Давид Юм Англия под Властью Дома Стюартов (1649-1685) Том 1

Величеству»59. Демократический дух, овладевший тогда всей нацией, был столь пылким и неистовым, что следовало опасаться полного смешения всех званий и сословий, и удивительно было не то, что большинство пэ­ ров ищет убежища под сенью трона, но скорее то, что кто-либо из них способен осмелиться это убежище покинуть. Но мощный поток народных настроений захватил многих и увлек их далеко в сторону от самых ясных и непреложных принципов политического благоразумия. Среди против­ ников короля мы встречаем имена графа Нортумберленда, лорда-адмира­ ла, человека выдающегося по своей знатности и богатству, наделенного тем благородно-величавым чувством собственного достоинства, которое так подобало его высокому рангу и положению; графа Эссекса, который в полной мере унаследовал популярность своего отца и, с ранней юности стремясь к воинской славе, соединял с посредственными способностями ту строгую и непоколебимую честность, которая составляет истинное украшение воина и дворянина, наконец, лорда Кимболтона (вскоре — гра­ фа Манчестера)'320, известного своей добротой, великодушием, любезно­ стью и всеми качествами, свойственными людям нрава мягкого и прият­ ного. Видя, что их авторитет в обществе весьма высок, эти лица отважи­ лись подстрекать народ к беспорядкам, легкомысленно при этом полагая, будто они обладают достаточным влиянием, чтобы управлять ими и сдер­ живать их по своей воле.

Чтобы склонить на свою сторону большинство членов верхней пала­ ты, общины обратились за помощью к простонародью, уже оказавшему им в других случая весьма важные услуги. При полном отсутствии какойлибо угрозы они постоянно изображали страх перед гибелью, нависшей якобы над ними самими и над всей нацией, и, казалось, трепетали при вся­ ком тревожном слухе или намеке на малейшую опасность. Они снова при­ нялись возбуждать народ бесконечными расследованиями заговоров, раз­ говорами о мятежах, ложными сведениями об иностранных вторжениях, разоблачениями опасных интриг, замышляемых будто бы папистами и их приспешниками в самой Англии. Когда Карл распустил парламентскую стражу, которую общины распорядились выставить в его отсутствие, они выразили негодование, когда же он пообещал дать им новую, под началь­ ством графа Линдси, они категорически отвергли его предложение и, вос­ пользовавшись этим примером взаимного недоверия, с великим удоволь­ ствием стали внушать народу, что главная опасность для парламента ис­ ходит от самого короля60. В зале своих заседаний они велели разместить отряд алебардщиков, дабы защитить себя таким образом от заговоров, якобы ежечасно им угрожающих. Все россказни о кознях и интригах, даже самые нелепые, общины весьма охотно выслушивали, а затем распрост­ раняли среди простонародья, умственным способностям которого эти выдумки отвечали как нельзя лучше. Портной по имени Биль донес ниж­ ней палате, что однажды, прогуливаясь в поле, он случайно услышал раз­ говор неизвестных ему лиц, толковавших о некоем опаснейшем заговоре. Ста восьми головорезам, как выяснил портной, было поручено умертвить

сто восемь лордов и коммонеров, и за эти убийства им обещали вознаг­ раждение: по 10 фунтов за каждого лорда и по 40 шиллингов за каждого члена нижней палаты. Получив столь ценные сведения, палата немедлен­ но распорядилась арестовать всех католических священников и иезуитов, потребовала конференции с лордами, а помощникам лордов-лейтенантов некоторых графств, внушавших общинам особую тревогу, приказала при­ вести свои территории в оборонительное положение61.

Церковные кафедры также были призваны на помощь — с них загре­ мели речи об опасностях, коими угрожают протестантской религии страшные замыслы папистов и прочих злонамеренных особ. Толпы наро­ да стеклись к Вестминстеру и начали осыпать оскорблениями прелатов и тех лордов, которые сохраняли верность королю. Пэры приняли деклара­ цию, осуждавшую эти беспорядки, и направили ее в нижнюю палату, но последняя отказалась ее одобрить62. Несколько подмастерьев, арестован­ ных и заключенных в тюрьму за свои буйства, тотчас же были выпущены на свободу по распоряжению общин63. Когда шерифы и мировые судьи назначили для охраны парламента особых констеблей с усиленными ка­ раулами, общины вызвали констеблей в палату и потребовали снять кара­ улы; после чего, собрав судей, общины объявили их приказы посягатель­ ством на парламентские привилегии, а одного из них даже посадили в Та­ уэр64. Подстрекаемая явными знаками расположения общин, лондонская чернь продолжала толпиться вокруг Уайтхолла, дерзко угрожая самому королю. В разгаре этих опасных беспорядков некоторые уволенные в от­ ставку офицеры, а также молодые джентльмены из юридических корпора­ ций стали предлагать Карлу свою помощь. Между ними и простонародьем часто происходили стычки, заканчивавшиеся не без кровопролития. Для участников сборищ эти джентльмены придумали оскорбительное прозви­ ще — КРУГЛОГОЛОВЫЕ, намекавшее на коротко остриженные волосы, которые те носили, а их самих народ стал называть КАВАЛЕРАМИ. Та­ ким образом, английская нация, уже имевшая достаточно причин для гражданских и религиозных раздоров, обзавелась еще и особыми назва­ ниями партий, с помощью которых их сторонники могли теперь при встре­ че отличать друзей и выражать ненависть к врагам65.

ОТСТРАНЕНИЕ ЕПИСКОПОВ

Между тем беспорядки вокруг Уайтхолла и Вестминстера продолжа­ лись и даже усиливались; беспрестанно звучали гневные возгласы в адрес епископов и продажных лордов66. Первые, внушавшие дикую ненависть сектантам всех мастей и к тому же легко отличимые по своему одеянию, подвергались особенно яростным нападкам67. Толпа грубо обошлась с Уильямсом (который уже стал к этому времени архиепископом Йоркским), и он спешно созвал своих собратьев на совещание. По его предложению была

302 События 1641 года

составлена и подана королю и палате лордов торжественная протестация (27 декабря). В ней епископы указывали, что хотя они обладают несом­ ненным правом заседать в парламенте и участвовать в голосовании, одна­ ко при входе в парламент они подвергаются угрозам, насилиям и оскорб­ лениям со стороны буйного простонародья, а потому уже не могут испол­ нять свои обязанности без риска для жизни. По этой причине они заявили протест против всех актов, законов и постановлений, которые будут при­ няты во время их вынужденного отсутствия, провозгласив их ничтожны­ ми и лишенными силы. Эта протестация, вполне справедливая и закон­ ная, хотя, безусловно, весьма несвоевременная, была подписана двенад­ цатью епископами и представлена королю, который ее утвердил. Как только ее направили в верхнюю палату, лорды изъявили желание устро­ ить конференцию с общинами, которых они специально уведомили об этой неожиданной протестации. Представившейся возможностью общины вос­ пользовались с радостью и ликованием. Они тотчас же обвинили еписко­ пов перед лордами в государственной измене за попытку ниспровергнуть основные законы государства и лишить силы законодательную власть68. По первому же требованию их исключили из парламента и взяли под стра­ жу. Ни в одной из палат никто не осмелился сказать хотя бы слово в защи­ ту епископов: сколько раздражения вызвал у всех их шаг, поразительный по своей опрометчивости. Только один человек заявил, что, по его мне­

нию, они не повинны в государственной измене, но просто утратили вся­ кий рассудок (322>, а потому их нужно отправить в Бедлам69.

Несколько дней спустя короля подтолкнули к еще одной, гораздо бо­ лее фатальной неосторожности; неосторожности, которую следует счи­ тать прямой и непосредственной причиной всех последующих смут и гражданских войн. Речь идет об обвинении в государственной измене лор­ да Кимболтона и пятерых членов нижней палаты.

Когда общины решились употребить в своей ремонстрации чрезвычай­ но резкие и грубые выражения, ими двигали не только высокомерие и гнев: планы их были гораздо более основательными. Общины приняли в расчет, что посягательство на древнюю конституцию — предприятие само по себе весьма дерзкое, а потому чем больше будет у народа времени для размышлений, тем менее будет он склонен поддерживать этот опасный и опрометчивый замысел; что пэры наверняка откажут нижней палате в содействии и она не может надеяться навязать им свою волю иначе, как подстрекая чернь к буйствам и беспорядкам; что использование столь от­ вратительных средств ради столь возмутительной цели в конце концов лишит их всякой популярности и повернет поток народных симпатий к враждебной им партии; что если король сможет хотя бы сохранить хлад­ нокровие и, проявив осмотрительность, уклониться от первых ударов жестокой бури, то в конечном счете он непременно возьмет верх, по край­ ней мере сумеет спасти старинные законы и конституцию. А потому об­ щины решили вывести короля из равновесия, надеясь, что в состоянии гнева он совершит опрометчивые поступки, из которых они смогут из­ влечь немалую выгоду.

Вскоре они добились успеха, превзошедшего их самые смелые надеж­ ды. Карл приходил в бешенство, видя, что все его усилия лишь увеличива­ ют притязания общин; что народ, к которому начало было возвращаться сознание долга по отношению к монарху, вновь толкают к беспорядкам и мятежам; что против его особы распространяют самую гнусную клевету и даже ирландскую резню приписывают его козням и интригам; что в ход пущен такой способ подачи петиций, который не только не допустим по отношению к великому государю, но непременно вызвал бы гнев даже у простого дворянина — частного лица. Размышляя обо всех этих свиде­ тельствах растущей дерзости общин, он склонен был объяснить их в зна­ чительной степени собственной робостью, вялостью и уступчивостью. Королева и придворные дамы, еще сильнее подстрекая его гнев, твердили о том, что если бы он проявил, наконец, решительность и выказал подоба­ ющее монарху достоинство, то дерзкие посягательства подданных отсту­ пили бы перед величием его сана. Лорд Дигби, человек весьма даровитый, но полный легкомыслия и увлекаемый бурными страстями, подавал коро­ лю такие же советы, и Карл, обычно сдержанный, но всегда готовый к по­

спешным решениям, уступил роковой настойчивости своих слуг и дру­ зей70.

ОБВИНЕНИЕ ПЯТИ ЧЛЕНОВ НИЖНЕЙ ПАЛАТЫ

Герберт, генеральный атторней'323', явился в палату пэров и именем короля обвинил в государственной измене лорда Кимболтона и пятерых коммонеров: Голлиса, сэра Артура Гэзльрига, Гемпдена, Пима и Строда. Обвинение состояло из следующих статей: упомянутые лица вероломно покушались на то, чтобы ниспровергнуть основные законы и систему правления королевства, лишить короля полномочий и подчинить его под­ данных произволу деспотической власти; многими гнусными клеветами, возводимыми на короля и на его правительственные меры, они стреми­ лись разрушить любовь подданных к монарху и сделать Его Величество ненавистным для собственного народа; во время последней войны они пытались склонить армию к неповиновению приказам короля и вовлечь ее в свои изменнические козни; они побуждали и подстрекали иностран­ ное государство к вторжению в Англию; они вознамерились уничтожить права и самое существование парламента; дабы успеть в своих преступ­ ных замыслах, они пытались, насколько могли, силой и угрозами заста­ вить парламент примкнуть к ним, с каковой целью возбуждали и поощря­ ли мятежи против короля и парламента; они коварно замышляли и дей­ ствительно начали войну против своего короля71.

Это громкое обвинение, которое король, ни с кем не посоветовавшись и ничего как следует не обдумав, столь внезапно и опрометчиво внес в верхнюю палату, изумило буквально всех. Судя по внешности дела, го-

ворили иные, некоторые статьи в равной мере относятся к обвиненным членам и ко всему парламенту, а осуществлению тех замыслов, которые ставят им в вину, эти люди содействовали, кажется, лишь постольку, по­ скольку, подавая свои голоса и выступая с речами в парламенте, соглаша­ лись с мнением большинства. Предположим, действительно найдутся до­ казательства того, что они тайно побуждали шотландцев к вторжению в Англию, — но как можно называть эти поступки государственной изме­ ной теперь, когда принят акт об амнистии, а обе палаты, с согласия коро­ ля, постановили вознаградить шотландцев 300 000 фунтов за их братскую помощь англичанам! Ныне палата пэров едва ли способна сохранить свою независимость и отклонять билли, представляемые общинами, — так не­ ужели чернь позволит лордам, если они вдруг того пожелают, вынести приговор, который должен совершенно обуздать нижнюю палату и поло­ жить конец ее дерзким и честолюбивым предприятиям? Упомянутые пять членов, по крайней мере Пим, Гемпден и Голлис, как раз и являются гла­ вами народной партии, и если эти головы полетят, то какой же участи следует ожидать их сторонникам, многие из которых замешаны в той же «государственной измене»? Наказание вождей всякий раз бывает послед­ ним актом торжества над партией сломленной и разбитой, но, конечно же, никто и никогда не замышлял ничего подобного в тот момент, когда враждебная партия находилась на вершине своего могущества и успеха.

Но англичане даже не успели как следует удивиться неблагоразумию этой меры: их повергли в изумление новые действия Карла, еще более опрометчивые и безрассудные. Парламентский пристав именем короля потребовал у палаты выдачи пятерых членов; его отослали без всякого определенного ответа. Король велел своим людям найти и арестовать об­ виненных; их жилища, кабинеты и личные вещи были опечатаны. Общи­ ны постановили, что все эти насильственные действия являются нару­ шением парламентской привилегии, и приказали каждому англичанину защищать свободу пятерых членов палаты72. Разгневанный этим сопро­ тивлением, король решил на следующий день лично явиться в палату, что­ бы потребовать выдачи, а может быть, и силой захватить в присутствии коммонеров обвиненных им лиц.

Об этом плане стало известно графине Карлайл <324>, сестре Нортум­ берленда, даме смелой, проницательной и весьма склонной к интригам73. Она тайно предупредила пятерых членов, и они успели удалиться за мгновение до того, как в палату вошел король. Сопровождала его обыч­ ная свита, примерно в двести человек, вооруженных по обыкновению: некоторые — алебардами, а другие — мечами. Король велел им остаться у входа, а сам прошествовал через залу; все члены встали, приветствуя его. Председатель покинул свое кресло, и его занял король. Затем Карл произнес следующую речь: «Джентльмены, я огорчен случаем, привед- . шим меня сюда. Вчера я отправил к вам парламентского пристава с пору­ чением арестовать некоторых особ, обвиненных по моему приказу в госу­ дарственной измене. Я ожидал от вас повиновения, но получил послание.

не заботился о сохранении ваших привилегий больше, чем это делаю я, однако в случае государственной измены привилегий не существует ни для кого. А потому я пришел сюда сказать вам, что эти люди должны быть выданы мне, где бы они ни находились. Впрочем, все эти птички, как я вижу, уже улетели; очень надеюсь, что вы их мне пришлете, как только они возвратятся. Однако уверяю вас моим королевским словом: я никогда

не собирался употреблять насилие и буду действовать против них закон­ ными средствами, ибо ничего другого я не имел даже в мыслях. А теперь, поскольку я не могу исполнить того, ради чего пришел, будет, полагаю, нелишним повторить то, что говорил я вам прежде: все, сделанное мною для пользы и блага моих подданных, я твердо намерен сохранить»74.

Оглядываясь по сторонам в поисках обвиненных членов, король спро­ сил председателя, стоявшего чуть ниже, нет ли сейчас в палате кого-либо из этих лиц. Председатель, упав на колени, благоразумно отвечал: «Ваше Величество, глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, существуют у меня здесь лишь в той мере, в какой угодно будет приказать этой палате, чьим слугой я являюсь. Покорнейше прошу меня простить, если я не в силах дать другого ответа на то, о чем Ваше Величество изволите меня спрашивать»75.

Общины пришли в неописуемое волнение, а когда король направился к выходу, некоторые члены весьма громко, так, чтобы он мог их услышать, закричали: Привилегию! Привилегию! Палата тотчас же отложила свои заседания до следующего дня76.

В тот же вечер, желая показать, что они встревожились еще сильнее, обвиненные члены удалились в Сити, который был их крепостью. Граж­ дане всю ночь были при оружии, а некоторые, специально наученные или, может быть, движимые искренним страхом, бегали по улицам, истошно вопя, что кавалеры вот-вот подожгут СИТИ И ЧТО предводительствует ими

сам король.

На следующее утро Карл отправил своего гонца к лорду-мэру(325) и при­

казал ему немедленно создать муниципальный совет. Около десяти часов он лично направился в Гилдхолл <326), сопровождаемый всего лишь тремя

или четырьмя лордами. Король заявил членам совета, что ему весьма при­ скорбно слышать о подозрениях на свой счет; что он прибыл к ним без всякой охраны, желая показать, до какой степени полагается он на их любовь; что против известных особ, обвиненных им в государственной измене, он будет действовать законным порядком, а потому полагает, что эти люди не найдут покровительства в Сити. После множества других милостивых и любезных речей он сообщил одному из шерифов, который менее всего был к нему расположен, что намерен у него обедать.

Король покинул ратушу, так и не услышав ожидаемых рукоплеска­ ний. Проезжая по улицам, он всюду слышал возгласы: Парламентскую привилегию! Парламентскую привилегию! А какой-то простолюдин, более дерзкий, чем все остальные, приблизился к королевской карете и

рожное слово, ни один угрожающий жест, пусть даже принадлежал он последнему из слуг короля, не были оставлены без внимания. Во всем этом комитет усмотрел замысел подвергнуть парламент насилию, захва­ тить обвиненных членов в самой палате и перебить всех, кто попытается оказать сопротивление. Столь «неслыханное посягательство на привиле­ гию», как назвали этот инцидент, по-прежнему объясняли «наущениями папистов и их приспешников». Слова эти, беспрестанно повторявшиеся тогда в речах и петициях, а ныне способные вызвать у читателя лишь гром­ кий смех, в ту пору повергали всех англичан в глубочайший и совершенно искренний ужас.

Тогда же было якобы перехвачено некое письмо; его передали в коми­ тет, изобразивший по этому поводу страшную тревогу. Один католик по­ здравлял в нем своего единоверца с обвинением пяти членов, представ­ ляя данное событие как одно из звеньев того самого святого плана, кото­ рый уже вызвал восстание в Ирландии, а вскоре должен был привести к полному истреблению нечестивых еретиков в Англии78.

БЕСПОРЯДКИ

Палата собралась вновь и, утвердив постановления своего комитета, тотчас же объявила перерыв заседаний, как будто насилия врагов грози­ ли ей страшными опасностями Подобную уловку она повторяла и впо­ следствии. Когда же эти притворные опасения возбудили в народе доста­ точно ярости и страха, было решено, что обвиненные члены должны вновь занять свои места в парламенте, сопровождаемые торжественной процес­ сией граждан и милиции. Темза покрылась лодками, а также приготовлен­ ными к бою судами с небольшими пушками. Скиппон(328), коего парламент собственной властью назначил командующим городской милицией79, пре­ провождал обвиненных членов в Вестминстер, выступая во главе этого шумного воинства. А когда простонародье, двигавшееся сушей и водой, поравнялось с Уайтхоллом, раздались оскорбительные выкрики: Так где же теперь король и его кавалеры? Куда они скрылись?*0

КОРОЛЬ ОСТАВЛЯЕТ ЛОНДОН

Всеми покинутый, раздавленный скорбью, стыдом и сожалением о тех роковых мерах, к которым его подтолкнули, король, опасаясь насилий разъяренной толпы, удалился в Гемптон-Корт. Он уже не мог объяснять свое отчаянное положение жестокими ударами судьбы или злобой вра­ гов; вину за все несчастья, которые могли его отныне постигнуть, он дол­ жен был возлагать на собственную опрометчивость и безрассудство. Са­ мые преданные из его сторонников теряли голову, когда в промежутках между приступами печали и негодования задумывались о том, что уже случилось и что, скорее всего, произойдет в будущем. Видя крушение всех своих надежд, торжество мятежной клики и дикое неистовство взбесив­ шейся черни, они совершенно отчаялись в успехе того дела, краху кото­ рого друзья и враги способствовали, казалось, в равной степени.

Утверждать, что король в этой истории вел себя вполне благоразум­ но, не решался никто, однако в пользу законности его действий выдвига­ лись многочисленные и весьма основательные доводы, хотя их, как прави­ ло, не желали слушать. Не существует, говорили иные, более непрелож­ ной и общепризнанной нормы закона, нежели та, согласно которой парламентская привилегия не распространяется на государственную из­ мену, уголовное преступление и нарушение общественного порядка, и ни одна из палат в прежние времена ни разу не пыталась выступить в подоб­ ных случаях в защиту своих членов. Соблюдение данного правила может привести к известным неудобствам, но этого совершенно недостаточно, чтобы без каких-либо иных оснований отменять принцип, установлен­ ный непрерывной цепью прецедентов и основанный на молчаливом согла­ сии всей законодательной власти. Но каковы же эти неудобства, внушаю­ щие столько опасений? Под предлогом государственной измены король может подвергнуть аресту любых членов враждебной ему партии и на не­ которое время обеспечить своим сторонникам большинство голосов. До­ пустим, он арестует лишь немногих, — но разве из-за этой грубой уловки не потеряет он больше друзей, чем посадит в тюрьму врагов? Предполо­ жим, он арестует многих, — но разве не будет это действие насилием, наглым и открытым? А какое средство существовало во все времена про­ тив подобного насилия, если не ответ на него силой, причем силой пре­ восходящей? Допустим все же, что для ареста членов палаты король на­ меревался употребить силу, а не законную власть (хотя и тогда, и впо­ следствии он решительно утверждал обратное), — даже в этом случае действия его можно оправдать. Говорить, будто здание, в котором собира­ ется парламент, является священным и неприкосновенным, никому еще в голову не приходило. Если же общины жалуются на оскорбление, кото­ рое нанес им король, пытаясь арестовать их членов в зале заседаний, то вся вина падает на сами общины, ибо это они отказались повиноваться посланию короля, когда он мирно просил их выдать обвиненных членов.

Государь — высший исполнитель законов, и его личное присутствие в палате было в данном случае законным и справедливым: таким образом он пытался предотвратить сопротивление, а заодно защитить палату от тех оскорблений, которые она вполне заслужила своим неповиновением.

Карл хорошо понимал, сколь тщетно противопоставлять эти доводы бешеному неистовству, владевшему теперь общинами. А потому он пред­ ложил им в своем послании согласовать законную процедуру, в соответ­ ствии с которой он мог бы преследовать обвиненных членов судебным порядком, избежав таким образом новых недоразумений в связи с парла­ ментскими привилегиями. Общины потребовали, чтобы король изложил палате мотивы обвинения и сослались на то, что вначале они должны ре­ шить, следует ли им допускать судебный процесс над своими членами. Затем король сообщил им, что готов на время отказаться от всякого су­ дебного преследования, в нескольких посланиях предлагал обвиненным членам помилование, соглашался одобрить любой закон, который оправ­ дает их или гарантирует им безопасность, и выказывал готовность дать палате любое удовлетворение за нарушение парламентской привилегии, на что, как признавал король, у нее были основания жаловаться81. Общи­ ны решили не принимать никакого удовлетворения, если король не откро­ ет имена тех, кто советовал ему пойти на эту незаконную меру, — усло­ вие, на которое, как прекрасно понимали общины, король не мог согла­ ситься, не покрыв себя навеки позором. Между тем они продолжали метать громы и молнии против нарушения парламентской привилегии, возбуждая своими яростными протестами всю нацию. Истинную же при­ чину своего недовольства, хотя и вполне очевидную, общины тщательно скрывали. В обвинении королем пяти членов они видели осуждение им последних действий парламента, и каждый сторонник господствующей клики страшился, что и его постигнет та же участь, если королевская власть будет восстановлена в ее древнем блеске и величии. На редкость неудачными действиями Карл не только до крайности возбудил в своих врагах желание ему вредить, но и предоставил им для того новые возмож­ ности.

Чтобы еще сильнее взволновать народ, уже достаточно проникнутый мятежными настроениями, общины вновь прибегли к петициям. Шесть тысяч человек представили палате петицию от графства Бакингемшир, поклявшись жить и умереть во имя защиты привилегий парламента82. Лондонский Сити, графства Эссекс, Гертфордшир, Суррей и Беркшир последовали их примеру. Весьма милостиво была встречена петиция от подмастерьев83, более того, палата благосклонно приняла петицию но­ сильщиков, число коих, по их собственным словам, доходило до пятнадца­ ти тысяч84. В обращении сей почтенной корпорации содержались те же пункты, что и во всех прочих петициях: привилегии парламента, опас­ ность, нависшая над протестантской религией, восстание в Ирландии, упадок торговли. Кроме того, носильщики требовали наказать преступни­ ков сообразно мерзости их злодеяний. Петиционеры заключали: «Если же

принятие этих мер и далее будет откладываться, то они будет вынуждены прибегнуть к крайним средствам, о которых не следует даже упоминать, и таким образом докажут справедливость поговорки нужда не знает зако­ на»^.

Еще одно прошение подали несколько бедняков, или нищих, от имени многих тысяч своих собратьев; в качестве средства от общественных бед­

в одном составе с нижней палатой. Общины изъявили им благодарность за эту петицию86.

Даже женщин охватило подобное неистовство. Супруга некоего пи­ вовара, сопровождаемая многими тысячами особ ее пола, подала в палату петицию; в ней выражался ужас перед папистами и прелатами и страх подвергнуться тем же избиениям, насилиям и надругательствам, какие претерпел их пол в Ирландии. По словам подательниц прошения, они были вынуждены последовать примеру женщин Фекоя(329); они требовали равного с мужчинами права излагать посредством петиций свое понима­ ние интересов общества, ибо Христос искупил их столь же дорогой ие­ ной, а в свободном служении Христу в равной мере заключается счастье обоих полов. К дверям палаты вышел Пим; объявив этим фанатикам в юбках, что их прошение, весьма своевременно поданное, принято с благо­ дарностью, он просил, чтобы за их петицией последовали молитвы за успех общин. Столь низкие уловки шли тогда в ход для того, чтобы снискать расположение толпы; столь диким и темным ханжеством подстрекали несчастный народ к гражданским раздорам и беспорядкам!

А между тем любые петиции в пользу церкви или монархии, кто бы их не подписывал, решительно отвергались; мало того, самих петиционеров разыскивали, бросали в тюрьму и судили как делинквентов, причем эти несправедливые действия оправдывались совершенно открыто. Всякий, кто желает перемен, утверждали сторонники общин, должен выражать свои мнения, ибо как иначе смогут о них узнать другие? Однако тем, кто стоит за существующее государственное или церковное устройство, не сле­ дует подавать петиции, ведь они уже имеют то, к чему стремятся87.

Как обнаружилось при голосовании о ремонстрации, Карл имел в ниж­ ней палате сильную партию, и если бы король тщательно остерегался по­ давать новые поводы для недовольства, партия эта, благодаря той ненави­ сти, которую вызывали насильственные меры народных вождей, вскоре превратилась бы в большинство. В палате пэров он всегда располагал зна­ чительным большинством, даже после изгнания и ареста епископов, и одолеть это большинство можно было лишь с помощью грубого насилия, которое в конце концов навлекло бы бесчестье и гибель на тех, кто под­ стрекал к нему толпу. Но овладевшая тогда народом ярость, словно бур­ ный поток, смела все эти преграды, сровняв с землей все бастионы монар­ шей власти. Хитрые и проницательные члены нижней палаты хорошо по-