Rossiyskaya_imperia_Aravia_i_Pers_zaliv_2018

консульского представителя, и выведать, насколько оно … расположено оказать нам содействие в осуществлении нашего намерения». Может быть, русское правительство признает даже резонным «поручить защиту интересов России в Маскате, на первых порах, французскому консулу» (41).

Соображения, высказанные И. А. Зиновьевым, сочли в Санкт-Петербурге обоснованными и заслуживающими внимания.

Ознакомление с копиями документов МИД Франции, хранящимися в отделе исторических документов Культурного фонда Абу-Да- би (ОАЭ), дает основания предполагать, что впервые вопрос о возможности политико-дипломатического утверждения себя Россией в Маскате, если так можно сказать, зондировался Санкт-Петербургом в 1901 году. Пионером российской политической разведки в Омане был, похоже, В. Леонтьев, брат представителя России в Абиссинии. В марте 1901 г. он посетил Маскат по пути из Европы в Джибути. Французский консул в Маскате доносил в Париж, что В. Леонтьев «проявлял повышенный интерес к персоне султана»; старался понять, «насколько реальны возможности России в плане налаживания с ним политического диалога». Неоднократно встречался и подолгу разговаривал с ним, «с глазу на глаз» (интересное замечание, указывающее на то, что В. Леонтьев мог знать арабский язык). При прощании с владыкой Омана в знак благодарности за оказанное ему гостеприимство В. Леонтьев подарил султану «богатый револьвер» (42).

Из депеши русского консула в Басре от 19.01.1912 г., ссылающегося на его беседу с французским вице-консулом в Маскате г-ном Jeannier, следует, что в столице Омана проживали в то время два русскоподданных. Один из них, «армянин Баграт Микиртичевич Гаракуюмчанц (загранпаспорт выдан в Тифлисе, 30 октября 1909 г.)», занимался торговлей оружием. Обвинялся маскатскими властями «в краже ружей у одного местного торговца».

С учетом сказанного французский дипломат предлагал «взять на себя защиту интересов русских подданных в Маскате, подобно тому, как русский консул в Бассоре [С. В. Тухолка] оказывал покровительство французским подданным».

В связи с запросом французского консула, уведомлял С. Тухолка, он лично находит, что данный вопрос — скорее в компетенции русского консула в Бушире, нежели в Басре, «хотя о наблюдении за положением дел в Маскате, упомянуто и в выданной ему инструкции» (43).

Из сказанного выше видно, что вопрос об учреждении русского консульского поста в Маскате, активно обсуждавшийся во внешнеполитическом, торговом, морском и военном ведомствах Российской империи, в практическом плане решен так и не был.

Маскат: «оружейное депо» Аравии.

Значительное место в донесениях русских дипломатов о положении дел в Маскате и на Аравийском полуострове в целом, как видно из документов, хранящихся в АВПРИ, занимала информация о поставках оружия. Осуществлялась она главным образом через контролировавшийся англичанами Маскат, который они называли «оружейное депо Аравии».

«Главным центром торговли оружием в Персидском заливе, — докладывал (1910) послу в Константинополе Николаю Валерьевичу Чарыкову (1855–1930) консул в Басре Сергей Владимирович Тухолка, — является Маскат». Покровительствует «оружейной коммерции» сам султан. «С каждого ружья, ввозимого в Маскат, он взимает

всвою пользу известную пошлину» (44).

ВМаскат, сообщали русские дипломаты, оружие доставлялось британскими судами, из Англии и из Индии. Затем с торговыми караванами перевозилось в земли Внутренней Аравии, а судами перебрасывалось в Персию и порты Аравийского побережья Оманского и Персидского заливов. Часть оружия складировалась на Бахрейне и

вКувейте, откуда на парусных лодках (бутрах) оно ввозилось в Месопотамию. Через Маскат, Кувейт и Бахрейн оружие уходило также

вНеджд и Хиджаз (45).

Одними из крупнейших посредников-оптовиков в торговле контрабандным оружием в Басре документы АВПРИ называют «агентов английского Торгового дома “Дерби и Эндрюс”, арестованных турецкими властями, и тамошнего французского консульского агента Асфаря» (46).

Англичане, «строго, — по выражению русского консула в Багдаде, — оберегавшие свои колониальные владения от ввоза огнестрельного оружия, хотя бы то было и безобидное охотничье, в то же время усердно снабжали им племена в интересовавших их провинциях» в Турецкой Аравии и в Месопотамии (47).

По оценке Н. Пассека, генерального консула Российской империи в Бендер-Бушире, «в 1902 г. ввоз оружия и амуниции в Маскат составил 471 104 руб., в том числе Англией — 380 078 руб.». Вторым по величине поставщиком оружия в Аравию была Франция (48).

В период с 1898 по 1904 гг., информировал консул Российской империи в Джидде Владимир Владимирович фон Циммерман (21.07.1904), через Джидду, в том числе транзитом из Маската, «прошло более 70 тыс. скорострельных ружей». Посредником в контрабанде оружия выступал тесно сотрудничавший со старейшиной местных лодочников английский торговый дом “Gellatly Hankey & Co”. Ружья индийской работы продавались «по баснословно низкой цене — от 3 до 5 серебряных меджидие (4 руб. 80 коп. — 8 кредитных руб.)» (49).

По мнению российских дипломатов, Англия, вооружая племена Прибрежной и Внутренней Аравии, «как раньше племена Йемена», преследовала одну конкретную цель — «подготовку арабского населения к восстанию против турецкой власти» (50). «Значение систематического, находящегося под особым покровительством английских консульских властей снабжения прилегающих к Персидскому заливу турецких и персидских провинций усовершенствованным огнестрельным оружием, — говорится в документах МИД Российской империи за 1896 г., — определить нетрудно. Если и при нынешнем вооружении пребывающих в постоянном брожении арабских племен авторитет турецкого и персидского правительств нельзя признать удовлетворительным, то с улучшением вооружения кочевников положение названных правительств в этих краях станет еще более затруднительным, что, несомненно, согласуется с видами англичан» (51).

Повышенное внимание русских дипломатов к оружейной торговле в Маскате объяснялось еще и тем, что из Маската (через Персию и Афганистан) контрабандное оружие попадало в среднеазиатские владения Российской империи.

«В Маскате, — извещал консул в Бушире Н. Пассек (02.12.1905), — недавно поселились три афганца, которые систематически получают» через одного тамошнего мусульманина «большие партии ружей Мартини, уплачивая за таковые русскими золотыми». Оплата ружей «русским золотом наводит на мысль, что ружья эти скупаются через посредство афганцев для пограничных с ними мусульманских племен нашего Южного Туркестана» (52).

Вскоре, как бы в подтверждение обоснованности такого предположения, в Санкт-Петербург поступила телеграмма следующего содержания: «Только что получено известие, — сообщал из Новой Бухары (24.12.1905) статский советник Яков Яковлевич Лютш (1854– ?), — о перевозке караваном из Афганистана партии оружия» (53).

«Систематические закупки афганцами оружия в Маскате продолжаются, — говорится в донесении Н. Пассека от 5 января 1906 г. — Расчеты производятся: большей частью — российской пятирублевой монетой нового чекана и трехрублевыми кредитными; меньшей частью — английскими банкнотами». Оружие, ввозимое в Маскат, — в основном английского и французского производства (54).

«По словам Бапста [чиновника МИД Франции], — докладывал из Парижа (23.12.1909) барон Маврикий Фабианович Шиллинг (1872–1934), — торговля оружием, идущим из Джибути в Маскат, дает французским подданным до 3 млн. франков, а французской казне — около 300 тысяч франков дохода ежегодно» (55).

В депеше от 10.01.1906 г. статский советник Н. Пассека указывает, что для сбора сведений о «тамошней оружейной торговле» он специально направлял в Маскат агента российского генерального консульства в Бушире. По возвращении тот рассказал ему, что «ружья и патроны афганцы закупают в Маскате регулярно, и контрабандным путем перевозят в Афганистан».

Афганцы, отмечает Н. Пассек, и прежде, время от времени, «появлялись в Бендер-Аббас, и оттуда посылали в Маскат доверенных лиц». Они «закупали там ружья, грузили их на парусники и тайно подвозили к персидским берегам. Прятали оружие в наскоро устроенных погребах, и затем, караванами, переправляли в Афганистан». Покупку ружей в Маскате осуществляли через некого Али-хана, «белуджа, ставшего подданным маскатского султана». Продавал он им ружья по цене «на треть более существовавшей в Маскате». Но работал ловко. Быстро решал любые возникавшие вопросы. И потому они за него держались. «Обнадеженный, — по выражению Н. Пассека, — хорошими барышами, Али-хан выстроил в Маскате, специально для прибывавших туда афганцев, караван-сарай в два этажа» (56).

«Главным складочным пунктом контрабандного оружия, вывозимого из Маската афганцами, — сообщал в донесении из Кермана надворный советник А. Адамов (10.06.1906), — является небольшое селение Шемак, расположенное в трех переходах от порта Чахбар» (57).

«Из журнала русского разведчика, — извещал Азиатский департамент МИД Российской империи титулярный советник Владимир Иванович Некрасов (Хусейнабад, Индия, 26.08.1906), — которому поручено было выяснить точное количество доставляемых из Персидского залива ружей в Бендер-Кемаль-Хан, следует, что туда в текущем году пришло два каравана. Один — из Бендер-Аббаса, в 180 верблюдов, навьюченных тюками с зарядными ружьями (в коли-

честве 7500) и патронами к ним. Везли их из владений султана маскатского. С другим караваном, в 150 верблюдов, доставили 6 000 ружей». Во время командировки, замечает дипломат, наш разведчик «обнаружил неточность и неполноту секретных английских карт персидской местности» (58).

«Большинство ружей Мартини, ввозимых в Персию, Белуджистан и Афганистан, — информировал русский генеральный консул в Бушире (02.11.1906), — поступают из Маската, где на их стволы наносят иногда инициалы маскатского имама “SIF” (Саййид имам Файсал)» (59).

«В конце марта 1908 г., — писал в донесении из Кермана А. Адамов (27.05.1908), — в одну из бухт Мекранского берега прибыли две шхуны с контрабандным оружием. Одна из них, с грузом в 1 500 ружей и 500 000 патронов, бала захвачена английским крейсером “Прозерпина”. Попытка задержать другую шхуну оказалась неудачной. Афганцам удалось свезти груз на берег». И затем, снарядив караван, уйти с оружием в Афганистан. Караван этот «состоял из 800 верблюдов»; сопровождали его «400 вооруженных афганцев» (60).

«Со второй половины марта 1908 г., — доносил русский консул

вБендер-Аббасе Г. В. Овсеенко, — английские военные с особым рвением начали преследовать контрабандный ввоз оружия на персидское побережье, к которому пристают шхуны с оружием, предназначенным для Афганистана. Крейсер “Прозерпина” захватил и сжег

вводах Джаска белуджскую шхуну, команда которой успела выбросить оружие за борт».

Вответ на эти действия англичан, уведомлял консул, спустя какое-то время, близ Джаска появилась группа вооруженных афганцев «с намерением, по слухам, разгромить английскую телеграфную станцию в отместку за убитых соплеменников». По получении этой информации англичане сразу же направили к побережью Джаска военные суда из Бомбея, Маската и Бушира («Proserpine», «Lapwing», «Sphinx», «Redbreast», «Hyacinth»). Десант, высаженный с них, «состоявший из 200 матросов, при нескольких орудиях, занял персидский форт Насири, находящийся в двухстах шагах от участка английской телеграфной станции». Отлично оборудованная и хорошо укрепленная, станция эта сама себе присвоила «полную экстерриториальность», включая право на «беспошлинный ввоз провизии и всего необходимого для служащих» (61).

К концу 1909 г., как явствует из донесений российского посольства в Тегеране, «в целях борьбы с провозом оружия из Персидского

залива в Афганистан конвой английского консульства в Бендер-Аб- басе был увеличен с 15 до 30 чел.», а в феврале 1910 г. «доведен до 80 чел.» (62).

21 декабря 1910 г. «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали статью, в которой, со ссылкой «Morning Post», говорилось о том, что в апреле 1910 г. английская канонерка перехватила у Оманского побережья судно, на борту которого было обнаружено «2 000 ружей, 2 000 пистолетов и 250 000 зарядов». В мае того же года там же английский корабль «Perseus» задержал контрабандный груз, состоявший из «2 350 ружей и 250 000 зарядов» (63).

Согласно статье, опубликованной 22.12.1910 г. в «Московских ведомостях», в Персию ежегодно ввозилось «более 50 000 ружей» из портов Аравийского побережья. Из Маската и Дубая оружие шло не только в Персию, но и в «Афганистан, Белуджистан, Северо-Запад- ную Индию, в Русский Туркестан и даже в Тибет». Доставляли его на побережье Персии «на легких парусных лодках», которые, «благодаря неглубокой посадке», могли укрываться и разгружаться в недоступных для английских канонерок мелководных бухтах.

«Главная трудность перехвата контрабанды», заключалось в том, указывалось в статье, что «в силу старинной конвенции с султаном Маската англичане не имели права осматривать арабские суда ближе, чем в трех милях от маскатского порта», куда и шло оружие из Европы, Англии, Франции и Бельгии. И уже оттуда «развозилось во все пункты» района Персидского залива.

В течение 1910 г., отмечалось в статье, англичане перехватили в море несколько тысяч контрабандных ружей, что было «лишь каплей в море». Большая часть контрабанды от них ускользала и доставлялась по назначению (64).

15 марта 1911 г. Санкт-Петербургское телеграфное агентство сообщило о том, что «в Бомбее спешно снаряжено несколько пароходов» для доставки войск в Персидский залив, где «контрабандный ввоз оружия принял очень большие размеры» (65). «В состав экспедиции для борьбы с контрабандным провозом оружия в Персидский залив» власти в Британской Индии намеревались включить «матросов с крейсеров “Фокс” и “Гиацинт”, батальон пехоты, дивизион горной артиллерии, отряд саперов и полевой лазарет» (66).

«Правительство Англии, — докладывал (12.04.1911) из Лондона граф Александр Константинович Бенкендорф (1849–1917), — вынуждено принять решительные меры против туземцев, занимающихся торговлей огнестрельным оружием в Персидском заливе.

Начальником сформированной против них экспедиции назначен опытный в этом деле адмирал Слейд (Slade)… Вверенная ему небольшая эскадра отбыла из Бомбея 7 апреля» (67). Действия англичан вызваны тем, что «тайный ввоз оружия из Персидского залива в Афганистан и Белуджистан заметно усилился». Англичане высказывают сожаление, что «Франция, несмотря на ее конвенцию с Оманом от 1862 г.», не оказывает никакого воздействия на Маскат, «этот центральный склад оружия», откуда оно уходит в Южную Персию и Афганистан. Но вот что интересно, замечает А. К. Бенкендорф, «за последние годы ввоз в Маскат оружия английского производства (22%) превышает таковой же французского (14%)» (68).

На днях, телеграфировал русский посол в Тегеране (18.04.1911), «на Мекранском побережье, между Джаском и Чахбаром, был высажен английский десант» — для захвата двух схоронов с оружием, обустроенных недалеко от берега (69).

Помощник статс-секретаря по делам Индии, г-н Монтегю, извещало Санкт-Петербургское телеграфное агентство (29.04. 1911), заявил, что «британская экспедиция, посылавшаяся в Персидский залив для прекращения контрабандного провоза оружия, конфисковала значительное его количество, и вообще достигла поставленной перед ней цели — удаления с берегов Залива афганских контрабандистов, занимавшихся провозом оружия. Экспедиционный отряд возвратился в Бомбей» (70).

Документы АВПРИ рассказывают, что действовавшие в Маскате «бароны оружейной контрабанды», в целях обеспечения безопасности транспортировки оружия, предпринимали попытки приобрести у правительства России права на грузовые морские перевозки в этом районе мира под русским флагом.

Агент РОПиТ в Маскате, французский подданный Гогуйер, ставил в известность МИД Российской империи управляющий консульством в Басре Михаил Михайлович Попов (13.12.1903), «ходатайствует о принятии его под покровительство России и о разрешении иметь в Кувейте парусные суда под русским флагом».

На это обращение был дан отказ. Располагаемые нами сведения о г-не Гогуйере, говорится в ответе Главного управления торгового мореплавания и портов на соответствующий запрос Первого департамента МИД Российской империи, не могут служить «верным ручательством» тому, что г-н Гогуйер «не будет пользоваться русским флагом для перевозки и продажи оружия».

По имеющимся в консульстве сведениям, доносил М. Попов, «г-н Гогуйер не собирается сам жить в Кувейте, но намерен иметь там своего представителя».

Следует сказать, что, имея в виду избежать нежелательных для авторитета и имиджа России, каких бы то ни было, недоразумений, связанных с предоставлением иностранцам права на использование на своих судах русского флага, правительство России инициировало принятие закона, гласившего, что «плавание под русским флагом предоставляется исключительно русским судам». Закон вступил в силу 27.02.1905 (71).

Ознакомление с донесениями российских дипломатов, хранящимися в АВПРИ, показывает, что Маскат играл весомую роль и в поставках оружия в Африку. Во время конференции в Брюсселе, посвященной теме «ввоза оружия в Африку», информировал МИД (09.06.1906) тайный советник Михаил Николаевич Гирс (1856–1932), вопрос об «оружейном трафике из Маската в Африку» подняли голландцы. Торговые договоры с султаном Маската имели на тот момент пять держав: Англия, Франция, США, Голландия и Португалия. Но ни Англия, ни Франция, то есть ни один из главных поставщиков оружия в Маскат из числа этих стран не изъявил желания хоть как-то урезать оружейные сделки с Маскатом, приносившие всем им неплохие доходы. США вообще заявили о готовности предоставить султану Маската монополию на сбыт их огнестрельного оружия и боеприпасов в Африку (72).

Оман и англо-французское соперничество в зоне Персидского залива

Изучение документов АВПРИ дает основания говорить о том, что в конце XIX — начале XX столетий именно Маскат являлся ареной острого соперничества между Англией и Францией в зоне Персидского залива.

«Получая из Бомбея регулярно выплачиваемую англичанами годовую субсидию, — сообщал русский генеральный консул в Багдаде А. Круглов (11.02.1899), — султан маскатский чувствует себя в отношениях с ними …связанным. Фактическим правителем тамошнего края сделался английский резидент в Маскате».

С назначением в Маскат в 1894 г. французского вице-консула, недовольство султана диктатом англичан, отмечал А. Круглов, «стало заметно расти», как и раздражение англичан в связи с работой

французского представителя, «свидетеля и помехи» их бурной и бесконтрольной деятельности в Маскате.

Благодаря усилиям, предпринятым в Маскате французским ви- це-консулом, г-ном Оттави, «султан уступил французам небольшой участок земли в своих владениях для устройства там угольного депо, получив взамен известную сумму денег». Сделано это было, писал А. Круглов, «против воли тамошнего английского резидента». Реакция британцев не заставила себя долго ждать. «Из Бомбея последовал приказ английскому генеральному консулу в Бушире незамедлительно же отправиться в Маскат, в сопровождении канонерок “Лоуренс” и “Редбрест” (“Lowrence” & “Redbreast”), и, совместно с капитаном третьего военного судна, “Sphinx”, стоящего в Маскатской гавани, воздействовать на султана — заставить его аннулировать совершенную с французами сделку. В противном случае — лишить его власти» (73).

«Ультиматум, предъявленный англичанами оманскому султану, — уведомлял графа Михаила Николаевича Муравьева русский консул в Багдаде, — и объезд портов маскатских английской эскадрой, прибывшей из Бомбея при первом же слухе об уступке Франции земли под угольную станцию близ Маската», не оставляют никаких сомнений относительно намерений британского правительства. Состоят они в том, чтобы «присвоить себе все Аравийское побережье Персидского залива» (74).

В октябре 1904 г. Париж и Лондон договорились насчет передачи их разногласий на рассмотрение Гаагского третейского суда.

Англо-французские противоречия в зоне Персидского залива, докладывал из Константинополя И. А. Зиновьев, появились из-за того, что французы стали выдавать владельцам маскатских парусных судов разрешения на поднятие французского флага, сразу же вслед за заключением франко-маскатского договора от 17 ноября 1844 года. Получая такие разрешения, «маскатские суда приравнивались к французским судам», и в силу этого выводились из-под английского полицейского надзора, установленного в маскатских территориальных водах, «каковой, вследствие соглашения, состоявшегося между маскатским султаном и англо-индийским властями в апреле 1873 г., был возложен исключительно на английские военные суда». Англия утверждала, что «присвоенное Францией право покровительствовать маскатским судовладельцам» находилось в противоречии с подписанной 10 марта 1862 г. в Париже франко-ан- глийской декларацией, а также с «постановлениями Брюссельской

конвенции от 2 июля 1890 г. относительно прекращения торга невольниками» (75).

Приговор Гаагского третейского суда от 8 августа 1905 г., информировал (14.08.1905) графа Владимира Николаевича Ламздорфа российский посланник в Гааге Николай Валерьевич Чарыков (1855– 1930), «признал за Францией, впрочем, с некоторыми ограничениями, право предоставлять свой флаг туземцам, со всеми проистекающими из этого преимуществами на море для местных судовладельцев

вмаскатских водах». Этим признанием, резюмировал Н. В. Чарыков, «предотвращено осуществление вожделений Англии относительно исключительного господства британского флага в водах района Персидского залива» (76).

Началом проникновения Франции в Месопотамию, а оттуда — на юг Аравии и Аравийское побережье Персидского залива можно считать 40-е годы XVII столетия, время появления в Багдаде французских монахов.

В1638 г. было учреждено епископство Вавилонское, а спустя сто лет, в 1740 г., — генеральное консульство. Пост генерального консула занял епископ Балейя, ставший первым дипломатическим представителем Франции в Месопотамии и прилегающих к ней областях Аравии. Непосредственно на Аравийском полуострове французский консульский пост появился в 1894 г., в Маскате (77).

ВПариже понимали, что упрочение авторитета и престижа Франции на Аравийском побережье и в зоне Персидского залива

вцелом возможно только в случае расширения там позиций французского торгово-промышленного капитала. И тогда в повестке дня французской деятельности в этом районе мира встал вопрос об открытии прямого пароходного сообщения между Францией и портами Персидского залива. Впервые эта идея была озвучена представителями французского капитала на специальном заседании правительства Франции в начале 1901 г., сразу же после образования в Париже Франко-азиатского комитета. Цель его состояла в том, чтобы содействовать «оживлению торгово-коммерческой деятельности Франции

вАзии», в том числе в бассейне Персидского залива (78).

Вотличие от Российской империи, за деятельностью которой в этом районе мира Франция наблюдала внимательно и многое, надо сказать, копировала, наладить регулярное пароходное сообщение и расширить там свою торговлю ей не удалось. Успехам России французы завидовали и воспринимали их настороженно и болезненно.