Kramer_S_-_Shumery_Pervaya_tsivilizatsia_na_Zemle-1

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ШУМЕРОВ

Малые камни из рук, Камни большие из пляшущих зарослей, Киль челна Энки

Сокрушителен в битве, как бешеный шторм; Враждебны царю, воды у носа челна Пожирают, как волк, Энки враждебны, воды у кормы челна Налетают, как лев.

Жило-было когда-то дерево, хулуппу, дерево, Посажено было оно на берегу Евфрата, Евфрат вскормил его водами, Но ярость южного ветра вырвала его с корнем, Снесла его крону,

Евфрат повлек его по водам своим.

Женщина, в страхе от слова Ана бродившая рядом, В страхе от слова Энлиля бродившая рядом. Дерево это поймала, принесла его в Эрех,

«Я принесу его в чистой Инанны сад плодоносный».

Женщина холила древо своею рукою, у ног поместила, Инанна холила древо своею рукою, у ног поместила, «Станет оно моим троном, на коем воссяду», сказала, «Станет оно моим ложем, на коем возлягу», сказала.

Выросло древо большое, но с голой, безлистной макушкой,

Вкорне змея, что не ведает жалости, сделала нору,

Вкроне птениов поселила Имдугуд-птица,

Вцентре девица Лилит себе дом присмотрела, — Вечно смешливая, вечно веселая дева,

Дева Инанна — как же теперь она плачет!

Только лишь свет занялся, горизонт прояснился, Только лишь Уту взошел из «полей своих царских», Как сестрица его, священная дева Инанна, Говорит своему брату Уту:

«Брат мой, когда вслед за днями былыми судьбы уже огласили,

Когда изобилье насытило землю, Когда Ал взял небо, Когда Энлиль взял землю,

Когда Эрешкигаль взял нижний мир как трофей свой, Когда поставил он парус, когда поставил он парус. Когда поставил отец парус против нижнего мира...»

Инанна вновь целиком повторяет отрывок, который оканчивается строками:

С- КРАМЕР. ШУМЕРЫ

«Вечно смешливая, вечно веселая лева, Дева Инанна — как же теперь я плачу!»

Брат ее, герой, Уту отважный Не встал рядом с ней в этом деле.

Только лишь свет занялся, горизонт прояснился, Только лишь Уту взошел из «полей своих царских», Как сестрица его, священная дева Инанна, Говорит герою тогда Гильгамешу:

«Брат мой, когда вслед за днями былыми судьбы уже огласили,

Когда изобилье насытило землю. Когда Ан взял небо, Когда Энлиль взял землю,

Когда Эрешкигаль взял нижний мир как трофей свой, Когда поставил он парус, когда поставил он парус, Когда поставил отец парус против нижнего мира...»

Инанна вновь целиком повторяет отрывок, который оканчивается строками:

«Вечно смешливая, вечно веселая дева. Дева Инанна — как же теперь я плачу!»

Брат ее, герой Гильгамеш, Встал рядом с ней в этом деле,

К поясу крепит оружье весом пятьдесят мин — Пятьдесят мин ему все равно, что тридцать шекелей — «Дорожный топор» — Семь талантов и семь мин — взял в руку,

У корня убил он змею, что не ведает жалости, С вершины Имдугуд-птица птенцов унесла, в горы

забилась, В центре дева Лилит свой разрушила дом, в пустошах

скрылась.

Дерево вывернул с корнем, сгреб у макушки, Города люди, что сопровождали его, срезали сучья, Отдал он его Инанне на трон и на ложе,

Она ж для него обратила тот корень в пукку [барабан], Она ж для него обратила верхушку в микку [барабанные

палочки].

Призывный пукку — улицы и переулки заставил он полниться звуками пукку,

Боем барабанным — улицы и переулки заставил он полниться боем,

Юноши города, приговоренные пукку, —

226

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ШУМЕРОВ

Боль и обила — он (пукку) страдание вдов их, «Муж мой, супруг мой!», — рыдают они,

Укого была мать — несет она сыну хлеб,

Укого сестра была — воду несет она брату.

После того как вечерняя звезда погасла,

И заметил он место, где находился пукку, Пукку доставил ему, принес к его дому,

На рассвете в местах, что он обозначил, — боль и обида! Пленные! Мертвые! Вдовы!

Ипотому что плакали юные жены, Пукку и микку в «великую бездну» упали,

Сунул он руку туда, но до них не добрался, Сунул он ногу туда, но до них не добрался, Сел у ворот он ганзира, «ока» нижнего мира,

Изарыдал Гильгамеш, лицо его бледно:

«О, пукку мой, о, мои микку, Пукку с зовом безукоризненным, ритмом безудержным —

Если бы пукку хоть раз побывал у плотника в доме, Если б у плотницкой был он жены, что как мать мне,

давшая жизнь.

Если б хоть раз у дитя того плотника был, что с сестрой моей маленькой схожа, —

Пукку мой, кто же достанет его мне из нижнего мира! Микку мои, кто же достанет мне их из нижнего мира!»

Энкиду, слуга его, говорит: «Господин мой, зачем же ты плачешь? Что ж сердце твое так горестно слабо?

Яверну тебе пукку из нижнего мира,

Яверну тебе микку из «ока» нижнего мира!»

Гильгамеш говорит Энкиду:

«Если намерен теперь в нижний мир снизойти ты, Слово тебе я скажу, прими мое слово, Дам я тебе наставленье, ему ты последуй:

Чистой одежды не надевай, а иначе Стражники, точно враги, на тебя ополчатся,

Не умащай себя сладостным маслом из склянки, Ибо на запах столпятся они вокруг тебя плотно, И не бросай бумеранг в нижнем мире, иначе Те, что получат удар бумеранга, вокруг соберутся, Посох в руках не держи, а иначе Призраки будут вокруг тебя всюду кружиться.

К стопам сандалии ты не привязывай, Не издавай ни единого крика в мире загробном,

Не поцелуй ту жену, что тебе полюбилась.

227

С- КРАМЕР. ШУМЕРЫ

Ине ударь ту жену, что тебе ненавистна, Не поцелуй то дитя, что тебе полюбилось,

Ине ударь то дитя, что тебе ненавистно, Ибо стенанье нижнего мира тебя не отпустит, Плач о той, о спящей, о спящей,

Оматери Нинзу, о спящей,

Чье тело священное не покрывают одежды, Чью грудь священную не укрывают покровы».

Вот Энкиду снизошел в нижний мир, Но не послушался слов своего господина — Чистые он надевает одежды, и тут же

Стражники, точно враги, на него ополчились, Он умастил себя сладостным маслом из склянки,

Тут же на запах столпились они вокруг него плотно, Бросил он бумеранг в нижнем мире, и сразу Те, что удар получили, его окружили, Посох в руках он держал,

Призраки стали вокруг него всюду кружиться. К стопам сандалии он привязал.

Поднял он крик в мире загробном, Поцеловал ту жену, что ему полюбилась. Ту он ударил жену, что ему ненавистна, Поцеловал то дитя, что ему полюбилось, То он ударил дитя, что ему ненавистно, Нижнего мира стенанье его ухватило, Плач о той, о спящей, о той, о спящей, О матери Нинзу, о той, о спящей,

Чье тело священное не покрывают одежды, Чью [руль священную не укрывают покровы.

Не смог Энкиду подняться из нижнего мира — Не судьба держит там его крепко, Не слабость держит там его крепко, Нижний мир держит его крепко.

Не демон Нергал беззащитного держит крепко, Нижний мир держит его крепко.

В битве, на «месте мужества», не погиб он. Нижний мир держит его крепко.

Тогда направился Гильгамеш в Ниппур, Ступил, одинокий, к Энлилю в Ниппуре, плачет:

«Отец Энлиль, мой пукку упал в нижний мир, Мои микку упали в ганзир,

Я послал Энкиду возвратить их, Нижний мир держит его крепко. Не слабость держит там его крепко, Нижний мир держит его крепко.

Не демон Нергал беззащитного держит крепко,

228

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ШУМЕРОВ

Нижний мир держит его крепко.

В битве, на «месте мужества», не погиб он, Нижний мир держит его крепко».

Отец Энлиль не стал рядом с ним в этом деле, Направился он в Эреду, Ступил, одинокий, к Энки в Эреду, плачет:

«Отец Энки, мой пукку упал в нижний мир, Мои микку упали в гаизир,

Я послал Энкиду возвратить их, Нижний мир держит его крепко. Не слабость держит там его крепко, Нижний мир держит его крепко.

Не демон Нергал беззащитного держит крепко, Нижний мир держит его крепко.

В битве, на «месте мужества», не погиб он, Нижний мир держит его крепко».

Отец Энки стал рядом с ним в этом деле, Говорит он герою, бесстрашному Уту, Сыну, рожденному Нингаль:

«Отвори теперь чрево нижнего мира, Подними призрак Энкиду из нижнего мира».

Отворил он чрево нижнего мира, Поднял призрак Энкиду из нижнего мира, Обнялись они, поцеловались они, Вздыхают и держат совет:

«Скажи мне, что видел ты в нижнем мире?» «Расскажу тебе, друг мой, все расскажу тебе».

Поэма заканчивается довольно плохо сохранившимся диалогом двух друзей об отношении к мертвым в загробном мире.

От эпоса перейдем к гимнам. Гимнография была тщательно разработанным, чрезвычайно сложным искусством

вШумере. До нас дошли собрания гимнов, объемом от менее пятидесяти до почти четырехсот строк, и есть все основания полагать, что это только часть гимнов, написанных

вШумере на протяжении веков. Судя по их содержанию, существующие гимны можно разделить на четыре главные категории: 1) гимны, прославляющие богов, 2) гимны, прославляющие царей, 3) гимнические молитвы, в которых хвала богам перемежается с благословениями и молитвами за царей, 4) гимны в честь шумерских храмов.

229

С- КРАМЕР. ШУМЕРЫ

Божественные гимны написаны в форме либо обращения поэта к божеству, либо прославления божества и его деяния от третьего лица. Среди самых длинных и наиболее значительных можно указать следующие гимны:

1) гимн Энлилю, примечательный поэтическим итогом того, чем цивилизация обязана своему благодетелю;

2)гимн богу Нинурте, где к нему обращаются не только под этим именем, но также называют Пагибильсаг и Нингирсу;

3)гимн Эгхедуанны, издавна известной как дочь Саргона Великого, богине Инанне;

4)гимн Инанне как звезде Венере, примечательный описанием иерогамной церемонии ритуального союза богини с царем Иддин-Даганом из Исина в день Нового года;

5)гимн Инанне как богине войны и гнева;

6)гимн Уту как богу справедливости, который регулирует и оберегает мировой порядок;

7)гимн богине Нанше как куратору человеческой этики и морали;

8)гимн Хендурсагу, особо избранному визирю богини Нанше, отвечающему за суд над человеческими поступками и проступками;

9)гимн богине Нинисинне как «великой врачевательнице черноголовых», покровительнице искусства медицины и целительства;

10)гимн Нинкаси как богине хмельных напитков;

11)гимн Нидабе как богине письма, счета и мудрости;

12)гимн богине Нунгаль, дочери Эрешкигаля, как судье и покровительнице «черноголовых».

Из хвалебных гимнов царям наиболее важная группа принадлежит Шульги, второму правителю Третьей династии Ура; пять из них полностью или почти полностью восстановлены. Два гимна воспевают отца Шульги, УрНамму. Есть целый рад гимнов, посвященных династии Исина, сменившей Третью династию, среди них выделяются Иддин-Даган, Ишме-Даган и Липит-Иштар. Большая часть царских гимнов отличается экстравагантным

230

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ШУМЕРОВ

самовосхвалением; имелось в виду, что цари сами воздавали высокопарные, напыщенные и тщеславные хвалы собственной славе без доли сомнения и смущения. Такое необычное и, с нашей точки зрения, довольно недостойное царей поведение содержит в себе некий психологический смысл; он вполне отвечает общей тенденции к высокомерию и превосходству, характерной для шумерского поведения в целом.

Излюбленным у шумерских гимнографов был тип композиции, когда хвалы богам чередовались с благословениями царям и молитвами за них. Кроме, пожалуй, довольно неожиданно, богини-матери Нинхурсаг, практически все основные божества представлены в этой категории гимнов: Ан, Энлиль, Энки, Нанна, Уту, Нинурта, Нергал, Инанна, Бау и Нинисинна. Что касается царей, которых благословляли и за которых молились, то здесь налицо все правители Третьей династии Ура, а также более ранние правители Первой династии Исина. Один из этих гимнов адресован богине Бау как другу и помощнику Эаннатума в Лагаше, что достаточно ясно свидетельствует о существовании этого вида гимнов в Шумере в досаргонские времена.

Наконец, храмовые гимны представлены хвалебной песней Экуру, храму Энлиля в Ниппуре, гимном храму богини Нинхурсаг в Кише и самой яркой композицией свыше четырехсот строк, содержащей краткие гимны всем наиболее значительным храмам Шумера и Аккада. Одним из самых примечательных храмовых гимнов является тот, что написан на уже хорошо всем известных цилиндрах Гудеа; он исчисляется количеством строк, близким к четырнадцати сотням, и посвящен перестройке храма Энинну в Лагаше.

Обращаясь к формальным аспектам шумерской гимнографии, следует отметить, что составление гимнов стало настолько изощренным видом литературного творчества в Шумере, что было разделено на разные категории самими древними поэтами, и многие пространные гимны подпадают под соответствующую категорию, указанную особой пометой в конце произведения. Гимны в

231

С- КРАМЕР. ШУМЕРЫ

Шумере обычно назывались словом сир, возможно имеющим какое-то отношение к еврейскому шир. Вот некоторые их виды: сир-хамун, вероятно гимны гармонии; сир-намнар, музыкальные гимны; сир-намгала, гимны галаические; сир-намурсагга, гимны героические; и сир- намсипад-инанна-ка, гимны пастушества (богини) Инанны, где под пастухом, безусловно, имеется в виду бог Думузи. Существует категория гимнов, получивших названия, видимо, по инструменту, под который они исполнялись: тиги — под лиру, иршемма, вероятно, под барабаны и адаб — под какой-то пока неизвестный нам струнный инструмент. Гимны тиги и адаб разделены древними поэтами на части, именованные сагарра и сагидда, что буквально, видимо, означает «набор струн» и «длинные струны» соответственно; это еще одно указание на то, что гимны исполнялись под музыкальные инструменты. Гимны адаб также содержат особые разделы барсуд и шабатуку, значение которых неясно. И адаб и тиги используют антифон, состоящий из одной—четырех строк, это что-то вроде хорового рефрена, название которого пока не имеет четкого прочтения, но звучит примерно изкиг. Наконец, есть несколько гимнов, которые делятся на станцы с пометой киругу, «коленопреклонение» (?), за которыми часто следует часть текста наподобие рефрена, обозначенная словом изкиг.

Шумерские плачи бывают двух видов: плачи о разрушении шумерских городов и городов-государств и плачи о смерти бога Думузи или кого-то из его близких. Двумя лучшими представителями первого типа можно считать плачи о разрушении Ура. Третий касается разрушения Ниппура; он начинается жалобой, но завершается на радостной ноте в связи с восстановлением города Ишме-Даганом из Исина. Что касается плачей о Думузи, они очень отличаются по объему, начиная с длинных композиций, превышающих 200 строк, и кончая плачами длиной менее 50 строк. Большая часть текстов о Думузи к настоящему времени опубликована. Однако до сих пор нет убедительного перевода многих из них, особенно написанных фонетическим, а не историческим

232

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ШУМЕРОВ

письмом, что затрудняет членение текста на слова, не говоря уже об их интерпретации.

К ламентациям (плачам) относится также элегия, или погребальная песнь. Этот жанр шумерской литературы был полностью неизвестен до 1957 г., пока во время визита в Советский Союз я случайно не увидел в Музее имени Пушкина табличку с двумя такими элегиями. Совместно с сотрудниками музея было подготовлено и опубликовано подробное издание текста, появившееся в 1960 г. Опираясь на этот труд, мы предлагаем здесь краткое содержание и перевод двух стихотворений.

Табличка, вне всяких сомнений написанная в древнем Ниппуре около 1700 г. до н. э. (хотя само сочинение могло появиться значительно раньше), разделена древними писарями на четыре колонки. На ней помещены два произведения неравной длины, отделенные друг от друга прямой линией. Первое, более длинное, содержит 112 строк текста, второе — только 66. После текстов под двойной чертой имеются еще три строки с указанием названий каждого сочинения и количеством строк, как вместе, так и каждого из них в отдельности. Оба произведения представляют собой похоронный плач некоего Лудингирры. В первом Лудингирра оплакивает смерть своего отца, Нанны, который, если я правильно понял соответствующий отрывок, умер от ран, полученных в каком-то поединке. Во второй песне тот же Лудингирра оплакивает смерть своей доброй возлюбленной жены Навиртум, умершей, по-види- мому, естественной смертью.

В обеих композициях плачу предшествуют прологи, призванные предварить сцену. Пролог первой песни содержит 20 строк и поэтому намного короче, чем основной корпус произведения. Пролог второй песни, однако, содержит 47 строк и примерно в два с половиной раза длиннее самого текста. В стилистическом отношении оба сочинения используют высокий поэтический слог, для которого характерны различные повторы, параллели, хоровые припевы, сравнения и метафоры. Деяния и добродетели усопших, как и скорбь и страдания тех, кто остался в живых, воспеваются приподнятым,

233

С. КРАМЕР. ШУМЕРЫ

высокопарным слогом, но эта известная черта погребальных песен и причитаний бытовала во всем мире во все времена.

Пролог к первому сочинению начинается довольно прозаичными двумя строками о том, что сын, когда-то отбывший в отдаленную страну, призван в Ниппур, где находится при смерти его отец. Шесть следующих строк посвящены его отцу, каждая содержит высокую похвалу, а последняя сообщает, что «он заболел». Затем следует фрагмент с описанием силы болезни, страданий отца и его неизбежной кончины. Весть о трагедии застает сына «в далеком путешествии», после чего, смеем предположить, он и возвращается в Ниппур и, охваченный горем, пишет текст плача.

Собственно плач начинается с описания отчаянного горя жены усопшего, очевидно, матери Лудингирры, безымянной жрицы лукур бога Нинурты, безымянной жрицы эн бога Нуску, а также сыновей усопшего и их невест. После краткой молитвы о благополучии Нанни песня возобновляется описанием плача дочерей усопшего, старейшин и матрон Ниппура и его рабов. На этом месте довольно неожиданно появляется единственная строка с молитвой старшего сына усопшего. За ней следует фрагмент с проклятиями в адрес убийцы Нанны и его потомка. Плач завершается рядом молитв: о благополучии усопшего в нижнем мире, о том, чтобы о нем пеклись его личный бог и бог его города, а также о благополучии его жены, детей и родственников.

Во второй элегии пролог составляет большую часть произведения. Он начинается с оповещения о смерти Навиртум в серии параллельных сравнений и метафор, далее следует описание неподдельного горя всех жителей Ниппура. Два следующих не вполне ясных фрагмента, в первом из которых, похоже, говорится о вынужденном прекращении важных религиозных обрядов в связи со смертью Навиртум; Лудингирра, муж Навиртум, произносит слова скорби. В целом элегию можно разделить на две части: горечь по поводу понесенной Лудингиррой утраты, изложенная чередой параллельных предложений,

234