Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 1. - 1999

отвешивал ритуальную оплеуху главе еврейской общины. Впоследстиии эти порядки замещались выплатой особых налогов. Когда в период ри i витого и позднего Средневековья враждебность к евреям получила со лидное экономическое подкрепление, она стала выливаться в столь On человечные формы, что возникает вопрос: как возможно было само су ществование евреев в таких неприемлемых для жизни условиях?

Дело в том, что раздробленность, рассеянность, не связанность но времени и пространстве, идеологическая нетвердость гонителей, заиптг ресованность властей в наличии источника доходов и козла отпущен им мешали полному уничтожению и изгнанию евреев. Сами они, как мы знаем, часто возвращались туда, где не было никаких гарантий безо!пн ности. Это говорит, во-первых, о том, что гонения перемежались мир ными периодами, которые бывали и длительными, а во-вторых, о neyi тойчивости враждебных стереотипов, которые соседствовали с терпи мым отношением, приводившим к культурному взаимопроникновению

Не надо забывать и о связи христианства и иудаизма. Из жалоб сия щенников мы узнаем, что христиане посещали синагоги, слушали пропо веди раввинов, выступавших на местных языках - кстати, знаменателен сам факт их усвоения евреями. Известны и случаи перехода в иудаизм, хотя они не были массовыми, как и обращение евреев, совершавшееся под давлением церкви. Последняя прилагала много усилий для поглоще ния единственного независимого от нее религиозного очага в общестпе в отличие от еретиков, евреи были даже неподвластны инквизиции Пропаганда, диспуты, сожжение священных книг, как правило, не дани ли результата. Евреи крестились только под страхом смерти или изгии ния без средств к существованию - таково было обращение марранон и Испании, но и оно закончилось трагедией, так как христианская среда иг смогла растворить их в себе.

Общение евреев и христиан шло и на духовном, и на бытовом урон не. Они жили рядом, устраивали совместные трапезы; известны случаи использования евреями в своих обрядах христианской музыки - и, на оборот, использования еврейских мелодий христианами. Требования от личий в одежде и раздельного поселения возникли сравнительно поздно и не всегда выполнялись.

Высокий культурный уровень еврейских общин - а мужское их насе ление было почти поголовно грамотным - не остался без влияния на раз витие культуры Средневековья. Отчужденность и замкнутость жизни ен реев, особый язык из Писания, почти религиозное преклонение перед муд ростью создавали у окружающих представление о еврейском знании как сокровенном, мистическом, связанном с потусторонними силами.

Вместе с тем, еврейские переводчики, особенно активно работай шие в Провансе в XII-XIII вв., в Италии и Кастилии, познакомили евро пейцев со многими светскими сочинениями античных, а также арабских и еврейских авторов. Их деятельность была важной и для эпохи Возрож дения, когда гуманисты, наряду с латынью и греческим, обратились к изучению древнееврейского языка.

В Средние века евреи стали преимущественно европейским наро дом, и здешняя городская цивилизация стала для многих их поколений

230

t ^повременно матерью и мачехой. Культура евреев с начала новой эры ■■казалась тесно переплетенной с европейской культурой, и закономер­ но, что именно здесь, в эпоху слома архаичных сословных перегородок, кидались условия для освобождения ранее отверженных групп европей-

• кого общества.

ЛИТЕРАТУРА

Лозинский С.Г Социальные корни антисемитизма в средние века и в новое прг.мя. JL, 1929.

Abbott G.F. Israel in Europe. L.; N.Y., 1972.

Aspetti della storiografia ebraica:. Atti del IV Congresso Intemazionale dell’Assoc. Intl. Stor. Giudaismo 1983. Roma, 1987.

Baron S.W., Kahan A. Economic history of the Jews. N.Y., 1976. Church, State and Jew in the Middle Ages. N. Y., 1980.

Keller W. Diaspora. The postbiblical history of the Jews. N.Y 1969. Marcus J.R. The Jew in the medieval world. Westport, 1975.

Oberman H.A. The roots of antisemitism in the age of Renaissance and Reformation. Philadelphia, 1976.

Parker J. The Jew in medieval community. N.Y., 1976.

Roth C. Der Anteil de Juden an der politischen Geschichte des Abendkandes. I liinnover, 1965.

ИТАЛЬЯНЦЫ ЗА ПРЕДЕЛАМИ СВОИХ ГОРОДОВ

ИТАЛЬЯНЦЫ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОРОДЕ

Выходцев из Италии во Франции всегда было много, и они достаточ­ но органично интегрировались в местное общество, ничем не отличаясь <>т прочих горожан в правовом отношении. Но начиная со второй поло­ нимы XII в. во французских городах появились колонии “ломбардцев” - так здесь (как и по всей Европе) называли итальянских купцов-ростов- щиков. Сравнительно дешевый кредит, которым располагали компании итальянских купцов, в сочетании со сплоченностью и эффективностью их деловой сети вызвали стремительное развитие банковской деятель­ ности. Уже Шампанские ярмарки периода своего апогея контролирова­ лись итальянским капиталом, в частности сиенцами Буонсиньери (зна­ менитая Magna Tavola - “Большой стол”). Вскоре конторы итальянских компаний распространились по городам Франции, умело сочетая торгов­ лю предметами роскоши с ростовщическими операциями. Они не поль­ зовались полнотой городских прав, находились под достаточно жестким контролем королевской администрации, испытывая постоянную угрозу конфискаций и репрессий. И хотя их судьба сложилась не столь трагичио, как у тамплиеров и евреев, они неизменно осуждались обществен­ ным мнением. Не только разоряющиеся аристократы, но и горожане ви­ дели в “презренных ломбардцах” стяжателей, погрязших в пороке бого-

(«) П.Ю. Уваров

231

мерзкого ростовщичества. “Ломбардцы” становились мишенью в пери од социальных взрывов (особенно после изгнания евреев), как, напри мер, во время резни 1418 г. в Париже. В свою очередь, они платили сип ему окружению презрением. Видимо, таково свойство всякого менынии ства, но о настроениях итальянцев, уже сильно затронутых гуманистиче ской культурой, мы осведомлены несравненно полнее. Исследователи констатируют своеобразный “комплекс превосходства” (экономически го, политического и культурного), вполне эксплицитно выраженный, например, в многочисленных хрониках и письмах флорентийцев, дейп вующих в странах к северу от Альп. “Чужие должны оказаться в зависи мости от меня”, - так резюмируется алгоритм действия банкира на чуж бине. Отсюда - столь обильные займы феодалам Франции и Англии, не смотря на высокую степень риска (что и привело к чудовищному кричи су флорентийских банков в 40-х годах XIV в.). В городах “ломбардцы" обладали корпоративной структурой: имели своего консула или проку рора, были связаны взаимной присягой, что, разумеется, не исключали жесткой конкурентной борьбы в их среде. При необходимости общими прибегала к самообложению: в Париже, например, в Книгах Tajn.ii “ломбардцы” не расписывались поименно, но указывалась лишь общин сумма их платежа. Некоторые землячества (флорентийцы, лукканцы, сиенцы) при этом имели свои особые структуры. Вообще же решения консулатов метрополии имели силу закона для парижских, авиньонских или лондонских колоний. Дружба, завязавшаяся на чужбине, была осп бенно прочной. Так, молодой Лоренцо Строцци, оказавшись в Брюгге, на всю жизнь сдружился там с одним из молодых Медичи, несмотря ип то, что в самой Флоренции между этими семьями шла бескомпромиссная вражда. Как и в других городах, в Париже итальянцы жили кучно: и “ломбардском квартале” вокруг церкви Сен-Жак-де-ля-Бушри, и чтили своего патрона - святого Вольта, сохраняя приверженность итальян­ ским вкусам в одежде и мебели. Браки колонистов с француженками были практически исключены: семью можно было заводить только до ма. Впрочем, детей, рожденных на чужбине вне брака, можно было взять домой и дать им “правильное” образование. Так, фактор компании Барди - Боккаччио ди Челлио забрал сына, рожденного в 1313 г. от свя зи с парижанкой, домой, воспитав из Джованни истинного флорентийца. Но и те итальянские семьи, что выбрали путь натурализации во фран цузском королевстве, долгое время, на протяжении трех-четырех поко лений, сохраняли свой особый культурный облик, не теряли язык, под держивая контакты с исторической родиной.

Французские короли не могли мириться с вопиющим грехом и, начи­ ная с 1269 г., периодически издавали ордонансы об изгнании ломбард ских ростовщиков. Но всякий раз необходимость в срочных займах бра ла верх, и монархи соглашались терпеть банкиров в своих землях. Лом бардцы платили особый налог со своих операций кредита и обмена, и при необходимости выплачивали единовременные “дары” королю. Му­ ниципалитеты стремились включать их в раскладку общих налогов, не желая при этом признавать за ними прав “буржуа” - на том основании, что они не стремились осесть во Франции, но представляли интересы

232

иностранных компаний. При Филиппе IV ломбардцы обычно выходили победителями из таких споров. Это связывают с тем, что с 1295 г. предплвители клана флорентийских Гвиди (Биччи и Маччи, или “Биш и Муш”, как звали их парижане), становятся королевскими казначеями и добиваются освобождения своих земляков от всех муниципальных нало-

IIIH.

Несмотря на то, что позиции флорентийских домов Барди и Перуцци были во Франции весьма сильны, им не удалось добиться такого мо­ нопольного преобладания, как в Лондоне, и компании сиенцев, лукканцон и жителей Ломбардии сохраняли свое значение. Итальянцы наряду с торговлей и займами частным лицам предоставляли кредиты королю, охотно брали налоги на откуп, в качестве экспертов привлекались к ра­ боте монетных дворов и финансовых ведомств. И хотя короли предпо­ читали иметь дело с собственными подданными, итальянцы привлекали их своей способностью мгновенно предоставить необходимые средства.

Династия Валуа попыталась ужесточить меры против ростовщиков. Филипп VI велел в 1330 г. свезти “ломбардцев” со всего королевства в парижский монастырь Сен-Мартен де-Шамп, откуда они были выпуще­ ны под крупный залог, поклявшись не превышать в своих займах “коро­ неиский процент” (1 денье с ливра в неделю, что составляет около 16% годовых). Община выплатила тогда королю колоссальную сумму - IД) тысяч ливров. Для сравнения: требование выплаты 32 тысяч ливров косвенных сборов с Парижа поставило в ту пору четвертьмиллионный город на грань восстания. Итальянцы же собрали эту сумму в самые гжатые сроки.

В XIV в. короли охотно “продавали” итальянцам статус “королевгких буржуа”, уравнивающий их в правах с жителями любого города ко­ ролевства. Впрочем, за проступки (например, за превышение королев­ ского процента) это право могло отбираться, а долги взыскиваться (правда, без процентов) и конфисковываться в королевскую казну. Так, долги разорившейся в 1346 г. компании Барди старательно взыскива­ юсь королевскими чиновниками еще в 1363 г. И французские, и англий­ ские монархи все чаще прибегали к конфискациям и изгнаниям банкир­ ских компаний. Так, в 1338 г. факторы Барди и Перуцци были арестова­ ны Филиппом VI, не без основания обвинившим их в финансировании французской кампании Эдуарда III. Они были выпущены лишь два года спустя после вмешательства папы Бенедикта XII и выплаты солидных иознаграждений королю. В правление Карла V итальянские банкиры получают значительные привилегии, их роль возрастает по мере актипизации итальянской политики французской монархии на рубеже XIV и XV вв. Новый виток Столетней войны, парижский погром 1418 г. в зна­ чительной мере подорвали позиции “ломбардцев”. Их община перестает существовать как автономная единица не только в городах Севера, но и Юга страны. Однако уже с 50-х годов итальянский капитал усиливает оное присутствие в Лионе. Именно ему знаменитые ярмарки обязаны своим расцветом. Однако в XV и в XVI столетиях итальянские финанси­ сты, столь важные для развития французской монархии, выступают в городах уже не в виде этнических общин, наделенных особым статусом,

233

но на правах королевских подданных, способных использовать свои п< торические связи с городами Италии.

В качестве примера такой “двойной идентичности” мы можем р;н смотреть семью Спифамов. Они встречаются в списках нобилей городи Лукки уже в XII в. В результате пополанского переворота 1308 г. Спи фамы были вынуждены на время покинуть Лукку и, видимо, в это время они достаточно активно включились в торгово-финансовую деятель ность. Они возвратились в родной город в 1331 г., значительно богаче, чем прежде. Здесь им удается сохранять места в городском Сонете вплоть до XVII в. Но одна из ветвей семьи связала свою судьбу с Фраи цией. Так, Бартоломео (Бартелеми) Спифам в 1342 г. за особые заслуги перед королем, уплатив в казну 100 ливров, получает права буржуа m родов Парижа, Нима и Монпелье, дополненные освобождением от нало гов на продажу галантерейных товаров. Контора Спифамов помещалась в Париже, ее филиалы были открыты в Брюгге, Авиньоне, Дижоне, Be неции, Флоренции, Пизе и Лондоне. Бартелеми Спифам выступает в ро ли поставщика двора, помогает организовать переговоры о выкупе in плена Иоанна Доброго, принимает участие в финансировании морского путешествия Урбана V в Авиньон. Наконец, в 1378 г. он назначается од ним из хранителей королевской казны. Несмотря на то, что выбивать деньги из своих аристократических должников было делом сложным, род Спифамов богател: Бартелеми скупил несколько домов в “ломбард ском квартале” Парижа, приобрел сеньории в долине Марны, в окрест ностях Ланьи. Почести, богатство, престижные браки (первая и вторам его жены были дворянками) свидетельствовали о блестящей карьере лукканца, который не порывал связей с земляками, входя в братстио Св. Вольта, часто беря парижских лукканцев в компаньоны. Сын Барте леми - Симон Спифам, с малых лет приобщенный отцом к торгово-фи нансовым операциям, становится советником Палаты косвенных сбо ров. Его старший сын Бартелеми II продолжает финансовую карьеру, заняв должность мэтра монет Парижа, другой сын - Антуан вступает м орден рыцарей Иоаннитов, третий - Жан становится капитаном города Конфлана и женится на дочери известного французского гуманиста и дипломата Гонтье Коля.

После убийства герцога Орлеанского в 1407 г. в начавшейся граж данской войне одни “лукканцы” - Спифамы и де Л ’Эсклаты - ориенти ровались на партию Арманьяков, в то время как другие - Ченами, Изба ры, Рапонди - поддерживали Бургиньонов. В 1418 г. Спифамы успевают бежать из Парижа, избежав трагической участи де Л ’Эсклатов, но их имущество было конфисковано Карлом VI и передано Антуану Избару в счет уплаты трехтысячного королевского долга. После этих событий итальянская община в Париже так и не возродилась, однако Спифамы, верой и правдой служившие Карлу VII, были вознаграждены за вер ность. Недвижимость возвращается семье, и следующие поколения Спи фамов восстанавливают утраченные позиции. На исходе XV столетия Жан IV Спифам (правнук Бартелеми) владел четырьмя сеньориями, воз главлял Парижский монетный двор и был обладателем должности коро левского нотариуса-секретаря. Именно ему было поручено обеспечить

234

финансирование Итальянского похода Людовика XII. Его сыновья - I мйард, Жак и Руаль - в XVI в. сыграют важную роль в становлении аб­ солютной монархии, во французском гуманизме и Реформации, то есть и процессах, которые определяют сущность французской истории ран- ||<то Нового времени.

ЛИТЕРАТУРА

Гуковский М Л. Итальянское Возрождение. Л., 1947-1961.

Краснова И Л . Деловые люди Флоренции XIV-XV вв. М.; Ставрополь, 1955.

Ч. II.

Boyer-Xambeu М.Т et al. Monnaie prive et pouvoir des princes. P., 1986. Cazelles R. Nouvelle Histoire de Paris. P., 1970. T. 3: De la fin du regne de Philippe-

Anguste a la mort de Charles V.

Picot E. Les Italiens en France au XVI si'ecle. Bordeaux, 1928. Renouard Y. Les hommes d’affaires italiens du Moyen Age. P., 1968. Sapori A. Le marchand italien au Moyen Age. P., 1952.

ИТАЛЬЯНЦЫ В ПИРЕНЕЙСКИХ ГОРОДАХ

На протяжении всего Средневековья итальянцы стремились на Пи­ ренеи, и их присутствием здесь отмечена вся эпоха. В IX-XI вв. они час­ то скрывались под общим названием “франки”, прибывая из-за Пиренеги и оседая в городах по “дороге франков”, - ремесленники, монахи, кли­ рики, торговцы. Достаточно их было и в городах мусульманской Испа­ нии, среди иноземного купечества и наемников (в войске и при дворах).

Однако ощутимым в городской среде итальянский элемент стал с заиершением Великой Реконкисты XIII в. Существенной становится и его роль в экономике, прежде всего в городах юга полуострова, прибреж­ ных городах Андалусии. Более слабое их проникновение в другие среди­ земноморские и атлантические области полуострова вполне понятно и объяснимо, ибо в Португалии и Каталонии существовали древние тради­ ции морского дела и дальней торговли, которые поддерживались на про­ тяжении веков Реконкисты. Каталонские моряки и купцы серьезно ос­ паривали у итальянцев первенство на море в Западном Средиземномо­ рье. Андалусия же, войдя в состав “сухопутного” Кастильского королев­ ства, утратила прежние традиции, не обретя новых. И во второй полови­ не XIII в. сюда устремились каталонские и итальянские купцы, стараясь снискать расположения - и добыть привилегии - кастильского короля. Особенно много итальянцев было в Севилье - любимом городе Аль­ фонсо X, фактически его столице. Сюда съехались ломбардцы, пье­ монтцы, тосканцы, но больше всего, что естественно, было генуэзцев. Они и победят в этом соперничестве и своих земляков, и каталонцев, по­ мучив от короля лицензии на торговлю и привилегии (1262). В результа­ те они если и не прибрали к рукам всю торговлю страны, то во многом диктовали правила игры своим пиренейским партнерам.

(*) О.И. Варьяш

235

Генуэзцы обосновались по всему средиземноморскому побережью Пиренеев. В Кадисе, Сан-Лукаре, Хересе и других городах существона ли общины выходцев из Генуи или их потомков. Такие известные фами лии, как Спинола, Гримальди, Боканегра, вели торговлю со внутренни ми районами Кастилии и с северной Африкой, и с Италией. В середине XV в. они добились монополии на добычу в Альмаденских рудниках рту ти, в то же время контролируя ввоз золота из копей Судана.

С XIV в. генуэзцы освоили также банковское дело в Андалусии и Кастилии. Банки возникли не только в южных Севилье и Хересе, но и и Бургосе, Толедо, Вальядолиде. В 1445 г. Хуан II разрешил свободный обмен денег, что привело к увеличению числа банков и меняльных ла вок. Банки, принадлежавшие генуэзцам, с охотой предоставляли ссуды городским властям и государю.

В XIV-XV вв. генуэзцы господствовали в этом регионе Средиземно го моря; преимущественно их корабли осуществляли торговлю с Италп ей, не допуская каталонцев на эти морские дороги. В 1420 г. король Ара гона Альфонсо Великодушный попытался изменить положение вещей, напав на Корсику, где базировались генуэзцы, и разграбив многие их ко лонии. Но через 15 лет в битве при Понсе арагонский король был наго лову разбит генуэзцами, восстановившими статус-кво. Они стремились освоить и сухопутные дороги во Фландрию. Но главное, им удалось за крепиться у Гибралтара, и они, вместе с кастильцами, стали, таким об разом, монополистами в атлантической, а в будущем - в “заморской”, американской торговле.

Этому очень помогло то, что генуэзцы издавна освоили и португаль ское побережье. Характерно, что знаменитый хронист начала XV м, Фернан Лопеш, перечисляя общины иностранцев в королевстве, на пер вое место поставил именно их; затем следуют выходцы из Пьяченцы, Ломбардии, после каталонцев - миланцы. Среди португальских генуэм цев были и семьи, имевшие родичей в Севилье, например, Узодимаре, Жили здесь и венецианцы, консулом “нации” которых был Конти, но, видимо, в меньшем числе.

Итальянцы в Португалии сыграли огромную роль не только и пс столько в торговле, сколько в развитии мореплавания, хотя это и труд но отделимо для той эпохи. В XV в. в Лиссабоне жила целая группа ода ренных мореходов и картографов из Генуи, среди них и брат Христофо ра Колумба - Бартоломе, у которого Колумб прожил некоторое время, Среди имен организаторов и участников первых заморских экспедиций много итальянских: Песанья, Кадамосто, Пизано, Узодимаре, де Ноли, Совместными усилиями португальские, кастильские и итальянские (ге­ нуэзские) мореходы вытеснили каталонцев из атлантической торговли и навигации.

Как правило, общины “франков” жили более или менее автономно, во внутренних делах пользуясь своим правом и обычаем. Это зафикси ровано в фуэро и фор алах, пожалованных им королевской властью, В то же время они часто заключали браки с местными жителями, не го воря уже о деловом и повседневном общении. Генуэзцы достигали боль ших должностей в пиренейских королевствах: так род Боканегра и род

236

11есанья подарили (соответственно) Кастилии и Португалии адмиралов. Купцы, ремесленники, банкиры - итальянцы и воспринимались именно как иноземцы-итальянцы местными горожанами-пиренейцами. ()днако был небольшой слой лиц итальянского происхождения, как бы оторванных от национальной принадлежности. Это - законоведы, нота­ риусы, легисты, профессора университетов, появившиеся здесь в XIII—XIV вв. И если они сами, растворяясь в космополитической профес­ сиональной среде, не так уж и выделялись, их деятельность подчеркну­ то окрашена “итальянскими” цветами: именно они (вместе с португаль­ цами, арагонцами, кастильцами - выпускниками итальянских и француз­ ских университетов) принесли в города новое издание римского права и

новую латинскую ученость.

ЛИТЕРАТУРА

Azevedo P. Documentos para a histdria maritima е comercial de Portugal // Arquivo dc Histdria у Bibliografia. Lisboa, 1976. T. 1923-26.

Burns I.R. The Crusader Kingdom of Valencia. Cambrige, 1967. V. 1-2. Cabestany A. Expancid catalana per Mediterranea. Barcelona, 1967. Collantes de Teran A. Sevilla en la Baja Edad Media. Sevilla, 1977.

Gonzalez Gallego I. El libro de los privilegios de la nacidn genovesa // Historia. Instituciones. Documentos. Madrid, 1974. V. I.

La presenza italiana in Andalusia nel Basso Medioevo. Bologna, 1986. Presencia Italiana en Andalucia, siglos XIV-XVII. Sevilla, 1989.

СЛАВЯНСКОЕ МЕНЬШИНСТВО

В НЕМЕЦКИХ ГОРОДАХ XIII-XV ВЕКОВ: СТАТУС И САМОСОЗНАНИЕ

Города между Эльбой/Заале и Одером и в Восточных Альпах были и XIII-XV вв. по своему социокультурному облику близки к другим не­ мецким центрам империи. Однако возникли эти города, как известно, в юне колонизации, на землях, издавна заселенных славянами. Поэтому в тгих городах с самого начала существовало славянское население, ста­ тус которого, естественно, прямо определял и степень, и темпы ассими­ ляции. Не только в различных регионах, но даже в различных городах положение славян было разным и к тому же существенно менялось на протяжении XIII-XV вв. Мы отметим лишь те особенности юридическо­ го и социального статуса славян, которые заметно выделяли их как эт­ ническую группу из массы городского населения и, несомненно, влияли на их самосознание.

Латинские и немецкие грамоты XIII - начала XIV в. и “Саксонское мерцало” содержат немало элементов особого персонального права сла­ вян, отличавшего их от других групп населения. Однако в городе в этот период этническая обособленность славян менее заметна, чем в деревне.

ft') В.К. Ронин

237

Растущие центры торговли и ремесел нуждались тогда в притоке насело ния, в том числе из ближайших деревень. Так что в Мекленбурге, Бранден бурге или Нидерлаузице славяне могли в то время получать статус полно правных горожан, доступ в самые уважаемые цехи и даже в городской со вет. При основании города Пархим в 1225 или 1226 г. жителям были пол ностью подтверждены их права на земли, “которыми отцы их владели со времен язычества” Речь здесь шла, конечно же, именно о славянах.

С дальнейшим развитием городов появляется все больше свидс тельств этнического размежевания. В ряде городов славяне, за исключс нием получивших бюргерские права, подлежали до начала XIV в. осо бой юрисдикции. Во Фридланде они имели свою судебную инстанцию (iudicium Slavorum), подчиненную непосредственно фогту маркграфа Бранденбургского, а в Ростоке была специальная должность “славян ского фогта (aduocatus Slavorum)”, наделенного, несомненно, судебными полномочиями.

В других местах жители города и его окрестностей, будь то славят*

или немцы (Teutonici sive Slaui; sie wendisch edder dutsch), подлежали обычному городскому суду, хотя и сохраняли некоторую правовую спс цифику, связанную и с их языком, и с пережитками особой юридической традиции местных славян. Так, в постановлении 1261 г. в составе магде бургского городского права говорится о предъявлении в суде иска “но славянскому обычаю (nach windischen site)” и на “родном языке” славян, В то же время эта норма отражает уже определенный этап ассимиляци онного процесса. Речь идет о тяжущихся, которые “оба славянского про исхождения и, однако, не славяне (beide von windischer art sin here komen, und doch nine winede sin)”. Причем процессуальное право скорее способ ствовало ассимиляции: обвиняемый мог не отвечать на иск, предъявлен ный ему “по славянскому обычаю”.

Уже в XIII, но, особенно, с начала XIV в. проявляется стремление городских властей локализовать славян в определенных кварталах. Ры ночные поселения в предместьях, где жили те, кто не имел бюргерских прав, не случайно назывались Wendesche Wiken. В городах возникли и сохранялись еще несколько столетий особые “славянские” улицы (platea Slavorum в Ростоке, Штральзунде, Штендале; Windische Gasse в Веймаре, Дрездене и Баутцене), ворота (Wendische Тог в Баутцене) и даже кварта лы (Wendische Viertel в Луккау). В Баутцене, городе с большим сорбским населением, бытовало предание, восходящее к первой трети XIII в., буд то острые распри между немцами и славянами в городе вынудили тог дашнего властителя края, чешского короля Пржемысла I, указать каж дой этнической группе особое место для проживания. Хотя уже в XIV м. славяне жили не только здесь и, напротив, многие обитатели этих улиц и кварталов были немцами, такое локальное обособление, отраженное

вмикротопонимии, также могло быть фактором сохранения славянами

вгородах своего этнического самосознания. Такие “Windischgassnem” обитатели “славянской улицы” известны и в подвластной Габсбургам Нижней Крайне, в городах Марибор и Птуй.

Фактором этнического обособления славян можно считать также*

сосредоточение в их руках тех или иных промыслов или ремесел. С кои

238

ца XIII в. в Ростоке славяне были известны как торговцы салом, пасту­ хи - арендаторы лугов, цирюльники. Со славянами ассоциировались во многих местах профессии мясников (поэтому в Штральзунде дешевое мясо называли “славянским” - “wendeflesch”, а рынок, где его продава­ ли, - “wendemarket”; слово же “Wendschlachter” сохранялось там до XIX в.), смолокуров (wendische Teerschweler) и льноткачей (отсюда - уникальное слово “die leyneweberwyndischen” в начале XVI в.). Конку­ ренция горожан-немцев со славянами в этих сферах деятельности приво­ дила к конфликтам, неизбежно окрашенным этнически. Однако до сере­ дины XIV в. подобные конфликты не порождали здесь каких-либо дис­ криминационных правовых мер против славян в городах.

С почти полным исчезновением на этих землях в XIII-XIV вв. сво­ бодного славянского населения и притоком германских (а в восточно­ альпийских областях также романских) колонистов юридическая специ­ фика славян в деревне, еще сохранявшиеся элементы их правовой тра­ диции сошли почти на нет. Новое вотчинное право устраняло социаль­ ные и юридические различия между этническими группами зависимого крестьянства. В городах же между Эльбой и Одером именно в это время усиление ремесленных цехов создало, напротив, новые могучие факто­ ры этнического размежевания. В 1353 г. в цеховом статуте сапожников города Беесков впервые появляется знаменитый “славянский пара­ граф”: наряду с лицами “недостойного” происхождения и занятий в цех запрещалось принимать также славян (wende). В 1387 г. этот запрет по­ вторили беесковские пекари. Постановление шерстоткаческого цеха в Шверине в 1372 г. показывает, что еще до внесения этого ограничения в цеховые грамоты прием в цех только “немцев, а не славян” существовал гам как “обычай” (wanheyth). В самом деле, уже в 1385 г. в Любеке бы­ ло предъявлено свидетельство о происхождении его подателя “не из сла­ вянского рода [...], но от добрых и честных немцев”

Однако только после 1400 г. “славянский параграф” стал широко применяться в цеховых статутах городских ремесленников, особенно па землях Бранденбурга. Но и в Любеке с 1410 г. вступавший в цех портных, а с 1414 г. и шорников, должен был доказать, что он сын не славянина (van nener wendischen ardt; nynes wendes sone sy) и не льнотка-

ча. Низкими, “нечестными” считались также занятия пастухов, гонча­ ров, пасечников, т.е. профессии, в основном также сосредоточенные в руках славян.

Экономические, политические, социально-психологические причи­ ны и смысл этого требования цехов толковались историками по-разно­ му. Наряду с желанием горожан-немцев закрыть конкурентам из еще большей частью славянских деревень с их ремеслами доступ к цеховым привилегиям, подобный запрет, составлявший, напомним, лишь часть ограничений на вступление в цех, отражал, на наш взгляд, и возросшее корпоративное сознание цеховой верхушки. Требование, чтобы члены цеха происходили “от добрых и честных немцев”, могло быть внушено чисто средневековым желанием “облагородить” корпорацию, сделать ее замкнутой, элитарной. Особенно наглядно это проявилось в том, что “славянский параграф” очень скоро стал ритуальной формальностью:

239