Iz_arkhiva_Izbrannye_trudy_V_G_Bogoraza_po_shamanstvu_1934-1936_gg

Стадное сознание и диффузное мышление [1935 г.]

относит все эти видения к области неземного, сверхъестественного. Мир сновидений является тоже особой ипостасью бытия, в которую человек погружается реально каждую ночь. И эта ипостась находится с земным бытием именно в таком вневременном совпадении, как указано выше. Люди и чудовища сонных видений, покойники, предки и сам спящий человек являются жителями этого странного мира. В одних отношениях они подобны земным существам, а в других отношениях различны от них. Сновидения являются, таким образом, фактическим материалом, основанием, источником и как бы реальным подтверждением для схемы анимизма.

О том, что сновидения являются действительно источником наших религиозных представлений, свидетельствует множество фактов. Вещие сны, возвещающие волю богов, и различные способы их толкований протянулись от первобытной древности через античные религии, перешли в христианство и дотянулись и до современности в разных письменных сонниках и устных разгадках. Нельзя, однако, не признать, что значение снов как источников религиозного гадания, сильно ослабело и постепенно превращается в пережиток. Но как бы мы ни объясняли самим себе физически и психологически происхождение и характер сновидений, этот странный мир до сих пор, не менее чем прежде, является фактически для нас другою ипостасью бытия, в которую мы погружаемся правильно и часто. Каждую ночь мы физически лежим в постели и в то же время отправляемся в иной непонятный и неведомый мир.

Сновидения наши, однако, при видимой бессвязности, проявляют замечательные свойства. Если анализировать психические свойства наших сновидений, то мы с удивлением видим, что они совершенно совпадают со свойствами восприятий первобытного человека, настолько совпадают, что можно было бы сказать: наши сновидения древнее нас самих, наши сновидения палеолитичны.

Мария Манасеина в своей работе «Психология и патология сна», написанной по-русски, но потом переведенной на различные европейские языки, приходит к почти такой же мысли, говоря:

«Эти ретроспективные, атавистические сновидения (с убийствами и разными жестокими и грубыми поступками) погружают нас в давно минувшие эпохи древних настроений человеческого рода»19.

19M. Manaseina, Sleep. Its psychology and pathology [Sleep, its psychology, pathology, hygiene, and psychology], London, 1897, p. 319.

381

II. Статьи и доклады В. Г. Богораза

Прежде всего психический метод сновидений имеет драматический характер. Человек разыгрывает во сне не только все свои былые мысли и образы, но даже слова. Например, по указанию Абрагама20, одна дама желала выразить во сне, что знакомый ей скрипач, как высокая башня, сравнительно с другими. Она увидела высокую башню и на башне скрипача21. Мало того, какое-нибудь случайное восприятие, пришедшее со стороны, стук, дуновение ветра, внезапное ощущение холода, немедленно преобразуется в целое драматическое действие, по-своему стройное и внутренне убедительное. Современный человек является во сне прекрасным драматургом, хотя наяву он вообще лишен этой возможности. «Драматический талант любого дурака во сне, — говорит Маудсли, — превосходит лучшие способности талантливого драматурга наяву»22.

Первобытный человек, напротив, обладает этой драматической способностью одинаково и безразлично во сне и наяву. Его духовная жизнь есть постоянное действие, мышление его драматично. Первобытный человек является прирожденным драматургом и естественным актером. С этим связаны, между прочим, драматические пляс­ки первобытных религий и раннее рождение театра. То и другое возникает из основных анимистических представлений и идей. Но и самые идеи анимизма имеют в существе кинетический, драматический характер.

С другой стороны, сны состоят частью из предметов из нашей действительной жизни, хотя эти лица во сне действуют иначе, чем наяву, и иные предметы изменяются совершенно неожиданно и внезапно. В этом отношении мир сновидений совершенно подобен «потустороннему миру» фольклора и мифологии. К вышеприведенной формуле относительно того, что наши сны палеолитичны, можно прибавить и другую формулу: «Каждый из наших снов — это волшебная сказка, внезапно оживленная и приведенная в действие».

Связь и соотношение между нашим реальным и действительным миром и миром сновидений совершенно такие же, как связь между миром реальным и миром потусторонним, который тоже наполнен отображениями лиц и явлений действительного мира, чу-

20Карл Абрахам (1877–1925) — немецкий психоаналитик, ученик З. Фрейда.

21К. Абрагам. Сон и миф. М., 1912, стр. 84.

22Ф. Маудсли. Сон и сновидения. 1895, стр. 30.

382

Стадное сознание и диффузное мышление [1935 г.]

десно изменяемых. Различие этих двух соотношений состоит в том, что мир сновидений возникает в своих объективных координатах совершенно актуально и, можно сказать, на наших глазах, и даже самый процесс этого преобразования реальности в «сонное мечтание» доступен наблюдению в некоторых выпуклых пунктах.

Плутарх приводил мнение Гераклита:

«Для тех, кто бодрствует, существует один общий мир, но тот, кто засыпает, удаляется из общего мира в свой особенный, замкнутый, частный мирок».

Альфред Мори указывает, что однажды, когда он спал, его домашние стали постукивать об ножницы железной уховерткой. Ему тотчас же приснился набатный звон и в связи с этим вся обстановка революции 1848 года.

Один из моих собственных знакомых как-то во сне заспал свою собственную руку, и она стала нечувствительной, конечно, на короткое время. Спавший повернулся на спину и положил руку себе на грудь. Ему тотчас же приснился мертвец, который будто бы давит ему на грудь своей холодной рукой. И он проснулся с криком. Таким образом, этот спавший мог наблюдать на собственном опыте сосуществование двух форм бытия, бодрствующий и сонный.

Сны и сновидения для нас внутренне реальны. Мы как будто каждую ночь действительно посещаем какой-то отдельный мир, хотя остаемся на месте без движения. Наши сновидения для нас так же убедительны, как и для наших палеолитических предков.

Однако при всем сходстве наших сновидений с восприятием первобытного человека следует отметить одно существенное различие. Представления первобытного человека в общем коллективны. Сновидения наши, напротив того, по преимуществу индивидуальны. Спящий человек всё время видит и чувствует самого себя в различных положениях.

Интересно сопоставить это соображение об единоличии снов со взглядами Карла Абрагама на аналогию сновидений отдельной личности с мифами коллективной общественной группы. Миф есть сон человечества.

Эта формула имеет вообще характер литературный и отличается неточностью. Между сновидениями и мифами можно провести параллели с указанием сходств, но также и с указанием существенных различий. Основное различие состоит в том, что мифы вообще

383

II. Статьи и доклады В. Г. Богораза

имеют характер коллективный, сновидения, как сказано выше, характер единоличный.

Так, например, предание об епископе Гаттоне и о мышах, напавших на его башню огромными массами и прогрызших камень, представляет параллель индивидуальному сновидению. Сновидение с кишащими животными мелких пород довольно обыкновенно. Эти мелкие животные участвуют не только в сновидениях, но также в галлюцинациях алкогольных сновидений и прочих.

Другая черта этого предания — настойчивость враждебных образов и их стремление добраться сквозь все препятствия к центральному субъекту — человеку — тоже составляет характернейшую форму навязчивой идеи об опасности, именно такую, какая проявляется во сне:

«Слышно, как стену их лапки скребут, Слышно, как камень их зубки грызут».

Существенное различие заключается в том, что предание об епископе Гаттоне вставлено в социальную рамку. Оно отражает ненависть нищих голодных крестьян к местному епископу, который заманил и истребил голодающий народ и при этом еще называет голодающих жадными мышами. Погибшие люди воскресли мышами и явились отомстить бессердечному убийце.

Предание кончается катастрофой и гибелью Гаттона:

«Зубы об камни они навострили, Грешнику в кости их жадно вонзили… Так был наказан епископ Гаттон»23.

Навязчивое сновидение имеет, как указано, характер единоличный и всегда неизменно заканчивается пробуждением. Сновидение вообще не имеет начала, а концом его является пробуждение и возвращение к действительной жизни.

С другой стороны, среди первобытных племен — поскольку они нам становятся известны — сны являются близкими к действительной жизни.

Герберт Спенсер упоминает довольно известный рассказ зулуса, который видел во сне своего старшего брата. И брат потребовал у него: «Я хочу мяса. Зарежь корову». Зулус отказал на том

23Фрагмент из баллады В. А. Жуковского «Суд Божий над епископом» (примеч. М. М. Ш.).

384

Стадное сознание и диффузное мышление [1935 г.]

основании, что у него нет ни одной коровы, и последовал долгий многословный спор, в котором обе стороны потратили немало красноречия — во сне. В конце концов покойник избил живого брата, опять-таки во сне. «Когда я проснулся, — прибавил рассказчик — я ощущал еще боль в боках от его ударов».

Эверард-им-Турн24 в книге своей об индейцах в Гвинеа рассказывает случай, вместе смешной и поразительный:

«В одно утро я собирался подняться вверх по реке Эссеквиба из становища, где мы простояли 3–4 дня, так как несколько индейцев захворало. Оказалось, однако, что один из больных, индеец из племени Макуши, был в полном бешенстве. Здоровье его поправилось, но он наотрез отказался грести, обвиняя меня в том, что в минувшую ночь я заставил его грести одного в челноке вверх по реке сквозь ряд труднейших водопадов. Его никак нельзя было разубедить в том, что это действительно было, и он упорно принимал свой сон за действительность. В конце концов, он согласился сесть в лодку, но грести не стал, утверждая, что его очередь прошла.

Много раз и другие индейцы заявляли поутру, что в эту ночь приходили такие-то и такие-то отсутствующие люди и наносили им побои. Они называли обидчиков по имени и долго растирали на собственном теле воображаемые синяки»25.

Фридрих Энгельс ссылается на этот характерный рассказ как на свидетельство того, что на известной стадии социального развития сновидение владеет умами людей и кажется им настолько же реальным и убедительным, как действительная жизнь:

«Еще и теперь у дикарей и варваров в низшей ступени повсеместно распространено то представление, что снящиеся им люди суть души, на время покидающие тело; при этом на человека, виденного во сне, возлагается ответственность за те его поступки, которые снились видевшему сон. Это заметил, например, Имтурн в 1884 году у гвианских индейцев»26.

Такое руководство указаниями снов для поступков в практической жизни возможно потому, что сны первобытных людей ближе к практической жизни, чем наши собственные сны.

24Эдвард Им Турн (1852–1932) — британский исследователь Гвианы, ботаник (примеч. М. М. Ш.).

25E. Im Thurn. Among the Indians of Guiana, 1883, p. 344–345.

26К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XIV, стр. 643.

385

II. Статьи и доклады В. Г. Богораза

Я могу привести из своих странствий пример, не менее отчетливый и яркий. Один из колымских казаков, с которым я как-то путешествовал по Чаунской тундре, однажды не мог удержаться от искушения и стащил по дороге с могильника какой-то чукотской старухи белую фаянсовую чашку, повешенную ее родней в виде загробного подарка. Мы поехали дальше, но на следующем ночлеге чукчанка явилась казаку во сне, «совсем как живая» и сказала ему: «Брат, а брат, отдай мою чашечку!» Было это верст за шестьдесят от могильника, но казак мой спорить не стал и вернулся назад, чтобы отдать похищенное.

Эти три сновидения первобытных людей, записанные одно

вАзии, другое в Африке, а третье в Южной Америке, проявляют одинаковую связность и близость к действительной жизни, поэтому эти сновидения были так понятны и реальны для видевших их людей.

Вещие сны греков и римлян, о которых было сказано выше, также являлись более осмысленными и близкими к реальной жизни. Именно поэтому они могли сделаться вещими и служить руководством для тех или иных поступков.

Гипнотическое внушение имеет все существенные свойства сновидения. Действующим фактором является искушение извне, которое влияет на оцепенелое сознание загипнотизированного лица, так же точно, как стук или порыв ветра, влияет на сознание спящего человека, видящего сон.

Однако и здесь нужно отметить существенное различие. Оно заключается в том, что сон превращает каждое полученное впечатление в причудливое и сложное разветвление, а загипнотизированное сознание разрабатывает полученное внушение в простом однолинейном порядке. Видения сна объективируются и соединяются

вобщую живую картину. Гипотетическое видение большей частью сохраняет свой первоначальный, простой, элементарный и субъективный характер. Я чувствую себя человеком, самим собою, и вдруг через несколько секунд я же чувствую себя маленькой девочкой, обезьяной, собакой и пр.

Возможно прибавить и объект, внушить, например, загипнотизированному видение медведя или льва, готового напасть, превратить для загипнотизированного уксус в вино, сырую картошку или репу — в яблоко или апельсин. Дальнейшее развитие этого момента, однако, невозможно. Внушенная идея не дает драматических раз-

386

Стадное сознание и диффузное мышление [1935 г.]

ветвлений. В общем сновидение есть драма, гипнотическое внушение есть только монолог.

Я оставлю в стороне детский анимизм и в частности детские сны. Исследователи с некоторым удивлением отмечают, что детские сны вообще более осмысленны и связны, чем сны взрослых людей.

Для нас эта осмысленность детских сновидений является одним из элементов атавистических переживаний детского возраста.

С другой стороны, я хочу указать дополнительно, что в области словесного искусства, поэзии и литературы мы встречаем многочисленные элементы таких же перевоплощений, нередко чрезвычайно отчетливых и точных.

Описание такого двойного бытия встречается в фантастических рассказах многих беллетристов современных и более старых. Укажу, например, на рассказ Уэллса «Случай с глазами мистера Дэвисона»: молодой ученый в Лондоне работал в своей лаборатории. Во время грозы его поражает шаровидная молния, влетевшая в камин. Он ослеплен, наталкивается на стены, ломает стеклянные колбы и в то же самое время видит солнечный остров, чаек, бурный океан. Его зрение отскочило на 180° и попало к антиподам на южное полушарие. С этого времени он видит сразу два графических мира, которые покрывают друг друга, как два негатива, нанесенные на одну и ту же пластинку. Один из этих миров — это Лондон, а другой — это остров в южной части Тихого океана. В дневные часы в Лондоне с утра и до вечера лондонский мир ярче, чем тот другой, тихоокеанский. Лондонский мир преобладает, а тихоокеанский воспринимается как туманная картина или как непроявленный негатив. Но с наступлением вечера лондонский мир постепенно бледнеет, а тихоокеанский мир затмевает его. В полночь лондонский мир, в свою очередь, стал тенью, а тихоокеанский сияет ярким блеском.

Таким образом, человек с двойным зрением ночью может расхаживать по улицам один, и его водят особые спутники. Двойное зрение в Лондоне ночью постоянно производит неожиданные эффекты. Вот, например, больной спустился в нижние кварталы Лондона. Он видит в это время, что и в южной картине он спустился под воду и движется вперед как будто водолаз. Вдруг он встречает акулу с ра­ зинутым­ ртом, которая наплывает прямо на него. Но он разрезает ее, как бесплотное видение, и проходит вперед. Его болезнь относится только к зрению. Все другие восприятия его телесной жизни остались, как прежде, в Лондоне. Он движется дальше. На него наплыва-

387

II. Статьи и доклады В. Г. Богораза

ет другое видение. Судно, разбитое бурей и потопленное в глубине. Нос и корма усеяны трупами матросов, поедаемых жадными рыбами. Это видение тоже наплывает на него как яркая галлюцинация. В яркости своей совершенно бесплотная, она проходит мимо.

Уэллсу удалось создать искусственный пример двойного бытия: условный, воображаемый и тем более убедительный.

Одновременно с этим мы встречаем рассказы о так называемом двойном зрении, которое будто бы существует у шотландцев и у других кельтов. Это двойное зрение изображается чертами, совершенно подобными примеру с глазами мистера Дэвисона.

Шотландское двойное зрение будто бы служит для таможенных целей. Несколько лет тому назад в американских газетах промелькнул сенсационный рассказ. Некий таможенный надсмотрщик по имени Мак-Гилль, очевидно шотландского происхождения, открыл при помощи «своего двойного зрения» водочную контрабанду на только что прибывшем корабле, подверг ее конфискации и получил за это казенную премию.

Газеты не указали, пришлось ли ему уплатить из этой премии соответственную взятку полицейскому надзору, а также награду специальному разведчику.

Психический опыт актеров, поэтов, романистов содержит наяву и безо всякого внушения элементы таких же превращений, правда не столь отчетливые, как в работе внушения, но зато превосходящие внушенные образы сложностью и разветвлённостью своего воплощения в жизнь. И это перевоплощение, не искусственное, а естественное, возникающее порою совсем непроизвольно, ничуть не является линейным, последовательным во времени, а напротив, содержит элементы двойного сочетания, так артист и художник никогда не теряют сознания своей основной первоначальной личности.

При всем том такое перевоплощение артиста, художника, актера нередко заходит довольно далеко. Так, Флобер, описывая самоотравление мадам Бовари, три дня ощущал во рту явственный вкус мышьяка. Хорошая актриса до такой степени входит в свою роль, что порою достигает почти самообмана. Однако ни Флобер, ни актриса, ни на миг не теряют своей действительной личности. Эта своеобразная­ действительность сознания артистов имеет очевидные признаки вневременного сосуществования форм.

Впрочем, и помимо утонченного художественного восприятия немногих, обыкновенные люди тоже обладают способностью пере-

388

Стадное сознание и диффузное мышление [1935 г.]

живать такое перевоплощение и двойственность сознания, порою не без яркости и в чувстве и в выражении.

Приведу, например, характерный пример из «Казаков» Тол­ стого.

«Ему ясно представилось, что думают и жужжат комары: “Сюда, сюда, ребята! Вот кого можно есть”. И ему ясно стало, что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него»27.

Можно привести не менее отчетливый пример из «Анны Карениной»:

«Анна Аркадьевна читала и понимала, но ей неприятно было читать, то есть следить за отражением жизни других людей. Ей слишком самой хотелось жить. Читала ли она, как героиня романа ухаживала за больным, ей хотелось ходить неслышными шагами по комнате больного; читала ли она о том, как член парламента говорил речь, ей хотелось говорить эту речь; читала ли она о том, как леди Мери ехала верхом за стаей и дразнила невестку и удивляла всех своею смелостью, ей хотелось это делать самой»28.

У чукоч, коряков, азиатских и американских эскимосов и т. д. существует весьма распространенное и совершенно слитное представление о природе и о внешнем мире, совершенно подобное тому определения, которое дает «Немецкая идеология».

Оно определяется термином «Vaьrgьn». В обыденной речи русское слово «бог» переводится Vaьrgьn. Этим же словом переводится «религия», «обычай». Вместе с тем это слово в точном переводе, как мы увидим ниже, означает «бытие».

Таким образом, даже в настоящем своем употреблении оно одинаково обозначает окружающую человека природу и человеческое поведение. В другом уточнении термин «Vaьrgьn» обозначает «существо». В таком смысле он может относиться к самым разнообразным предметам и представлениям. Но прежде всего такими существами являются все направления стран света, которые являются также и жертвенными направлениями, точнее, жертвенными существами.

Их в общем четырнадцать. Четыре основных направления: север, юг, запад и восток. Каждое из этих направлений имеет по три

27Л. Н. Толстой. Соч. часть II, 1886 г., стр. 369.

28Л. Н. Толстой. Анна Каренина, часть I, стр. 126.

389

II. Статьи и доклады В. Г. Богораза

или четыре отдела. Также и зенит, буквально «средняя маковка», является таким существом — зенитным или срединным.

Эти направления являются жертвенными, потому что именно

вэту сторону совершается кропление жертвенной кровью, водкой или даже теплой водой. Теплую воду на Севере тоже не очень легко добыть. Ее нужно натаять из снега при крайней скудности топлива. Жертвенные направления вообще делятся на две большие группы: западную — вечернюю, где обитают злые существа, и восточную — дневную, где обитают существа благосклонные.

Врассказах и легендах направление тоже играет значительную роль. Юноша уходит на поиски нового счастья: невесты, богатства. Шаман улетает на поиски духа, унесшего украденную душу от больного пациента. Они всегда уходят или улетают по особо указанному направлению. Юноша идет на восток, в сторону рассвета, восхода и так постепенно поднимается в гору незаметно для себя и попадает на небо, на полдень, на зенит. Все эти направления относятся к одной категории. Другой искатель приключений уходит на запад, постепенно спускается вниз, попадает в темноту, страну полночи,

вобласть надира, противоположного зениту.

Термин «ŋargьnen», в обычном переводе «Вселенная», имеет такой же пространственный характер. Он означает «Внешний Мир», в точном смысле «все внешнее», все находящееся вне человека. Корень «ŋargьn» означает «вне», существительное «ŋargьnolьn» означает «человек, находящийся вне». Например, люди, сидящие внутри спального полога, окликают людей, находящихся снаружи: «ŋargьnolot!».

Таким образом, этот термин содержит указание, что природа «внешне» находится вне человека. Существа, представляющие направление стран света, имеют в чукотской пиктографии определенное выражение. Они изображаются линиями, отходящими в разные стороны от центра, или, упрощённее, крестом. То и другое обозначает, очевидно, четыре основные страны света. Во второй части моей монографии о чукчах напечатано несколько таких пиктографических изображений, относящихся к схеме направлений или к схеме ветров.

Возможно, что вышеуказанные представления: бытие, существо, направление, внешний мир — являются древними. Что же касается словесного определения, то оно, очевидно, возникло позднее, вместе с развитием членораздельной речи.

390