Стандарты допустимости доказательств по уголовным делам, выработанные в решениях европейского суда по правам человека в.В. Рудич

Рудич Валерий Владимирович, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Уральского института экономики, управления и права, кандидат юридических наук.

В статье рассматриваются принципиальные позиции Европейского суда по правам человека относительно допустимости уголовно-процессуальных доказательств, полученных посредством "провокаций" и ловушек, а также под пытками и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным).

Основы правовой модели допустимости доказательств по уголовным делам содержатся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. <1>, в Конституции Российской Федерации (ст. 50), в нормах УПК РФ.

--------------------------------

<1> Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 20. Ст. 2143.

В решениях Европейского суда по правам человека <2> неоднократно рассматривался вопрос о том, допустимы ли "провокация", "введение в заблуждение" и т.п. в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий, оперативной комбинации и последующего использования сведений, полученных таким путем, в качестве средства доказывания в уголовном суде.

--------------------------------

<2> Далее также - Европейский суд, ЕСПЧ.

В частности, в Постановлении Европейского суда, вынесенном по жалобе Г.А. Ваньяна к Российской Федерации, установлено нарушение ч. 1 ст. 6 Конвенции в части привлечения Ваньяна к уголовной ответственности и последующего его осуждения в результате провокации преступления, совершенной сотрудниками милиции. В жалобе в Европейский суд Г.А. Ваньян указал, что судом нарушена ст. 6 Европейской конвенции, поскольку он осужден за преступление, спровоцированное должностными лицами органов внутренних дел, и что его осуждение основывалось на свидетельских показаниях участвовавших в этом сотрудников милиции и О.З., которая действовала по их указанию. Исследуя обстоятельства этого дела, ЕСПЧ установил, что "районный суд заслушал сотрудников милиции из следственного отдела Капотненского районного отделения Москвы Е.Ф. и М.Б., которые показали, что у милиции была информация о том, что заявитель занимается торговлей наркотиками. О.З., которая знала заявителя и могла купить у него наркотики, была выбрана для проверки этой информации. Она согласилась участвовать в "проверочной закупке" наркотиков, организованной следственным отделом. Для этой цели ей дали 200 руб. наличными. До встречи с заявителем ее обыскали и не нашли при ней никаких наркотиков. Затем она договорилась о встрече с заявителем. О.З. была под постоянным наблюдением, в ходе которого Е.Ф. и М.Б. видели, как заявитель встретился с О.З., они вошли в подъезд, где жила О.З., и через некоторое время вышли из него. О.З. подала заранее оговоренный знак о том, что она купила наркотики у заявителя. Сотрудники милиции попытались задержать заявителя, но он убежал. О.З. была доставлена в отделение милиции, где в присутствии понятых выдала пакетик героина, который, как она утверждала, был продан ей заявителем, приобретшим его у О.З. На следующий день заявитель был доставлен в Капотненское районное отделение милиции, где его обыскали и нашли пакетик героина. Свидетельница О.З. пояснила районному суду, что она добровольно помогала милиции изобличить заявителя в наркоторговле. Ее показания были аналогичны показаниям сотрудников милиции Е.Ф. и М.Б." <3>.

--------------------------------

<3> Постановление Европейского суда от 15 декабря 2005 г. по делу "Г.А. Ваньян против России" (Vanyan v. Russia) // СПС "КонсультантПлюс".

Европейский суд признал факт нарушения ст. 6 Европейской конвенции, отметив что "Конвенция не препятствует тому, чтобы относиться с доверием к таким источникам, как анонимные информаторы, на следственном этапе разбирательства или когда это оправдано характером преступления. Однако последующее использование их показаний в суде для обоснования обвинительного приговора - другое дело. Использование тайных агентов должно быть запрещено и меры ограждения от них приняты даже в делах, касающихся борьбы против наркоторговли. Из требований справедливого суда по статье 6 вытекает, что общественные интересы в борьбе против наркоторговли не могут оправдать использование доказательств, полученных в результате провокации полиции (см. дело "Teixeirade Castro v. Portugal", pp. 1462 - 1463, § 35 - 36)... Когда случается, что действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления, и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства, то это выходит за рамки понятия "тайный агент" и может быть названо провокацией. Такое вмешательство и его использование в разбирательстве уголовного дела может непоправимо подорвать справедливость суда" <4>.

--------------------------------

<4> Там же.

В другом своем решении по делу "Раманаускас против Литвы" от 5 февраля 2008 г. Европейский суд пришел к выводу, что "действия... являлись провокацией заявителя к совершению преступления, за которое он был осужден, и... не имеется никаких указаний на то, что преступление было бы совершено и без их вмешательства. С учетом подобного вмешательства и его использования в оспариваемом разбирательстве судебное разбирательство в отношении заявителя нельзя считать справедливым по смыслу статьи 6 Конвенции" <5>.

--------------------------------

<5> См.: Постановление Большой палаты Европейского суда "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania), жалоба N 74420/01, ECHR 2008.

Бесспорны и правовые позиции Европейского суда, согласно которым общественный интерес не может оправдать использование обвинительных доказательств, полученных в результате применения пыток и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным). К примеру, в своем решении по делу "ElHaski v. Belgium" ЕСПЧ пришел к выводу о том, что использование таких доказательств всегда ставит под сомнение справедливость всего процесса, даже если эти доказательства не были решающими для осуждения лица (§ 85).

В решениях Европейского суда по делам " v. Germany", "Jalloh v. Germany", " v. Germany" и "Othman (AbuQatada) v. The United Kingdom" отмечается, что использование в качестве доказательств письменных свидетельств, полученных в результате пыток или другого жестокого обращения с лицами в нарушение ст. 3 Конвенции, делает несправедливым все судебное разбирательство по уголовному делу. ЕСПЧ особо отмечает "необходимость обеспечения осуществления полицией своих полномочий в сдерживании преступности и противостояния ей способом, который полностью соблюдает надлежащую процедуру и иные гарантии, устанавливающие законные ограничения объема ее деятельности... включая гарантии, содержащиеся в статьях 5 и 8 Конвенции" <6>.

--------------------------------

<6> См.: § 116 Постановления Большой палаты Европейского суда от 28 октября 1998 г. по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) // СПС "КонсультантПлюс".

Европейский суд разработал ряд принципиальных требований к допустимости доказательств по уголовным делам, полученных с жестоким обращением:

- полученные с помощью пыток или бесчеловечного обращения доказательства никогда не могут быть использованы в качестве таковых в ходе уголовного судопроизводства;

- иные доказательства, полученные в результате бесчеловечного обращения, только тогда должны быть исключены, когда будет установлено, что нарушение ст. 3 Конвенции оказало влияние на приговор или наказание;

- эти принципы применяются также, если жертвой жестокого обращения был не сам заявителя, а третье лицо.

В решении по делу "ElHaski v. Belgium" Европейский суд сделал добавление к этим принципам. В частности, заявитель по этому делу не представил никаких конкретных данных, которые могли бы подтвердить то, что третьи лица, чьи письменные показания были использованы против него в ходе судебного разбирательства, были действительно подвергнуты ненадлежащему обращению. Кроме того, заявитель утверждал, что существует реальный риск того, что по отношению к лицам, давшим показания, было применено бесчеловечное (ненадлежащее) обращение, противоречащее ст. 3 Конвенции, не уточняя, в чем оно проявилось, и не утверждая, что это была пытка (как это было в деле "Osman v. United Kingdom"). Европейский суд констатировал вопиющее попрание справедливости, когда в уголовном процессе используются доказательства, полученные с помощью пыток. Заявитель продемонстрировал, что существует реальный риск того, что Абу Хаушер и Аль-Хамашер дали показания против него под пытками, и суд установил, что бремя доказывания этого утверждения не может быть по справедливости возложено на него. В то время как в деле "Osman v. United Kingdom" Европейский суд лишь указал, причем косвенно, что он не исключает, что подобные соображения могут применяться в отношении доказательств, полученных в других случаях жестокого обращения, которые приближаются к пытке. В своем решении ЕСПЧ подчеркнул, что этот вывод применим независимо от того, являлось ли использование таких "протоколов" решающим фактором в осуждении лица (§ 166). Таким образом, Европейский суд пошел на явное расширение критериев недопустимости доказательств, полученных путем бесчеловечного или унижающего достоинство обращением с лицами.

Разумеется, наличие разумных оснований полагать, что показания или другие доказательства были получены в ходе производства по уголовному делу под пытками и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным), делает необходимым для суда вывод о недопустимости доказательств обвинения. В подобной ситуации суд не просто должен проигнорировать доказательства вины, которые в соответствии с решением ЕСПЧ нарушают право обвиняемого (подозреваемого) не давать показаний против себя, но признать в целом предварительную процедуру получения доказательств несправедливой и признать недопустимыми иные собранные по делу доказательства, подтверждающие вину обвиняемого.

Отдельные ученые-процессуалисты придерживаются более радикальных позиций относительно решений Европейского суда о допустимости доказательств по уголовным делам. В частности, ряд исследователей полагает, что любые действия, связанные с провокацией преступления, не могут быть признаны правомерными <7>; провокация не может быть разрешена в качестве метода борьбы с преступностью <8>. Подобная логика приводит к выводу о запрете на проведение таких оперативно-розыскных мероприятий, как контрольная закупка или оперативный эксперимент. Тем самым опять проявляет себя формально-догматический подход к трактовке допустимости доказательств.

--------------------------------

<7> См.: Гаврилов Б., Боженок С. К вопросу о провокации преступлений (с учетом решений Европейского суда по правам человека) // Российская юстиция. 2006. N 5. С. 45 - 47.

<8> См.: Савинский А., Бакун В. Разграничение оперативного эксперимента и провокации взятки // Законность. 2010. N 7. С. 49.

В отдельных работах о критериях допустимости доказательств развивается тезис о передаче на усмотрение суда вопроса о допустимости доказательства с учетом всех конкретных обстоятельств дела и ситуации, в которой было получено это доказательство. Это более гибкий подход, позволяющий суду применять не только формальный критерий допустимости, но и общепризнанный в мировой юридической практике стандарт справедливости <9>. Нам близок другой взгляд на трактовку критериев допустимости: не всякое процессуальное нарушение является существенным и влечет за собой исключение доказательства в виде недопустимости. Иные процессуальные нарушения - это те из них, которые не представляют угрозы (опасности) нормальному и эффективному ходу уголовного судопроизводства, а также обеспечению порядка достижения его целей и задач. При собирании доказательств возможны процессуальные нарушения без признаков существенности, которые не должны влечь за собой признание средств доказывания не имеющими юридической силы.

--------------------------------

<9> См., например: Александров А.С., Кучерук Д.С. К вопросу о допустимости доказательств, полученных стороной обвинения в ходе досудебного производства // Конституционно-правовые проблемы оперативно-розыскной деятельности: Сборник материалов Всероссийского круглого стола. 3 ноября 2011 г. СПб., 2012. С. 95 - 108; Гармаев Ю.П. Устранение сомнений в допустимости доказательств // Законность. 2011. N 5. С. 29 - 33.

Мы считаем, что здесь должна быть более сбалансированная позиция, в основу которой как раз и следует положить концепцию справедливого уголовного судопроизводства <10>. Ее основания можно найти в правовых позициях Европейского суда <11>. Он ставит вопрос о допустимости доказательства в увязке со справедливостью всего производства по уголовному делу, но главным образом в стадии судебного разбирательства, т.е. формальный аспект процедуры никогда не противопоставлялся достоверности и справедливости уголовного процесса. В соответствии с практикой ЕСПЧ допустимость доказательств является вопросом, который регулируется главным образом национальным законодательством, и по общему правилу именно национальные суды призваны оценивать предъявленные им доказательства. Задача суда заключается в том, чтобы удостовериться, было ли судебное разбирательство в целом справедливым, включая и то, как были получены доказательства <12>.

--------------------------------

<10> См., например: Подольный Н.А., Коваль Е.А. Концептуализация принципа справедливости в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. 2014. N 6. С. 129 - 141; Гриненко А.В. Решения Европейского суда по правам человека и российское уголовно-процессуальное законодательство // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. N 2. С. 14.

<11> См.: Постановление Европейского суда от 10 марта 2009 г. по делу "Быков (Bykov) против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

<12> Постановление Европейского суда от 23 апреля 1997 г. по делу "Ван Мехелен (Van Mechelen) и другие против Нидерландов" // СПС "КонсультантПлюс".

Согласно логике рассуждений в вышеуказанных решениях Европейского суда недопустимость или сомнительная допустимость некоторых средств доказывания и даже ограничение права на защиту на первоначальном этапе процесса при соблюдении права на защиту в суде и состязательности судебного разбирательства сами по себе не подрывают справедливости проведенного уголовного процесса и обвинительного приговора. Судебное разбирательство остается "справедливым" (как того требует ст. 6 Конвенции), даже если виновность лица в совершении любого преступления была установлена с помощью доказательства, полученного в нарушение тех или иных положений ст. 8 Конвенции. Но наличие состязательных гарантий проверки доказательств обвинения, большое количество доказательств, подвергнутых оценке судом, проведение справедливого судебного разбирательства могут обезвредить сомнительное доказательство (или его часть) путем поглощения.

По-видимому, ключевым фактором в позиции Европейского суда по проблеме допустимости является то, было ли получение доказательств опорочено элементом принуждения или подавления. В остальных случаях сомнения относительно допустимости средств доказывания обвинения разрешаются судом с учетом того, насколько справедливой была процедура судебного разбирательства, в рамках которой происходило представление и исследование доказательств.

В заключение следует отметить, что Европейским судом признается существование "исправимых" нарушений уголовно-процессуального закона, которые не ставят под угрозу справедливость уголовного судопроизводства в целом, и "неисправимых", т.е. таких фундаментальных нарушений закона (по терминологии ЕСПЧ - "материально-правовых" нарушений <13>), которые связаны прежде всего с неправомерным насилием (пытками), лишением права на защиту и пр. и влекут за собой признание ничтожности принятых процессуальных решений и (или) сведений, полученных субъектами уголовно-процессуального доказывания.

--------------------------------

<13> См.: Постановление ЕСПЧ по делу "Быков (Bykov) против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".