Канке В.А. Энциклопедия философии науки

Глава 4. Философия науки в эпоху Возрождения

ния. В этом смысле он доверял только чувствам, но не теориям. Этика Монтеня относится к классу аретологических этик. Превыше всего он ставил такие добродетели, как нравственная простота и чистота, порядочность, благородство, отвага, милосердие [3, с. 909–911]. Монтень достаточно поверхностен в характеристике теоретических составляющих философии и наук. Но демонстрируемое Монтенем повышенное внимание к фактической стороне дела знаменует собой подход, характерный для всякой науки.

4.2. Заключительные замечания

Главная заслуга выдающихся мыслителей эпохи Возрождения видится нам в том, что они подготовили плацдарм для современной науки. Никому из них не удалось создать выдающуюся теорию. Но все они, равно как и их современники из числа инженеров, строивших военные укрепления, мосты и храмы, и художников, разработавших метод линейной перспективы, позволяющий передать на плоскости объемность фигур, без устали накапливали экспериментальные данные. Ренессансные ученые относились с недоверием к умозрительным построениям. Экспериментальный метод стал для них принципиальной позицией, открывающей врата жизненному, актуальному знанию. Но при этом они не уделяли должного внимания своеобразию теоретического уровня знания. Быть эмпириком в науке необходимо, но одного этого недостаточно.

Литература

1.Леонардо да Винчи. Суждения. – М., 1999.

2.Макиавелли Н. Государь: Сочинения. – М., Харьков, 1999.

3.Монтень М. Опыты: В 3 кн. – СПб., 1998. Кн. I, II.

61

Часть 1. Общая философия науки

Глава 5. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ В НОВОЕ ВРЕМЯ

5.1. Переворот Коперника

Для Нового времени характерны следующие черты: слом феодальных отношений, гражданские войны, в которых крепла буржуазия, становление индустриальной цивилизации, перестройка ментальности людей. Речь идет об историческом периоде, который охватывает XVII и XVIII вв. Новое время – это и период первых научных революций. Наиболее очевидная новация, всколыхнувшая большие массы людей, последовала со стороны астрономов. Наблюдения за небесным сводом привели их к неожиданному выводу. Как выяснилось, мало созерцать астрономические явления, их необходимо еще и правильно истолковывать. Далеко не всегда следует бездумно верить своим глазам.

Возрожденец Николай Коперник пришел к выводу, что планеты Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и Сатурн движутся вокруг Солнца. За Сатурном находится сфера фиксированных звезд. Система мира гелиоцентрична. Новые представления позволили объяснить петлеобразное движение планет, наблюдаемое на небесном своде. Увы, гелиоцентрическую систему мира невозможно было согласовать со Священным Писанием, ибо сказано же в «Книге Иисуса Навина», что Иисус остановил на целый день Солнце, а не Землю.

Выход из создавшегося положения пытался найти Тихо Браге. Он считал, что вокруг Солнца вращаются все планеты, кроме Земли, которая сохраняет во Вселенной центральное положение. Но при таком предположении не удавалось объяснить видимую траекторию движения Марса. Эту задачу решил Иоганн Кеплер. Прекрасная математическая подготовка позволила ему установить три закона: 1) каждая планета движется по эллипсу, в одном из фокусов которого находится Солнце; 2) площадь сектора орбиты, описываемая ра- диус-вектором планеты, изменяется пропорционально времени; 3) квадраты периодов обращения планет относятся как кубы расстояния каждой из них до Солнца. На основе этих законов удалось объяснить видимую траекторию движения Марса на небосводе.

Рассматривая революцию, совершенную Коперником, непременно следует упомянуть также Галилео Галилея (1564–1642). Изго-

62

Глава 5. Философия науки в Новое время

товив собственноручно подзорную трубу, он направил ее на небосвод и обнаружил спутники Юпитера, кратеры и возвышения на Луне, рассмотрел, что Млечный Путь состоит из звезд. Именно Галилею довелось испытать на себе яростный гнев церковных фанатиков (вспомним также, что Джордано Бруно был сожжен на Площади цветов в Риме в 1600 г.). Главный труд Коперника был издан в год его смерти, и гнев разгневанных церковных оппонентов астронома запоздал. Браге, по сути, не противоречил Библии. Кеплер, хотя и был заподозрен в ереси, в силу ряда случайностей избежал наказания. Ответ перед католической инквизицией пришлось держать Галилею. Семидесятилетний ученый был вынужден дать клятву верности святой соборной и апостольской церкви.

В чем же состоял философский смысл выступления коперникианцев? А в том, что смысл увиденного и услышанного не дан авторитетами, его следует выявлять посредством рассуждений, добиваясь непротиворечивого объяснения всех доступных человеку фактов. Мнения авторитетов следует не принимать на веру, а подвергать критике, в процессе которой выяснится, кто именно и в чем заблуждался.

Коперникианцам мир видится существенно иным, нежели сторонникам теологии. Совместить методологию науки и теологии не удается. Отметим, что под давлением обстоятельств теологами был изобретен лучший в их положении аргумент. Они стали утверждать, что теология – это наука не о природе (в том числе планетах и звездах), а о спасении человека. Приведенный аргумент призван освободить церковь от давления естествоиспытателей. Таким образом, спорный вопрос о состоятельности теологической картины мира отодвигается в сторону этики.

5.2. Революция Галилея

О революции Коперника наслышан каждый. Гораздо меньшее число людей сведущи относительно переворота Галилея. А между тем по своему научному потенциалу галилеанская революция превосходит коперникианскую. Галилей проник в существо науки намного глубже, нежели Коперник, Браге и Кеплер. Открытие гелиоцентризма обострило вопрос о понимании механического движения тел на

63

Часть 1. Общая философия науки

движущейся вокруг Солнца Земле, вращающейся к тому же вокруг своей оси. Судя по траектории движущихся по Земле и падающих на нее тел, она неподвижна. В чем же дело? Без научной подготовки на поставленный вопрос невозможно дать сколько-нибудь вразумительный ответ.

Чтобы понять новации Галилея, придется последовать за проявлениями его блистательного таланта. Он рассматривал механические перемещения тел (полет насекомых, истекание воды из сосуда, падение предметов) на корабле, движущемся с постоянной скоростью равномерно и прямолинейно либо находящемся в покое. Утверждается, что ни движение, ни покой корабля никак не влияют на объекты, находящиеся на нем. Законы механики во всех инерциальных системах отсчета (т. е. движущихся относительно друг друга равномерно или находящихся в покое) одни и те же. Речь идет, по сути дела, о принципе относительности, или инвариантности (от фр. invariant – неизменяющийся). В эксперименте по скатыванию шаров с наклонной плоскости Галилей пришел к выводу, что проходимые ими отрезки пути всегда пропорциональны квадрату промежутков времени и не зависят от их массы, т. е. все тела падают с одинаковым ускорением).

Галилей умел выделять общее и за счет этого успешно воздвигал здание физики. Общее в науках выступает в двояком виде: во-пер- вых, это качественная тождественность определенных свойств или отношений (например, все массы качественно тождественны друг другу); во-вторых, это инвариантность законов, т. е. их независимость от систем отсчета (выражаясь тривиально, можно сказать, что законы физики всюду одни и те же). Таким образом, метод Галилея состоит в выделении физически тождественного. Но как можно добиться осуществления этого выделения? Во-первых, Галилей старался в этой связи провести физический эксперимент таким образом, чтобы сделать тождественность физических явлений отчетливо воспринимаемой. Корабли, о которых рассуждал Галилей, движутся не точно равномерно, да в принципе и нельзя добиться их равномерного движения. Но имеет смысл добиваться такого их движения, которое является приближенно равномерным. Во-вторых, надо воспользоваться языком математики (представить в математической форме равномерное движение нетрудно). Подключение математики способ-

64

Глава 5. Философия науки в Новое время

ствует выделению тождественного (в данном случае в механических явлениях).

На примере анализа творчества Галилея мы подошли к самому сложному для понимания моменту. Можно ли представить осознание тождественности явлений как их идеализацию, как приписывание им таких свойств, которыми они не обладают. На первый взгляд, именно так и есть. Пожалуй, в первую очередь потому, что, как представляется, математические конструкты типа точки, прямой, плоскости не имеют очевидных реальных аналогов. Но присмотримся к обсуждаемой ситуации более внимательно. Использование математики позволяет записать закон явлений в максимально точной форме. Выходит, что выделена определенная сторона явлений. Идеализация явлений или же выделение их закономерности – это разные вещи. Разумеется, математические модели тех или иных явлений получают порой именно за счет их идеализации (огрубления), но в данном случае речь идет о другом – о таком использовании математики, которое необходимо для выделения закономерности изучаемых феноменов.

Как видим, дело обстоит не так, будто использование математики непременно предполагает идеализацию действительности. К математике обращаются для того, чтобы выделить, представить в науч- ной форме закономерность явлений. Как только это обстоятельство усвоено, так сразу же отпадает трудность, связанная с желанием найти каждому математическому конструкту реальный аналог. Не существует точечных тел, но аналогом точки можно считать, например, центр масс физической системы. Эффективность математики определяется не требованием сопоставления каждому ее конструкту реального аналога, а ее потенциалом моделирования любых явлений.

Итак, жизненный корень использованного Галилеем метода состоит не в упрощении явлений, а в обнаружении закономерного в результате осуществления двух операций: 1) физического эксперимента в чистом виде; 2) использования математики. Особо следует отметить галилеевскую установку на инструментальный подход. Он широко использовал приборы, многие из которых изготавливал собственноручно. Впрочем, до обстоятельного философского обсуждения роли приборов в научных изысканиях дело у Галилея не доходило.

65

Часть 1. Общая философия науки

Таким образом, философия науки Галилея исходит из следующих оснований:

•необходимости инструментального подхода (установки на проектирование и проведение физического экспериментирования с использованием приборов);

•важности проведения эксперимента в таком виде, когда создаются наиболее благоприятные условия для уразумения закономерного в физических явлениях;

•незаменимости ресурсов математики.

В нашей реконструкции воззрений Галилея основное содержание его методологии состоит в определении путей выделения закономерного. Речь идет о вступлении в то обширное целое, которое как раз и принято называть современной наукой.

5.3. Революция Ньютона

Галилей заложил краеугольные камни в основание физики как науки. Но выстроить само здание ему не удалось. Законы Кеплера и Галилея относились к движению в целом. Они не позволяли вывести из состояния движения в некоторый момент времени другое состояние, следующее за исходным. Но именно такое выведение как раз характерно для самого основательного физического знания. «Дифференциальный закон, – отмечал А. Эйнштейн, – является той единственной формой причинного объяснения, которое может полностью удовлетворить современного физика. Ясное понимание дифференциального закона есть одно из величайших достижений Ньютона. Но необходима была не только идея о законе, но и математический формализм, который правда существовал в зачатке, но которому нужно было придать систематическую форму. Ее-то и нашел Ньютон в дифференциальном и интегральном исчислении» [1, с. 83].

Благодаря изысканиям И. Ньютона законы физики стали записываться в дифференциальной форме в виде уравнения:

f (xi, yi,..., ti) = 0,

ãäå xi, yi – характеристики явлений; ti – длительность процесса. Уравнения теории имеют один и тот же вид во всех инерциальных систе-

66

Глава 5. Философия науки в Новое время

мах отсчета (принцип инвариантности). По Ньютону, главные характеристики физических объектов – это масса (mi ) è ñèëà (Fi ).

Годом рождения механики Ньютона считается 1687-й – год выхода в свет его главного произведения «Начала натуральной философии». Изобретение механики стало выдающимся достижением: впервые была создана естественнонаучная теория, описывающая реально существующие явления. Первая достаточно строгая математическая теория была создана Евклидом в III в. до н. э. Понадобилось около 2 тысяч лет, прежде чем люди сумели создать первую науку о природных явлениях. Физика – принципиально иная наука, нежели математика. Она имеет семантический (от гр. semantikos – обозначающий), описательный характер. Более двух тысяч лет философы рассуждали о путях осмысления действительности. Но в их распоряжении не было сколько-нибудь образцовой семантической науки. И только в конце XVII в. они получили ее. Это обстоятельство имело важнейшее значение для философии науки, в которой резко снизился удельный вес чисто умозрительных построений. Воззрения, несовместимые со статусом образцовой науки, всегда ставятся под сомнение. Так поступают в наши дни, но так поступали и в XVII в. С другой стороны, всегда приходится осмысливать новую теорию. В этом нелегком деле ощущалась острая потребность в философии науки. Поэтому нам придется обратиться к выдающимся философам, в том числе и к тем, кто плодотворно трудился незадолго до создания механики Ньютона (Фр. Бэкон, Р. Декарт).

5.4. Рационалицистская методология от Р. Декарта до И. Канта

В философии науки Нового времени отчетливо выделяются два направления: рационалицистская методология представителей континентальной части Западной Европы (Р. Декарт, Г. Лейбниц, И. Кант и др.) и британская эмпирицистская эпистемология (Фр. Бэкон, Дж. Локк, Дж. Беркли, Д. Юм и др.). Обратимся для начала к рационалицистской методологии. Такой выбор объясняется тем, что в центральном для науки плане – концептуальном – рационалицистская методология имеет преимущество перед эмпирицистской эпистемологией. Из дальнейшего станет ясно, справедлив ли этот тезис.

67

Часть 1. Общая философия науки

Основоположником рационализма Нового времени единогласно признается француз Рене Декарт, в латинской транскрипции Renatus Cartesius (1596–1650). Он стремился к осмыслению самого института науки, выявлению ее метода, т. е. выступал как философ науки. Декарт был очень силен в математике, восхищался достоверностью и очевидностью ее положений [2, с. 254]. Он считал, что науку следует возводить на прочном и крепком фундаменте, т. е. на мыслях, а не на вводящих в заблуждение чувствах. Что известно че- ловеку наиболее достоверно? То, что он мыслит, следовательно, существует, «cogito ergo sum». Но если именно мышление в первую оче- редь характерно для человека, то в поиске истин следует также на- чинать с него. Декарт – рационалист, он превыше всего ставил разум человека, его способность к математическому мышлению.

На основе своего личного опыта Декарт сформулировал четыре правила научного метода [2, с. 260]:

•включать в суждения только то, что представляется уму ясно и отчетливо и не дает повода к сомнению;

•делить изучаемые явления на составные части;

•восходить в мышлении от предметов простейших к наиболее сложным;

•делать всеохватывающие обзоры.

Иллюстрируя положения своего метода, Декарт часто приводил такой пример. Чтобы достовернейшим образом понять природу треугольников, необходимо заключить, что сумма углов любого треугольника равна двум прямым углам. Из всего, что относится к треугольникам, упомянутое положение о сумме двух углов является самым достоверным и, следовательно, очевидным. Интересно, что сказал бы Декарт после уведомления его о неевклидовых геометриях, в соответствии с которыми совсем не обязательно сумма углов треугольника равна 180°?

Из четырех положений метода Декарта самые различные мнения высказываются относительно первого из них. Что именно является отчетливым и ясным? На наш взгляд, для Декарта отчетливой и ясной кажется прежде всего математика (логика пребывает у него в тени последней). Но постулирование особой рациональной силы математики ставит перед Декартом сложнейшую проблему: как осуществить переход от математики к физике?

68

Глава 5. Философия науки в Новое время

Оставаясь верным своей ультраматематической позиции, Декарт объединял алгебру с геометрией. Результатом этого синтеза явилась аналитическая геометрия. Смысл того, что сделал Декарт, состоит в уточнении достоверности геометрии как науки, непосредственно описывающей физические явления алгеброй. Что же касается концептуальной стороны дела, то она выражается посредством введения в аналитическую геометрию конструкта переменной. Напомним, что переменные величины выражают единство общего и единичного.

Непоследовательность Декарта состояла в том, что, перейдя от алгебры к аналитической геометрии, он фактически не покинул область математики. Крайне неубедительно выглядит и представление аналитической геометрии в качестве физической науки, и абсолютизация атрибута протяженности. Согласно Декарту физика есть геометрия, а геометрия имеет дело с протяженностью. Следовательно, для природных явлений должен быть характерен атрибут протяженности. Более того, поскольку все явления протяженны, нет оснований для их качественного различения, а значит, все они являются представителями одной и той же субстанции. Протяженной субстанции Декарт противопоставлял мыслящую субстанцию и в итоге пришел к дуализму.

Геометризация физики (это ли не пифагорейский синдром?!) не могла обойтись без существенных издержек. Протяженная субстанция предстает какой-то безжизненной, ей явно недостает динамического начала – того, что фигурирует в теории Ньютона как сила. Безусловно, Декарт – не только отменный математик, но и замечательный физик (следует поставить ему в заслугу открытие факта сохранения импульса для замкнутой системы). Однако вся его физика – опространствленная.

Таким образом, дедуктивный метод Декарта, перенесенный им из математики в физику, заслуживает высокой оценки. Вместе с тем он не лишен болевых точек. Остается неясным содержание как переход от наблюдаемых физических явлений к математике, так и от математики к данным явлениям.

Готфрид Лейбниц (1646–1716) был наряду с Декартом выдающимся философом XVII в. К славе Декарта Лейбниц относился не без ревности и был готов раскритиковать едва ли не любое его утверждение. В отличие от Декарта Лейбниц существенно уточнил вопрос

69

Часть 1. Общая философия науки

о первоначальных истинах. Среди них – аксиомы формальной логики, прежде всего аксиома тождества и недопустимости противоречий в высказываниях. «В противном случае не существовало бы разницы между истиной и ложью: любые рассуждения с самого начала потеряли бы смысл, если бы было все равно, что сказать – да или нет» [3, т. 2, с. 547]. Все остальные истины подлежат доказательству и проверке опытом. Часть истин добывается вне опыта и до всякого опыта, они даны нам a priori [3, т. 2, с. 548]. Возможность других истин доказывается a posteriori, т. е. на основании опыта. Декарт доказывал, что ясные идеи являются врожденными. Лейбниц рассуждал более гибко: вполне возможно, что первые истины рождаются из глубины нашей души, в результате искусства нахождения вопросов и ответов на них. На вопрос: «Как нам следует рассуждать?» – найдется ответ: «Рассуждать следует непротиворечиво».

При анализе творчества Декарта нами были отмечены трудности, с которыми он встретился при попытке разрешения вопроса о переходе от математики к физике. Лейбницу также необходимо было осуществить этот переход. В этой связи он сформулировал принцип достаточного основания: «Ни одно явление не может оказаться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым без достаточного основания» [3, т. 1, с. 418].

Принцип достаточного основания обычно относят к логике, однако он имеет многофункциональное значение. В частности, имеется в виду, что всегда следует находить причины явлений. Возможно, Лейбниц имел в виду то, что благодаря принципу достаточного основания существует параллелизм между всеми науками, простирающийся от логики до любой частной науки. За счет этого параллелизма легко переходить от одной науки к другой. Впрочем, это только наши предположения. Как нам думается, Лейбниц не представлял себе достаточно четко, каким образом взаимосвязаны между собой математика и физика.

Как известно, Лейбниц считал, что весь мир состоит из идеальных (духовных) монад. Когда он истолковывал мир, всегда руководствовался дифференциальным исчислением (его монады – это философские образы бесконечно малых величин из математического анализа). Но когда ему приходилось указывать причины вещей, ма-

70