Ответственность за хищение

Юридическая ответственность за хищение предусмотрена нормами административного, уголовного и трудового права. Мелкое хищение по КоАП РФ наказывается административным штрафом, административным арестом на срок до 15 суток или обязательными работами на срок до 50 часов. При этом административный штраф установлен в размере до пятикратной стоимости похищенного имущества, но не может быть менее 1 000 рублей при хищении имущества стоимостью не более 1 000 рублей и не менее 3 000 рублей по ч. 2 ст. 7.27 КоАП РФ - при хищении имущества стоимостью от 100 до 2 500 рублей.

Уголовная ответственность за хищение в большей степени дифференцирована. Хищения относятся к различным категориям преступлений. Кража, мошенничество, присвоение и растрата в "простых" и квалифицированных видах являются преступлениями небольшой и средней тяжести. Для них наряду с лишением свободы предусмотрены альтернативные виды наказаний: штраф, обязательные, исправительные, принудительные работы. Кроме того, при условии совершения преступления впервые и возмещения потерпевшему ущерба субъекты таких хищений могут быть освобождены от уголовной ответственности: в связи с деятельным раскаянием, примирением с потерпевшим или с назначением судебного штрафа (ст. ст. 75, 76, 76.2 УК РФ). За хищения с насилием или угрозой его применения (квалифицированный грабеж, разбой) установлены более строгие виды наказаний: принудительные работы, лишение свободы на срок до 7 или до 8 лет (в зависимости от опасности насилия для жизни или здоровья). Лишение свободы на срок до 10 лет установлено за ненасильственные хищения, совершенные в особо крупном размере или организованной группой. Лишением свободы на срок от 8 до 15 лет наказывается разбой в особо крупном размере, в том числе при фактическом отсутствии реального ущерба, превышающего 1 000 000 рублей (п. 25 Постановления Пленума N 29).

По трудовому законодательству совершение по месту работы хищения (в том числе мелкого) чужого имущества, растраты относится к основаниям расторжения трудового договора по инициативе работодателя как разновидность однократного грубого нарушения работником трудовых обязанностей (пп. "г" п. 6 ч. 1 ст. 81 ТК РФ). По этому основанию могут быть уволены работники, совершившие хищение (в том числе мелкое) чужого имущества, растрату, при условии, что указанные неправомерные действия были совершены ими по месту работы и их вина установлена вступившим в законную силу приговором суда либо постановлением судьи, органа, должностного лица, уполномоченных рассматривать дела об административных правонарушениях (п. 44 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.03.2004 N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации").

Сложности квалификации мошенничества

Шергин Роман Юрьевич, заместитель прокурора Иркутской области.

Состав такого преступления, как мошенничество, заслуженно вызывает интерес как у правоприменителя, так и в научных кругах.

Это объективно обусловлено динамично изменяющимися общественными отношениями, развитием технологий, находящими свое выражение в многообразии видов обмана и форм противодействия этим преступным проявлениям. Современные "дети лейтенанта Шмидта" давно перешагнули порог 400 сравнительно честных способов отъема денег, находящихся в арсенале их известного литературного коллеги. Традиционно мошенничества занимают одно из лидирующих мест в структуре преступности, однако материальный ущерб от этого вида хищения значительно превышает аналогичный вред от других имущественных преступлений. В свою очередь, размеры похищенных средств зачастую предполагают повышенные материальные возможности обвиняемых, соответственно, более качественный уровень защиты, практически исключающий возможность ошибок стороны обвинения, в том числе в таком значимом вопросе, как квалификация преступления.

Как показывает практика применения ст. ст. 159 - 159.6 УК РФ, они в целом являются эффективным инструментом противодействия всем встречающимся способам мошенничества. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. N 48 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате" содержит разъяснения основных спорных ситуаций.

Вместе с тем с позиции правоприменителя хотелось бы отметить две проблемы, не получившие однозначного разрешения до настоящего времени и вызывающие затруднения в работе органов предварительного следствия.

Так, в ст. 159 УК законодатель сформулировал два способа совершения преступления: обман или злоупотребление доверием. Подобное перечисление способов совершения преступлений используется во многих статьях Уголовного кодекса. Несмотря на то что буквальное толкование нормы, а именно употребление в ее тексте союза "или", фактически исключает одновременное присутствие обоих способов при квалификации преступления и описании его объективной стороны, следственная да и судебная практика пошла по иному пути. Широко распространены случаи квалификации деяний, предусмотренных п. "г" ч. 2 ст. 161, п. "б" ч. 2 ст. 131 УК и иными, с описанием в обвинении и впоследствии в приговорах двух способов совершения, приведенных через союз "или". Аналогичным образом в практике судов встречаются решения по делам о мошенничествах, где среди действий виновного лица указаны и обман, и злоупотребление доверием.

Вместе с тем, по нашему мнению, именно в случае мошенничества существующая редакция с союзом "или" вносит сложности в применение уголовного закона, поскольку сами рассматриваемые виды способов совершения преступления не взаимоисключающие, однако их наличие определяет отграничение от других видов хищений, закрепленных в иных статьях Особенной части УК.

Согласно п. 2 Постановления N 48 "обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество может состоять в сознательном сообщении (представлении) заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений, либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях (например, в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т.д.), направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение".

В п. 3 этого же Постановления приведено определение злоупотребления доверием при мошенничестве - использование с корыстной целью доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам.

Квалификация каждого конкретного мошенничества, по сути, предполагает решение одного очевидного вопроса: какой предложенный законодателем способ выбрать. В свою очередь, необходимо учитывать, что обман всегда имеет место, так как объективно невозможно вести речь о мошенничестве в отсутствие взятого злоумышленником на себя обязательства, которое он, желая получить доступ к имуществу либо правам на него, в действительности не намеревался исполнить. Волевая составляющая в момент перехода имущества (права) поставлена во главу угла и играет решающую роль в определении вида хищения. Отсутствие убеждения владельца (уполномоченного им лица) в наличии законных оснований у "контрагента" на получение передаваемой им вещи (права) объективно исключает наличие признаков мошенничества. Тем самым есть основания говорить о возникновении доверительных отношений между сторонами во всех случаях, когда обман достиг своей цели. В итоге всегда присутствует конкуренция двух способов совершения преступления, которая согласно конструкции уголовно-правовой нормы недопустима.

Эта позиция, с определением приоритетной роли обмана как способа совершения мошенничества, была испытана на практике. За длительный (более 10 лет) период личной следственной и надзорной деятельности при квалификации деяний по ст. ст. 159 - 159.6 УК следователям и дознавателям во всех случаях предлагалось определять способ совершения преступления в виде обмана. За исключением одного уголовного дела, суд всегда соглашался с предложенной квалификацией. Так, следственным отделом по г. Усолье-Сибирское СУ СКР по Иркутской области было направлено в суд уголовное дело по обвинению следователя городского УВД Б., похитившей денежные средства, переданные родителями обвиняемого для возмещения причиненного ущерба. Безусловно, определенное злоупотребление доверием имело место в силу занимаемой Б. должности и осуществления ею уголовного преследования сына потерпевших. Однако при квалификации ее действий решающее значение сыграли именно действия по обману второй стороны. Следователь, испытывая материальные трудности в связи с имеющимися кредитными обязательствами, намеренно ввела потерпевших в заблуждение о возможности и необходимости загладить вред, передав деньги только с ее помощью, а также о наличии у нее полномочий по их приему и передаче пострадавшему.

Суд, в свою очередь, не согласился с предложенным обвинением и в приговоре изменил формулировку способа совершения преступления на злоупотребление доверием. Представление прокурора на приговор отклонено апелляционной инстанцией.

Оставляя за собой право не согласиться с мнением суда относительно "выбора" способа совершения мошенничества в этом конкретном случае и возможности его изменения в приговоре, хотелось бы остановиться на ключевой, на наш взгляд, формулировке мотивировочной части апелляционного определения: "Между злоупотреблением доверием и обманом не существует принципиального различия".

Развивая эту мысль, можно предположить, что злоупотребление доверием и обман являются не видами способа мошенничества, злоупотребление и доверие это всего лишь элементы, признаки обмана как такового, поскольку цель последнего всегда вызвать определенное доверие для добровольной передачи имущества (права). И поскольку нами рассматривается криминальный обман, полагаем, нет необходимости говорить о его употреблении в "злых" - порочных, преступных целях. Таким образом, если в определении мошенничества будет присутствовать только обман в качестве способа хищения, это позволит решить все задачи, стоящие перед этой нормой Уголовного кодекса.

Вторая встречающаяся проблема - это сложность в отграничении мошенничества от растрат и присвоений, сопряженных с сокрытием недостачи путем внесения ложных сведений в документы. Казалось бы, проблема надуманна, и судебная практика давно расставила все точки на "i". Как пример, иллюстрирующий обратное, хотелось бы привести одно уголовное дело.

В производстве СЧ ГСУ ГУ МВД России по Иркутской области находилось уголовное дело, возбужденное по ч. 4 ст. 159 УК в отношении Т.

Следствием установлено, что организация, в которой Т. работал инженером-электроником, заключила договор возмездного оказания ИТ-услуг с крупной нефтехимической компанией, по которому подрядчик обязуется оказать услуги по техническому обслуживанию оборудования информационно-технологической инфраструктуры и сопровождению информационных систем. Оплата за фактически оказанные услуги производилась заказчиком на основании подписанного акта оказания услуг, счета, счета-фактуры.

Т., получая в подотчет технику и расходные материалы для поставки их заказчику, часть материалов похищал и вносил завышенные по ним сведения в уже подписанные заказчиком акты.

Следователь представил в прокуратуру проект постановления о привлечении Т. в качестве обвиняемого с квалификацией его действий по ч. 3 ст. 159 УК (ущерб после уточнения составил менее 1 млн руб.). Свою позицию он мотивировал тем, что Т., внося заведомо ложные сведения в акты выполненных работ, совершал обман, при этом имущество поставщика похищено не было, поскольку фактически ущерб был причинен только заказчику, исправно оплачивавшему выставленные завышенные счета и не ведавшему о совершенном в отношении его обмане.

По требованию прокурора действия Т. были квалифицированы по ч. 3 ст. 160 УК. Несмотря на разумность доводов следствия об имевшем место обмане и причинении ущерба только интересам заказчика, решающим для прокурора был момент незаконного изъятия имущества, интеллектуальная его составляющая, а не правовое закрепление этого в акте.

По нашему мнению, само внесение ложных сведений в документы опосредованно относилось к преступному изъятию материалов и было лишь способом сокрытия преступления. Вопросы ущерба имели второстепенное значение, вскрытие преступной схемы позволило реализовать механизм его возмещения гражданско-правовыми средствами. Эта квалификация нашла свое подтверждение и в приговоре суда.