Западная философия от истоков до наших дней 774. Том 4 - От романтизма до наших дней

3. «Спекулятивный», или «положительно-разумный», момент есть постижение единства противоположных определений, или положительное, возникающее в результате разрешения противоположностей (синтез противоположностей). «Спекулятивный элемент в его истинном смысле, — пишет Гегель, — содержит в себе уже разрешенными те противоречия, на которых останавливается рассудок (включая и противоречие между субъективным и объективным); тем самым он доказывает свой конкретный и всеобщий характер».

Диалектика как реальность вообще, а значит, как истинное представляет собой описанное здесь неустанное круговое движение. Негативное лишь в абстракции кажется ложным. Феномен, возникающий и исчезающий, не уничтожает и не родит сам себя, он просто момент в движении живой истины, «вакхической оргии, где нет трезвых». А поскольку всякий момент, не успев отделиться, тут же распадается, то «это празднество есть в то же время и покой, и прозрачная ясность».

73

2.4. Пространство «спекулятивного», значение «Aufheben» и «спекулятивное» утверждение

Античная мысль, как уже было сказано, овладела первыми двумя ступенями, т. е. рассудочной и разумно-отрицательной, или диалектической, свидетельством чему в значительной мере являются знаменитые аргументы Зенона Элейского. При этом ей не был известен «спекулятивный» момент, который философы-идеалисты, предшественники Гегеля, лишь обозначили. Он принадлежит к типично гегелевским открытиям. «Спекулятивное» есть повторное утверждение положительного через отрицание отрицания в собственно диалектических антитезах, а значит, и возведение позитивного тезиса на более высокий уровень.

Если мы возьмем в качестве примера состояние чистой невинности, то оно представляет собой момент (тезис); рассудок фиксирует ее в себе и противопоставляет ей в качестве антитезиса познание зла, выступающего отрицанием невинности (ее противоположность). Таким образом, добродетель является точным отрицанием отрицания антитезиса (зла) и восстановлением невинности на более высоком уровне. Это возможно лишь путем отрицания ее фиксированности, а значит, преодоления антитезиса, что приобретает положительное значение в той мере, в какой преодолевается ее фиксированность.

Следовательно, «спекулятивный» момент есть некое «снятие», сочетающее в себе одновременную функцию «устранения-и-сохранения». Для выражения «спекулятивного» момента Гегель использует ставшие широко известными даже в техническом плане термины «aufheben» («снимать») и «Aufhebung» («снятие»). Приведем его собственное пояснение, взятое из «Большой энциклопедии»: «Уместно напомнить о двойном значении

нашего немецкого выражения «aufheben» («преодолевать»). «Aufheben», с одной стороны, означает «устранять»: например, какой-то закон или институт могут быть устранены («aufgehoben»). С другой стороны, «aufheben» также означает «сохранить», и в этом смысле с помощью слов «wohl aufgehoben» мы скажем, что что-то хорошо сохранилось. Эта двоякость языкового употребления, когда одно и то же слово имеет отрицательный и положительный смысл, не должна считаться ни случайностью, ни путаницей; напротив, эту двоякость следует признать спекулятивным духом нашего языка, который не ограничивается простой альтернативой "или-или", свойственной рассудку».

«Спекулятивное» — та вершина, которая достигается разумом, это измерение Абсолюта. В «Большой энциклопедии» Гегель позволяет себе сравнить «спекулятивное» (высшую ступень разумного) с тем, что в прошлом называли «мистическим», иными словами, с тем, что схватывает Абсолют за пределами рассуждающего рассудка.

74

На одной из интереснейших гегелевских страниц читаем: «Относительно значения спекулятивного необходимо еще раз напомнить, что под спекулятивным следует понимать то, что в прежние времена обычно называли мистическим, особенно в отношении религиозного сознания и его содержания. Когда сегодня говорят о мистическом, то затем, чтобы рассматривать данный термин как эквивалент загадочного и непонятного, причем это загадочное и непонятное одни, в зависимости от собственного воспитания и собственных понятий, считают истинным и подлинным, другие же — предрассудком и иллюзией. В данном случае нужно прежде всего отметить, что все мистическое несомненно загадочно, но только для рассудка, и просто потому, что абстрактность есть принцип рассудка, хотя все мистическое как эквивалент спекулятивного есть конкретная совокупность тех определений, которые для рассудка имеют значение лишь как отдельно взятые и противопоставленные друг другу [...]. Как мы теперь видим, абстрактная мысль в столь малой степени постоянна и окончательна, что скорее доказывает собственное непрерывное самоотрицание и превращение в свою противоположность; при этом назначение рационального — удерживать в себе противоположности как мыслительные моменты. В итоге все рациональное следует в то же время определить как мистическое, что означает не более чем способность выходить за рамки рассудка, но что отнюдь не должно расцениваться как недоступное и непостижимое для мысли».

После всего сказанного нетрудно понять и те мысли Гегеля, согласно которым философские предложения должны быть «спекулятивными» утверждениями, а не суждениями, в которых к субъекту прилагается предикат в смысле традиционной логики. Предложение, выражающее суждение в традиционном смысле, на самом деле выражает тип суждения, осуществляемого рассудком, а значит, предполагает наличие искусно отшлифованного и готового субъекта, который дополняется ab extrmseco (извне) предикатами как своими свойствами, или акцидентами. Эти предикаты также являются тщательно отделанными и готовыми сущностями в нашем представлении (на основе моделей, по которым действует рассудок). Такое присоединение предиката к субъекту есть сугубо внешнее действие.

«Спекулятивное» утверждение, напротив, не должно заключать в себе жесткого разграничения субъекта и предиката и, соответственно, должно быть в определенном смысле пластичным. Грамматическая связка «есть» выражает диалектический переход субъекта в предикат (в спекулятивном утверждении она как бы опускается, снимая разницу между субъектом и предикатом). «Это движение... есть диалектическое движение

самой пропозиции», — говорит Гегель. И далее: «Только наглядность самого движения является спекулятивным представлением».

75

Приведем пример. Когда мы говорим: «Действительное разумно», — в гегелевском «спекулятивном» смысле, мы подразумеваем не то (как в прежней логике), что «реальное»

— это жестко устойчивый субъект (субстанция), а «разумное» — это предикат (или акциденция этой субстанции), но, напротив, что «всеобщее выражает смысл реального».

Таким образом, субъект переходит в предикат (и наоборот). Утверждение «спекулятивного» плана, очевидно, призвано сказать, что реальное разрешается в разумное, а предикат — такой же существенный элемент утверждения, как и субъект. Более того, в «спекулятивном» утверждении субъект и предикат взаимозаменяемы в той степени, в какой составляют динамическое тождество. Гегель формулирует вышеупомянутый тип утверждения так: «Все действительное разумно; все разумное действительно»; здесь то, что первоначально было субъектом, стало предикатом, и наоборот (утверждение диалектически удваивается).

Короче, в рамках старой логики утверждение было замкнуто в жестко очерченных границах конечного рассудка. «Спекулятивное» утверждение, напротив, является свойством разума, снимающего эту жесткую фиксированность. Утверждение призвано выразить диалектическое движение, следовательно, быть структурно-динамичным настолько, насколько динамична действительность, которую оно выражает, и в той степени, в какой динамична мысль, ее формулирующая.

3. «ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ДУХА»

3.1. Значение и направленность «Феноменологии духа»

Из всего вышесказанного естественно вытекает тот факт, что в момент философствования человек поднимается над уровнем обыденного сознания, а точнее, на высоту чистого разума в абсолютной перспективе (т. е. он обретает точку зрения Абсолюта). Гегель говорит об этом со всей ясностью: «Разум превращается в философскую спекуляцию, когда возвышается над самим собой до абсолютного». Чтобы «построить абсолют в сознании», требуется устранить и преодолеть конечность сознания и, тем самым, возвести эмпирическое «я» в «я» трансцендентальное, в степень Разума и Духа.

Все это не может произойти ex abrupto, т. е. сразу. Гегель вынес решительный приговор проблеме метода как в картезианском варианте, так и кантианском, безжалостно засвидетельствовав кончину.

76

Не может быть «введением» в философствование (как на то претендовала прежняя постановка проблемы метода) то, что не является философствованием. Не может быть «введением» в науку то, что уже не является наукой. Претендовать на разработку введения в философию, которое бы ей предшествовало, комментирует Гегель, равнозначно заявлению, что можно научиться плавать, не погружаясь в воду. Несмотря на это Гегель убежден, что переход от обыденного сознания к философскому должен осуществляться опосредованно, а не романтически внезапным образом, и, стало быть, сам Гегель признает существование некоего «введения в философию».

Итак, «Феноменология духа» была задумана и написана Гегелем как раз с целью очистить эмпирическое сознание и «опосредованно» возвысить его до абсолютного Знания и Духа. По этой причине о «Феноменологии» говорилось именно как об определенного рода «введении в философию». Необходимо сразу уточнить, что речь идет не о пропедевтике или введении, которое предшествует науке, но о пропедевтике, которая есть наука уже сама по себе. Посвящение в философию есть уже сама философия. Более того, чтобы понимать «Феноменологию» (сочинение Гегеля, вызывающее и поныне наибольший интерес), нельзя ни на минуту забывать о главной установке гегелевской системы, намеченной выше в общих чертах.

Согласно Гегелю, философия есть познание Абсолюта в двух смыслах: а) Абсолют как объект и б) Абсолют как субъект. Ведь философия — это Абсолют, познающий сам себя (самопознание через философию). Если это так, то Абсолют не только цель, к которой стремится феноменология, но, по мнению многих ученых, также и сила, возвышающая сознание.

Можно утверждать, что «Феноменология» отводит человеку не менее значимую роль, чем самому Абсолюту. В самом деле, у Гегеля не существует конечного в отрыве от бесконечного, частного — отдельно от всеобщего. Стало быть, и человек неотделим от Абсолюта, являясь определяющей частью его структуры, ведь гегелевское Бесконечное есть бесконечно-саморазвивающееся-посредством-конечного. Абсолют же есть «сущее, вечно возвращающееся к себе из инобытия».

Следовательно, речь идет о «введении», или пропедевтике, составляющей принадлежность как человеческой жизни, так и жизни Абсолюта; Феноменология духа есть путь, который ведет конечное сознание к бесконечному, он совпадает с тем путем, которым следовал и следует Абсолют, дабы достичь самого себя (возвращение к себе из существования в ином). Отсюда следует, что «Феноменология» знаменует необходимый переход, а ее методология не может не быть в высшей степени строго научной, иными словами, диалектической.

77

Вышеизложенное облегчает понимание гегелевской трактовки термина «феноменология». (Он использовался И. К. Ламбертом, другом Канта, самим Кантом и К. Л. Рейнгольдом, а сегодня обозначает определенное движение философской мысли.) Термин происходит от греческого «phainomenon», что означает «проявляющееся», «являющееся», и, соответственно, подразумевает «науку о явлениях и проявлениях». Это проявления самого Духа на различных этапах, который, начиная от эмпирического сознания, поднимается шаг за шагом на все более высокие уровни. Следовательно, феноменология — это наука о Духе, который проявляется в форме как определенного бытия, так и множественного бытия, и который через ряд последовательных воплощений (фигур), иначе говоря через ряд диалектически связанных между собой моментов, достигает аболютного Знания.

В «Феноменологии духа» имеются два сопряженных и взаимопересекающихся плана: 1) план движения Духа в русле самопостижения через все исторические перипетии окружающего мира, который, согласно Гегелю, есть путь самоосуществления и самопознания Духа; 2) план, относящийся к отдельному эмпирическому индивиду, который должен пройти и освоить тот же путь. Поэтому история сознания индивида есть не что иное, как повторное прохождение истории Духа. Феноменологическое введение в

философию — освоение этого пути.

Подведем черту под этими рассуждениями о гегелевской концепции феноменологии с помощью некоторых выводов философа, выраженных в необычайно емкой форме, несмотря на некоторую резкость языка: «Индивид должен пройти по стадиям формирования всеобщего Духа, включая их содержание, и не иначе как через его фигуры, уже апробированные как этапы выровненного и накатанного пути». Эти стадии являются вехами истории цивилизации, которые индивидуальное сознание должно «распознать» и вновь завоевать «почти в проекции». «Это пережитое существование есть достояние всеобщего Духа; Духа, который, будучи сущностью индивида и внешне принадлежа ему, составляет, таким образом, его неорганическую природу». «С точки зрения индивида, культура поэтому состоит в овладении тем, что он находит перед собой, затрачивая собственную неорганическую природу и овладевая ею. Но это может учитываться также и со стороны всеобщего Духа, поскольку это субстанция с собственным самосознанием, становлением и собственным отражением».

Рассмотрим, какова же схема пути следования Духа в его проявлениях.

78

3.2. Схематика и «фигуры» «Феноменология»

3.2.1. Этапы феноменологического пути

Дух в самоопределении и проявлении есть сознание в широком значении данного термина, подразумевающем осознание чего-то иного (в любой форме — как внешней, так и внутренней). Сознание всегда указывает на определенную связь «Я» и объекта, на соотношение субъект — объект. Отсюда противоречие «субъект — объект» является отличительной чертой сознания. Так что итинерарий «Феноменологии» состоит в прогрессирующем опосредовании этого противоречия, вплоть до его полного снятия. Можно также отметить, что цель, которую преследует Гегель в «Феноменологии», заключается в устранении разрыва между сознанием и объектом и в доказательстве того, что объект есть не что иное, как «само» сознание, т. е. самосознание, которое со времен Канта занимало центральное место в философии и которое Гегель пытается научно обосновать. В то же время он стремится получить окончательные выводы на этот счет.

В целом феноменологический путь предполагает следующие этапы: 1). Сознание (в узком смысле); 2). Самосознание; 3). Разум. 4). Дух; 5.) Религия; 6). Абсолютное Знание. Тезис Гегеля состоит в том, что любое сознание представляет собой самосознание (самосознание есть истина сознания); в свою очередь, самосознание раскрывается как

Разум (Разум есть сущность самосознания); наконец, в полной мере Разум реализует себя как Дух, который через Религию достигает своей вершины в абсолютном Знании.

Каждый из этих этапов образуется рядом различных моментов, или «фигур». Гегель представляет каждый отдельный момент (или каждую отдельную «фигуру») так, чтобы показать, что ее определенность неадекватна, и, следовательно, заставляет перейти к ее противоположности. Последняя отрицает отрицание предыдущей, но, в свою очередь, показывает уже на более высокой ступени, что и она определена, а значит, неадекватна, чем вынуждает идти дальше по тому же пути в соответствии с ритмом диалектики. Гегель уточняет, что пружина данной феноменологической диалектики заключена в неравенстве или в разности уровней Сознания, Я и его объекта (как негатива) и в прогрессивном снятии такого неравенства. Кульминационный момент этого процесса совпадает с моментом, когда Дух становится объектом себя самого.

Попробуем подытожить и дать краткое толкование упомянутых вех «Феноменологии».

79

3.2.2. Сознание (чувственная достоверность, восприятие и рассудок)

1). Начальная стадия представлена «сознанием» в гносеологическом смысле (более узком), для которого характерно созерцание и познание мира как иного по отношению к себе и не зависимого от себя. Эта стадия развертывается в трех последовательных моментах: а) чувственной достоверности; б) восприятия; в) рассудка. Каждый из них диалектически подводит к последующему.

А). На стадии ощущений единичное кажется истиной, но очень скоро в ней появляются внутренние противоречия, так что для понимания единичного необходимо перейти к общему. Б). На стадии восприятия объект может показаться истиной, но и он тоже противоречив, так как предстает единым и множественным одновременно, иными словами, предстает как объект со множеством свойств. В). На стадии рассудка объект выступает как феномен, являющийся продуктом деятельности сил и законов: именно здесь чувственное разрешается в силу и закон — производные рассудка. Так сознание приходит к пониманию того, что объект зависит от чего-то иного, т. е. от рассудка, а значит, в некотором смысле от него самого (объект разрешается в субъекте). Таким образом, сознание становится самосознанием (знанием себя).

3.2.3. Самосознание (диалектика господина — раба, стоицизма — скептицизма и несчастного сознания)

2). Второй этап феноменологического пути состоит в самосознании, которое посредством ряда моментов учится познавать, что оно из себя представляет. В начальном проявлении самосознание характеризуется аппетитами и желаниями, стремлением обладать предметами, ставить их в полную зависимость от себя и «устранять чуже-родность, выступающую в виде самостоятельной жизни». Сначала самосознание абстрактно исключает из себя всякую чужеродность, оценивая «иное» как несущественное и отрицательное. Но вскоре оно вынуждено отказаться от этой позиции. В результате столкновения с другими самосознаниями оно вступает в «борьбу не на жизнь, а на смерть», ибо только через нее самосознание реализует себя (меняет абстрактное положение «в себе» на положение «для себя»). «Индивид, не подвергающий опасности собственную жизнь, — пишет Гегель, — вполне может быть признан личностью (в абстракции); при этом он не достигает истинности подобного признания как независимого самосознания». Согласно Гегелю, каждое самосознание структурно нуждается в другом самосознании и их борьба должна иметь исходом не смерть одного из них, но подчинение одного другому.

82

А). Так рождается различие между «господином» и «рабом» — со своей диалектикой, которой Гегель посвятил всем известные страницы, многократно цитируемые, особенно марксистами, и действительно являющиеся самыми глубокими и прекрасными во всей «Феноменологии». В поединке «господин» подвергся смертельному риску и, победив, стал хозяином. «Раб» убоялся смерти и, потерпев поражение, спасая свою жизнь, согласился с положением раба и превратился в некую «вещь», зависимую от господина. Господин эксплуатирует раба, принуждая его работать на себя, и довольствуется потреблением тех предметов, которые производит для него раб.

В отношениях такого типа развивается диалектическое движение, которое в конечном счете приводит к перестановке участников. Действительно, господин становится зависимым от вещей, утратив прежнюю независимость, потому что теряет навык делать то, что делает раб; тем временем раб становится не зависимым от вещей, так как он их производит. При этом господин не способен полностью реализовать свое самосознание, в силу того что раб, низведенный до положения вещи, не в состоянии быть диалектическим полюсом, с которым его хозяин мог бы себя адекватно соотнести (справедливо замечено, что быть только господином значит намного меньше, чем быть личностью, наделенной самосознанием). В то же время раб имеет в лице господина диалектический полюс, позволяющий обнаружить в нем сознание, ибо как раз сознание господина повелевает, а слуга делает то, что велит господин. Так Гегель прекрасно обозначил необычайную диалектическую потенцию, таящуюся в труде. По словам Гегеля, рабское сознание «именно в труде обретает самое себя, стремясь найти собственное значение, хотя труд, как казалось, делал это значение отвлеченным».

Самосознание достигает полного знания о себе только через последующие стадии: б) стоицизма; в) скептицизма; г) несчастного сознания.

Б). Стоицизм представляет собой свободу сознания, признает себя в форме мысли, которая выше власти и подчинения. Последние рассматриваются стоиками как полностью «индифферентные» (с моральной точки зрения, быть господином или слугой — одно и то же). Стоическое сознание, согласно Гегелю, «негативно по отношению к власти и подчинению, поскольку оно не совпадает ни с деятельностью господина, истина которого заключается в рабе, ни с деятельностью раба, чья истина лежит в воле его господина и в услужении ему. Оно в том, чтобы быть свободным на троне (как Марк Аврелий) и в цепях

(как Эпиктет), при любой зависимости от чего бы то ни было...» Однако, желая освободить человека от всех порывов и страстей, стоицизм изолирует его от жизни, отчего, по словам Гегеля, его свобода остается абстрактной, уходит вовнутрь, не снимая иного по отношению к себе.

83

В). Стоицизм диалектически переходит в скептицизм, который преобразует отрешенность от мира в установку отрицания мира. При этом, отрицая все то, что сознание полагало несомненным, скептицизм в некотором смысле опустошает самосознание и приводит его к противоречивости и разладу с собой. Действительно, скептическое самосознание отрицает то, что вынуждено создавать, и наоборот: отрицая ценность восприятия — воспринимает, отрицая ценность мысли — мыслит, отрицая моральные ценности — действует сообразно последним.

Г). Признаки разлада, скрытого в противоречивости скептицизма, становятся явными в «несчастном», или «раздвоенном», сознании, «еще более запутавшемся в противоречиях». Такое раздвоение имеет два аспекта: постоянный и изменчивый. Первый соотносится с трансцендентным Богом, второй — с человеком. По Гегелю, несчастное (даухмирное) сознание главным образом характерно для средневекового христианства. Это «надломленное сознание», ищущее свою цель исключительно в недостижимом, потустороннем мире: оно живет в этом мире, но всецело обращено к другому (недостижимому); всякое приближение к трансцендентному Божеству несет несчастному сознанию умерщвление и ощущение собственной ничтожности.

(Напомним, что если марксисты прославили страницы, посвященные диалектике раба и господина, то тему несчастного сознания сделали известной экзистенциалисты, подвергнув ее глубокому осмыслению. Некоторые усмотрели в этой «фигуре» ключ к прочтению всей «Феноменологии», ведь ее диалектическое движение зиждется на «разладе» сознания на всех уровнях, а разлад есть главная отличительная черта несчастного сознания.) Снятие отрицания, свойственного этому разладу (согласно Гегелю, признание, что трансценденция, в которой несчастное сознание видело единственную и истинную реальность, лежит именно внутри разлада, а не за его пределами), ведет к высшему синтезу, который реализуется на уровне «Разума» — третьего важнейшего этапа феноменологического пути.

3.2.4. Разум

Разум рождается в момент, когда сознание обретает достоверность быть любой реальностью. Такова суть философии идеализма. Прослеживая феноменологические этапы диалектического пути Разума, мы пришли к достоверному выводу, что он есть всякая вещь, — т. е. к единству бытия и мышления. В процессе верификации заявленной определенности (certum) обозначиваются три этапа: 1) Разум, созерцающий природу; 2) действующий Разум; 3) Разум, делающий сознание Духом.

84

1.Разум, созерцающий природу, конституируется наукой о природе, при этом само собой разумеется, что мир прозрачен для разума, т. е. рационален. «Разум ищет свое иное (alterratio), зная, впрочем, что не найдет ничего другого, кроме собственной бесконечности». Чтобы найти самого себя в другом, Разум вынужден преодолеть «наблюдательный» (пассивный) момент и перейти к активному, или практическому, т. е. к моменту, когда разум действует нравственным образом.

2.Действующий Разум на более высоком уровне (уровне определенности = быть чем угодно) повторяет момент самосознания. Сначала он проявляет себя в индивиде, чтобы затем возвыситься до уровня духовного единения индивидов. Этапов, как обычно, три:

а) человек поначалу стремится к счастью, понимая его как комфорт и наслаждение. Это тип характера гётевского Фауста. Он полагал, что овладевает жизнью, на самом же деле постигал лишь смерть;

б) на втором этапе сознание открывает в себе закон сердца и следует ему. Возможно, это случай Руссо. Негативность «сердечной» универсальности, полагает Гегель, заключена в ее поспешности, ибо здесь не достает момента опосредования. Кроме того, «закон сердца» у каждого свой, в этом источник несговорчивой субъективности и несовпадения с «поступью мирового Духа»; в) немногие дают пример универсальной добродетели, хотя на этом этапе она еще абстрактна, в том смысле что герои (типа Дон Кихота или, из другой серии, Робеспьера) хотят переломить ход истории, реформировать мир. Ясно, что они терпят рано или поздно поражение.

3. Разум, синтезирующий первые два момента, представлен самосознанием, нашедшим собственное содержание. И здесь есть свои три момента: а) сначала человек посвящает себя делу, отождествляя себя с делаемым. Однако в таком совместном делании не хватает абсолютно реального содержания в качестве цели; б) такое содержание есть в законодательном Разуме в виде универсальных императивов. Но именно потому что они универсальны и абсолютны, недостаток их — в абстрактности; в) критический разум находит свое максимальное выражение в этическом формализме (кантианского типа), однако и он страдает абстрактностью.

Заключительный момент самосознания подтверждает, что этическая субстанция есть не что иное, как этос, социальная среда, в которую погружен народ. «У свободного народа разум — актуализо-ванная истина Это дух, живой и присутствующий, в котором индивид находит свое предназначение (универсально особую сущность) и реализует его».

85

3.2.5. Дух

Разум, реализованный свободным народом, внутренне соединенный с «этической субстанцией», — это Дух. Дух есть индивид, конституирующий мир, который реализуется в жизни свободного народа. Дух, следовательно, есть единство самосознания в совершенной свободе и независимости и целое в его опосредованной оппозиции. Дух — это «Я, которое есть Мы, и Мы, которое есть Я». Нельзя понять Гегеля без того, чтобы не

усвоить это существеннейшее для его концепции «интерсубъективное социальное измерение Духа».

Понятно, что с этого момента феноменологический итинерарий размечен «мировыми фигурами» и историческими вехами. «Отчужденный во времени» Дух, реализуясь, находит и познает себя. Три феноменологические ступени поименованы так: А). Дух в себе как этичность; Б). Дух, отчужденный от себя; В). Дух, достигший собственной достоверности.

А). Первый момент Духа; а). «Высокая этическая жизнь» греческого полиса прекрасна, но его равновесие нестабильно; б). Отсюда неизбежный конфликт между законом Божественным и законом человеческим. Яркий тому пример — Антигона, героиня трагедии Софокла. По человеческому закону она не должна была хоронить брата, но по закону Божественному не могла отказать ему в последнем пристанище. Креонт наказывает ее, поправшую человеческий закон. Зато Судьба наказывает их обоих: его — за неуважение Божественного закона, ее — за попрание человеческого; в). Из этих конфликтов рождается общность: триумфом индивидуального начала можно считать Римскую империю (времен Антония и Юстиниана). «Юридическая персона» — новое понятие, означавшее, что каждый мог стать римским гражданином именно как «юридическая личность». Но мы уже знаем: когда исчезают различия, проступает абстрактный дух; из обладания всеми правами вытекает бесправие. Эту ситуацию мы находим в истории Цезаря, «хозяина мира», отчужденного (в антитезисе) от этической субстанции.

Б). Кульминацией раскола стала новая Европа, потерявшая средневековый дух единства: эпоха фатовской и легкомысленной культуры таила в себе саморазрушительное начало. Понятен реванш веры, противопоставляющей единству культурного мира «мир иной» (тема «несчастного сознания»). Вере противостоит чистая «интеллекция», настаивающая на правах разума. Просвещение, несмотря на заслуги перед разумом, Гегель сравнил с «исчезающей фурией», спасшей одно полезное. Абсолютная свобода просветителей пуста, как пуст эгалитаризм, следствие того и другого — террор как реакция на упраздненные социальные различия.

86

В). Примирения с собой Дух достигает в стадии «моральности»: а). Сначала это кантианский долг ради долга, но на содержание долга он не указывает; б). Отсюда возникает структурная деформация, когда вводятся de facto содержания и цели, не имеющие отношения к чистому долгу во имя долга; в). Из этой ситуации диалектически возникает «фигура» «сознательности» — простое действие, согласное долгу, — то, что конкретным образом правильно делать. Этому соответствует «прекрасная душа» философов-романтиков. Эта душа настолько сознательна, что не желает компрометировать себя действием, и вообще она не выносит реальности, а значит, кончает сумасшествием (намек на Гёльдерлина, Новалиса?) или чахоткой.

Конфликт между Я осуждающим и Я осужденным готов перейти в новую фазу синтеза «прощения», или «примирения». «Примирительное "Да" двух сущих Я есть здесь бытие Я, расширенное до дуальности, Я, которое остается равным самому себе, которое в полном отчуждении находит свою определенность. Это Бог, являющийся тем, кто осознает себя как чистое знание».