Раздел 5. Бессознательное, психосоматика и игры.

Гиперреалистичные, запоминающиеся и кошмарные сны сопровождали Лавкрафта всю жизнь.

Конечно, существует огромное множество психоаналитических трактовок бессознательного и сновидений. Можно предположить, что неврозы Говарда, вызванные травмирующим детством и «разрушительным» отношением матери, совокупностью всей цензуры, накладываемой на мальчика, выплескивались в ужасающих кошмарах, переносившихся особенно тяжело человеком с богатым воображением, впитанной культурой страха и хорошей памятью. Либо же невозможность соотнести Персону и Тень также провоцировали конфликт, развивавшийся во снах. Либо же, во снах, при пассивном отсроченном мышлении, рождались инсайтные идеи – днями напролет Говард изучал литературу, а ночами его мозг творил свою собственную. Стоит отметить, что многие кошмары послужили основой для рассказов. Можно сказать, что от гиперопеки он сбегал в свое воображение – единственное место, где можно было найти свободу.

Лучше самого Лавкрафта нам никто не передаст суть кошмаров: ««Когда мне было шесть или семь лет, меня постоянно мучили странные и периодически повторяющиеся кошмары, в которых существа чудовищной расы (названные мною „ночными мверзями“ — не знаю, откуда я взял это имя) хватали меня за живот и уносили через бесконечную даль черного неба над башнями мертвых и ужасных городов. Наконец они приносили меня в серую пустоту, откуда я видел игольчатые пики гигантских гор милями ниже. А затем они бросали меня — и когда я, словно Икар, начинал падать, то просыпался в таком ужасе, что мне была страшна сама мысль о том, чтобы заснуть снова. „Ночные мверзи“ были черными, худыми и словно резиновыми тварями с рогами, хвостами в шипах, крыльями, как у летучих мышей, и совсем без лиц» [4]. К сожалению, мы не сможем подробно проанализировать содержание кошмара ввиду нехватки психоаналитических знаний; однако даже так сон представляется очень интересным для анализа; надеемся, что вернемся к нему позже. Благодаря кошмарам Говард и получил «понимание страха», которым во многих рассказах апеллировал, взывая к самому древнему и мистическому, вскрывая потаенные пласты души. Мучимый кошмарами и ночными параличами, Лавкрафт много задумывался и об иллюзорном и настоящем; он считал, что через сны возможно попасть в иную степень реальности – и именно ее он творил в собственных сочинениях. Одним из самых ярких кошмаров были восставшие из глубин амфибии, и сюжет сна был положен в основу рассказа «Дагон». Маленький Говард, напуганный кошмарами, часто ждал их нападения и молился; постоянное напряжение не могло не пошатнуть его психику еще больше.

Говард Лавкрафт в письмах много жаловался на психосоматические расстройства. Опять же, болезни Лавкрафта интересны с психосоматической точки зрения, но мы не имеем компетенции их рассмотреть. Сам он выделял аритмию, острую болезнь почек и расстройства желудка (вызванные ужасным питанием), головные боли (вероятно, мигрень – наследство от дедушки). Сам он во всех недугах винил «сверхчувствительные нервы», в чем, вероятно, был прав. Несколько нервных срывов, произошедших с ним в школьные годы и усугубивших физическое состояние писателя, подтверждают его убеждение. Выше мы рассматривали возможные причины; здесь же стоит упомянуть то значение, которое Лавкрафт придавал своим болезням. Оно приобрело форму психологической суггестии – писатель сам впоследствии внушил себе чрезмерные проблемы со здоровьем, постоянно рефлексируя на их тему; вообще, анализируя его увлечения, можно сделать вывод, что Говард в целом был внушаемым человеком.

Сублимация подавленных чувство Лавкрафта проявлялась, несомненно, в творчестве; но в контексте данной работы мы рассмотрим также сублимацию в игровую деятельность, являющуюся важным аспектом изучения антропологов. В игре у мальчика проходило как развитие мышления, развитие стратегических и созерцательных навыков, так и компенсация (реализация и контроль) агрессивного поведения. Например, когда Говард был увлечен естественными науками, он развел огромный костер во дворе, стараясь узнать, возможно ли проконтролировать его распространение. Мальчик питал особую неприязнь к бессюжетным играм сверстников, что объясняется его увлеченностью приключенческой и детективной литературой. Им он предпочитал логические игры с немногочисленными друзьями – они основали «Детективное агентство Провиденса», где раскрывали «убийства и грабежи». Игра в детективов была четко продумана, о ней во взрослом возрасте Лавкрафт очень тепло отзывался. Говард также очень любил игры, где нужно было воссоздавать миры – железные дороги с фигурками солдатиков и зданий вдохновляли его на написание рассказов; целая комната в доме была оборудована под железнодорожную систему [3]. Эскапизм, побег в иные миры, как было во снах, позволяли мальчику держаться на плаву, не терять контроль над своей жизнью. Лавкрафт переносился в собственный мир культуры, где сам определял модели и рамки. К тому же, сотворение целых вселенных с нуля, созидание сюжетов и явлений – мощнейшая основа развития воображения. Воссоздавая сюжеты любых книг через фигурки, Говард создавал опору своему творчеству и в какой-то мере мировоззрению, развитию причинно-следственных связей.

Итак, рассмотренные в данном разделе аспекты послужили выражением подавленных противоречий Говарда. Через сны, соматические расстройства и игры бессознательная сфера его жизни находила выход, сохраняя жизнь мальчика стабильной. Во взрослом возрасте Говард всегда нежно отзывался о детстве, считая его лучшей порой жизни; значит, защитные механизмы психики работали успешно.