Malinova_O_Yu_Liberalny_natsionalizm_seredina_XIX_-_nachalo_XX_veka

Вопрос о праве наций на самоопределение в конце ХХ века вновь приобрел актуальность для многих регионов, в том числе и для Европы. М.Уолцер выражал мнение многих, когда писал о том, что «новый трайбализм» в Восточной Европе - естественное следствие демократизации, а не анахронизм, и вернуться к принципу самоопределения необходимо, хотя он и «должен быть предметом интерпретации и поправок: то, что называется «национальным вопросом», не имеет единственного правильного ответа»699.

Авторы либерально-националистических теорий по-разному оценивают значение принципа самоопределения. Наиболее решительно его поддерживает Д.Миллер: «Насколько это возможно, - пишет он, - каждая нация должна иметь свою собственную систему политических институтов, которые позволяют ей коллективно решать вопросы, составляющие главный предмет забот ее членов»700. Миллер аргументирует этот тезис, с одной стороны, исходя из представления о нации как об источнике личной идентичности, с другой стороны, ссылаясь на то, что совпадение границ нации и государства является оптимальным для выполнения функций последнего. Он считает, что принцип самоопределения может быть осуществлен, в том числе, и в форме сецессии, но при наличии определенных условий. Разделение, по Миллеру, возможно, если речь идет о наличии в границах исходного государства двух или более групп с различными и непримиримыми национальными идентичностями, если в результате на отделяемой территории не останется национального меньшинства, принадлежащего к большинству «исходного государства» (что воспроизведет ту же ситуацию на новом уровне), и если отделение не повредит правам тех членов отделяемой группы, которые остаются на территории, сохраняющейся за «прежним» государством. Кроме того, есть еще ряд практических условий, в том числе, и достаточно большие размеры, чтобы независимое государство могло осуществлять основные функции701. Д.Миллер признает, что принцип самоопределения «очень далек от того, чтобы разрешать полную свободу всем сепаратистам», ибо в соответствии с обоснованными им исходя из либерального понимания национальности условиями, «есть случаи, когда провести границы между государствами в принципе невозможно»702. Остаются различные варианты частичной автономии, осуществление которых зависит от конкретных обстоятельств. Именно этот вариант, по Миллеру, оказывается предпочтителен в тех случаях, когда нация и занимаемая ею территория слишком малы, когда расселение групп, претендующих на самоопределение, является смешанным, наконец, когда многие граждане имеют двойственную национальную идентичность, рассматривая себя одновременно как членов и «большой» и «малой» нации703.

Менее радикально принцип национального самоопределения интерпретирует Й.Тамир. С ее точки зрения, этот принцип «выдвигает скорее культурное, чем политическое требование, а именно: это право на сохранение нации как особой культурной единицы. Это право отлично от права индивидов управлять своей жизнью и участвовать в свободном и демократическом политическом процессе». Именно «культурная, а не политическая версия» принципа самоопределения, по мнению Тамир, «скорее соответствует либеральной точке зрения»704. Проблема, считает она, заключается в том, что в силу особенностей исторического процесса возникновения современных государств, оказались смешанными две концепции - самоуправление и

самоопределение. Вместе с тем, если самоуправление - это право управлять своей жизнью, не подвергаясь диктату извне, оно означает возможность участвовать в определении целей политической группы, то самоопределение касается того, как человек определяет свою личную и национальную идентичность, оно предполагает право на публичное выражение последней. Таким образом, граждане многонациональных государств могут иметь возможность самоуправления (если политические права равны), но не самоопределения, «потому что ими управляют на основе... политических институтов, внедренных благодаря чужой для них культуры»705. Таким образом, решение проблемы различий смещается к поиску форм, обеспечивающих публичное выражение и признание идентичностей разных национальностей в одном государстве.

Такая постановка проблемы в целом более характерна для западной политической теории. В конце ХХ века кажется актуальным не столько модернистский проект, сочетающий локализацию различий в системе наций-государств с универсализаций прав составляющих их индивидов, сколько постмодернистская модель, признающая неизбывность противоречия между универсализмом и партикуляризмом, между единством и различиями706. Идея нации-государства как «государства одной нации» все меньше кажется реальной, не только из-за того, что в силу миграций этнический состав многих государств, традиционно воспринимаемых в этом качестве, становится пестрым, но и потому, что различия (этнические, религиозные, гендерные и др.), которые прежде принадлежали частной сфере, все более активно начинают претендовать на выражение в сфере публичной, меняя сложившиеся представления о гражданской культуре. Таким образом, проблема национальных различий оказывается частью более общей проблемы различий культурных. Усилия либеральных теоретиков конца ХХ века в значительной степени были сосредоточены на обосновании определенного варианта мультикультурализма - проекта, предполагающего сосуществование в рамках одного общества нескольких устойчивых культурных сообществ, каждое из которых стремится сохранить свое своеобразие.

Безусловно, либеральный мультикультурализм подвергает сомнению то, что еще недавно казалось основой стабильности нации-государства - представление, согласно которому государство должно относиться ко всем своим гражданам как к равным, не делая различий в отношении их этнической принадлежности, расы, пола, вероисповедания и т.д. (ибо все это должно рассматриваться как частное дело). В свое время Э.Геллнер доказывал, что распространение такого подхода - наиболее реальный способ ограничить крайности национализма: «Сегодня, - говорил он, - есть шанс переместить вопросы, связанные с национальностью, из общественной сферы в частную, сделать вид, что это личное дело каждого, которое... не может влиять на социальную активность индивида и не допускает принуждения». Конечно, признавал Геллнер, это условность, которая «обеспечивается наличием одной доминирующей культуры, доступной для всех и выступающей в качестве своеобразной общей валюты, которая позволяет индивидам подключаться по своему усмотрению и к каким-то иным культурам, используя их в своей домашней жизни или в других ограниченных зонах»707. Такая точка зрения до недавнего времени была широко распространена среди либералов, прежде всего в Соединенных Штатах: предполагалось, что оказывать

705

Ibid. P. 60-72.

706

См.: Walzer M. On Toleration. - New Haven etc.: Yale University Press, 1997. Ch.5; Ян Э. Государственное и этническое понимание наций: противоречия и сходство // Полис. 2000. ¹ 1. С.121-122.

707

Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Путь. 1992. ¹ 1. С.40-41.