Antonyan_Yu_M_Byt_zhertvoy_Priroda_sexualnogo_nasilia

активность, привлекающая все большее внимание психиатров для объяснения целого ряда чисто психопатологических явлений. Этим термином обычно обозначается поведение, которое никак не связано ни с одной из конфликтных тенденций, явно не соответствует обстановке, в которой реализуется, и большинство видов которого представляет собой наиболее легко вызываемые и наиболее часто выполняемые поведенческие акты. Для объяснения данного типа поведения первоначально была предложена «гипотеза растормаживания», отводившая конфликту подавляющую роль, когда из-за взаимной несовместимости не возникают те виды активности, которые должны были бы появиться в первую очередь, а возникают акты поведения, которые иначе были бы подавлены.

В настоящее время показано, что смещенная активность проявляется обычно в точке равновесия между двумя различными мотивационными тенденциями и проявляется в трех различных ситуациях: при физическом сдерживании аппетитивного (подготовительного) поведения; при сдерживании консумматорного (завершающего) поведения и при одновременной активации несовместимых тенденций. Тинберген подразумевал, что смещенная активность может при этом облегчать напряжение и действовать как отдушина для выхода нервной энергии, часто связана с инстинктом комфорта. Смещенная активность, как правило, бывает незавершенной и более короткой по сравнению с обычными однородными действиями, часто наблюдается при половых или агрессивных столкновениях, когда прежде всего и возникают мотивационные конфликты. Одной из основных черт смещенной активности является ее ритуализация, в основе которой, как полагают, лежит эволюционный процесс, благодаря чему определенные комплексы поведения модифицируются таким образом, чтобы осуществлять коммуникативную функцию. В процессе ритуализации формы поведения претерпевают различные изменения, становятся стереотипными и неполными. Дви-

103

жения становятся незавершенными и порой превращаются просто в символические акты.

Хотя сексуальная агрессия сравнительно редка среди человекообразных обезьян, есть несколько наблюдений подобного поведения. Так, имеются случаи, когда дикие шимпанзе загоняют самок на деревья, с которых те не могут убежать. Исследователи также указывают, что поведенческий репертуар ухаживания у шимпанзе включает ряд элементов, свойственных агрессивным проявлениям. Однако чаще всего агрессивное сексуальное поведение обнаруживают молодые самцы. Причем обычно это те особи, которые оказывались отделены от своих матерей или других членов сообщества, когда не происходит обучения менее агрессивным способам сексуального взаимодействия.

Отзвуки конфликтной природы сексуального взаимодействия и его связи с агрессией можно увидеть в немудреных сексуальных легендах австралийских аборигенов. Например, у мифического предка Ньираны при случае детородный член — Юлана — отделялся и начинал преследовать женщин. При этом Юлана ухитрялся ползать, зарываясь в песок, вращать гуделку, удлиняться до невероятных размеров, пробивать трещины в скалах, стремясь добраться до женщин. В мифах этот орган порой олицетворяется в образе питона, как бы вовсе отделяясь от человека и обретая полную свободу.

Таким образом, элементы агрессивности в сексуальном взаимодействии присутствуют изначально. Однако это не означает, что она неизбежна и закономерна, поскольку ее проявления регулируются многими социальными и индивидуальными факторами. Вместе с тем, если в мире животных агрессия так или иначе носит признаки целесообразности, у человека данные потенции преобразуются в совершенно иные формы. Богатство человеческих эмоций, соединенное с изощренностью сознания, привело к утере инструментального характера агрессии и насилия, ставших самоценными, значимыми сами по себе. Поэтому

104

когда садиста называют зверем, а его деяния — нечеловеческими, это не более чем неудачная метафора, совершенно не отражающая действительности, поскольку именно это поведение — одно из характернейших признаков человека, отличающего его от животных. Вряд ли возможно, к примеру, представить в мире животных развитые некрофильные тенденции, примером которых служит приводимое ниже наблюдение.

С., 1961 г. р., обвиняемый в совершении развратных действий и актов мужеложства в отношении малолетних мальчиков. В Центр поступил 13.04.90 г.

Два дяди по линии матери неоднократно лечились в психиатрических больницах, один из них покончил жизнь самоубийством. Мать по характеру активная, властная, конфликтная. Отец длительное время злоупотреблял алкоголем, в состоянии опьянения бывал вспыльчив, жесток, агрессивен, избивал испытуемого, нападал на него с ножом. Испытуемый родился первым из трех детей от беременности, протекавшей с токсикозом, резус-конфликтом. Мать дважды лежала на сохранении. Родился переношенным с явлениями гемолитической желтухи. В детском возрасте перенес корь, ветряную оспу, эпидемический паротит, осложнившийся менингитом, дизентерию, неоднократно — ушибы головы с потерей и без потери сознания. До подросткового возраста страдал ночным и дневным недержанием мочи, энкопрезом. Посещал дошкольные детские учреждения, в садике был спокойным, но ленивым. Дома капризничал, часто плакал, не слушался, отличался упрямством. В дошкольном возрасте близких друзей не имел, играл в одиночестве, большую часть времени проводил с бабушкой, часто ходил с ней в церковь. В школе начал обучаться своевременно. В первом классе успевал плохо, на уроках быстро утомлялся, вставал с места, ходил по классу. Во втором классе поведение и успеваемость его резко ухудшились, он не мог сосредоточиться на уроках, громко разговаривал, смеялся, пел, залезал под парту, ходил

105

на руках. Каких-либо интересов не имел, с товарищами по классу не дружил, часто дрался, избивал детей, был агрессивен. В связи с таким поведением с 4-й четверти находился на домашнем обучении, однако успеваемость и поведение его не улучшились, и он был переведен во вспомогательную школу. С этого же времени состоит на учете в ПНД

сдиагнозом «олигофрения», тогда же был проконсультирован в диспансерном отделении детской психиатрической больницы, где ему был установлен диагноз «задержка психического развития, синдром двигательной расторможенности в результате раннего органического поражения центральной нервной системы». В дальнейшем обучался во вспомогательной школе. Учеба по-прежнему давалась с трудом, оставался трудным в поведении, после конфликтов

сродными убегал из дома. После смерти бабушки, к которой был очень привязан, поведение его изменилось. Стал ежедневно ходить на кладбище и в церковь, плохо спал по ночам, часто плакал. Через несколько дней после похорон «услышал» стук в окно, сказал родным, что стучит бабушка, затем почувствовал, что кто-то сел к нему на кровать, отчетливо увидел бабушку, которая гладила его по голове. Сильно испугался, долго не мог уснуть. С этого времени у испытуемого появились периоды сниженного настроения, которые продолжались 1-2 дня, в эти дни ничем не занимался, не выходил из дома, залеживался в постели. С 1112 лет увлекся ботаникой и зоологией, собирал гербарии, коллекции бабочек. Много времени проводил на кладбище, приносил домой кости, подолгу рассматривал их, искал их описание в учебниках и атласах по анатомии. Принес домой медицинские инструменты, ходил в морг, наблюдал вскрытие трупов, рассказывал родным, что знакомый врач разрешил ему вскрыть труп самостоятельно. Дома вскрывал и препарировал мертвых птиц и животных, изготавливал чучела. Некоторых животных хоронил, делал для них маленькие гробы. Любил рассматривать покойников на кладбище, собирал фотографии мертвых людей. Был ли-

106

шен чувства брезгливости — мог сесть за стол с испачканными кровью руками, отличался неряшливостью, не заботился о своем внешнем виде. Любил бродить по помойкам, приносил домой всякий хлам. Школьные занятия прогуливал, успеваемость оставалась низкой, поведение несколько улучшилось, хотя периодически отмечались аффективные вспышки. Близких друзей не имел, общался с детьми на несколько лет младше себя, любил детские игры. В 9-м классе перестал посещать школу, в течение года нигде не учился и не работал. Постоянно конфликтовал с родными, дрался с отцом. При посещении его на дому в 1982 г. работником ПНД высказывал желание работать на кладбище, жаловался, что его туда не берут. Говорил, что не отказался бы также работать с животными или по озеленению городов. Внешне был неряшлив, грязен. Охотно показывал свою коллекцию — в темной комнате хранил свечи, иконы, различные предметы с кладбища, человеческие кости, скелет собаки и медицинские инструменты. В феврале 1983 г. устроился работать учеником токаря. В марте этого же года был привлечен к уголовной ответственности за кражу государственного имущества. В период следствия подвергался амбулаторной судебно-психиатрической экспертизе в Институте им. В.П. Сербского. Держался свободно, был манерен, временами дурашливо улыбался. Самодовольно рассказывал о своих увлечениях, говорил, что его с детства интересовало строение живых организмов, читал учебники по анатомии, зоологии, ботанике. Интересовался тем, как проводят вскрытие. С гордостью рассказывал, как вскрывал умершую собаку и установил ей диагноз и причину смерти. Заявлял, что самая интересная работа — могильщик на кладбище, так как ему нравится смотреть на покойников. Высказывал также желание стать врачом-патолого- анатомом, с переоценкой говорил о своих возможностях. Было отмечено, что у испытуемого поверхностные, часто противоречивые суждения, неадекватные эмоциональные проявления. С диагнозом «патологическое развитие лич-

107

ности на фоне раннего органического поражения головного мозга» С. был признан невменяемым, не исключалась возможность шизофренического процесса. С 05.08.1983 г. находился на принудительном лечении в ПБ № 5 г. Москвы. В отделении держался свободно, группировал вокруг себя психопатизированных больных. У него был изъят план побега, а также «секретный план» по сбору и подготовке обреза с целью проведения «политической работы против КПСС». В октябре 1983 г. был переведен в отделение с усиленным режимом. 26.06.1984 г. совершил побег из больницы, в течение месяца бродяжничал, разъезжал по Подмосковью, затем явился домой, где был задержан и направлен в психиатрическую больницу. В отделении у него отмечались аффективные колебания от угрюмости, мрачности, злобы до благодушия и беспечности. В процессе терапии состояние испытуемого значительно улучшилось, он стал спокойным, упорядоченным в поведении, включился в трудовые процессы. Был выписан 26.09.1986 г. в связи с отменой принудительного лечения. С февраля 1987 г. работал грузчиком, систематически посещал врача ПНД, был спокоен, временами жаловался на плохой сон. Дома продолжал конфликтовать с отцом, дрался, к ним часто приезжали сотрудники милиции. В марте 1988 г. перестал ходить на работу, пьянствовал, сам обратился в ПНД с просьбой о госпитализации. С 18.05 по 14.06.1988 г. находился на стационарном лечении в ПБ № 15 г. Москвы. При поступлении был депрессивен, говорил, что все плохо к нему относятся, жаловался на головные боли. Лечение принимал охотно, был выписан с диагнозом «органическое поражение головного мозга с психопатизацией личности». В дальнейшем устроился работать препаратором в морг кафедры анатомии медицинского института. Первое время к работе относился добросовестно, с интересом, много времени уделял реставрации костных препаратов. Затем его отношение к работе изменилось, стал нарушать трудовую дисциплину, опаздывал, самовольно уходил с рабочего мес-

108

та, а с 05.12.1989 г. на работу выходить перестал. Дома вел себя буйно, угрожал убийством матери и другим родственникам, продолжал приносить домой кости. Знакомой девушки у него не было, в ответ на расспросы матери заявлял, что девушка ему не нужна, и он будет монахом.

Как следует из материалов уголовного дела, С. обвиняется в том, что 31.10 и 23.12.1989 г. он совершил развратные действия и акты мужеложства с малолетними мальчиками 12 и 9 лет, при этом называл себя «Фишером» и угрожал им ножом. После задержания сначала отрицал свою вину и говорил, что водил одного из потерпевших на могилу своего кота, а затем признался в содеянном и заявил, что совершал развратные действия, только когда видел мальчиков в укромных местах, специально их якобы не искал. Во время проведения амбулаторной судебно-психиат- рической экспертизы держался горделиво, с чувством собственного достоинства. Считал себя психически здоровым, о правонарушении рассказывал неохотно.

При обследовании установлено следующее. Соматическое состояние. Правильного телосложения,

удовлетворительного питания. Анализы мочи и крови без патологических изменений. Заключение терапевта: «Хронический бронхит вне обострения».

Неврологическое состояние. Горизонтальный нистагм при крайних отведениях глазных яблок, более выраженный в положении лежа. Ослаблена конвергенция. Сглажена правая носогубная складка. Сухожильные рефлексы оживлены. В позе Ромберга устойчив. При осмотре глазного дна выявлено сужение мелких артерий. При электроэнцефалографическом исследовании патологии не выявлено.

Психическое состояние. Контакт с испытуемым малопродуктивен. Настроение снижено. Во время беседы держится горделиво, с чувством собственного достоинства. Манерен, жесты подчеркнуто плавные, замедленные. Мимика бедная, на лице однообразное выражение скуки, взгляд устремлен поверх собеседника. Однако по-

109

рой внезапно, не к месту улыбается. На вопросы отвечает односложно, часто после длительных пауз. Подозрителен, с недоверием относится к расспросам врачей. Иногда становится высокомерен, на лице появляется выражение снисходительности и превосходства, слегка теряет дистанцию. Считает себя психически здоровым, жалоб не предъявляет. Сведения о себе сообщает неохотно, лаконично. Своих переживаний в прошлом не раскрывает. Не видит в своих увлечениях и склонностях ничего необычного, стремится представить их как простое коллекционирование. Настаивает на том, что кладбище в прошлом посещал очень редко, только когда ходил в церковь. Свои занятия препарированием объясняет тем, что мечтал стать врачом-патологоанатомом. Тут же с улыбкой заявляет, что мечты его никогда не сбудутся, так как «жизнь не удалась и не имеет смысла». Настаивает на том, что родители рассказывают о нем много «лишнего», чего якобы не было на самом деле. При этом о родных отзывается холодно, с неприязнью. Тяготится обстановкой, сложившейся дома, говорит, что иногда опасается убить своего отца. Со смехом заявляет, что совершал правонарушения, чтобы сесть в тюрьму и дать родителям возможность от него отдохнуть. Настаивает на том, что у него никогда не было сексуального влечения к малолетним. Поясняет, что будто бы выбрал данное правонарушение, т.к. за него в уголовном кодексе положен очень небольшой срок наказания и нет иска о возмещении материального ущерба. Не может объяснить, почему в качестве объекта своих действий выбрал несколько мальчиков, нелепо улыбается, заявляет, что если бы потерпевшими были девочки, ему могли бы предъявить более тяжелую статью. Не видит нелогичности и противоречивости своих высказываний, настаивает на том, что развратные действия в отношении мальчиков — это гораздо менее тяжкое преступление, чем какое-либо другое. Вместе с тем при целенаправленном расспросе начинает утверждать, что у него в возрасте 12-13 лет возникло влечение к представи-

110

телям своего пола. К женщинам влечения никогда не испытывал. Нередко представлял себе эротические действия гомосексуального характера во время фантазий при мастурбации. Рассказывает об этом крайне неохотно, стремится перевести разговор на другую тему или прекратить его совсем. В отделении держался в основном обособленно, к контакту не стремился, изредка играл в настольные игры. Периодически становился напряженным, злобным, однажды у него была отобрана веревочная петля. Неоднократно высказывал суицидальные мысли, при этом с улыбкой говорил, что не видит в дальнейшей жизни никакого смысла. Эмоциональные реакции недифференцированны, однообразны, порой нелепы, парадоксальны. Мышление аморфное, непоследовательное, паралогичное. Суждения по-дет- ски наивны и незрелы. Критика к своему состоянию и сложившейся ситуации нарушена.

При экспериментально-психологическом обследовании выявлены неравномерность уровня обобщения, разноплановость мышления, трудности дифференциации буквального и переносного смыслов. Личность характеризуется подозрительностью, внутренней напряженностью, переоценкой собственной значимости, нетерпимостью по отношению к окружающим. Сфера влечений отличается выраженной напряженностью сексуальной потребности, целевой инверсией, инфантильностью. В поведении на первый план выступает отгороженность, формальность контакта, элементы манерности.

Несмотря на существование конфликта между ухаживанием и угрозой, ассоциация маскулинной роли с доминантным, а фемининной — с подчиненным положением остается наиболее филогенетически устойчивой. Это проявляется как в своеобразии копулятивных поз, так и в самом сексуальном поведении. Причем именно это базовое различие остается главной характеристикой полового диморфизма, особенно отличий сексуального поведения, несмотря на некоторое видоизменение системы половых ро-

111

лей в процессе социализации человека и происходящее сглаживание полярности стереотипов маскулинности и фемининности. Во всех индивидуальных и культурно-ис- торических вариациях для мужчин свойственна более явная агрессивность, тогда как враждебность женщин носит скрытый характер. Мужская сексуальность в любой культурной среде более агрессивна, напориста, экстенсивна, возбудима и несдержанна.

Данное различие проявляется, например, в эротических фантазиях при мастурбации и половом акте. В описаниях сексуальных фантазий у мужчин преобладают грубые эротические сцены с чрезвычайно сексуальными, но не эмоциональными персонажами, в отличие от женщин, чье фантазирование более разнообразно и эмоционально окрашено. При мастурбации мужчины чаще воображают половое сношение с посторонними лицами, групповой секс или принуждение кого-то к половой связи. Женщины чаще представляют сексуальные поступки, которых они никогда не осуществили бы в действительности и ситуации, где они являются жертвами насилия. По данным Миллера и Саймона, опросивших студентов, мотив сексуального насилия имелся у 24% мужчин и только у 6% женщин. Наоборот, мазохистские фантазии чаще встречаются у женщин (21% против 11% мужчин).

На различие в ролях мужчины и женщины указывалось уже в индийской книге искусства любви «Камасутра», где говорится, что в половом акте мужчина является агрессивной силой, а женщина — рецептивной. Причина этого усматривалась в общем положении мужского и женского начала в природе. Различие этих начал определяет собственно половой диморфизм, возникновение которого связано с происхождением полового размножения.

Приведенные аналогии сексуального поведения животных и человека должны восприниматься с осторожностью. Однако без их изучения и учета невозможно понять в полной мере все те механизмы, которые лежат в осно-

112