новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том третий. Кн. 4 продолжение, 5 Кн

ко осуждение действий наместника влиятельными цезарианцами и вмешательство правителя северной провинции вовремя успели пода­ вить восстание. Гней Помпей, потерявший время в тщетных попыт­ ках занять прочное положение в Мавретании, прибыл слишком по­ здно; Гай Требоний, которого Цезарь после своего возвращения с Во­ стока послал в Испанию выручить Кассия (осень 707 г.), везде встре­ тил беспрекословное повиновение. Но, разумеется, благодаря этим волнениям из Испании ничего не было предпринято, что могло бы помешать республиканцам упрочиться в Африке; из-за столкновения с Лонгином западно-мавретанский царь Богуд, который стоял на сто­ роне Цезаря и мог бы по крайней мере чем-нибудь препятствовать царю Юбе, был отозван в Испанию вместе со своими войсками.

Еще серьезнее были волнения среди войск, собранных по прика­ занию Цезаря и южной Италии для переправы в Африку. Это были большей частью старые легионы, которые помогли Цезарю упрочить трон в Галлии, Испании, Фессалии. Победы не улучшили настроения этих войск, а долгий отдых в Нижней Италии совершенно его испор­ тил. Почти нечеловеческие требования, которые к ним предъявлял полководец и последствия которых достаточно ярко проявились в страшном опустошении их рядов, создали недовольство даже в этих железных людях, — и нужно было только время и отдых, чтобы при­ вести умы в брожение. Единственный импонировавший им человек целый год был далеко, точно совсем исчез, начальствовавшие над ними люди гораздо больше боялись своих солдат, чем солдаты их, и спускали этим покорителям вселенной грубое насилие над хозяевами на постоях и вообще всякое нарушение дисциплины. Когда было по­ лучено приказание отплыть в Сицилию и солдаты должны были про­ менять привольное житье в Кампании на третий поход, по-видимо- му, не уступавший ни испанскому, ни фессалийскому по тревогам и лишениям, сдерживающая их узда, давно уже ослабевшая и теперь неожиданно слишком натянутая, порвалась. Легионы отказались по­ виноваться, пока им не выплатят обещанных подарков, и прогнали присланных Цезарем офицеров насмешливыми речами и камнями. Попытка потушить начавшееся восстание увеличением обещанных сумм не только не имела успеха, но привела к тому, что солдаты массами двинулись, чтобы в самой столице заставить полководца выполнить обещание; некоторые из офицеров, пытавшиеся дорогой удержатьмятежные шайки, бъши убиты. Опасность принимала страш­ ные размеры. Цезарь приказал немногим оставшимся в городе войс­ кам занять ворота, чтобы предотвратить, по крайней мере в минуту первого натиска, грабеж, которого можно было опасаться, и внезапно появился среди бушующих солдат с вопросом, чего они хотят. Ему закричали в ответ: «Отставки!» Она им была дана в тот же миг. Отно­ сительно подарков, прибавил Цезарь, обещанных солдатам в случае триумфа, а также по делу о земельных участках, которых он им не

обещал, но все-таки предназначил им, пусть обратятся к нему с заяв­ лением в тот день, когда он будет праздновать триумф вместе с дру­ гими солдатами; в самом же триумфе они, конечно, участвовать не смогут, так как были отпущены раньше триумфа. К такому решению массыfit были подготовлены; убежденные в том, что Цезарь не смо­ жет обойтись без них в своем африканском походе, солдаты требова­ ли отставки только для того, чтобы в случае отказа поставить свои условия. Оки наполовину усомнились уже в своей незаменимости и были слишком беспомощны, чтобы уступить и направить неудачные переговоры на правильный путь. Как люди они чувствовали себя при­ стыженными верностью своему слову, которую проявил император по отношению к изменившим присяге солдатам, и тем великодуши­ ем, с которым ом готов был им дать больше того, что раньше обе­ щал; как воинов их глубоко потрясло то, что полководец указал им на необходимость присутствовать на триумфе их товарищей в качестве посторонних зрителей и при этом не называл их больше «товарища­ ми», а «гражданами», и этим обращением, так странно звучавшим в его устах, одним ударом уничтожил все их славное военное прошлое, наконец, они находились под обаянием этого неотразимо сильного человека. Безмолвно стояли солдаты некоторое время, они колеба­ лись — и вдруг со всех сторон раздались крики людей, просивших, чтобы главнокомандующий вернул им милость, дал им снова право называться воинами Цезаря. Цезарь исполнил их просьбу, но заста­ вил их долго просить об этом: зачинщикам мятежа была, однако, сбавлена треть их триумфальных наград. История не знает другого такого же великого и психологически ловкого маневра, который бы удался в такой мере.

Волнения эти все-таки имели в том отношении вредное влияние на поход, что значительно задержали его начало. Когда Цезарь при­ был в гавань Лилибея, назначенную для посадки войск на суда, де­ сять легионов, намеченных для отправки в Африку, еще не находи­ лись здесь в полном сборе, и наиболее испытанные войска далеко еще не все прибыли. Тем не менее, как только пришло шесть легио­ нов, в том числе пять вновь сформированных, а также прибыли необ­ ходимые военные и транспортные суда, Цезарь вышел с ними в море (25 декабря 707 г. по неисправленному календарю, около 8 октября — по юлианскому счислению). Неприятельский флот, который вынуж­ ден был из-за бурь, господствовавших во время равноденствия, при­ стать к берегу у острова Эгимура перед Карфагенской бухтой, не по­ мешал переезду; но те же бури разбросали суда Цезаря по всем на­ правлениям, и, когда Цезарь недалеко от Гадрумета (Суза) нашел возможным высадиться, он мог высадить на берег не больше 3 тыс. человек, большей частью рекрутов, и 150 всадников. Попытка завла­ деть Гадруметом, занятым неприятелем, не удалась, зато Цезарю удалось завладеть двумя гаванями, расположенными недалеко одна

от другой: Руспиной (Монастырь у Сузы) и Малым Лептисом. Здесь Цезарь окопался, но его позиция была так ненадежна, что он оставил всадников на кораблях, да и сами суда должны были быть готовы к отплытию и снабжены водой, чтобы он имел возможность, как толь­ ко на него нападут превосходные силы противника, тотчас же сесть на корабли и уйти в море. В этом не оказалось надобности, потому что как раз вовремя прибыли разбросанные бурей суда (3 января 708 г.). На другой же день после этого Цезарь, войско которого благодаря мерам, принятым помпеянцами, страдало из-за недостатка хлеба, двинулся с тремя легионами внутрь страны, но недалеко от Руспины на марше подвергся нападению отряда во главе с Лабиеном, который хотел оттеснить Цезаря от берега.

Так как у Лабиена была только конница и стрелки, а у Цезаря — почти исключительно линейная пехота, легионы очень скоро были окружены и стали жертвой врага, не имея возможности ни отвечать ему, ни успешно напасть на него. Развернув фронт, Цезарь, правда, освободил фланги и смелым нападением спас честь оружия, но от­ ступление все же было неизбежно, и, если бы Руспина не была так близко, мавретанские копья, может быть, повторили бы то ужасное дело, которое сделали парфянские стрелы при Каррах. Цезарь, кото­ рому этот день показал все трудности предстоящей войны, не хотел больше подвергать нападению своих неопытных солдат, смущенных новой для них формой боя, и выжидал прибытия легионов, состав­ ленных из ветеранов.

Свободное до их прибытия время было употреблено на то, чтобы хоть сколько-нибудь уравновесить подавляющее превосходство вра­ гов в применении дальнобойного оружия. Годные для этого люди были перечислены из флота в ряды легкой кавалерии или же стали стрелками в пехоте, но это мало помогло делу. Несколько больше пользы принесли диверсии, предпринятые Цезарем. Удалось поднять против Юбы и вооружить гетульские пастушеские племена, кочевав­ шие на южном склоне Большого Атласа, близ Сахары. Даже до них дошли потрясения времен Мария и Суллы, а их недовольство Помпе­ ем, который тогда подчинил их нумидийским царям, расположило их в пользу преемника могущественного Мария, о котором у них ос­ талась добрая память еще со времен югуртийской войны. Мавретанс­ кие цари — Богуд в Тингисе, Бокх в Иоле — были естественными соперниками Юбы и частью уже давно находились в союзе с Цеза­ рем. Йаконец, в пограничной области между владениями Юбы и Бок­ ха блуждал со своими людьми последний из катилинариев, тот са­ мый Публий Ситтий из Нуцерии, который за 18 лет до этого превра­ тился из обанкротившегося италийского купца в предводителя мавретанского отряда партизан и с тех пор составил себе имя во время ли­ вийских смут и организовал свои военные силы. Бокх и Ситтий со­ единились, вторглись в Нумидию, заняли значительный город Цир-

ту; их нападение, а также натиск гетулов заставили царя Юбу отпра­ вить часть войск к южной и западной границе своих владений; но и в это время положение Цезаря все еще оставалось довольно неблаго­ приятным. Его армия была зажата на пространстве одной квадратной мили; хотя флот и доставлял хлеб, но недостаток в фураже ощущался конницей Цезаря так же остро, как помпеевыми всадниками при Диррахии. Легкие отряды неприятеля, несмотря на все усилия Цезаря, настолько превосходили его собственные, что казалось почти невоз­ можным повести наступление внутрь страны даже с ветеранами. Если бы Сципион отступил и оставил прибрежные города на произвол судь­ бы, он, может быть, одержал бы победу вроде тех, которые были одержаны визирем Орода над Крассом, Юбой над Курионом, или же в крайнем случае затянул бы войну до бесконечности. Такой план кампании подсказывала самая элементарная сообразительность; даже Катон, совсем уже не стратег, советовал руководствоваться им и даже вызвался переправить один отряд в Италию и призвать там к оружию республиканцев, что при господствовавшем в стране смятении могло иметь успех. Но Катон мог только советовать, а не приказывать; глав­ нокомандующий Сципион решил, что войну надо вести в прибреж­ ной полосе. Это решение было неправильно не только потому, что благодаря ему был оставлен военный план, обещавший несомненный успех, но и потому, что местность, в которой предстояло вести вой­ ну, находилась в опасном брожении, а армия, которую хотели противопоставить Цезарю, была в значительной степени ненадежна. Страшно строгий набор, захват продовольствия, опустошение более мелких поселений, вообще сознание, что становишься жертвой чужо­ го и уже проигранного дела, раздражали местное население против римских республиканцев, затеявших на африканской почве свою по­ следнюю отчаянную борьбу; террор, применявшийся ими против всех общин, которые можно было заподозрить хотя бы только в равноду­ шии, довел это недовольство до степени страшнейшей ненависти. Африканские города везде, где это было возможно, переходили на сторону Цезаря; между гетулами и ливийцами, которые в большом числе служили в легких войсках и даже в легионах, начались побеги. Но Сципион настаивал на своем плане с упрямством, свойственным неразумию, вышел со всем своим войском из Утики, направился к занятым Цезарем городам Руспине и Малому Лептису, занял к севе­ ру от них Гадрумет, к югу — Тапс (у мыса Ras Dimas) сильными гар­ низонами и вместе с Юбой, также явившимся к Руспине с теми из своих войск, которые не были отвлечены защитой границ, неодно­ кратно вызывал неприятеля на бой. Но Цезарь решил дождаться при­ бытия легионов своих ветеранов. Когда они, наконец, прибыли и по­ явились на поле битвы, у Сципиона и Юбы пропало желание сра­ жаться в открытом поле; Цезарь же ввиду превосходства сил неприя­ тельской конницы не имел средства заставить их сделать это. В пере­

ходах и мелких стычках в окрестностях Руспины и Тапса, которые имели целью обнаружить засады, устраиваемые, по местному обы­ чаю, в подземных зернохранилищах («силосах»), и расширить линии постов, прошло почти два месяца. Цезарь, которого неприятельская конница заставляла держаться на высотах или защищать свои фланги линиями окопов, постепенно приучил во время этой трудной войны, исхода которой не было видно, своих солдат к боевым приемам не­ приятеля. Друзья и недруги не узнавали полководца, всегда такого порывистого, в предусмотрительном инструкторе, который заботли­ во обучал своих людей, нередко делая это лично, и были сбиты с толку этим великим мастерством, которое оставалось верным себе и в медлительности и при быстром ударе.

Наконец, Цезарь, собрав свои последние подкрепления, обратил­ ся против Тапса. Как уже было сказано, Сципион сильно укрепил этот город и допустил этим ошибку, — он дал противнику ясную цель для нападения; к первому промаху он вскоре присоединил второй, еще менее простительный, а именно: для спасения Тапса он дал сра­ жение, давно ожидаемое Цезарем и с полным основанием отклоняв­ шееся до сих пор Сципионом, на такой почве, где решение дела пере­ ходило в руки линейной пехоты. Легионы Сципиона и Юбы продви­ нулись к самому берегу против лагеря Цезаря, передние ряды — со­ всем готовые к бою, задние — занятые разбивкой укрепленного лаге­ ря. Одновременно с этим гарнизон Тапса готовил вылазку. Для отра­ жения ее было достаточно сторожевых постов Цезаря. Привычные к бою легионы его, верно оценив врага уже по неудачной расстановке его сил и плохо сомкнутым частям, заставили трубить атаку, прежде чем главнокомандующий подал знак к наступлению, пока неприятель еще занят был рытьем окопов, и двинулись по всей линии. Впереди всех был сам Цезарь, который, видя, что войско идет вперед, не ожи­ дая его приказаний, устремился на врагов во главе его. Правое кры­ ло, стоявшее впереди остальных отрядов, отбросило посредством метательных ядер и стрел находившуюся перед ним линию слонов на войско неприятеля (это было последнее большое сражение, в кото­ ром были пущены в дело эти животные). Прикрытие было изрубле­ но, левое крыло врага разбито и вся линия смята. Поражение было тем более сокрушительным, что новый лагерь разбитой армии еще не был готов, старый же находился на большом расстоянии; оба лагеря были заняты один за другим почти без сопротивления. Вся масса раз­ битого войска побросала оружие и просила пощады; но солдаты Це­ заря были уже не те, которые воздержались от боя при Илерде и чес­ тно щадили беззащитных при Фарсале. Привычка к междоусобиям и озлобление, оставшееся у них после мятежа, страшным образом про­ явились на поле битвы при Талсе. Если гидра, против которой прихо­ дилось бороться, получала все новые силы, если войско перебрасыва­ лось из Италии в Испанию, из Испании — в Македонию, из Македо­

нии — в Африку, если страстно желанный покой никак не наступал, то солдаты искали, и не без основания, причину этого в несвоевре­ менной мягкости Цезаря. Они поклялись вознаградить себя за то, что упустил из виду полководец, и оставались глухи к мольбам безоруж­ ных сограждан и к приказаниям Цезаря и высших офицеров. Пятьде­ сят тысяч трупов, покрывавших поле битвы при Тапсе, — в числе которых были многие офицеры Цезаря, известные как тайные про­ тивники новой монархии и приколотые при случае своими же, — сви­ детельствовали о том, какими средствами солдат добывает себе от­ дых. Победоносная же армия насчитывала не больше 50 убитых (6 ап­ реля 708 г.).

После битвы при Тапсе борьба также не имела продолжения в Африке, как полтора года назад на Востоке после фарсальского пора­ жения. Катон в качестве коменданта Утики созвал сенат, изложил перед ним состояние оборонительных средств и предоставил собра­ нию решить, следует ли покориться или защищаться до последнего человека, но при этом просил только об одном — принять решение и действовать не каждому за себя, а всем заодно. Более мужественное решение нашло немало защитников; было предложено особым зако­ ном объявить свободными рабов, способных носить оружие, что было отвергнуто Катоном как незаконное нарушение права собственности, вместо чего он предложил издать патриотическое воззвание к рабо­ владельцам. Но этот порыв решимости вскоре замолк в собрании, большей частью составленном из африканских оптовых торговцев, и решено было сдаться. Когда вслед за тем Фауст Сулла, сын регента, и Луций Афраний прибыли с поля битвы в Утику с сильным отрядом конницы, Катон сделал еще попытку отстоять с их помощью город, но с негодованием отверг их требование позволить им прежде всего заколоть ненадежных граждан Утики и предпочел отдать без сопро­ тивления в руки монарха последний оплот республиканцев, чем по­ добной резней осквернить республику при ее издыхании. После того *сак он — частью собственным авторитетом, частью щедрыми прино­ шениями — по возможности сдерживал ярость солдат против несчас­ тных жителей Утики и с трогательной заботливостью доставлял, на­ сколько это было в его власти, тем, кто не хотел довериться милосер­ дию Цезаря, средства к бегству, тем же, кто хотел оставаться, воз­ можность капитулировать на сколько-нибудь сносных условиях, — после того как он убедился, что не может больше принести пользы, он счел себя вправе сложить с себя власть, удалился в свою опочи­ вальню и вонзил себе меч в грудь.

Из остальных вождей спаслись немногие. Бежавшие из Тапса всадники наткнулись на отряды Ситтия и были изрублены или взяты в плен; их вожди, Афраний и Фауст, были выданы Цезарю, и так как он не казнил их немедленно, были убиты его ветеранами во время волнений. Главнокомандующий Метелл Сципион с флотом разгром­

примирения партий, под чьей эгидой возникло господство нового вла­ стителя. Непримиримая война, которую в течение нескольких столе­ тий, от Кассия и Брута до Тразеи и Тацита и даже значительно позже, вел призрак легитимной республики против монархии Цезаря, — эта война заговорщиков и литераторов является тем наследством, кото­ рое умирающий Катон оставил своему врагу. Всю свою горделивую, риторически трансцендентальную, строгую, безнадежную и до гроба неизменную линию поведения эта республиканская оппозиция вос­ приняла от Катона и непосредственно после его смерти начала почи­ тать, как святого, того человека, который при жизни часто служил поводом к насмешкам. Но величайшим из этих выражений почета было то невольное уважение, которое оказал ему Цезарь, отступив только для Катона от пренебрежительной мягкости/с которой при­ вык обращаться со своими противниками, помпеянцами и республи­ канцами, и преследуя Катона даже за гробом той энергичной ненави­ стью, какую испытывают обыкновенно практические государствен­ ные люди к тем столь же опасным, сколь и недосягаемым врагам, которые противодействуют им в области идеалов.