10. Внутреннее поле национального самоопределения. «музей казачьих древностей»

Актуальным в этом поле является то, как становящаяся осетинская этно-нация взаимодействует с меньшинствами, проживающими на территории Северной Осетии (каков статус меньшинств и как этот статус воспроизводится, принимается ими или оспаривается и т.д.). Если республика представляет собой форму осетинской национальной государственности («домен» осетинского доминирования), очевидно, что этничность выступает здесь как критерий само собой разумеющейся стратификации групп — их разделения на титульных и нетитульных. Эти номинации явно или неявно сопряжены с различным набором прав и

претензий: титульность прочитывается как «полное гражданство», как доля в собственности-владении национальным государством. Нетитульность же есть обозначение того, что групповые интересы могут быть оформлены, но лишь в качестве интересов «культурного порядка», а не политически.

Статус этнонационального государства определяет его территорию как пространство, в котором человек «титульной национальности» обладает по самому факту своей этнической принадлежности большими правами, чем представитель меньшинства. Ясно, что утверждение этого приоритета далеко не всегда оформлено в политико-правовом смысле. Тем не менее он практикуется как нечто «естественное», как «естественным» представляется нынешний этнический состав Северо-Осетинского парламента.

Однако эта «естественность» выглядит болезненно противоестественной для тех нетитульных групп, которые определяют себя в качестве коренных: точно так же, как для южных осетин выглядит противоестественным быть гостями грузинской нации-государства на части территории, где осетины собственно и формировались как этнокультурная общность, так и для ингушей, например, болезненным является статус гостей осетинской нации в Пригородном районе — территории их традиционного расселения. Реальность противоречия в ПР состоит в том, что этот район вопринимается или как часть осетинского, или как возможная часть ингушского государства (и тогда уже местные осетины, ставшие здесь вполне коренными, должны будут испытывать судьбу непрошеных гостей).

Функция политической сферы состоит в выработке институтов и символов, которые становятся средствами регуляции этих противоречий. Эти институты упорядочивают столкновение интересов, являются как бы фиксацией в ролях и нормах, разделяемых сторонами позиций и ценностей. Такие институты — различные формы автономии, система общественно-политических представительств.

Роль идеологем в выработке и тиражировании (временного) согласованного видения мира: часть меньшинств предпочитает видеть себя «уважаемыми гостями» и не рискует ввязываться в дискуссии с этническим большинством по поводу распределения хозяйских ролей. Такое меньшинство принимает свою обделен-ность политической властью в республике как данность, как (пока) нормальное явление. Отношение этого меньшинства с «национальной государственностью» титульного народа пока устраивается в институтах культурной автономии (за исключением русских — русский язык и Россия как национальное русское государство задают другие координаты политического и культурного бытия русских меньшинств в республиках). Успешным (пока) институтом являются и национально-культурные общества. «Хорошо» работает и идеологема о «народах Осетии», которая звучит там, где многоэтнический характер населения нужно показать «более рельефно» (17). Кстати, обычным сопровождением функционирования таких институтов и идеологем является постепенная эмиграция меньшинств, сначала их элит, затем молодежи. И вот русский председатель парламента уже есть экзотическое политическое явление. Меньшинства исходят в чистую этнографию, в музей казачьих древностей.

Но за порогом XXI-го вновь грядет русский капитал.