—елейной моралью смирен1я и самосовершенствован1я. Спиноза оказался слишкомъ современнымъ мыслителемъ, чтобы не быть вовлеченнымъ въ эту борьбу. Основныя понят1я его философш—объ отсутствш целей въ м1роздан1и, , строгой закономерности всехъ совершающихся въ природе явлешй, объ относительномъ характере понят1й добра и зла и т. д. — нашли себе только подтвержден1е и дополнен1е въ новыхъ б1ологическихъ и сощологическихъ учен1яхъ. Спиноза оказался родоначальникомъ и духовнымъ отцомъ учен1й, на которыя опять посыпались старинныя обвинен1я въ «безбожноыъ матер1ализме» и «безнравственности». Это не могло не вызвать охлажден1я къ

нему среди защитниковъ отживающихъ свой в^къ течен1й. Современные метафизики стараются съ одной стороны сделать Спинозу безвреднымъ, объявляя его, по примеру Лейбница, картез1анцемъ,

чутьлинедуалистомъ, съ другой стороны они противопоставляютъ

его безнравственной, чрезъ м^ру последовательной философ1и на-

божную философш все-приииряющаго Лейбница. Т^мъ не менее

интересъ къ фйлософ1й Спинозы не ослабелъ. Съ каждымъ годомъ все растетъ и безъ того громадная литература о Спинозе; въ богатыхъ литературахъ Запада ежегодно выходятъ въ светъ посвящениыя ему изследован1я и популярныя изложен1я его философш. На русскомъ языке за последн1я восемь летъ вышли два перевода «Этики», изъ которыхъ одинъ въ текущемъ году вышелъ въ светъ

третьимъ издашемъ.

Столетняя годовп1;ина смерти Спинозы прошла среди полнаго

забвен1я. Двухсотлетняя была торжественно отпразднована въ

1 1 8 7 7 году. Спустя несколько летъ, въ 1 8 8 0 году, въ Гааг-е на 'пожертвовашя, стекавш1яся изъ различныхъ странъ, открытъ былъ

памятникъ Спинозе,—«поздняя почесть, говоритъ Куно-Фишеръ, въ которой изъ всехъ великихъ людей м1ра онъ менее всехъ нуждался, потому что онъ не дорожияъ славой».

Г Ш . Философ1я Спино.зы.

Метафизическш элементъ.—Основныя понят1я.—Психолопя.—Нрав- ственное учен1е.

Мы не беремъ на себя непосильной задачи на несколькихъ

остаюш;ихся въ яашемъ распоряжен1й страницахъ дать скольконибудь полное йзложете философш Спинозы. Все^ что мы имеемъ въ виду, это познакомить читателя съ содержашемъ «Этики». Мы будемъ вместе перелистывать эту великую книгу и въ некоторыхъ

местахъ останавливаться надъ темъ, что намъ покажется суш;е- ственнымъ и важнымъ, или страннымъ и малопонятнымъ.

Метафизически элементъ-—не главное въ фйлософ1и Спинозы. Онъ является для нея даже мало-характернымъ. Это—наслед1е, доставшееся Спинозе въ уд.елъ отъ его предшественниковъ и перешедшее въ последуюп1;ую философш, где оно живетъ до сихъ поръ. Знакомство съ этимъ элементомъ однакоже необходимо; его присутств1емъ объясняются некоторыя черты м1ровоззрен1я Спи-

нозы и форма, въ которую вылились его произведеп1я.

Прежде всего мы отметимъ убежден1е Спинозы въ суш;ество-

ваши вечныхъ необходиашхъ истинъ, доступныхъ человеческошу разуму. ХТП в^къ, какъ мы выяснили уже раньше, былъ эпохой р^дкихъ успеховъ въ области математики и точныхъ наукъ. Усил1я человеческой мысли въ области последнихъ сопровождались такими блестяш;ими результатами, что, сопоставляя последше со сбивчивыми нашими сведен1ями въ другихъ областяхъ, естественно было прШти къ следуЕ)ш;ему выводу. Существуютъ два способа познан1я Mipa. Одинъ—путь опыта и наблюдешя, цриводящ1й къ знатю единичныхъ фактовъ, более или менее случайному, противоречивому въ показан1яхъ различныхъ изследователей и следовательно, носящему въ значительной мере субъективный характеръ. Другой путь приводить къ познашю вечныхъ и необходимыхъ истинъ, столь же незыблемыхъ, какъ положеше, что сумма угловъ треугольника равняется двумъ пряиымъ, Какъ и последняя истина, оне могутъ быть добыты исключительно черезъ посредство разума. Это отделеше разума отъ ума и воображешя, это противопоставлеше опытныхъ знашй необходимымъ и вечнымъматематическимъ и философскимъ истинамъ не было открыт1емъ ХУП века; оно перешло къ нему отъ предыдущихъ вековъ, отъ греческой философш. Но научное движете ХТП века могло только укрепить такое убеждеше, особенно въ такихъ «тонкихъ математическихъ умахъ», обладающихъ въ редко встречающейся степени способностью къ отвлеченному мышленш, какимъ былъ Спиноза. Только последующая англШская психолог1я выяснила, что противопоставле- Hie опытныхъ знан1й математическимъ истинамъ ошибочно по существу, что и въ томъ, и въ другомъ случае мы ив1еемъ дело съ истинами одинаковаго порядка, что математичесшя истины добыты тЫъ же опытпымъ путемъ, и что достигнутые въ области точныхъ наукъ положительные результаты объясняются большей общностью изучаемыхъ въ нихъ фактовъ, чаще поэтому подлежащихъ наблюденш и представляющихся поэтому съ большей ясностью нашему уму.

Благодаря такому воззрешю на особый характеръ математическаго метода, позволяющаго выяснять необходимыя и вечныя истины вместо случайныхъ обобщенШ, получаемыхъ опытнымъ путемъ, и возникла геометрическая форма «Этики». «Этика» начинается определешями и аксшами, на которыхъ основываются последующ1я теоремы. Но доказательства теоремъ, выводимыя изъ предшествующихъ теоремъ, определений и акс]омъ, носятъ до такой степени искусственный, натянутый характеръ, что читателю скоро становится яснымъ, что мыслить такимъ образомъ Спиноза не могъ. Когда опытныя истины (вроде того, что «различные люди