moluch_138_ch7_1

Имущественная преступность — это преступления против собственности, а также в сфере экономики

иэкономической деятельности, в сфере интересов госу­ дарственной службы и деятельности коммерческих ор­ ганизаций, характеризующаяся тем, что конечной целью

иитогом совершения преступления является исключи­ тельно корыстный имущественный интерес, получение имущества, денежных средств, прав на имущество неза­ конным путем, с добавлением дополнительных квалифи­ цирующих составов — злоупотребления служебными или должностными полномочиями, использования коммер­ ческих полномочий, применение насилия, угроза приме­ нения насилия и т. д.

Наиболее распространенными являются преступления против собственности, предусмотренные главой 21 Уго­ ловного Кодекса РФ — это кража, грабеж, разбой, мо­ шенничество, присвоение и растрата и т. д.

Факторы, влияющие на имущественную преступность, очень разнообразны и их порой тяжело учитывать, по­ скольку они с трудом поддаются классификации, исследо­ ванию и анализу, что связано с формальным характером уголовного преследования и наказания — правопримени­ телю важен сам факт осуждения и назначения наказания, отбытия его, но никак не исправления осужденного или изучения побудивших его на преступление обстоятельств. Наиболее распространенными ответами совершивших хищение или иное имущественное преступление является ответ: «Нужны были деньги».

Многие исследователи данного вопроса связывают уровень имущественной преступности с уровнем образо­ вания, отмечая, что совершению имущественных престу­

плений наиболее подвержены самые низкообразованные слои населения — с неполным средним образованием, от­ сутствием высшего и т. д.

На настоящий момент никак нельзя согласиться сданной точкой зрения, поскольку она исторически из­ жила себя и не может быть признана отвечающей реа­ лиям современности. Уровень образования мало влияет на уровень имущественной преступности, поскольку ка­ чество высшего и среднего образования в стране очень низкое, и образование в плане интеллектуального раз­ вития приносит малые результаты. Кроме того, если под­ ходить к факторам имущественной преступности с интел­ лектуальной стороны, то наименее образованные слои населения совершают наиболее простые виды имуще­ ственных преступлений — кражи, грабежи, разбои, ко­ торые легче всего раскрываются, поэтому официальная статистика учитывает как раз такие виды составов пре­ ступления. Такое изжившее себя представление о связи образования основано на том, что в силу юридической не­ грамотности такие преступники легче поддаются след­ ствию и активно не противодействуют раскрытию престу­ плений — несмотря на сопряженные с насилием формы таких преступлений, их общественная опасность во много раз меньше, чем совершаемые преступниками с высоким интеллектуальным уровнем развития преступления такие, как мошенничества, присвоение или растрата имущества, экономические преступления, поскольку они с трудом поддаются раскрытию и очень сложны в разработке.

К наиболее высокоинтеллектуальным и сложным преступлениям имущественного характера могут быть по полному праву отнесены мошенничества в сфере не­

движимости. Здесь сосредоточены профессиональные преступники наиболее высокого интеллектуального уровня развития. По общественной опасности воз­ можность безвозмездного хищения единственного жи­ лого помещения у гражданина во много раз превосходит любой грабеж или разбой, поэтому высокоинтеллекту­ альные экономические преступники должны быть от­ несены статистикой в наиболее значимый разряд, поэ­ тому официальная статистика и точка зрения о влиянии образования на уровень имущественной преступности в корне неверна.

Наиболее высокий уровень имущественной преступ­ ности в тех сферах, где обращаются большие капиталы — это сферы государственных контрактов, сферы крупных отраслей экономики, бизнеса, финансовых отраслей, ме­ таллургии, нефтегазовой и добывающей промышлен­ ности, в которых совершение преступления может быть выявлено исключительно по признаку нанесения финан­ сового ущерба. Это ненасильственные, а сугубо эконо­ мические преступления имущественного характера. Что движет такими преступниками — очень тяжело опреде­ лить. Уровень образования позволяет им найти лучшую работу и даже официально получать хорошие деньги,

всоциальном плане они также не являются выходцами из низших слоев населения, интеллектуальное развитие

вслучае использования их интеллекта на благо страны позволило бы отнести их к интеллектуальной элите, од­ нако прямым назначением таких совершаемых ими пре­ ступлений является получение крупных денежных сумм незаконным путем.

Как представляется, единственный фактор, который с уверенностью можно отнести к влияющим на совер­ шение любых имущественных преступлений — от соци­ альных низов до верхов — это немотивированный, ничем не обоснованный в разы завышенный и изначально «раз­ дутый» уровень потребления. Потреблять любыми спосо­ бами, причем чем больше, тем лучше, потреблять даже то, что совсем не нужно, но это потребляет кто-то еще — вот главный фактор, влияющих на уровень имущественной преступности. Общество потребления является заведомо больным обществом и обречено на распад и разложение, а высокий уровень имущественной преступности — это

Литература:

наиболее характерный симптом и признак разложения

инравственной, моральной и интеллектуальной дегра­ дации такого общества. Потребление должно и обязано быть ограничено определенными рамками. Когда таких официальных рамок нет, это толкает любого желающего потреблять на еще большие размеры потребления, что за­ частую никак не совпадает с законными возможностями,

ичеловек сознательно идет на преступление, оправдывая себя тем, что так якобы поступают все.

Низкая моральная и нравственная планка по отно­ шению к совершению имущественных преступлений — это дурное наследие СССР, где любое хищение негосу­ дарственного имущества каралось в разы менее строго, чем хищение государственного имущество или политиче­ ское преступление. Пренебрежение к личности, к имуще­ ству отдельно взятого человека и внушение страха и тре­ пета перед государственным имуществом, прививаемые в течение 70 советской юстицией, пропагандой и пени­ тенциарной системой, сделали свое черное дело, и сейчас Россия пожинает плоды советской истории, имея один из высочайших уровней имущественной и насильственной преступности, при этом объектом преступлений стано­ вится в большинстве своем именно частная собствен­ ность, которая практически никак не защищена.

Формирование и зарождение в СССР професси­ ональной прослойки преступников, так называемых «воров», которые вызывали уважение в обществе тем, что совершали исключительно имущественные престу­ пления, разложило и растлило общественное сознание, исказив его до неузнаваемости: можно сказать, что во­ ровство, грабежи и разбои, мошенничества с частным имуществом официально поощрялось в советское время

иглухие отголоски этого одобрения не только слышны сейчас, но они формируют идеологическую базу для со­ временных идеологов имущественной преступности. По полному праву советское наследие, советская растле­ вающая пропаганда может быть признана наряду с со­ циальной болезнью повышенного потребления одной из главных причин высокой имущественной преступности в настоящее время, поскольку данный уровень форми­ руют те, кто вырос сам в СССР, чьи родители и родствен­ ники родились и выросли в СССР.

Сельское хозяйство не является саморегулирующейся хозяйственной системой. Все это объективно требует го­ сударственного вмешательства в ценообразование, на­ логообложение, кредитование, поддержку, установление паритета цен и т. д. В силу своих социальных обязательств государство должно проводить политику также по соз­ данию паритета уровня и качества жизни сельского и го­ родского населения.

Исследуя сложившиеся земельные отношения теорети­ чески, можно, конечно, сформулировать пути дальнейшего развития сельской жизни. Однако несомненный научный и практический интерес представляет использование ме­ тода исторических аналогий. Значимость и убедительность этого метода существенным образом повышаются, если его применение опирается на статистические данные.

В 1905 году директор Центрального статистического комитета Генерального штаба генерал-майор Золотарев пишет министру внутренних дел: «В тщательно разрабо­ танном вверенным мне Комитетом циркуляре Губернским Статистическим Комитетам предлагалось составить по прилагаемым образцам списки по уездам всех землев­ ладельцев. Списки должны обнимать собой: 1) сведения

овладельцах земли; 2) данные о величине имеющейся у них земельной площади (в каз. единицах). Владельцы земли должны быть распределены на группы и виды…». И далее в этом же письме говорится: «Для обеспечения верности сведений, выражено было желание об указании точного адреса каждого землевладельца, чтобы затем, когда окон­ чательно будет выработан план наблюдения, можно было обратиться к каждому хозяину в отдельности».

Соблюдение всех рекомендаций названного выше цир­ куляра позволило получить полные и всесторонние данные

оземлевладении в 1905 году по ряду губерний России. Статистическая разработка полученных данных была не­ замедлительно опубликована в открытой печати [2]. Часть результатов этой разработки использована в статье.

Совершенно иная ситуация с получением данных

оземлевладении сложилась в современной России. Системных, собранных по единой программе данных

оземлевладении, какие были получены и проанализиро­ ваны статистиками дореволюционной России, в совре­ менной России попросту нет. К великому стыду совре­ менной российской статистики (при сравнении текущей ситуации с ситуацией в царской России) получение такой информации не предполагается и в сельскохозяйственной переписи 2016 года.

Что скрывается за таким положением? Возможно, это ограниченность финансовых ресурсов для сбора такой ин­ формации, но вряд ли. Скорее всего, мы должны отнести к современной российской статистике (применительно к рассмотренному факту) известное высказывание: «ста­ тистика не врет, она не говорит всей правды». Эту правду, пусть и с элементом субъективизма, постараемся изло­ жить в данной статье. Присутствие субъективизма выте­ кает из того, какая информация была использована для установления истинной картины.

Большинство дворян-землевладельцев были мелкопом­ естными помещиками, не исключено, что большинство из них, привлекая наемную рабочую силу, сами занимались сельскохозяйственным трудом. В то же время 10 помещиков можно отнести к категории латифундистов, владеющих землями в огромных размерах. Как отмечает Ю. Н. Куди­ нова [1], у 318 помещиков в среднем на одно владение при­ ходилось 2184 десятин земли, а земельные массивы такой титулованной знати, как Орловы, Демидовы, Раевские, Па­ нины, Щербатовы, доходили до 70 тыс. десятин. Большая часть помещичьих земель обрабатывалась крестьянским тяглом и примитивным крестьянским инвентарем за нищен­ ское вознаграждение. Но далеко не все крестьяне имели возможность найти работу поближе к своему дому, многие уходили на отхожие промыслы за пределы губернии.

У подавляющего большинства крестьян-собствен­ ников земли размер землевладения мало чем отличался от площади надельной земли, приходящейся на один двор.

Опустим размышления по поводу земельных от­ ношений после революции 1917 года до коллективи­ зации и после нее, на сей счет имеются многочисленные глубокие исследования. Обратимся к современности, а именно к началу 90-х годов 20-го столетия. Под ло­ зунгами «землю тем, кто ее обрабатывает», «долой со­ ветских помещиков» государственные сельскохозяй­ ственные предприятия и колхозы были преобразованы в акционерные общества, сельскохозяйственные коопе­ ративы, товарищества. Одним из основных элементов таких преобразований было наделение практически всех сельских жителей умозрительными земельными паями (долями) без физического выделения земельного надела.

Что же стало с земельными долями? Относительно небольшая их часть стала составной частью крестьян­ ских (фермерских) хозяйств. На текущий момент на кре­ стьянские (фермерские) хозяйства приходится в целом по России 23,9% посевных площадей (2013 год). А где остальные земельные доли? Здесь вновь приходится бро­ сить камень в адрес статистики. Экономически, полити­ чески и социально значимый процесс преобразования зе­ мельных долей статистика сознательно или несознательно проигнорировала.

Рейтинговая компания BEFL составила в апреле 2016 года рейтинг крупнейших землевладельцев России [3], которые владеют почти 10,5 млн га сельско­ хозяйственных угодий.

Итак, проведенный анализ позволяет сделать следу­ ющий вывод: основная часть земельных угодий принад­ лежит сегодня крупным землевладельцам, сосредото­ чившим в своих руках десятки и сотни тысяч гектаров. Кем, каким образом, из каких источников приобретались одни из самых плодородных земель России, покрыто глу­ бокой тайной, в том числе и для статистики. Впрочем, на­ личие иностранцев среди землевладельцев указывает на один из этих источников.

Каким образом современные земельные отношения отражаются на землевладении в конкретном сельском по­