О Спинозе (на рус. языке) / Паперна, Г. - Б. Спиноза (из серии Жизнь замечательных людей). СПб, 1895

Vкъ единственное возможное, соответствующее требован1ямъ разума

исправедливости русло. Ненависть къ людямъ Спиноза осуждалъ, такъ какъ «не обольщался ложнымъ призракомъ человеческой сво- <)Оды». Но къ теореме, гласящей, что «ненависть никогда не можетъ быть хороша», онъ делаетъ многозначительную оговорку, что

имеетъ въ виду только ненависть къ людямъ. Нетъ ничего по-

лезнее для человека, чемъ человекъ, и люди, виновные въ воЙп1ющихъ несправедлйвостяхъ по отношен1ю къ намъ, при другихъ

общественныхъ услов1яхъ могли бы быть надежнейшими нашизш

помощниками, вернейшими союзниками. Не люди виновны въ обще-

;ственныхъ неправдахъ, виновны въ нихъ формы общественной жизни, общественныя услов1я и создаваемыя теми и другими понят1я, разъединяющ1я людей, въ сущности являющихся сотрудниками на общей ниве. «Не плакать и не смеяться» поэтому сле-

дуетъ по поводу недостатковъ человеческой природы, а вникать въ причины явлен1й и вести противъ этихъ причинъ разумную,

целесообразную, не ослепляемую страстями борьбу. Равнодушнаго отношешя къ общественнымъ неправдамъ Спиноза не допускалъ.

Въ «Теологико-Политическомъ трактате» онъ вменяетъ въ обязанность гражданину бороться противъ неправды всеми доступными

законными средствами, и лично себя онъ не считалъ вправе уклоняться отъ этой обязанности гражданина. Противъ административ-

I ной высылки своей изъ Амстердама онъ считалъ своимъ долгомъ

Рпротестовать. Когда после смерти отца сестры Спинозы оспари-

вали права его на наследство, утверлсдая, что отлучен1е влечетъ за собой лишеше всехъ гражданскихъ правъ, то Спиноза, такъ

старательно избегавш1й всего, что могло нарушить мирное течен1е его жизни, предъявилъ пскъ, чтобы не создавать опаснаго въ политическомъ отношеши прецедента. Искъ Спиноза выигралъ и

тогда уступилъ причитавшуюся ему долю наследства сестрамъ.

Только сознаше гражданскаго же долга—въ более широкой

сфере—могло заставить Спинозу отложить окончаше давно заду-

манныхъ произведенШ и выступить противъ глубокой обществен-

Iной язвы своего времени—религшзной и политической нетерпи- мости-съ «Теологико-Политическимъ трактатомъ».

Беседы Спинозы—разсказываетъ Колерусъ—были кротки и

гспокойны. Онъ любилъ простыхъ людей и, почувствовавъ усталость после занят1й, часто спускался къ хозяевамъ выкурить

Б . С П И Н О З А .

трубку табаку и «бесЬдовалъсъ ними о вслкихъ пустякахъ». Въ обращен1и онъ былъ очень простъ и приветливъ, часто разговаривалъ со своей хозяйкой, когда она была больна посл-Ь родовъ, и со всеми жившими въ доме, если съ ними случалось какое-ни- будь горе или болезнь. Тогда Спиноза старался утешить ихъ и внушить имъ терпен1е къ перенесен1ю страдан1й, Онъ не навязывалъ сожителямъ своихъ убеждетй и любилъ беседовать съ вими по поводу проповедей предшественника Колеруса, пастора Кор деса, «мужа ученаго, добраго и известнаго своей примерной жизнью», причемъ старался обраш;ать ихъ вниман1е на вытекаюЩ1П изъ проповеди нравственный выводъ. Иногда, чтобы ив1еть матер1алъ для этихъ беседъ, Спиноза самъ отправлялся послушатьКордеса. Жена ванъ-деръ-Спика, видевшая въ своевхъ кроткомъ жильце чуть ли не святого, обратилась къ нему разъ съ воиросомъ, можетъ ли она спастись, принадлежа къ исповедуемой ею религ1й. Спиноза ответилъ ей: «ваша религ1я хороша, вы не должны искать другой и сомневаться въ своемъ снасеши, если только вы

Кроме этихъ простыхъ людей, свидетелей его будничной жизни^ которыхъ Спиноза привязалъ къ себе своей кротостью и простотой^ кроме ряда лицъ, обрап];авшихся къ нему за разъяснен1емъ научныхъ вопросовъ или по поводу своихъ личныхъ невзгодъи встречавшпхъ всегда со стороны Спинозы полную готовность помочь имъ. у Спинозы былъ еш;е крулшкъ интимныхъ друзей. Отъ этихъ дру-

зей у н^о не было ничего заветнаго: имъ посылались не только законченныя произведешя, по и первые ихъ наброски, отдельный положешя, письма, получавш1яся Спинозой, и его ответы. Въ этотъ кружокъ «посвяп1;енныхъ» Спиноза естественно вводилъ не легко,, а въ последше годы его жизни, подъ вл1ятемъ тяжелыхъ обстоя-

Врядъ ли можно найти въ истор1и новой философ1и более про- /

тивоположныя натуры, чемъ эти два «короля европейской мысли»

ХТП века. Одинъ—убежденный боецъ за свободу мысли и слова,

другой—двадцатидвухлетнимъ юношей (такая молодость и такая...

зрелость!) сочиняетЪ проектъ строгой цензуры противъ «крайнихъ учен1йч У одного личное «я» совершенно отсутствуетъ, от-

(' тинномъ благе» останавливался еще юноша и посвятилъ ему свое

I первое рукописное произведете; ему же посвященъ самый зрелый 1 великШ его посмертный трудъ. Но въ то же время Спиноза уб^ж-

Vщ1йся угодить своими философскими изследован1ями 1езуитамъ, онъ сыплетъ на-право и на-лево обвинен1ями въ атеизме и безнравственности «не столько подъ вл1ян1емъ страстности самаго релйг1ознаго чувства, какъ говоритъ глубок1й знатокъ человеческаго

сердца, Спиноза, сколько подъ вл1ян1емъ чисто-человеческихъ

страстей» и нарекаетъ себя за свои заслуги передъ «релипей и нравственностью» Тсофиломъ (боголюбомъ)... И судьба обоихъ была различна. Спиноза жилъ и умеръ пролетар1емъ, Лейбницъ къ концу жизни получилъ возможность украсить'свою фамил1ю частичкой «von». Когда учен1е Спинозы лежало погребеннымъ цодъ

с.юемъ позора и клеветы, правоверная фйлософ1я Лейбница, более ^поздняя по времени, более старая по духу, неограниченно царствовала надъ европейскою мыслью, и Лейбницъ не стеснялся называть учен1е своего великаго предшественника, и безъ того внушавшее всемъ ужасъ, опаснымъ и вреднымъ. Кто изъ нихъ былъ

счастливее? Даждый вероятно былъ счастливъ и несчастливъ по-своему. Спиноза страдалъ отъ того, что ему «мешаютъ помо-

гать людямъ советомъ», Лейбницъ, не удовлетворяясь частицей «von», мечталъ о титуле барона. Но въ числе горькихъ элемен-

товъ жизни Лейбница известную роль игралъ и Спиноза. Всю «жизнь Лейбницъ страдалъ отъ того, что въ «Переписке» Спинозы, по недосмотру печатавшихъ ее друзей Спинозы (и пр1яте-

лей Лейбница) напечатано было письмо его къ покойному мыслителю. Даже на склоне своей жизни, оканчивая «Теодицею»,Лейб-Л

ницъ, достаточно доказавш1й свою благонамеренность, «спасштй религш и нравственность», не можетъ отделаться отъ боязни, что его скомпрометтируетъ знакомство съ опаснымъ философомъ, и онъ / старается выставить на видъ невинный характеръ этого знакомства, умалить значен1е своего визита къ Спинозе. Но, что еще горче, Лейбницу воздаютъ теми же обвинен1ями, которыми онъ

самъ такъ злоунотреблялъ. Его, съ такой страстностью открещивавшагося отъ Спинозы, бранившаго Спинозу при всякомъ случае,

обвиняютъ въ «спинозизме», и не безъ основан1я. Въ его набожную философ1ю вкрались элементы этого мощнаго учен1я, и теологи съ ужасомъ отмечаютъ, что люди, не могущ1е достать сочинен1й Спинозы, ставшихъ библ1ографической редкостью, отыскиваютъ «следы спинозизма» въ сочинен1яхъ Лейбница — Вольфа^

Письмо, доставившее столько грустныхъ минутъ Лейбницу,' было написано имъ въ 1671 году вскоре после того, какъ Лейб-^ ницъ узналъ, кто авторъ «Теологико - Политическаго трактата».

Одной изъ основныхъ чертъ натуры Лейбница была повидимому

страсть къ авантюрамъ. За три года передъ темъ онъ написалъ

свой проектъ цензуры по отношен1ю къ крайнимъ учен1ямъ и, стало быть, зналъ, какъ они опасны и вредны. И однакоже запретный плодъ его манитъ. Въ письме къ своему учителю Томазш

онъ называетъ «Лев1аеанъ» Гоббса чудовищной книгой и чудовищными же объявляетъ взгляды Спинозы. Темъ не менее ему

очень хочется познакомиться съ темъ и другимъ. Гоббсу онъ пишетъ льстивое письмо, но чувствительный вообще къ лести

Гоббсъ почему-то ему не ответилъ. Раздраженный Лейбнйцъ иишетъ Томазш, что «по извест1ямъ, полученнымъ изъ Англш, Гоббсъ впадаетъ въ детство», и однакоже спустя два года опять старается завязать знакомство съ престарелымъ англ1йскимъ жыслителемъ, обнаруживая при этомъ «настойчивость, граничащую съ назойливостью» (проф. Штейнъ). Спинозе онъ посылаетъ при любезномъ письме свою статью по оптике, и Спиноза съ обычной своей вежливостью отвечаетъ молодому писателю, высказываетъ свое мнете объ его статье и предлагаетъ выслать ему свой «Теологико-Политичесий трактатъ», такъ какъ, въ виду полнаго молчан1я Лейбница объ этомъ предмете, полагаетъ, что тотъ его

незнаетъ. Лейбнйцъ знакомъ съ «Трактатомъ», но онъ—осторож- ный дипломатъ. Письмо его стоитъ прочесть: какъ глубоко не-

счастливъ былъ этотъ человекъ, если это ничтожное письмо, со-

ВЪ схоластике и теолопи, стремящееся къ обоснованш схоластпческихъ догматовъ, и новое—отрешившееся отъ всякой связи съ схоластикой, выросшее на почве научнаго движен1я. Гомнерцъ справедливо полагаетъ, что это свидан1е могло бы быть благодарной темой для талантливаго художника, и набрасываетъ проектъ

картины. Вольнымъ излoжeнieмъ этого наброска (у насъ нётъ въ настоящее время подъ руками статьи Гомперца) мы и закончимъ

г.настоящую главу.

Поздняя осень. Задняя комнатка въ домике ванъ-деръ-Спика. Въ окна видны оголенный деревья: действ1е происходитъ въ богатой растительностью Гааге. Скудная обстановка. Видное место въ ней занимаютъ станокъ для шлифовки стеколъ, первобытнаго устройства микроскоиъ, отшлцфованныя стекла. Кпигъ немного. На стенахъ несколько гравюръ и эстамповъ, о которыхъ упоми-

наетъ Колерусъ, перечисляя инвентарь. Несколько странный кон-

трастъ съ общей жалкой обстановкой представляетъ солидная

семейная кровать, которую только Спиноза и оставилъ себе изъ

приходившагося на его долю наследства, «un lit qui était vraiment bon», какъ говоритъ Колерусъ. Въ комнате два человека. Старшiй, хозяинъ, съ правильными чертами смуглаго лица южнаго

типа (Яейбницъ говорилъ впocлeдcтвiи, что по наружности Спинозы можно было заключить, что предки его росли подъ андалуз-

скимъ небомъ), съ густыми, вьющимися волосами и длинными черными бровями. Лицо его носитъ на себе печать изнурительной

болезни, которая черезъ несколько месяцевъ сведетъ его въ могилу, но оно спокойно и ясно, это лицо «свободнаго человека,

никогда не думающаго о смерти». Простая одежда его, носящая явственные следы: всеразрушающаго времени, представляетъ рез-

к1й контрастъ съ изящнымъ дорожнымъ костюмомъ гостя, тридцатилетняго еще человека, но уже съ слегка полысевшей головой (ее можно прикрыть парикомъ), дорожащаго своей внешностью. Они только-что оживленно разговаривали, и теперь гость садится къ письменному столу и набрасываетъ своимысли набумагу, отъ времени до времени поднося ее къ своимъ сильно-близорукимъ глазамъ.

«Какъ жаль,—заканчиваетъ Гомперцъсвою статью,—что честный жпвописецъ ванъ-деръ-Спикъ не подслушалъ, о чемъ говорятъ собеседники... Могъ ли онъ впрочемъ знать, что въ этотъ моментъ подъ его скромной кровлей нашли себе пр1я)тъ две эпохи въ истор1и человеческой мысли, причемъ, по. странной прихоти судьбы, въ лице старшаго изъ собеседниковъ воплотилась более молодая эпоха, въ лице младшаго—старая... »

Смерть Яна-де-Витта.—Загадочный эпизодъ.—,,Опасный человекъ".—- Смерть Спинозы.™„Восмертныя произведешя".—Судьбы философ1ж Спинозы въ KVII и X T I I I векахъ.—Гаттемисты,—Возрожденхе философш Спинозы.—Поздняя почесть.

Однимъ ИЗЪ наиболее грустныхъ событ1й последнихъ л^тъ жизни Спинозы была смерть Яна-де-Витта въ 1672 году. Янъ- де-Виттъ былъ растерзанъ настроенной его врагами чернью въ то время, когда онъ возвращался изъ тюрьмы, гд^ пос^тилъ брата своего Корнел1я, заключеннаго по тому же обвйнен1ю въ измене. Объ обстоятельствахъ, вызвавшихъ трагическую сй1ерть братьевъ де-Виттовъ, мы говорили въ первой главе. Извест1е объ этомъ событш — если верить Лейбницу — лишило Спинозу

обычнаго самообладан1я. Онъ волновался ж ночью пришелъ въ такое возбужденное состояше, что дорывался отправиться на площадь, где убитъ былъ великШ патр1отъ, и приклеить тамъ

прокламацш, въ которой уб1йцы названы были «презреннейшими варварами». Ванъ-деръ-Спикъ, отчаявшись въ возможности у б е - дить Спинозу въ безразсудстве такого поступка, решился зап-е-

реть своего обыкновенно столь спокойнаго и сдержаннаго жильца.

Ко времени того же разбойничьяго нанадешя Людовика XIT на Голланд1ю относится другой эпизодъ, остающ1йся до сихъ поръ невыясненныжъ. Въ 1673 году во время военяыхъ действШ Спиноза получилъ письмо, приглашавшее его пр1ехать въ Утрехтъ,

где находилась тогда французская главная квартира, для свидаН1я съ принцемъ Кояде, желавшимъ познакомиться со Спинозой. Приглашалъ Спинозу швейцарецъ, полковникъ Ступъ, состоявшШ на французской службе, занимавш1йся въ часы досуга философ1ей й уже до этого переписывавшШся со Спинозой. Спиноза при-

нялъ приглашеше. Чт5 происходило въ Утрехте, остается до сихъ поръ загадкой. Ванъ-деръ-Спикъ, ссылаясь на слова самого Спинозы, разсказывалъ Колерусу, что Спиноза не засталъ принца, уехавшаго по дёламъ, и что маршалъ Люксембургъ, по порученш последняго, предложилъ Спинозе посвятить какое-либо сочинеше

французскому королю, за что ему обещана была дожизненная neEcis. «Не имея ни малейшаго расположешя посвящать что

либо королю Франщи», Спиноза отклонилъ предложеше. Француз- CKie современники, напротивъ тог^ разсказываютъ, что неодно-

кратно видели Спинозу беседующйъ съ принцемъ. Когда Спиноза вернулся въ Гаагу, среди черни возникло волнеше. Близшя

отношен1я его къ покойному вождю республиканской пархш были

08 жизнь ЗАМЪЧАТЕЛЬНЫХЪ ЛЮДЕЙ.

хорошо известны, и толпа, обвинившая въ прошломъ году Яна-де-

Витта въ измене, теперь обвиняла Спинозу въ шп10нстве и говорила, что «необходимо избавиться отъ такого опаснаго человека». Ванъ-деръ-Спикъ былъ не на шутку испуганъ и боялся, что разъяренная толпа ворвется въ его домъ. Но Спиноза спокойно ответилъ ему: «не безпокойтесь на мой счетъ; мне весьма легко

оправдаться: многимъ гражданамъ и н^которымъ членамъ прави-

тельства хорошо известно, чт5 побудило меня къ поездке. Но въ

случае чего, при малейшемъ шуме черни у вашей двери, я самъ пойду къ ней на встречу, хотя бы даже она намерена была поступить со мной, какъ съ несчастными де-Виттами. Я—честный республиканецъ и никогда не имелъ въ мысляхъ ничего, кроме пользы и славы моей родины». Мотивы этой загадочной поездки до сихъ поръ не выяснены. При любви Спинозы къ независимо-

сти, при стремлеши его взбегать всего, что могло бы нарушить

спокойств1в его уединенной жизни, нельзя допустить, чтобы онъ поехалъ въ непр1ятельскую армзю ради знакомства съ принцемъ

Конде. Более правдоподобно предположен1е, что республиканское

правительство решило воспользоваться обраш;еннымъ къ Спинозе ириглашешемъ для переговоровъ съ вождемъ непр1ятельской арм1и, и что Спиноза не счелъ себя вправе отказаться отъ этого поручен1я. Слова его, обраш;енныя къ ванъ-деръ-Спику, подтверж-

даютъ такое предположен1е. Толпу, должно быть, успокоили, по-

тому что она дала «опасному человеку» умереть естественной

смертью. Жить Спинозе оставалось недолго.

Отъ природы хилаго и болезненнаго сложен1я, Спиноза более

двадцати летъ страдалъ наследственной въ его семье болезнью,

чахоткой. Въ письме къ д-ру Брессеру онъ уже въ 1665 году

сообш;аетъ о сильной лихорадке, мучившей его, «несмотря на

кровопускашя», и проситъ прислать обеш;анное снадобье изъ розъ. «Но теперь,—шутливо прибавляетъ онъ,—благодаря строгой д1эте, я прогналъ ее и пустилъ гулять во все четыре стороны; куда она пойдетъ, не знаю, лишь бы сюда не возвращалась». Но, несмотря на строгую д1эту, лихорадка возвращалась въ это слабое тело неоднократно, и если сожители Спинозы не замечали

его опаснаго состоян1я, то потому что въ этомъ теле жилъ силь-

ный и мужественный духъ. Друзья Спинозы—врачи—давно знали,

что онъ не жилецъ на свете, а въ конце января 1677 года

одинъ изъ нихъ, Шуллеръ, сообщаетъ Лейбницу: «не могу скрыть отъ васъ опасешя, что мы скоро лишимся Спинозы». 21 февраля

1677г. его нестало. Накануне Спиноза спустился ещекъхозяевамъ,

велъ съ ними продолжительную беседу и рано легъ спать. Должно быть, онъ чувствовалъ себя уже нехорошо, потому что вызвалъ изъ Амстердама Л. Мейера. Мейеръ пр1'Ьхалъ на сл^дуюшдй день, вел^лъ хозяевамъ «купить стараго петуха и приготовить бульонъ» и остался на-едине со Спинозой, такъ какъ ванъ-деръ-Спики,не подозревая всей опасности положешя своего жильца, отправились въ церковь. Когда они вернулись, Спиноза былъ уже мертвъ. «Онъ мирно испустилъ духъ», говоритъ другой б1о-

Спинозы распуш;енъ былъ о последнихъ дняхъ его жизни рядъ небылицъ. Спиноза изображался каюш;имся грешникомъ, вздыхаю- ш;имъ, когда въ его присутств1и произносятъ имя Бож1е, и т. д. Наконецъ, не желая допустить, чтобы «нечестивый атеистъ удостоился мирной естественной смерти» после двадцатилетней чахотки, распустили слухъ, будто онъ отравился. Колерусъ съ негодован1емъ опровергаетъ всё эти выдумки. На основаши разсказовъ ванъ-деръ-Спиковъ онъ заявляетъ, что Спиноза «втечеши последняго дзнурительнаго пер1ода своей болезни выказы-

ареста останки были погребены съ некоторою торжественностью:/ «за гробомъ следовало много знатныхъ лицъ и шесть каретъ>. Иму-| п];ество Спинозы было описано и продано; вырученной суммы едва хватило на покрыт1е мелкихъ долговъ, оставшихся после покойнаго, и сестра его поспешила отказаться отъ своихъ правъ на наследство.

Въ последн1е дни своей жизни Спиноза просилъ ванъ-деръ- Спика немедленно после его смерти выслать яш;икъ съ рукописями его произведешй въ Амстердамъ. Ванъ-деръ-Спикъ добросовестно Есполнилъ поручен1е, и въ конце того же года вышли