4. На гребне «социальной волны»

Рассмотренная нами выше полемика косвенным образом показывает глубокую обоснованность той концепции науки, которая относит ее рождение к XV—XVII вв.

Именно в тот период происходит нечто почти осязаемо социологически значимое: наука превращается в особый институт, объявляет о своих целях и тех правилах, которые будут соблюдать те, кто посвятит свою жизнь изучению вещей «как они есть».

Реальному появлению науки на белый свет, т.е. ее институциональ­ному оформлению, предшествовало широкое общественное движение, шедшее под лозунгами демократических реформ, выдвигавшее смелые проекты развития исследовательской деятельности познания природы и перестройки уже существующего университетского образования.

1660 г. —дата рождения нового общественного феномена, появления Лондонского королевско­го общества естествоиспытателей, утвержденно­го Королевской хартией в 1662 году.

1666 г. – создание во многом похожей по це­лям организации в Париже – Академии паук.

Эти учреждения знаменовали собой общественное признание победы определенного интеллектуального умонастроения, которое заро­дилось существенно ранее (Х111-Х1У вв.) и которое называлось «пози­тивной экспериментальной философией».

Как видим, наука впервые социализируется в юге философии, хотя и особой, «экспериментальной».

Основание этих учреждений привело к появле­нию первых писаных решений относительно исследовательских программ и главных содержа­тельных компонентов понятия «наука».

Теперь впервые явственно были сформулирова­ны определенные парные нормы и установлены требования их соблюдения.

Обратим внимание на то, что наука того периода была оторвана от образования обычный естествоиспытатель XVII в был любителем. Профессионального естественнонаучного или технического образования просто еще не существовало. Лондонское королевское общество объе­диняло ученых-любителей в добровольную организацию с определенным уставом, который был санкционирован высшей государственной властью того времени – королем.

Волна социального движения, на гребне которой появились новые учреждения, включала борьбу против авторитета древности, осознание воз­можною прогресса, демократизм, ориентацию на высокие цели служения обществу, педагогические идеалы и дух гуманитарности, интерес к человеку.

Надо, правда, отметить, что становление естествознания в тот период не ставило проблемы перестройки традиционных культурных ценностей, адаптации их к ценностям науки. «Наука достигла узаконения, – пишет немецкий социолог Ван ден Дейль, – не за счет навязы­вания ее ценностей обществу в целом, а благодаря данной ею гарантии невмешательства в деятельность господствующих институтов».

Иными словами, наука начала с тою, что сама резко ограничила себя от других феноменов культуры и их ценностей, т.е. от религии, морали, образования.

Только эти гарантии невмешательства в другие сферы дали ей возможность выживания на арене социального действия того времени.

В уставе Лондонского королевскою общества, который был сформулирован Робертом Гуком, записано, что целью общества является «совершенствование знания о ее естественных предметах и всех полезных искусствах... с помощью экспериментов (не вме­шиваясь в богословие, метафизику, мораль, политику, граммати­ку, риторику и логику».

Наука —это опытное познание, в XVII в. не уставали это повторять.

Сам король в Первой хартии Королевского общества подчеркивает эту ориентацию: «Мы особенно приветствуем те фило­софские исследования, которые подкрепляются солидными экспериментами и направлены либо на расширение новой философии, либо на улучшение старой».

Историки отмечают, что Королевское общество стремилось пропагандировать и поддерживать, так сказать, экзальтированный эмпи­ризм. Выдвинутая кем-то гипотеза подвергалась проверке на опыте, в эксперименте и либо принималась и сохранялась, либо неминуемо отвергалась, если свидетельство эмпирического факта было для нее неблагоприятно. Члены общества отвергали работы, выполненные по другим нормам.

Так, в 1663 г. некому Эккарду Лейхнеру, предложившему работу философско-теологического содержания для обсуждения на засе­дании общества, было официально отвечено; «Королевское об­щество не заинтересовано в знании по схоластическим и теологическим материям, поскольку единственная его задача – культивировать знание о природе и полезных искусствах с по­мощью наблюдения и эксперимента и расширять его ради обеспечения безопасности и благосостояния человечества. Тако­вы границы деятельности британской ассамблеи философов, как они определены королевской хартией, и ее члены не считают возможным нарушать эти границы». Отказ другому автору звучал столь же твердо и даже не так вежливо:

«Вы не можете не знать, что целью данного Королевского института является продвижение естественного знания с помощью экспери­ментов и в рамках этой цели среди других занятий его члены приглашают всех способных людей, где бы они ни находились, изучать Книгу Природы, а не писания остроумных людей».

Ван ден Дейль считает, что наука заплатила достаточно высокую плату за свое превращение в признанный обществом институт. Эта плата состояла в отречении от всех опасных лозунгов и целей, которые еще недавно связывали науку с широким демократическим движением за обновление образования, за политические и социальные реформы.

Отныне существование естествознания («экспериментальной философии») было норматив­но закреплено, и в XVII в. появилась совершенно новая социальная роль – естествоиспытателя, которая теперь должна была разыгрываться по совершенно определенным правилам.

То, что сегодняшнему взгляду кажется делом сугубо личной рефлексии ученых, следствием ее самоопределения, непременным компонентом ее Я- образа – т.е. проведение границы, отделяющей науку от ненауки,— было в XVII в. историческим компромиссом, который преследовал не столько какие-то содержательные цели науки, сколько использовал возможное получить «место под солнцем» в социальном и культурном пространстве того времени.