Канке В.А. Энциклопедия философии науки

Глава 1. Природа и границы философии науки

нимаемых ими предметов? Как соотносится язык науки с ее предметом?

К сожалению, аспект относительности науки очень часто недопонимается. Так, например, хотят узнать, что представляет собой Солнце само по себе, без какой-либо связи с теорией о нем. Однако ученые описывают Солнце посредством теории. Поэтому, не выходя за границы научной строгости, они могут описывать светило не иначе как посредством научных данных. Согласно этим данным Солнце существовало задолго до появления людей на Земле, и, следовательно, его реальность не определяется деятельностью и мыслями людей. Но информация о Солнце – это результат познавательной деятельности людей, она заключена, в частности, в создаваемых ими теориях. Ученые не утверждают, что Солнце создано ими, они лишь указывают на научный характер своей информации. В связи с фактом соотносительности мерностей науки разумно сформулировать ряд принципов относительности, а именно принципы лингвистической, ментальной (перцептуально-когнитивной) и онтической (от гр. on – сущее) относительности.

Согласно принципу лингвистической относительности информация о ментальной и предметной мерностях науки заключена в языке. Язык – это модель (от лат. modulus – образец) научной ментальности и предмета науки. Принцип лингвистической относительности – краеугольный камень таких современных философских учений, как аналитическая философия и постструктурализм. В качестве ранних формулировок данного принципа можно выделить гипотезу лингвистической относительности Э. Сепира, Б. Уорфа, Ф.Н. Финка и Л. Вайсгербера, согласно которой нормы поведения и мышления обусловлены исключительно языком. Эти философы абсолютизировали роль языка в жизнедеятельности людей.

В современной философии науки принцип лингвистической относительности обычно выражается в форме принципа теоретической (онтологической) относительности. Его обоснованием занимался американский философ У. Куайн. Он говорил о необходимости «рассуждать в рамках той или иной теории». От этого не уйти, поэтому «даже наши изначальные объекты – тела – уже являются теоретическими», более того, «все объекты я считаю теоретическими» [1, с. 341, 340, 339].

31

Часть 1. Общая философия науки

Согласно принципу ментальной относительности язык и предмет науки не имеют смысла вне их соотношения с перцептуальнокогнитивной мерностью. Неправомерно истолкование принципа ментальной относительности в духе имматериализма, характерного, например, для англо-ирландского философа XVIII в. Дж. Беркли, отрицавшего существование материи. По Беркли, существовать – значит быть воспринимаемым. Он не допускал, что связь ментальности и предмета науки не отменяет реальности ни того, ни другого. Популярное изречение: «Существовать – значит быть воспринимаемым (esse est percipi)» – следует дополнить другим: «Быть воспринимаемым – значит существовать».

Согласно принципу онтической относительности содержание языка и ментальности определяется (подтверждается) природой предмета науки. Вне их соотношения с предметом науки язык и ментальность не обладают научным смыслом. Неправомерно уподобление принципа онтической относительности принципу материалистической теории отражения, согласно которому ментальность и язык являются всего лишь копиями предмета науки и не обладают относительной самостоятельностью.

Поскольку наука есть некоторое целое, то все ее мерности репрезентируют (от фр. representatif – представительный) друг друга. Однако они представляют еще и друг друга определенным образом, а именно их признаки релевантны (от англ. relevant – уместный, относящийся к делу). Каждая мерность мира науки относительна двум другим. Видимо, полной симметрии между мерностями науки не существует.

Исключительное значение имеет в науке принцип теоретической актуальности, согласно которому в ней всегда предпочтительнее использовать самую развитую теорию. Хорошо известно, что динамика научной информации сопровождается заменой устаревших теорий новыми. Именно в этой связи следование принципу теорети- ческой актуальности всегда является злободневным вопросом. Как существо, стремящееся к совершенству, человек руководствуется принципом теоретической актуальности. Разумеется, этот принцип не следует противопоставлять научной толерантности (от лат. tolerantia – терпение), отсутствию воинственно-агрессивного отношения к воззрениям (теориям), не достигшим вершин рафинирован-

32

Глава 1. Природа и границы философии науки

ного знания. Наука позволяет оценить достоинства любых воззрений и воздать им должное. Но наука не всеядна. Соблюдение критериев научности вынуждает ученых толковать содержание неразвитых теорий с позиций наиболее развитых теорий и ориентироваться в первую очередь на самые сильные стороны последних. Такое стремление имеет решающее значение в деле обеспечения не только выживаемости человечества, но и его максимально благоприятного будущего. Без опоры на самые развитые теории можно попасть лишь на задворки современной цивилизации, но не на ее пьедесталы.

Логика вышеизложенного подвела нас вплотную к злободневному вопросу о соотношении науки и практики. Довольно часто науку противопоставляют практике, мол, наука есть всего лишь знание. Налицо неправомерное противопоставление науки практике. Все дело в том, что в своей практической деятельности человек, до тех пор пока он не задействует свои знания, выступает всего лишь как природная сила. Участь последней он превосходит не иначе как за счет использования знания и создания в этой связи материальных предпосылок своего дальнейшего развития. Смысл жизни людей определяется в первую очередь культивированием определенных ценностей. Последние не даны человеку изначально, они изобретаются и совершенствуются. В этом деле нет альтернативы науке. В конечном счете назначение науки состоит в обеспечении благоприятного будущего людей посредством культивирования ценностей, прагматических преференций.

Ценности выступают непосредственным предметом изучения так называемых прагматических наук (их также часто называют практическими или же моральными), например экономики, психологии, социологии. В обеспечении успешного функционирования этих наук огромную роль играют логико-математические дисциплины и естествознание. Имея это в виду, можно констатировать, что прагмати- ческая направленность характерна не только для прагматических наук как таковых, но и для науки в целом.

Выше отмечалось, что критерием научности для прагматических дисциплин является эффективность. Назначение науки – обеспечить максимально эффективную в ценностном отношении жизнь людей. Иначе говоря, принцип эффективности должен быть переведен в практический план. Но это возможно лишь тогда, когда люди берут

33

Часть 1. Общая философия науки

на себя ответственность за свое будущее. Современная этика становится этикой ответственности отнюдь не случайно, а в результате развития наук, превращения их в руководство к действию.

Наука не индифферентна к морали, она не нейтральна в этическом отношении. Как раз наоборот, нет этически более насыщенной

èправомерной области, чем наука. Принцип этической ответственности – это и есть жизненный корень науки. Существует много принципов, подчеркивающих специфику науки, но ни один не выражает ее смысл столь емко, как принцип этической ответственности [2]. Наука – это дорога к добру. Пройти ее путями – в высшей степени благородное дело.

Итак, для науки характерен целый ряд принципов, как-то: принципы ментальной, лингвистической, онтической, теоретической относительности, теоретической актуальности и этической ответственности. Вместе с критериями научности теории, ее непротиворечивостью, подтверждаемостью и эффективностью перечисленные принципы задают специфику и границы науки.

Âзаключение данного параграфа уместно сделать следующее замечание. Терминология нашего языка такова, что когда заходит речь о наиболее рафинированном знании, для его обозначения используется термин «наука». В результате как бы автоматически ставится под сомнение высокий статус философии, которая оказывается в оппозиции науке. Таков один из недостатков отмеченной выше терминологической нормы. В этой связи резонно заметить, что в данном параграфе, строго говоря, рассматривалась не только специфика науки, но

èприрода того целого, к которому принадлежат наука и философия. Речь идет о самом развитом концептуальном истинностном знании, для обозначения которого никак не удается подобрать подходящий термин. Отсутствие необходимой категории чревато отнюдь не безобидными в смысловом отношении коллизиями. Итак, плацдарм для систематического изложения философии науки подготовлен. Наш анализ мы начинаем с рассмотрения общей философии науки.

Литература

1.Куайн У. Вещи и их место в теориях //Аналитическая философия: становление и развитие (антология). – М., 1998. – С. 322–348.

2.Канке В.А. Этика ответственности. Теория морали будущего. – М.,

2003.

34

Глава 2. АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

1.1. Определение начал науки

В лице великого Аристотеля античная наука нашла своего энциклопедически образованного систематизатора. Обобщая смысл науч- ного поиска античных мыслителей, он отмечал, что предметом их анализа были четыре начала: материальное, движущее, формальное и целевое [1, т. 1, с. 81].

Античные мыслители ставили перед собой грандиозную задачу: объяснить природу всех явлений, т. е. всего, что входит в мир человека, универсальным образом. Люди всегда, так или иначе, объясняют явления, делают их более ясными для себя, понятными. Но в античности ставился вопрос о достижении совершенства в объяснении, об особом объяснении, а именно универсальном. За редким исключением все античные мыслители воодушевлялись одной и той же установкой: ключ к универсальному объединению – единое, ибо именно оно причастно ко многому. Началом науки выступает единое. Современный исследователь видит начало науки в ее концептах, его античный коллега был заинтересован в первую очередь единым. Кто знает единое, тот знает весь мир во всем его многообразии. Итак, смысл научного поиска античных мыслителей заключался в определении единого. Они реализовали одну и ту же установку, но применительно к различным началам, как раз к тем, которые указывал Аристотель.

Первые философы прежде всего обратили свой взор на единое в области материального. Именно в этой связи появились концепции о самодостаточных, т. е. не нуждающихся ни в чем другом, материальных субстанциях, в качестве которых фигурировали у Фалеса – вода, у Анаксимена – апейрон (своеобразный эфир), у Анаксимандра – воздух, у Гераклита – огонь, у Эмпедокла – земля (вместе с другими элементами), у Левкиппа и Демокрита – атомы и пустота (пространство). Недалеко от субстанционалистов ушли элеаты (Парменид и Зенон), у которых первоосновой выступает бытие, напоминающее собой монолитную материальную субстанцию, и пифагорейцы, признававшие за числами материальную природу.

35

Часть 1. Общая философия науки

Бесспорно, античные мыслители встретились со значительными трудностями уже при осмыслении феномена единого применительно к области материального субстрата. Но еще сложнее им было определиться относительно единого источника движения. Анаксагор полагал, что движение телам придает разум (нус). Эмпедокл считал, что вражда (ненависть) делит единое на многое, а любовь объединяет многое в единое. Можно предположить, что единое содержит источник движения в себе, но при этом, как подчеркивал Парменид, следует учитывать, что бытие не может возникнуть из небытия. Следовательно, новое может образоваться лишь за счет объединения субстанций. Это вынуждает отказаться от концепции одной субстанции и постулировать наличие нескольких или же даже бесконечно многих субстанций. Эмпедокл рассуждал в этой связи о четырех субстанциях (вода, воздух, огонь, земля), Левкипп и Демокрит о многих разновидностях атомов, Анаксагор о бесконечном числе семян мироздания, гомеомериях. Как только античные мыслители обращались к природе движения, им тотчас приходилось отказываться от представления о существовании столь желанного единого материального на- чала. Налицо явная проблемная ситуация: хочется объяснить многое единым, но это не удается.

Довольно неопределенны представления античных мыслителей о целевой причине. Многие из них, например платоники, полагали, что в космосе царит мировое благо. Но к чему в таком случае стремиться людям? Платон полагал, что люди должны стремиться к справедливому общежитию. Согласно Аристотелю все люди стремятся к счастью, оно как раз и представляет собой универсальную цель.

Обратимся, наконец, к античным поискам единого в области формального (т. е. нематериального, порой отождествляемого с умопостигаемым). В этой связи заслуживают упоминания пифагорейцы с их концепцией чисел (они придавали им не только материальную, но и умопостигаемую природу), а также концепции идей Платона и форм Аристотеля. Во всех трех случаях речь идет о том, что современный исследователь называет концептами. Здесь также не обошлось без явных трудностей: Платон преувеличивал значение общего, а Аристотель – единичного. Найти золотую середину между единичным и общим так и не удалось.

36

Глава 2. Античная философия науки

С научных высот сегодняшнего дня очевидно, что камнем преткновения для античных мыслителей всегда выступало концептуальное мышление (особенно это относится к субстанционалистам). Огромная заслуга античных философов состоит в обнаружении ими проблемных точек роста научного знания. В дальнейших параграфах данной главы представлен более детальный анализ античной философии науки.

2.2. Элеаты: открытие апоретичности неконцептуальной теории

В становлении философии науки значительную роль сыграли два философа из италийского города Элеи Парменид и его ученик Зенон (конец IV–V в. до н. э.). Парменид более всего был обеспокоен тем, что возникающее из одной субстанции есть разное и вместе с тем одно и то же. Получается противоречие. Но рассуждать следует, как вполне правомерно полагал Парменид, непротиворечиво. Учение Парменида нашло свое дальнейшее развитие в творчестве Зенона. Особенно прославили его придуманные им апории (от гр. aporia – безвыходность). Рассмотрим некоторые из них.

Дихотомия (от гр. dicha – на две части + tome – сечение). Допустим, что движение есть. В таком случае приходится признать делимость расстояния на бесконечное число частей. Но бесконечное число частей невозможно пройти за конечное время. Следовательно, движения нет, а бытие неделимо.

Ахиллес. Самый быстрый бегун никогда не догонит самого медленного, так, быстроногий Ахиллес не догонит даже черепахи. Догоняющий сначала должен достигнуть черты, с которой стартовал убегающий. Но за время достижения Ахиллесом стартовой черты черепахи та переместится на некоторое расстояние вперед. Раз за разом будет повторяться одно и то же. Ахиллес приближается к че- репахе, но догнать ее он не в состоянии.

Стрела. Летящая стрела стоит на месте. В каждый момент стрела находится «где-то», т. е. она неподвижна. Стрела не летит.

Апории элеатов произвели на их современников неизгладимое впечатление. Получалось, что даже самые прозорливые из мыслителей находятся в тисках апоретичных представлений. Желающие

37

Часть 1. Общая философия науки

объяснить мир непротиворечиво неожиданно для себя пришли к апоретическому кошмару. Что делать? Совершенствовать существующие теории – таков был негласный ответ на поставленный вопрос абсолютного большинства философов. И это при условии, что, строго говоря, никому из античных философов и ученых так и не удалось избежать апорий остроумных элеатов.

Следует отметить, что апориям элеатов посвящена литература, насчитывающая не одну тысячу томов. В нашем случае нет необходимости рассматривать ее. Отметим лишь те философско-научные уроки, которые, на наш взгляд, следует извлечь из новаций элеатов. Не ведая того, они показали, что в отсутствие развитой теории человечество обречено на апоретическое мышление и на соответствующий стиль жизни. Кстати, это обстоятельство недопонимается теми, кто пытается опровергнуть апории элеатов, атакуя их лихо, без знания современных математических и физических теорий. Да, апории элеатов несостоятельны. Но, чтобы это показать, необходимо быть детально осведомленным, например, в квантовой механике. Возьмем на себя смелость утверждать, что компетентный остроумный исследователь найдет в недостаточно развитой научной теории, и тем более в обыденных житейских представлениях, массу апорий. Апоретическое мышление может быть преодолено только на путях совершенствования науки.

Отметим также, что остроумие элеатов не привело их к выработке какой-то оригинальной содержательной теории. Им очень часто ставят в заслугу выработку понятий бытия, пространства, времени. При этом, как правило, не отмечается, что по характеру своего философствования они оставались субстанционалистами. Для них бытие, пространство и время – это некие универсальные начала бытия, реальность которых не нуждается в обосновании. Сделанный вывод противоречит, на первый взгляд, широко распространенным рассуждениям о бытии вообще, о пространстве и времени. Но при более тщательном анализе выясняется, что никакого мирового бытия, а также пространства и времени не существует. Элейский синдром в философии состоит в том, что аксиоматично, без какого-либо тщательного обоснования утверждается реальность бытия. Как будет показано нами в дальнейшем (гл. 8), в творчестве одного из виднейших философов ХХ в. Мартина Хайдеггера не обошлось без элейского синдрома.

38

Глава 2. Античная философия науки

2.3. Пифагорейцы и пифагорейский синдром

Пифагор и его последователи считали число основой всего реального. Обнаружив в различных явлениях (музыка, биоритмы, погодные повторения) простейшие числовые пропорции, гармонию, пифагорейцы решили, что им удалось открыть порядок мира. Погречески «порядок» есть kosmos. Все мироздание в целом понималось пифагорейцами как обладающее одновременно и численно-арифме- тической, и геометрической, и музыкально-акустической природой. Одна из несомненных заслуг пифагорейцев состояла в их вкладе в развитие математических доказательств, что привело к конституированию математики как отдельной науки. Впрочем, математические познания пифагорейцев были весьма скромными (они относились лишь к основам арифметики и геометрии).

Именно в математике пифагорейцы увидели ключ к разрешению всех философских и научных проблем. Такая установка имела как сильную, так и слабую стороны. При объяснении природы тех или иных явлений пифагорейцы вполне правомерно стремились обнаружить изоморфизм между математическими и реальными структурами. С другой стороны, они, абсолютизируя значение математики, придавали ей облик философии. Происходила своеобразная подмена, и философия замещалась математикой. В других случаях математикой подменялись естествознание и обществоведение. Абсолютизация роли и значения математики в научном познании часто называют пифагорейским синдромом.

Как известно, современные теории не могут быть построены без математики. Более того, использование потенциала математики чрезвычайно плодотворно. Но отсюда никак не следует тезис о пассивности нематематического знания. Нет ни одной науки, специфика которой сводилась бы к специфике математики. Пифагорейский синдром проявляется в науке в тех случаях, когда полагают, что любому математическому конструкту соответствует некий реальный аналог.

Пифагореизм исторически предшествовал воззрениям элеатов, (Пифагор был на сорок лет старше Парменида), но в логическом отношении он, как представляется, мог бы способствовать разрешению апорий Зенона. Однако на этом поприще пифагорейцам не удалось добиться сколько-нибудь существенных результатов.

39

Часть 1. Общая философия науки

2.4. Древний атомизм: недостаток концептуализма

Ранние атомисты Левкипп и Демокрит, равно как и их последователи Эпикур и Лукреций Кар, предположили, что все тела состоят из мельчайших неделимых частиц, атомов, которые движутся в пустоте. Решающее новшество атомистов состояло в развитии представления о неделимых элементах. За счет него они надеялись раз и навсегда преодолеть апории Зенона, парадоксальность которых определялась убеждением о нескончаемом делении отрезков времени и пространства. Наиболее последовательно мыслящие атомисты придерживались представления об атомах вещества, пространства (амерах) и времени (хрононах).

Своеобразные представления атомистов приводили их к довольно необычным выводам, например, относительно движения тел. Они вынуждены были считать, что нет ни точечных «теперь» и «здесь», ни движения. Оно происходит рывками, причем всякий раз на масштабах квантов пространства и времени. Частица как бы исчезает на промежуток времени в один хронон, а затем вновь появляется (явление реновации). Все атомы проскакивают за один хронон одну амеру, следовательно, они движутся с равной скоростью (явление изотаксии). Но следует учитывать, что атомы, из которых состоят макротела, движутся в различных направлениях, следовательно, атомы движения (кикенемы), накладываясь друг на друга, могут обеспечивать разные скорости макротел. Теперь становится ясно, поче- му Ахиллес в состоянии обогнать черепаху.

Обратимся к философской оценке атомизма. Хорошо известно, что атомная гипотеза имеет огромное значение для физики и химии. Впрочем, древний атомизм явился результатом размышлений не столько над физическими проблемами, сколько над определенными философскими трудностями. То, что большие тела состоят из частиц, знал каждый обыватель, умевший в той или иной степени объяснить макроявления (например, растворение твердых веществ в жидкостях) наличием микроявлений. Новой была мысль о дискретности вещества, пространства и времени.

Приписав атомарность миру частиц вещества, древние мыслители встретились с колоссальными трудностями при ее теоретическом осмыслении. Современный физик ставит вопрос о природе мик-

40