Глава 2. Синтез мужского и женского начал в мифологии (в оглавлении несколько иначе обозначен заголовок)

2.1. О происхождении мира

А. Ф. Лосев в своей работе, посвященной античной эстетике, приходит к выводу о тождестве в Античности эстетики, философии и мифологии [10, с. 509-515]. То есть, материально-чувственный космос, интуитивно воспринимаемый античным человеком как единое тело, субстанциальный в лице отдельного человека и на прочих уровнях: от материи до идей и потенций, – есть не только объект изучения философии или творческого выражения мифологическим сознанием, но и субъект взаимодействия с ними. Он является «выраженным, выражаемым и выражающим» [10, с. 509]. Объективным является как мыслительно выраженное, так и философски, мифологически осмысленное бытие. Следуя «телесной интуиции», древний грек трактует эстетику космоса как некой совершенной цельности – и для него это данность; Зевс и Афина есть абсолютно реальные, вещественно выраженные божества; философы, трактуя и систематизируя космос, не допускают субъективных точек зрения, но находятся в диалектическом поиске истины. Все три категории объединяет онтологический принцип. Но важный вывод в том, что все эти элементы рассматриваются в рамках живого космоса, каждая отдельная часть которого так же жива или имеет функциональное, идейно-жизненное наполнение. С этой точки зрения мы и будем в дальнейшем рассматривать воззрения древних людей, исключив множество искусственных и противоестественных для Античности преград.

Известно, что порождающая способность, исключая эманации самодовлеющих существ или субстанций, открывается только при совмещении или делении неких элементов. В древнегреческой мифологии, равно как и философских течениях, существует множество теорий сотворения мира, в которых открывается первое расщепление или слияние двух начал. Нас интересует, сколь близки эти трактовки к андрогинному пониманию высшей жизни и сколь важную роль играют в них конкретно женское и мужское начала.

Мы помним, как в вездесущей «Теогонии» Уран-небо оплодотворяет Гею-землю. «Греческий язык вполне отчетливо выразил это отношение – у него uranos мужского, gaia женского рода» [1, с. 40]. Отраженное лингвистически, это соитие имеет и немаловажный натуралистический характер: небо и в природе естественным образом оплодотворяет землю – дождем и солнечным светом.

У последователей Орфея можно обнаружить, что небу и земле предшествовало живое мужеженское начало, названное Фанесом и рожденное из «разнообразной смеси противоположностей» [19, I, 1, 4] хаоса. «Благодаря столь великой силе произошедшего (из яйца) Фанеса небосвод обретает гармонию и упорядоченность» [19, I, 1, 4]. Если у Гесиода мы видим рождение жизни путем совокупления рассматриваемых нами начал, то здесь она происходит посредством силы изначально двуполого существа, которое характеризуется самодостаточностью. Уже у орфиков мы находим понимание андрогинности как некоего гармоничного первозданного состояния.

В то же время обнаруживает себя пифагорейство. В учении Пифагора, по словам Аристотеля, говорится о том, что весь космос существует во взаимодействии десяти начал, среди которых мы находим фундаментальной и пару мужское-женское [27, кн. I, гл. IV]. Мужское начало традиционно главенствует ввиду тождества божественной монаде: «Душа имеет монадическую (MONAДIKOZ), ноическую (NOIKOУ) мужскую (APУENIKOУ, APPEN) часть и диадическую (ДYAДIKOУ), бессознательную (ANOHTOУ) женскую (ИЕЛЕА, ИЕЛЕЙА, ИHЛYУ, ИHЛYKOУ), страстную, чувственную и рабски привязанную ко всему телесному и материальному. Эти две части слиты во вселенской любви (EPЩУ)» [17, с. 283]. Данное слияние имеет глобальное значение благодаря своей прогрессии, то есть производительности, но важно подчеркнуть характеристику каждого из начал – это сознание и бессознательность, которые перекликаются с уже означенными нами небесной сферой и земной твердью, разумностью и чувственностью. Полагаем, мы можем рассматривать эти качества уже как имманентные данной половой паре в рамках античной культуры.

Представленные модели отличаются универсальностью разделения половых ролей. Даже спустя многие века в неоплатонизме мы сталкиваемся в картине сотворения космоса с такими понятиями, как Ум и Душа, они же мужское и женское, которым предшествует Единое. Душа существует на окраине Ума, а потому соскальзывает в чувственное [46, V, 1]. Если учитывать античные ценности, то схематически это есть не что иное, как нисхождение или падение от высшего разумного порядка до чувственной бессознательности, которая и порождает в большинстве случаев жизнь. Однако важным здесь является то, что созданное в итоге человечество, словно микрокосмос, повторяет в себе высшие абстрактные явления. Отдельный земной мужчина по преимуществу разумное начало, а женщине в большей степени соответствует чувственное. То же и у антропоморфных божеств: в небесной выси Олимпа царит многомудрый Зевс, смеется Гермес и светит Аполлон, а делами земли озабочены Деметра, Артемида и Персефона – от радостного плодородия до скрытой в глубинах хтоники.

Тем не менее, жесткость разделения не исключает взаимопроникновения – в этом и заключается суть диалектики пола. Мужчина создал принципиально новую цивилизацию, но корни матримониальной власти крепко вросли как в землю, на которой он строил, так и в народную душу. Для лучшего понимания явления андрогинности в античной культуре нам предстоит проникнуть в экстатическое царство счастья и ужаса – в глубинную суть великой стихии чувственной природы женского начала.