Зарождение государственности

После завоевания Мекки и принятия ислама всеми племенами от Вади-л-Кура до Таифа мусульманская община, умма, постепенно начинает превращаться в государство. Принятие ислама и признание Мухаммада посланником Аллаха не меняло структуру племенной организации и отношений зависимости внутри племени, не привело к зарождению хотя бы примитивного административного аппарата. Появился лишь один новый элемент, не свойственный племенной организации, — налог.

Налоги в форме дани не были совершенно неизвестны кочевникам Аравии, они были первым признаком зависимости от всех государственных образований, в которые они входили, будь то княжества Киндитов, Лахмидов, государства Южной Аравии, или могущественных племен, подчинявших своих слабых соседей [+107]. Выплата дани сочеталась с представлением об унижении, частичном лишении независимости, господстве одного племени над другим.

Мухаммад в своей проповеди не касался вопросов организации государства, ограничиваясь сферой морали. Нет в Коране и определенных упоминаний необходимости налогообложения. Это не случайно — Мухаммад был сторонником свободной беспошлинной торговли, как мы могли убедиться в случае с устройством первого мусульманского базара в Медине (см. начало гл. 3). И в то же время как глава общины, призванный не только наставлять свою паству, он во исполнение собственной же проповеди должен был материально поддерживать несостоятельных членов общины. Благотворительность и взаимная поддержка были развиты в ранней общине мусульман. Мы видели, что сам Мухаммад жил доброхотными даяниями своих сподвижников.

Благотворительность, доброхотные даяния как средство получить благоволение Аллаха и «обелить» свое богатство ставятся в Коране на второе место после молитвы. Они выражаются в нем двумя терминами: закат и садака. Первый из них явно происходит от еврейского закут, что подтверждается даже самим написанием слова. В мекканских проповедях Мухаммад употреблял его в смысле «благочестие», «праведность» [+108], и только в Медине понятие закат приобретает терминологическую определенность, означая особую религиозную обязанность, благочестивое пожертвование. М. У. Уотт связывает эту трансформацию понятия с попытками Мухаммада найти общий язык с мединскими иудеями. Характерно, что этот термин появляется в сюжетах, связанных с законом Моисея. Так, бог говорит Моисею на горе Синай: «Наказанием моим я поражаю, кого желаю, а милость моя объемлет все. Я запишу ее тем, которые благочестивы, дают закат и веруют в наши знамения» (VII, 156/155); «И вот взяли мы завет с сынов Израиля: "Вы не будете поклоняться никому, кроме Аллаха; родителям — благодеяние, и родичам, и сиротам, и беднякам. Говорите людям хорошее, совершайте молитву и приносите закат"» (II, 83/77) и т. д. [+109]. Затем закат начинает упоминаться как обязанность мусульманина [+110].

Неопределенность и слабая датированность упоминаний заката в Коране не позволяют сказать, когда добровольное даяние превратилось в регламентированную религиозную обязанность отдавать часть дохода в общинную кассу. Обязанность устраивать праздничные трапезы после окончания рамадана, закат ал-фитр, традиция связывает с первым постом в рамадан 2 г. х., заменившим пост в ашуру. Однако от праздничного угощения, вполне в племенных традициях, еще далеко до обязательных отчислений.

Наряду с закатом в смысле благочестивой милостыни или благого даяния в Коране употребляется (хотя и несколько реже) термин садака в более узком смысле добровольного даяния, но тоже как индивидуальной милостыни: «Не делайте недействительными ваши милостыни (садакат) попреком и обидой» (II, 264/266); неискренняя милостыня не засчитывается Аллахом, а те, которые расходуют свои богатства на благие дела, добиваясь благоволения Аллаха, «подобны саду на холме, который оросил дождь, и он принес плоды вдвойне» (II, 265/ 267).

Садакой назывались также раздачи из общественного фонда, образованного пятиной из добычи. Так, в ответ на упреки в несправедливой раздаче добычи, захваченной при Хунайне, Мухаммад объявил: «Среди них есть и такие, что клевещут на тебя за садаку. Когда им дают что-нибудь из нее, они довольны, а если им ее не дали, так вот, — они и сердятся» (IX, 58). Далее разъяснялось: «Ведь садака [+111] для бедняков, нищих, для занимающихся ею [+112] и тех, сердца которых привлечены, для выкупа рабов, и должников, и [сражений] на пути Аллаха, и для путников — по установлению Аллаха. Аллах знающий, решающий!» (IX, 60).

Только здесь, в самой поздней суре Корана, слово садака приобретает конкретное специализированное значение общественного фонда и раздач из него. Термин закат в таком значении в Коране не встречается.

Однако и до завоевания Мекки общинная казна пополнялась не только из добычи, но и путем сбора особого благотворительного налога, также называемого садака [+113]. С какого момента был начат сбор садаки с жителей Медины и ее окрестностей — мы не знаем, бедуины же других районов вряд ли стали бы платить какую-то дань до Худайбии. Впервые организованный сбор садаки начался после завоевания Мекки и возвращения Мухаммада в Медину. 1 мухаррама 9/20.IV 630 г. сборщики садаки были разосланы во все племена, принявшие ислам [+114]. Характерно, что уполномоченные собирали садаку не с одного племени или группы родственных племен, а с определенной территории [+115]. Сборщики садаки стали первыми звеньями рождающегося государственного аппарата.

Как ни странно, никаких предписаний относительно размера садаки в Коране не имеется. Более того, садака как налог упоминается в нем лишь однажды в самой поздней суре, связанной в основном с событиями времени похода на Табук: «Возьми с имуществ их садаку, которой ты очистишь и оправдаешь их…» (IX, 103/104). В повествовательных источниках, начиная с 9 г. х., садака упоминается как первое условие правоверия всюду, где идет речь о принятии ислама, но размеры ее не указываются. Видимо, сбор ее производился в соответствии с какими-то всем известными традиционными нормами.

Если предполагать, что они были близки к каноническим нормам, известным нам по более позднему времени (1/40 имущества), то речь должна была идти о тысячах голов верблюдов и десятках тысяч голов овец. Их охрана и выпас сами по себе стали непростой задачей. Для этих целей была использована древняя система заповедных земель, хима. Для выпаса боевых коней была выделена хима ан-Наки' в верховьях Акика в виде полосы шириной в милю и длиной в 12 миль, на границе земель бану музайна и сулайм. Надзирателем за этой хима был назначен человек из бану музайна. Другая хима, для верблюдов, была выделена в районе ар-Рабазы [+116], но, видимо, не раньше начала 10 г. х., когда указанный район перестал быть окраиной мусульманских владений. До этого скорее всего для выпаса общественного скота использовались пастбища между Мединой и Каркарат ал-Кудр.

Сбор садаки у многих бедуинов вызывал недовольство и нередко приводил к вооруженным конфликтам. Когда Буср б. Суфйан ал-Ка'би прибыл за садакой к своему родному племени в Зат ал-Аштат около ал-Кудайда, где временно пасла свои стада группа тамимитов, не принявших ислам, Буср решил заодно собрать садаку и с них, но они встретили его с оружием в руках и прогнали. Тогда хуза'иты изгнали их со своих пастбищ. Мухаммад же направил Уйайну б. Хисна с 50 всадниками наказать обидчиков. Уйайна догнал их где-то восточнее ас-Сукйа, на землях бану сулайм, когда они спокойно рассеялись по весенним пастбищам, и без сражения и потерь захватил десяток семей (11 мужчин, 11 женщин и 30 детей).

Через несколько дней в Медину прибыла большая делегация тамимитских вождей, встреченная воплями пленных женщин и детей. Мухаммад не торопился принять ее, не спеша провел общую молитву в мечети, где тамимиты дожидались приема, потом ушел в дом, помолился еще раз и только после этого вступил в переговоры, начавшиеся с выступления оратора племени и лучшего поэта, восхвалявших доблести и славу племени тамим. Им отвечал мусульманский поэт Хассан б. Сабит, речь и стихи которого тамимиты будто бы нашли настолько превосходящими выступление их представителей, что признали их вдохновленными свыше и приняли ислам, а Мухаммад отпустил пленных без выкупа. История эта из-за привлекательности центрального сюжета повествования, поэтического соревнования, очень скоро разукрасилась романтическими деталями, которые заслонили сухие и более правдоподобные первоначальные сообщения [+117].