Композиция.

Поэма обладает кольцевой структурой, что позволяет соотнести ее с «Двенадцатью» Блока. Первые две главы образуют пролог, а две последние — эпилог.

После пролога следуют четыре первых главы. Это своеобразные голоса матерей из прошлого — времен стрелецкого бунта, ее собственный голос, глава будто из шекспировской трагедии и, наконец, собственный ахматовский голос из 10-х годов.

V и VI главы — кульминация поэмы, апофеоз страдания героини.

Следующие четыре стиха посвящены теме памяти.

Поэма имеет сложное строение. Ей предшествует эпиграф, который был взят из стихотворения самой Ахматовой 1961 года, когда она готовила текст к печати:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл, -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

"Посвящение"

А народ, главным образом женщины, в том числе и сама Ахматова, был тогда, в "страшные годы ежовщины", в тюремных очередях. Однажды, "опознав" в этих очередях, ее спросили, может ли она все описать, и она ответила: "Могу."

Им, своим "невольным подругам... тех осатанелых лет", и шлет Ахматова "прощальный привет" в "Посвящении" к поэме, создавая которую, она выполняет данное им обещание и свой гражданский, человеческий долг перед памятью погибших и перед судом потомков.

Далее, во "Вступлении», Ахматова дает лаконичную, но удивительно точную картину всеобщей народной беды, обрушившейся на страну по воле державного палача:

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных марусь.

В следующих за "Вступлением" основных частях поэмы автор воссоздает трагическую атмосферу того времени, названного ею всего единственным словом в метафорическом значении - "Ночь".

Его страшные приметы - это и Кресты, одна из многих тюрем в Ленинграде ("сколько там неповинных жизней кончается"), и "громыхание черных марусь" (то есть машин черного цвета, перевозивших тогда арестованных), и "лютый холод" в тюремных очередях у "красных ослепших стен", и свидание "за тюремными затворами" со "словами последних утешений", и "сына страшные глаза - окаменелое страданье", и целые "осужденных полки", и "короткая песня разлуки", которую "паровозные пели гудки".

И на этом катастрофическом фоне времени, "когда погребают эпоху" (по словам самой Ахматовой), на высокой трагедийной ноте звучит голос лирической героини поэмы. Ахматова использует в поэме форму крестьянского погребального плача как выражения:

Уводили тебя на рассвете, За тобой, как на выносе, шла,  В темной горнице плакали дети, У божницы свеча оплыла.

А говоря о собственном горе, Ахматова прибегает к стилю и ритму колыбельной (за которой для нее встают картины недавней мирной семейной жизни), что по контрасту подчеркивает всю боль ее теперешнего одиночества и сиротства:

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

Трижды повторяется в поэме образ звезды как небесного знамения кровавой беды: "звезда смерти" - "звезда Полярная" над енисейской ссылкой - "огромная звезда", которая "скорой гибелью грозит". Так входит в "Реквием" сквозная тема насильственной и неотвратимой смерти. То это "смертельная тоска", то "смертельный пот на челе", то могила и "кадильный звон", то сердце, из которого "с болью жизнь... вынут", то казнь, то палач. Даже смерть кажется человеку "простой и чудной", ибо нет сил жить в этом "ужасе". В одной из главок поэмы лирическая героиня, обращаясь "К смерти", просит ее : "Я жду тебя - мне очень трудно."

В главе X, названной "Распятие", звучит тема женщины, теряющей единственного сына (что подчеркивает эпиграф: "Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи... "). Ахматова использует известный библейский эпизод смерти Иисуса Христа на глазах его матери, которая предстает здесь как изваяние скорби, сиротства, гордыни и мужества:

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Образы Богородицы, церковной символики Распятия. Эти образы возникают здесь не случайно: они выступают как знаки высокой трагедии, всеобщего народного ощущения безмерности и безвинности страдания.

Ахматова рисует в 1-й части "Эпилога" как бы собирательный портрет всех скорбящих женщин, у которых "опадают лица», из-под век "выглядывает страх", "страдание», "улыбка вянет на губах", "в смешке ... дрожит испуг". Это уже не лица, а некие лики святых мучениц.

"Эпилог". Лирическая героиня Ахматовой чувствует свою с ними кровную связь и как женщина-мать, и как поэт- гражданин: "Я вижу, я слышу, я чувствую вас." Ее устами в поэме действительно "кричит" от боли вся мать-Россия, ибо Ахматова сумела сквозь собственные страдания осознать и запечатлеть в "Реквиеме" целую трагическую эпоху в жизни страны:

Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад,

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.